А. Глава восьмая. Главка 2

2


     – Насколько высоко вы оцениваете собственные шансы на предстоящих выборах? – спросил я через некоторое время, когда Плешин, вдоволь наговорившись о стабильности, выжидательно умолк. 
     Кандидат почмокал губами, как бы взвешивая что-то на воображаемых весах. 
     – Весьма высоко, – снисходительно бросил он затем. – Весьма высоко, но не потому, что мои противники слабы, вовсе нет. Я бы сказал – хотя у меня и нет статистики, которая могла бы подтвердить это, – что именно в нашем регионе парламентские выборы обещают быть наиболее жаркими. Вы чувствуете, Александр Вадимович, сколько силы в этом слове, силы действия – “жаркие”? Каким неподдельным чувством оно наполнено, чувством противостояния, да-да, именно противостояния. Но при всём при том я считаю, что мы – мой предвыборный штаб – отлично подготовились к этой кампании. Превосходно подготовились. Так или иначе, – небрежно повертел он в воздухе открытой ладонью, – на успех я рассчитываю, рассчитываю. Да иначе в моём положении и не полагается, не правда ли?
     Я деланно улыбнулся. Странное дело: чем более открыт и чистосердечен был Плешин, тем больше мне начинало казаться, что он смеётся надо мной. Его расслабленная поза, огромный халат, небрежно повязанный кушаком, его лоснящееся радостное лицо – всё это капля за каплей выдавливало из меня добродушный настрой, и я с беспокойством начинал ощущать медленно поднимающееся изнутри раздражение. Мне вдруг представилось, что Юля вполне может быть сейчас здесь, поблизости. Возможно, она даже слушает, сидя в смежной комнате. Я тут же устыдился этой мысли, однако не мог вполне от неё отделаться. Не была ли вся эта затея её выдумкой? Это показалось мне вполне вероятным.
     – Скажите, Сергей Сергеевич, – промолвил я резко и несколько невпопад, – вы ведь, конечно, знаете, что коммерческая деятельность недопустима для народных избранников. Как вы планируете распорядиться вашим бизнесом в случае успеха в воскресенье? 
     Чуть заметная тень пробежала по лицу Плешина. Вопрос этот – отметил я с удовлетворением – ему очевидно не понравился. 
     – Мой бизнес… – протянул он, – мой бизнес всегда был в надёжных руках, Александр Вадимович. Впрочем, вам ли этого не знать. Полагаю – и не просто полагаю, я даже уверен, что люди, которым я доверяю… доверяю в той степени, в которой это возможно… смогут принять бразды правления. В частности, – тут он кинул на меня быстрый взгляд, – одна небезызвестная вам молодая особа выразила согласие. Выразила согласие возглавить дело, в том случае, конечно, если всё сложится известным образом.   
     Это было новостью – и новостью неприятной. Я, кажется, не смог скрыть своего удивления. Плешин откинулся назад, и, покручивая конец кушака, с удовольствием наблюдал за моей реакцией. Удар был рассчитан верно. Я выключил диктофон, встал из-за стола, и несколько раз прошёлся по комнате, от одного шкафа до другого. Плешин невозмутимо ждал, словно и забыв о своих “обязанностях перед избирателями”.
     – Значит, вы это серьёзно? – спросил я наконец, не вполне ясно представляя, о чём именно спрашиваю. Кандидат, однако, не стал уточнять.
     – Мне несколько обидно, даже весьма обидно, что вы сомневаетесь в моей серьёзности, – внушительно заметил он. – Ваша сестра… ваша сестра, Александр Вадимович, – девушка решительная. Между нами, только между нами, но это мне в ней очень нравится. И да – совершенно верно – она без малейших, без малейших колебаний сказала, что готова взять на себя эту… эту трудную ношу. 
     Я остановился прямо перед Плешиным и мрачно уставился на него. Он выдержал этот взгляд легко, с чуть заметной улыбкой. 
     – Всё это… всё это дичь какая-то, – громко сказал я, не сдерживаясь более.  – Вы же, конечно, не думаете всерьёз передать своё дело моей сестре. Вы хотите сделать её подставной фигурой, которой будете управлять. Вы… вы пользуетесь её отношением к вам, потому что на самом деле она вовсе не заинтересована… в таких делах. Она же ещё даже не закончила учёбу! – выпалил я наконец, уже совсем запутавшись в собственных доводах. 
     Некоторое время Плешин внимательно изучал меня. Затем покачал головой.
     – Мне кажется, Александр Вадимович, что вы не доверяете своей сестре. Поверьте, поверьте, у меня вовсе нет… нет подобных дьявольских планов, – он тонко улыбнулся. – Я ведь вам сейчас об этом сказал по-дружески, чтобы потом… чтобы потом вы не были слишком ошарашены таким развитием событий. Что же вы так кипятитесь? Мы же с вами некотором образом были связаны… связаны деловыми отношениями, и вы знаете, что ничем противозаконным, действительно противозаконным я не занимаюсь.   
     – Юридически говоря, – злобно заметил я. 
     – Ну а разве на этом и не строится всякое дело? – вполне искренне удивился Плешин. – Сами посудите, Александр Вадимович. Всё, что не запрещено – разрешено, всё, что не запрещено! И так везде, везде, во всём мире.
     – Да уж не скажите.
     Плешин лениво махнул рукой. 
     – Мне неприятно вам напоминать, но время, время… время не ждёт, и я был бы рад, если бы…
     – Разумеется, – неприязненно ответил я и снова включил диктофон.
     На этот раз подходящий вопрос не заставил себя долго ждать. Воспоминания о затемнённой комнате и бутафорской молитве стояли у меня перед глазами. Губы Плешина, сложенные в жирной улыбке, были сейчас чисты, но я ясно представлял себе крошки, приставшие к ним. 
     – Сергей Сергеевич, скажите, вы – верующий человек?