Реликвия. Глава 2. Ночной кошмар Лиркука. Часть 1

В толпе зевак, собравшихся поглазеть на гурангов, невысокая девушка прокладывала себе путь, протискиваясь между горожанами. Она ловко успевала обчищать их карманы и складки одежды, доставая несколько медяков, а у одного толстосума ей удалось стащить поясной мешок с целой горстью монет.

Девушка стала невольным свидетелем всего происходящего, но ее отнюдь не оскорбляло, что по землям людей ходят враги, ей безразличны были волнения в городе, наоборот, в суматохе даже легче было заниматься своим ремеслом. Лиалетт (так звали девушку), смешавшись с толпой, пробиралась вглубь, пока словно из ниоткуда, перед ней не возник имперский легионер в железных доспехах и копьем, нацеленным прямо на нее.

– Назад! – послышался голос из-под шлема. Лиалетт подняла глаза, но смотрела она за спину стражника. Она впервые увидела серокожих гурангов – их жилистые руки сжимали рукояти изогнутых мечей и были готовы в любой момент пустить их в ход. Они молча шли, опустив головы, но то и дело поглядывали на людей.

Девушка, завороженно   глядела, как гурангский шаман ходил на стопах, легко ступая по земле своих врагов. Седая борода на щеках и подбородке украшала его вытянутое лицо. Густые, почти конские волосы на голове доходили до пояса, хотя большая их часть окрасилась в белоснежную седину.

«Они седеют, как и люди», – подумала Лиалетт.

У остальных, угольно-черные волосы были собраны в «хвост» и также свисали до пояса. Лишь у самого молодого из них – у того, что шел позади всех – волосы были заплетены во множество косичек, в которые были вплетены разноцветные ленточки. Также собранные в «хвост», они свисали со спины и больше напоминали длинный клубок змей. Глаза гурангов, большие и вытянутые, со слегка суженными круглыми черными зрачками, наблюдали за всем происходящим вокруг. Вместо бровей у этих существ был твердый кожаный нарост, а лоб переходил в плоский нос с неширокими ноздрями, тянувшийся до самого рта и постепенно заострявшийся. На одном уровне со ртом, по обе стороны щек у гурангов имелось подобие длинных кожаных наростов, напоминающих усики сома. Говорят, они растут у них всю жизнь, и чем старше их носитель, тем длиннее эти наросты. Уши у самого основания были широкими, а кончики их – заострёнными. На шее каждого висел маленький деревянный тотем в виде животных, предназначения которых девушка не знала.

Серокожая делегация шла в сопровождении имперских легионеров, чьи алые плащи и отполированные до блеска доспехи резко выделялись среди серой толпы зевак. Взгляд девушки с интересом рассматривал гурангов.

Впереди послов, полусогнувшись, шагал их лидер – шаман в тряпичном одеянии серо-зеленого цвета и ветвистым посохом в руке, напоминающим человеческую руку. За ним следовали трое, с виду молодых, но могучих, отнявших не один десяток человеческих жизней гурангских солдат в легких кожаных доспехах и диковинными шкурами на плечах. У каждого из них на поясе висели изогнутые мечи без ножен. Замыкал делегацию воин с длинным луком на плече и кинжалом, рукоять которого виднелась из-под обуви с меховой обивкой. Татуировки, нанесенные на их тела, изображали различные сцены жизни каждого из них, а замыкающий вовсе был окрашен красками лилового цвета и выделялся среди остальных, на коже которых рисунки блекли в темных тонах.

         Гуранги выглядели уставшими, но их глаза, в которых чувствовалось презрение, пристально следили за собравшимися людьми. Тонкий нос шамана тяжело втягивал воздух, и каждый раз он морщился от смрада человеческих тел. Весь вид гурангов говорил о том, что пребывание здесь для них оскорбительно.

         Люди и гуранги начали воевать между собой еще на заре освоения магии и по сей день люто ненавидят друг друга. Человечество не забыло времен, когда внезапно появившиеся с востока орды серых дикарей, называющих себя «гуранг», словно саранча, опустошала поселения. Запасы пищи и скот дикари угоняли на восток, а крестьян убивали на месте или забирали в рабство.

Гуранги и поныне не смирились с поражением в войне, которая произошла, по некоторым летописям, более тысячи лет назад. Согласно гурангской мифологии, они первыми появились на континенте, и драконоподобный бог Вазкар дарил им силу и ловкость, чтобы они стали стражами его земель. А взамен гуранги стали поклоняться ему и дали священный обет «Ваанкх-Луутар», что на их языке означает «земля сильнейших». Этот обет чтить каждый воин, и пока он не соблюден, ни один из них после смерти не попадет в Мир Предков. Согласно этому обету, гуранги обязаны не допустить осквернения континента, под названием Кразаркх, сущесвованием на нем ничтожных и недостойных тварей.

До прибытия людей серокожие занимали территорию всей центральной части континента, но войны, продолжавшиеся столетиями, вынудили гурангов отступить далеко на восток – в безжизненные и опаленные буши. Среди них считается, что как только люди впервые вступили на континент, земля тут же осквернилась их присутствием, и теперь, по мнению людей, гуранги жаждут избавиться от скверны, заполонившую Кразаркх.

          Стоял небывалый гул, из толпы послышались крики «Бесчестье! Враги на нашей земле!», «Смерть чудовищам!». Их подхватил еще кто–то, а потом еще. В ход пошло все, что попадалось в руки, – от яиц и овощей до камней. Чужаки сохраняли удивительное спокойствие – никто из них даже звука не издал, они перестали замечать людей вокруг.

      – Эй! Чего уставилась?! Назад, говорят тебе! – На сей раз легионер слегка пырнул копьем воздух для устрашения. Лиалетт попятилась назад и, развернувшись, скрылась в толпе.

        В тот день солдаты с трудом разогнали толпу, а через несколько дней в Лиркуке начались волнения. Солдаты соседней крепости едва усмирили недовольство горожан, и беспорядки утихли только через несколько дней, когда гуранги отбыли прочь из города. Обратно их продолжали сопровождать, ведя по Форианским лесам заброшенными тропами и далее – сквозь степи Кочевников вплоть до Туманного леса.

        Утром Лиалетт, как обычно, приготовила для дяди завтрак из овощей, купленных на городском рынке, а потом дала ему отвратительный на вкус отвар из горных трав, которые помогали, притуплять боли. Уже несколько лет каменная болезнь обездвижила его ноги, парализовав их. Болезнь постепенно распространяется по всему телу, причиняя сильнейшие боли, а затем парализуя те места, в которых чувствовалась боль. Один знахарь как-то говорил, что эта болезнь развивается в голове у человека, но как её лечить, не знает никто. Лиалетт приподняла голову старика и заставила его выпить еще пахучего отвара.

– Какой же дрянью ты меня поешь… – сморщившись еще больше, Дэривос выругался еле слышным, хриплым голосом, а после опустошил деревянную чашу. Он был седовласый, напоминавший бороздами на лбу и на шее древесную кору. Дэривос лежал на полу, накрытый серыми волчьими шкурами. Его болезненно-желтые глаза смотрели вверх, ибо голову поворачивать ему уже было трудно. – Жарко. Расстегни мне рубаху…

Лиалетт кивнула и сделала то, о чем он ее попросил.

– Отвар тебе на пользу, дядя. – Ее взору предстал глубокий шрам, проходящий по диагонали от левого предплечья до ребер с правой стороны. Девушка видела эту рану много раз, но сейчас почему-то замешкалась, и ее взгляд ненадолго задержался на ней, прежде чем она отвела его. Она старалась скрыть взгляд под длинной, небрежно отстриженной челкой, но Дэривос все же успел заметить его. Некогда крепкое тело, наполненное духом воина, способное крушить черепа врагов своим боевым молотом, сейчас съежилось и потеряло все силы, а кожа обрела бледный цвет и висела, будто чужая.

– На пользу? Я пережил удар секиры такой силы, что пробил железный доспех… – Кашель прервал его. В хриплом голосе старика звучало сожаление, но в то же время отеческое тепло. –  Я лежал там, на ледяной земле Фаликии и захлебывался своей же кровью, а в итоге пал от болезни… кто бы мог подумать... Ты ведь отвела взгляд не из-за шрама... а от того, во что превратилось мое тело. Мне уже ничего не поможет, девочка, я умираю – разве ты не видишь этого? День ото дня я чувствую, как силы покидают меня. Зачем ты меня мучаешь? – спросил он все тем же едва слышным голосом. – Ты лишь оттягиваешь неизбежное… Посмотри, в кого я превратился! Жалкое подобие себя же самого! Лежать в собственном дерьме - не такую старость я себе представлял! Ты можешь положить этому конец! – Лиалетт в это время молча надевала поношенные сапоги и собиралась в город. – Жаль, что мое тело меня больше не слушается, иначе я бы сделал это сам, раз ты не можешь.

        – Ты упрямый и всегда был таким, дядя. Потерпи немного, скоро мы уберемся отсюда, только нужно пополнить запасы лекарств на дорогу. У гелианцев по всему Первородному Лесу протекает Источник Мироздания. Когда мы туда доберемся, вода из нее вмиг поставит тебя на ноги, вот увидишь…

– Вздор! Все это ложь! Нет у них источника, исцеляющего любые болезни, Лиа. Кроме сносного табака да домов в деревьях, у этих хитрых тварей ничего нет. Да и не доберусь я туда… – Он закашлял сильней прежнего, и его слова повисли в воздухе.

Лиалетт ничего не ответила и вышла за дверь. Дэривос еще что-то говорил ей вслед, но она уже не слышала. Хижина в лесу, в которой они жили последний год, находилась недалеко от города и стояла на возвышенности холма, откуда Лиркук выглядел словно небольшая лужица под ногами.

        Чтобы купить снадобье для дяди, Лиалетт направилась в город к одному из давних заказчиков братства «Длань Тени», в составе которого она некогда состояла. Братство занималось воровством и грабежами. Численность «Длани» позволяла им промышлять по всему центральному и восточному Фориану, и Лиркук в то время принадлежал им. Но с тех пор, как император Феризий Четвертый Кардрагор своим указом наделил легионеров и городских гвардейцев полномочиями казнить на месте любого, кто является членом братства, пролилось много крови. Со временем воров становилось все меньше, и к тому моменту, как Дэривос со своими сторонниками убил главу братства и занял его место, «Длань Тени» уже потеряла свою известность и начала распадаться.

        Человек, к которому направлялась Лиалетт, был когда-то наемным лекарем, но сейчас торговал травами и снадобьями в Лиркуке. Его аптекарская лавка находилась в одном из торговых рядов рынка города.

Как и во всех небольших городах, рынок в Лиркуке – самое оживленное место. Протискиваясь сквозь толпу, девушка по привычке двигалась быстро, ступая крадучись, хотя люди вокруг оживленно обсуждали последние новости или просто беседовали, встретив знакомое лицо. Когда она подошла к лавке, у прилавка стояло несколько покупателей.

– Вот, пожалуйста, «сонная болезнь» вас больше не потревожит. Можете спать спокойно, – хихикнув, говорил аптекарь двум женщинам, которые купили у него травы от ночных кошмаров, тревоживших жителей города последние несколько дней. Как только женщины отвернулись, улыбка на его лице мгновенно сменилась недовольной и хмурой гримасой. Он что-то ворчал вслед женщинам, Лиалетт даже послышалось проклятие в адрес одной из них. Гнок взглянул на девушку и еле заметным кивком дал ей знак подойти. Старый седовласый человек с длинным лицом, похожим на крысиную морду, с крючковатым носом и приторным слащавым голосом – вот, пожалуй, первое, что замечает каждый при знакомстве с ним. Его гладкую макушку и темя лишь по бокам украшали кучерявые остатки серебряных волос, а объемы живота увеличились прямо пропорционально росту его доходов, которые заметно приумножились, с тех пор как сгорела в огне соседняя лавка аптекаря. Гнок был простолюдином, не имел никаких титулов и не принадлежал ни к одному из форианских домов. А с тех пор как он разбогател на аптекарском деле и смог внести большой вступительный взнос в гильдию купцов, дающую некоторые преимущества и общественный почет, он получил то, к чему стремился многие годы – вырваться в верхние слои общества.

Он знал, за чем обычно приходит девушка, и заранее доставал из-под прилавка товар, но сегодня он этого не сделал.

– Цена выросла. – сказал он, не поднимая глаз, пока заносил в журнал количество и стоимость только что проданных трав. Затем, хитро улыбаясь, он достал маленькую бутылочку и, держа двумя пальцами, начал трясти перед глазами у Лиалетт. – Травник, у которого я покупал ингредиенты, вдруг поднял цену. Теперь за эту склянку тебе придется раскошелиться в пятьдесят медяков.

На нём было красно-золотистое одеяние с тонким мехом на воротнике – довольно теплое для солнечной погоды, установившейся на этой неделе. Оно было с бахромой внизу и широкими двойными рукавами, столь популярное в Фориане среди знати и богатых купцов, стремящихся демонстрировать окружающим свое положение в обществе. Судя по стилю вышивки и ярким цветам, одеяние было сшито симирийскими мастерами ткацкого дела.

– У меня нет столько денег... Вы знаете, каково наше с дядей положение, – сквозь зубы произнесла девушка. Она с высоты своего небольшого роста пристально глядела на него исподлобья.

– Ваше положение меня беспокоит меньше всего. Если ты не можешь оплатить, тогда прошу меня простить. Мне некогда разговаривать с нищенками вроде тебя. – Аптекарь быстрым движением спрятал склянку под прилавком. – Дела. Дела…

– Вы не смеете! Дядя не протянет долго без них! Вы забыли, что для вас сделало братство, сколько раз вы приходили лично к Дэривосу за помощью?! Неужели это ничего не значит?!

– Братство? – И тут он так громко рассмеялся своим писклявым смехом, что Лиалетт поморщилась. – Ты о той жалкой горстке воров? – продолжил он, понизив тон и приблизившись к девушке, отчего она почувствовала зловонный запах из его рта и  тут же отпрянула назад. – В свое время я пользовался услугами воров, да. Кое-что украсть, кое-что сбыть – так, по мелочи. Не скрою, было дело. Но ей я более ничем не обязан, особенно если считать, что она давно распалась. Да, и Дэривос, между прочим, брал за свои услуги немалую цену. Так в чем же я не прав?

            Девушка не нашла что ответить, она опустила голову, понимая, что если речь идет о деньгах, этот человек не уступит ни одного медяка.

– К вечеру я куплю у вас все склянки, но позвольте мне взять сейчас одну за прежнюю цену. Речь идет о жизни человека… Прошу… – умоляюще промолвила Лиалетт.

– Я бы с радостью, милочка, но если стану каждому выдавать свой товар только потому, что кто-то очень нуждается в нем, то можно закончить жизнь, как твои нищие дружки из «Братства». Цену я уже назвал. Тем более, что ты, юная «леди», – он выделил это слово весьма многозначительно, – не единственный покупатель этого снадобья, которое, к твоему сведению, запрещено в Фориане, и я уже иду тебе навстречу, продавая его. Так что или покупай, или проваливай, иначе я позову стражу, и они мигом скрутят тебя, как только узнают, что перед ними известная воровка.

Девушка в отчаянии выдохнула и настойчиво продолжила:

– Сейчас у меня нет пятидесяти медных, – повторила она. – Прошу, только не продавайте их, дайте мне время, и к вечеру я достану нужную сумму. 

– Уверен, тебе не составит труда, – с ухмылкой сказал старик. Девушка слегка кивнула и присоединилась к беспорядочному потоку людей на рынке.

– А если не раздобудешь нужную сумму, я знаю, как ты можешь расплатиться со мной по-другому. – проговорил вслед старик. Но последние слова аптекаря девушка не расслышала, она направилась в глубь рынка, затерявшись в толпе.

         Лиалетт шла по ряду, усеянному по обеим сторонам торговыми лавками и палатками со всевозможными товарами. Она с потерянным взглядом выискивала в толпе, богато одетых граждан, чтобы обчистить их карманы.