Шутка

Недалеко от станции, у самой железной дороги с хомутом на шее сидит согнувшись рыжий зверь, с виду собака.

Глазенки мутные-две черных капли на узкой морде, слезливые то ли от горя , то ли от ветра весеннего. Голова к земле тянет, тяжелая голова, виноватая, не раз придавленная сапогом. Поджатый хвост, практически прилипший к брюху, уже давно смирился со своим неловким положением. Душонка доверчивая, добрая, совсем как будто не собачья: мягкая, липкая как тесто, лепи из нее пироги да ешь.

Не повезло тебе в твоей собачьей жизни, не подфартило. Привели, привязали, жди. Верёвка крепкая, шпала тяжелая, расписание точное. Ты же понимаешь, собака, ты всё прекрасно понимаешь. И не плачется, и не верится, и поезд уже гудит. Гудииит, надрывается, тяжело ступает по узкой колее. Подбирается железный палач.

«Может оно и к лучшему? Может, ну её, жизнь эту псу под хвост? Зажмуриться, не смотреть, не дышать, прижаться…Гудит… Страшно… Как же страшно хочется жить! Даже больше чем есть. Сейчас бы побежать к дому, визжа по дороге от радости, перепрыгивать канавы, щекотать травой брюхо, нахлебаться дождя из лужи…

Прибежать домой, уткнуться мордой в знакомое колено и…

Хозяин, кажется, ты забыл меня сегодня утром на станции? Забыл ведь?

А он мне: «Опять ты, тварь блохастая?! Пошла вон!»

А я перед ним на спину заваливаюсь, корчусь и трясусь, трясусь…от смеха. До слёз. Шутит он. Шутит! Нет же у меня никаких блох!

А я ему… А он мне…»