456. Хуторская чертовщина. Цыганская душа

                Уж насколько были крепки нервы Егор Пантелеевича, но и они у него вскоре сдали, он не выдержал и не на шутку разругался:
                -Ну чего столпились?
                -Чай не на ярмарку пришли!
                - А ну марш работать!
        Работники не особо спешили расходится, они с интересом поглядывали на Петра Кузьмича, отвешивая кивками головы небольшие поклоны.
                - Ох, зря я кнут оставил, зря!
                -Походить бы им по вашим спинам, сразу бы сообразили!
                -Кому сказал, расходись!
         Всё не унимался Егор Пантелеевич, он от злобы таращил глаза и едва не притопывал ногами:
              -Ишь, какие неслухи нашлись!
                - Ты им толдычишь одно, а они словно кагаи несмышленые, вылупились и стоят не чешутся.

           Конюхи нехотя разворачивались, надевали головные уборы и с ленцой удалялись вон.
                Егор Пантелеевич вроде как невзначай оправдываясь говорил Петру Кузьмич:.
            - Вот народ не разумный, ты ему одно, он тебе другое.
                -Ладно бы, в другом месте собрались, а то в самом ответственном месте.
              -Сами знаете, кобыл лишний раз тревожить нельзя, а от этих табачищем прёт, как от кострища сырой соломы.
            -Животина и та покоя требует, нельзя её попусту нервировать,  иначе какой она приплод может дать.
             - Вот сюда проходите Пётр Кузьмич.
                -Посмотрите на это чудо.
                -Чудо чудесное, по - другому и язык сказать на поворачивается.
                - Мать светлорыжая, да и папаша производитель не особо тёмен, а жеребчик, ну, чисто смоль.
             -  А стать - то у него какая.
                -Сразу видно в нём мощь.
                -Хоть ещё мал, но уже с гонором.
                -А взгляд – то какой, ну Буцефал, ядрено корень, чисто богатырский конь.
                -И от кель вывернулась эдакая масть в породе, сам понять не могу.
             -Я уж сколько лет толчусь, считай с самого малолетства, среди лошадей, но такое встречаю впервые.
                -А вот знаете….

           Как подмечали многие здешние люди, Егор Пантелеевич мог часами говорить только о лошадях, а если ему попадался внимательный слушатель, мог того заговорить до обморочного состояния.
               Вот и сейчас, можно сказать он оседлал своего конька, говорил и говорил без остановки.
                Его памяти  могли позавидовать церковные книги, а знаниям по выведению породистых лошадей - глиняный трактат древних хеттов.
                А об  лекарских способностях и говорить не стоит, такого тонкого знатока лошадиных болезней в здешних местах ещё поискать надо, в двух словах сказать, доморощенный коновал знахарских способностей.
                Мог по виду или поведению лошади понять, какой недуг с нею приключился.
          Хоть и не учился он и не заканчивал  ни каких – то там   академий, но любого образованного ветеринара мог заткнуть за пояс, жизненный опыт и практика, вот его главный козырь.
         Пройдя с Петром Кузьмичом вдоль денников маточного поголовья, Егор Пантелеевич не постеснялся похвалиться, что к концу следующего  года поголовье лошадей достигнет предыдущего количества.
                Похвально, ничего не скажешь, вот только это поголовье ещё предстоит вырастить, а это ещё как минимум два года и только после этого можно будет рассчитывать на прибыл.
          Как говориться по живём - увидим, а цыплят по осени сосчитаем.
         Кобылы кобылами, а вот производители нечто большее, жеребцы – красавцы любо – дорого на них посмотреть, горделиво взмахивали головами, водили ушами, фыркали, постукивали копытами, давая понять, что жизненная сила в них бурлит, вскипает в горячей крови внутри.
           Этим молодцам нужен особый уход, да и приглядывать за ними должен особый человек, которому они были бы послушны.
                И такой человек имелся, худощавый, лет сорока от роду, не высокого роста, но крепкого характера, хоть голос у него и был самый обычный, как и у всех мужиков, с заметной хрипотцой, признак частого курения, но вот только ему и были подвластны жеребцы – производители.
            О нём в открытую поговаривали хуторяне, что у него цыганская душа, Гришка только скалил зубы и соглашался, а чего собственно говоря оправдываться, если оно может так и есть.
           Был у него, правда, один не большой недостаток по здешним меркам, любил приложиться к бутылке, но на это приходилось закрывать глаза, ведь ни кто так запросто не мог входить в денники к жеребцам, особенно к тем которые вели себя агрессивно.
              Беспокойного жеребца мог утихомирить с применением нецензурной брани, бесцеремонно зайдя к тому в денник, если надо, то и отвесить тумака по морде, в таком деле все средства хороши.
                Сами понимаете, дурной пример он заразителен, стоит одному жеребцу устроить бузу, как его с удовольствием могут поддержать и другие.
                Егор Пантелеевич нахваливал производителей, давая каждому из них подробную характеристики, а уж подноготную мог в мельчайших подробностях рассказать с самого их рождения.
           Пётр Кузьмич понимал, что старший конюх мог ещё многое чего порассказать, но поджимало время утреннего завтрака, а ведь без его присутствия не сядут за стол.
            -Егор Пантелеевич, дорогой ты мой.
             -У меня к тебе будет просьба.
            
-Непременно всё сделаю, что прикажете!

           - Организуй – ка пожалуйста, пару лошадок для прогулки нам с Владимиром.
              - Мне подбери резвую лошадку, а для Володи более спокойную.
                -Хотим с ним после завтрака прогуляться верхами, посмотреть на наше поместье, да и на здешние места.

      -Вам лошадок подать сейчас сюда или к усадьбе?

         -К усадьбе.
              -Мне хотелось ещё заглянуть в новую контору.

       -Обязательно зайдите, там есть на что посмотреть.
          -Чудо, а не контора.
               -Гришка?


       -Чего там,
                раздалось с соседнего денника.
 
       - Подготовь лошадок.
            -Шуструю, для Петра Кузьмича, а спокойную для Владимира Кузьмича.

       - Да знаю я.
            -Всё слышал.
                -Будет сделано.
                -Марата и Гончара оседлаю.
           -Седла нашенские брать или послать к Викешке?

       -Дурная твоя башка, да у Викентия берите.

         -Федька! Сопля зелёная!
            - Сгоняй в усадьбу!
                -Возьми у Викентия сёдла для бар.
                -Да пошевеливайся. Прокричал из денника Гришка
           Федька молодой хуторянин, бедно одетый, можно сказать даже нищенски, шмыганул носом, утёр истрепанным рукавом сопли, поплёлся по проходу к выходу, почти не поднимая стоп.
          -Держим только из жалости, по просьбе Гришки.
            -Работник из него не кудышний, но как помощник усердно исполнительный.
                -Сделает всё, как скажут.
        То ли оправдываясь, говорил старший конюх, то ли так, для поддержания разговора.

         -Ну что ж Егор Пантелеевич, спасибо тебе за познавательную беседу.
                - А мне пора.
                -Уж загостился я маленько у тебя.

          -Мы всегда рады такому дорогому гостю.
              -Милости просим по чаще  нас навещать.

          -Если получится, то непременно навесим.

        Егор Пантелеевич поводил Петра Кузьмича за ворота конюшни и видимо собирался его провожать не меньше чем до конторы.
            -Егор Пантелеевич ты за меня не переживай, сам дорогу найду.
                -А ты иди к себе, работ небось невпроворот.

          - Да уж, так он и есть.
                Старший конюх живо развернулся, надел на голову шапку, которую всё это время мял в руках, несколько раз оглянулся и только после этого скрылся за дверьми в воротах конюшни.

                22 – 24 март 2019г.