Проучил

Рассказ «Проучил» опубликован в книге Ильи Васильевича Маслова
 «Добрые и злые», изданной Верхне-Волжским книжным издательством.
г. Ярославль. 1964 г. Тираж  5.000 экз.

     *****

     ПРОУЧИЛ

     С ревом клокотала в стоках убыльная вода. Гулевые* щуки, отъевшись на обильных харчах заливных лугов, боялись сетей. И когда спускались с лугов в Иртыш, как сытые кони с разбегу перепрыгивали через верхние хребтины**.
     — Мать их за ногу! Ну и сигают! — ругались рыбаки. — Словно на скачках призы берут.

     Никодимыч приехал рыбачить в устье Белой ранним утром. Под кряжистой ветлой раскинул палатку и пошел на холмик окинуть взглядом окрестности. Слева — Иртыш катил мутные воды; в этом месте он был так широк, что середина реки казалась приподнятой, а берега — запавшими, вот-вот их зальет вода. Справа — луга, лес, за ними где-то извивается Белая.
     Вернулся на стан. «Хорошее место», — подумал. Ему не было дела до того, что он вторгся в чужие владения: на кряжистой ветле, под которой стояла палатка, старая ворона свила гнездо.

     Ворона чувствовала себя полной хозяйкой в этой округе. Сегодня она снесла последнее яйцо и улетела. Еще вчера, пролетая над деревней, заметила на одном дворе крохотных цыплят. Теперь она полетела с надеждой позавтракать одним из них. А ворон остался стеречь гнездо.
     Рыбак взял топор и пошел в лес. Долго не было его. Тем временем возвратилась ворона. Взгромоздившись на сук, от ужаса вытянула шею: на берегу стоит лодка, под деревом палатка, красный ящик, чайник валяется. С перепугу хотела каркнуть, но язык прилип к клюву.
     Старый ворон сидел на гнезде ни жив ни мертв.
     — Шшш-шш-ш, тиш-ше... Ши-ши-мать-ся надо...

     Появился рыбак. Он бросил на песок связку кольев, сел на ящик, снял шапку и закурил. До смерти перепуганная воронья чета с шумом вылетела и закаркала.
     — А, это вы, голубушки! — добродушно заговорил рыбак, стараясь рассмотреть, где же гнездо. — Слышу, слышу. Соседи вы, по правде сказать, неудобные, но что поделаешь! Жить в мире будем... Втроем-то оно, пожалуй, веселей.
     Вороны летали, беспокоились, каркали.
     — Ничего! Поначалу оно кажется тесно, а потом привыкается.
     Вороны стихли. Хозяйка гнезда уселась на вершину дерева и зорко наблюдала за рыбаком. Рыбак шел за водой — она провожала его взглядом. Рыбак рубил дрова — она следила за взмахом топора.
     — Учись! — смеялся Никодимыч. — Под старость пригодится!
     Он сложил в лодку вентеря, сети и уехал.

     Вечером, когда вернулся, птицы встретили его шумно. Они опять кружились над его головой. Куда-то улетали и снова прилетали. Собирались соседи и помогали шуметь.
     Никодимыч сперва посмеивался, шутил, потом ему стало невтерпеж такое соседство. А вороны, кажется, еще больше обозлились на рыбака. Целыми днями они сидели на дереве и будто железом по железу царапали: «Кар-кар!» Когда рыбак ложился отдыхать, они ближе садились к палатке и нудно кричали.
     — Вы что в самом деле? — рассердился рыбак. — Когда конец будет? Сегодня «кар», завтра «кар», так можно обалдеть. Я сорок лет прожил со своей старухой, она на меня не накричала столько, сколько вы за два дня. А чего орете? Ежели бы я забрал у вас яйца или, скажем, разорил гнездо — другой резон. А то ведь пальцем не тронул. Пера не пошевелил. Бесстыжие!
     Но вороны продолжали кричать.
     — Замолчите! — крикнул Никодимыч. — А то возьму ружье, гахну — и антракта будет вашему концерту. Я человек сурьезный. Не люблю, когда меня по пустякам донимают.

     Вороны, словно поняв его угрозы, вдруг забились в гнездо и затихли.
     — Давно бы так, — сказал рыбак.
     Он починил вентеря, сел в лодку и поехал вверх по реке.
     Прошел еще день. Вороны, к удивлению Никодимыча, молчали. Изредка высовывали из гнезда толстые носы и, увидев человека, быстро прятались. Всем своим видом показывали, что они примирились с создавшимся положением. Но стоило рыбаку отлучиться, как старая ворона поспешно выбиралась из гнезда и, озираясь по сторонам, спускалась вниз. Бодро подскакивала, подбирала мелкие рыбьи кости, заглядывала в котелок, стучала носом по светлому чайнику.

     Перед заходом солнца, сварив уху, рыбак расстелил чистый мешок, достал миску, поджаристую буханку.
     А где же ложка? Ни в ящике, ни в сумке нет. И только теперь вспомнил, что утром, когда снимал ложкой пену с чайника, оставил ее на развилке таганка. Посмотрел на развилку, на землю вокруг таганка — нет.
     — Это они утащили! Ей-богу, они! Больше некому. Ворюги проклятые! Я доберусь до вас!

     На следующий день пропало мыло. Рыбак хорошо помнил, что положил его на пенек, чтобы обсохло, и забыл.
     — Они! Ей-богу, они! Разбойники! У вас, видать, совести нет. Как капиталисты все хапаете! Но погодите, я доберусь до вас!

     На костре закипел чайник. Никодимыч всыпал в него щепоть грузинского чая. Не давая чайнику закипеть второй раз, подержал его над огнем. Сел пить.
Но что за напасть? Куда девалась кружка! Как провалилась.
     — Опять они! Ей-богу! Гитлер, а не птицы!

     С палкой он бросился к дереву. На ходу похлопал себя по карманам, в одном затарахтели спички, бросил палку и полез на дерево.
     Гнездо примостилось на толстом суку, метра два от ствола. Забравшись на дерево, Никодимыч лег животом на сук, дотянулся до гнезда и вытащил кружку, ложку и кусочек мыла.

     Прилетевшие вороны с криком кружились над деревом.
     — Я тебе покажу! Не хотела в мире жить — на тебе петуха!
     Гнездо задымило, потом вспыхнуло. Весело потрескивали прутья. Вороны заволновались. Каркая, они падали к гнезду и быстро поднимались вверх. На крик слетелись другие вороны, подняли гвалт.
     — Ага, не нравится? Поздно теперь!

     Рыбак глянул вниз и похолодел. На палатку упал горящий прутик, и это место дымилось.
     — Ай, ай! — закричал рыбак. — Пожар!
     И поспешно стал спускаться. Но какой-то коварный сук обломился под ногой, и он полетел. Спасло Никодимыча то, что под деревом была не жесткая земля, а песок. Рыбак поднялся, схватился руками за ушибленный бок и похромал к палатке. На ней лежал обугленный прутик. Он прожег продолговатую дыру, но пожара не произошло.

     А вороны каркали и каркали. Вконец раздосадованный рыбак закричал на них:
     — Ах вы, проклятые, дразнить меня!
     Схватил ружье, прицелился и выстрелил.
     Старая ворона не ожидала такого оборота, часто захлопала крыльями и, разбрасывая по воздуху перья, полетела за Иртыш.
     — Промазал! — с досадой сказал Никодимыч.
     Вороны больше не прилетали. Теперь его никто не беспокоил. Но стало как-то не по себе, и он затосковал. В ушах стоял грохот выстрела, а перед глазами плавали перья.
     Рыбак сложил в лодку снасти, постель и уехал.

     *****

     *Гулевой - 1) Свободный от работы; нерабочий (о времени). 2) Любящий гулять; разгульный.
     **Хребтина (местн.) -  Бечевка снасти, на которую подвязываются рыболовные крючки.

      *****