Разговор по душам

- Что это за место?
- Думаю, Вы уже догадались.
- Но этого не может быть.
- Почему? Потому что выходит за рамки здравого смысла?
Профессор промолчал. Он не знал, что возразить официанту. А соглашаться не хотелось. Старик был на острове второй день и ещё в первый стал догадываться куда попал. Но как в это можно поверить? Бред, дурацкий розыгрыш...
- Вам не нужно работать? - спросил профессор. Пару минут назад официант принес кофе и пепельницу. Но вместо того, чтобы уйти, сунул поднос под мышку и сел напротив. Общество молодого человека начинало его тяготить. Хотелось побыть одному, привести мысли в порядок.
Официант широко улыбнулся:
- Вы моя работа, профессор. Кроме Вас в кафе никого. Всегда так рано встаете?
- Мучает бессонница.
Старик взглянул на часы - 5:15, даже для него рано. Вчера лег после одиннадцати, только сон не шел. Уснул спустя час-полтора. После трех проснулся, сходил в туалет и вернулся в кровать. Да так и не уснул. До четырех рассматривал тени на потолке, слушал шум моря, проникающий в комнату из раскрытого окна, думал. Он никак не мог решить, остров для него проклятье или удача? Стало светать. Поднялся, почистил зубы, побрился и вышел из номера. Ещё в первый день на пути от пристани к пансионату профессор заметил летнее кафе. В такое время оно должно быть закрыто, решил он, будет возможность посидеть одному, проветрить голову, подумать о событиях последних дней. Однако, несмотря на ранний час, кафе работало. На входе встретил улыбчивый официант, проводил к столику, принял заказ.
- Огоньку? - спросил официант, обратив внимание, что старик пару минут держит в руках незажженную сигарету.
- Нет, - ответил профессор, - я бросил.
- Тогда зачем Вам пепельница и сигарета?
- Должна быть возможность закурить. Иначе отказ ничего не значит.
Губы официанта растянулись в улыбке:
- А Вы интересный человек! Сначала я сомневался, что Вы профессор. Теперь вижу, был не прав.
Старик посмотрел на собеседника:
- Смеетесь надо мной?
- Как можно?! - парень вскинул руки в примирительном жесте.
Профессору жест показался деланным. Черт с ним, подумал он, хочет смеяться, пусть смеется. Какая разница? Строго говоря, теперь я вообще должен лишиться любой чувствительности. Кивнув, в знак согласия собственным мыслям, он перевел взгляд на море. Вода, которая уже у берега была густого синего цвета, ближе к горизонту становилась черной. Поверхность почти не тронута рябью, на легких волнах покачивается стайка мелких птиц. Солнце разбросало по воде серебристые блики. С моря тянуло прохладой, доносился запах водорослей и соли. Захотелось искупаться. Надо же, подумал старик, в этой голове еще могут появляться желания. Голос официанта прервал нестройное течение его мыслей:
- Профессор, а Вы профессор чего?
- Истории.
- И как, интересно?
- Интересно. Было бы не интересно, занялся бы чем-то другим.
- Ну, большинство людей занимаются не тем, чем интересно, а тем, что приносит деньги или к чему вынуждают обстоятельства. Но, Вам я верю. Судя по тому как Вы оказались здесь, человек Вы решительный.
- Вам и это известно? Откуда такая осведомленность?
- Остров маленький, слухи расходятся быстро... Хотите анекдот?
- Нет.
- В общем, у профессора истории спрашивают: "Что Вы скажите своим студентам, если встретите их через 5 лет?" Он отвечает: "Картошку фри и две колы!" Ха-ха! Слышите, картошку фри и две колы! С юмором оказался Ваш коллега… А вот Вы не смеетесь.
- Вы что, мой студент? Что-то не помню Вас.
- А Вы всех студентов запоминаете?
- В общем-то, нет...
- Хорошо, не буду мучить. Я не Ваш студент. Но моя бывшая могла ей оказаться. Она изучала историю.
- Расстались?
- Любой попавший на остров должен порвать все отношения, хочет того или нет. Сами должны понимать.
- Она все ещё может Вас любить и хранить верность.
- Вряд ли. Она красавица, вокруг нее всегда полно мужиков было. Теперь же, когда она официально свободна, тем более. Не думаю, что устоит. А если и так, будет дурой. Жизнь-то продолжается.
- Только не в вашем случае.
- Профессор, жить и здесь можно! В пансионате работает молодая особа, двадцати трех лет. Прибыла на остров недели две назад. Я уже начал осаду этой крепости. Увидите, день-два и она падет.
Старик скривился:
- Меня это мало интересует. Лучше скажите, с острова можно выбраться?
Официант округлил глаза:
- Я болван, профессор! Только сейчас понял, каким разочарованием для Вас стал остров. Там, в метро, Вы думали, что в следующую секунду все кончится. Но вместо путешествия к звездам в тиши космического вакуума Вам приходится сидеть в этом кафе и слушать мою болтовню. Для других остров - второй шанс. Для Вас - продолжения кошмара.
Старик внимательно посмотрел на собеседника:
- Не так уж Вы глупы.
- О, это лишь развитая эмпатия, - молодой человек расплылся в улыбке. Мама всегда говорила, я больше на девочку похож. Такой чуткий... Даже в платья меня наряжала.
- Избавьте от подробностей!
Официант, казалось, не слышал:
- Мама со странностями была. Пила много, стояла на учете у психиатра. Сложно с ней было. Я даже из дома сбегал пару раз.
- Не ново. О проблеме отцов и детей уже в Древнем Египте писали.
- От этого не легче, - отмахнулся официант. Хотел от нее скорей отделаться, зажить своей жизнью. Но только сейчас понял, это и была жизнь... А что, ваши родители живы?
Нет, этого не может быть, думал профессор. Нет покоя ни в том мире, ни в этом. Мертвые надоедливее живых.
- Отец умер, 4 года прошло. Мать жива.
Официант покачал головой:
- Такое горе для женщины - сначала муж, теперь сын. Профессор, себя не жалко, хоть маму пожалели бы. Или привыкли думать только о себе?
- Именно. Чего и Вам желаю. Или Вы местный аналог Осириса, судите умерших за грехи? Да, миф всегда был величественней реальности.
- Кто сам без греха, пусть первый бросит в меня камень. Равный равного не судит.
Профессор удивленно поднял брови:
- Библию читаете?
- На острове начал. Под матрацем нашел в своем номере. Видимо, от предыдущего жильца осталась.
- И как, интересно?
- Было бы не интересно, занялся бы чем-то другим! - он рассмеялся. Хорошая шутка, ответить профессору его же словами, думал официант. Профессор думал иначе. Точнее, о другом. Когда меня оставят одного? - вот о чем думал профессор.
Ветер усилился. Волны стали набегать на берег с большей силой, вспенив прибой. Встревоженные стихией, птицы поднялись в воздух и, пролетев над говорящими, скрылись за пансионатом. У самого горизонта показались серо-синие тучи, сверкнула молния. Правда что ли искупаться, пока погода окончательно не испортилась, подумал старик. И вновь удивился собственному желанию.
- А Вы тут не единственный такой, профессор.
- Какой "такой"?
- По собственному желанию. Помните я говорил о девчонке из пансионата? Вы прибыли с Маяковской, она с Краснопресненской. В рюкзаке нашли предсмертную записку. Она писала, что совершенно счастлива, но ужасно боится будущих несчастий. Чем жить в постоянном страхе, лучше не жить совсем, решила она. И бросилась под поезд.
Профессор недоверчиво посмотрел на официанта:
- Вы это выдумали?
- Куда мне! Я в школе сочинение не мог написать. Человеку в смысле сюжетов за жизнью не угнаться, так мне кажется. Разумеется, насчет той девчонки точно не скажу - за что купил, за то продаю. Но если история окажется правдой, удивляться не стану.
Послышались отдаленные раскаты грома. Пока время есть, надо окунуться. Все лучше, чем слушать выдумки официанта.
- Не поделитесь сигаретой, профессор?
- Пожалуйста, - старик положил на стол пачку "L&M". Может хоть на время замолчит, подумал он.
- Вот спасибо! Огонька не найдется? Сто лет не курил, - виновато улыбнулся парень.
Профессор достал из кармана потертую "Zippo", забытым движением извлек пламя. Конец сигареты заалел.
- Хорошо, - выдохнул вместе с дымом официант.
Наступила тишина, которую так ждал профессор. Официант курил молча, с чувством делал затяжку за затяжкой. Потом, вдруг, останавливался и как-то озадаченно смотрел на сигарету. Могло показаться, он не узнает предмет зажатый между большим и указательным пальцами. После небольшой паузы следовала очередная затяжка.
- Профессор, можно личный вопрос? - окурок лег в пепельницу.
- Спрашивайте. Все равно ведь зададите.
Официант неопределенно хмыкнул и качнул головой:
- Так вот, скажите, почему Вы решили себя убить?
- Можно встречный вопрос? Как умерли Вы?
- О, точно не по своей воле! По вине ваших единомышленников. Одна дамочка решила что муж ей изменяет, бросилась с третьего этажа и угодила мне на голову. А я просто проходил мимо. Она осталась жива, я скончался три часа спустя в реанимации.
Профессор устало вздохнул:
- Опять все выдумали?
- Да, Вы меня раскусили! В это раз выдумал. Но про девчонку из пансионата чистая правда. А умер я в результате несчастного случая. Машина сбила на пешеходном переходе.
- Понятно. Тогда ещё вопрос: почему Вы сами себя не убили? Можете не отвечать, вопрос риторический. Я хочу сказать, что не вижу причин, чтобы жить. Любой кто увидит мир таким, какой он есть, без грез и иллюзий, решит покончить с собой. Все мы находимся на дне одной выгребной ямы, не все это понимают. Жизнь - безуспешная попытка удержать то, что сочится сквозь пальцы. Человек все надеется, но надеждам сбыться не суждено. Любое завоевание оборачивается потерей, встреча - расставанием. И сколько не пытайся найти смысл в этих корчах, не найдешь. Жизнь - только претензия. А по сути - ничто. Я не понимаю зачем участвовать в этом самоистязании. Потому приговариваю жизнь в своем лице к смерти.
Профессор замолчал. Он не смотрел на официанта. Он смотрел в сторону моря. Ветер все усиливался. Раскаты грома звучали чаще. Если купаться, то сейчас. Иначе будет поздно.
- Вы правда так думаете?
- Конечно.
- Мрачный Вы тип, профессор. Давно у Вас такие чувства?
- Всю жизнь.
Официант печально покачал головой:
- Спорить глупо, дерьмо случается. Но зачем думать только о плохом? Жизнь еще и дар. Почему не быть благодарным за то, что дано? Наверняка и у Вас были хорошие дни, профессор. Дни, когда все идет как нельзя лучше, когда встречаешь хорошенькую девушку и она отвечает тебе взаимностью, когда с утра и до вечера светит солнце, команда, за которую болеешь побеждает 3:0 и бутерброд падает маслом вверх. Разве не стоили эти дни того, чтобы жить? Пусть даже жить перед лицом смерти! Замечать одно плохое - грешить против правды, как мне кажется. Не лучше принять жизнь такой, какая есть? Жизнь не оправдала Ваших надежд? Но, может, это ваша проблема, а не ее? Может не стоило ожидать от нее то, что она не могла дать?
Старик озадаченно смотрел на официанта. Он не мог отрицать, слова паренька звучали разумно. Только это не имеет значение, профессор должен что-то возразить. Чего стоит его взгляды, если их может опровергнуть какой-то мальчишка? Но мысли, как на зло, его не слушались.
- Да, в жизни случается и хорошее, - выдавил из себя профессор. Но смысла в этом все равно не нет. Я даже готов терпеть лишения, если это оправдано высшей целью. Но цели нет. Все впустую.
Официант развел руками:
- Не знаю, есть смысл или нет. Знаю одно - все ошибаются. Потому никогда не стал бы умирать ради идеи. Где гарантия, что она не ошибка? Должно быть Вы очень самоуверенны, раз обменяли жизнь на принципы.
Профессор тяжело вздохнул, от разговора у него разболелась голова:
- Послушайте, все просто. У жизни должен быть превосходящий ее смысл. Иначе все зря. Я смысла не вижу. Значит должен поступать так, словно его нет.
- Это значит умереть?
- Да.
- А у смерти, по-вашему, смысл есть? Если Вы так верите в логику, будьте последовательны. Признайте, выбор между жизнью и смертью, как минимум, невозможен.
Пустив эту парфянскую стрелу, официант поднялся, расправил складки на фартуке и поклонился старику:
- Засиделся я с Вами, профессор! Скоро проснутся постояльцы, а у меня ещё стаканы не протерты и лед не наколот. Пора браться за работу.
Не дожидаясь ответа, он повернулся к столику спиной и направился в сторону бара.
- Что толку об этом говорить? Уже ничего не исправишь, - услышал он за спиной.
- Непоправима только смерть, - ответил официант на ходу. Но ведь и Вы не совсем умерли. Я уже говорил, жить и здесь можно. Хотите, познакомлю с той девчонкой из пансионата? Думаю, у вас найдутся темы для разговора. А, профессор? - на последних словах он обернулся, желая выслушать ответ.
Но за столиком уже никого не было. Профессор шел к морю, на ходу расстегивая рубашку.