Остров смерти и доблести ч. 6

Последние метры по земле Севастополя. Барон Врангель покидает город.

Почти нет семейства, где бы кто-нибудь ни пострадал от этих расстрелов: у того расстрелян отец, у этого брат, у третьего сын и т. д.» Выступая 6 декабря 1920 г. на совещании московского партийного актива, Ленин заявил: «Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмём их, распределим, подчиним, переварим». Наступила стихийная фаза красного террора.  Десятками и сотнями красноармейцы 2-й Конной армии командарма Миронова рубили больных и раненных шашками в захваченных лазаретах. В ночь с 16 на 17 ноября на феодосийском ж/д вокзале города по приказу комиссара 9-й дивизии Моисея Лисовского было расстреляно около сотни раненых офицеров Виленского полка, не успевших эвакуироваться. В Крыму создается «особая тройка», наделённая практически ничем неограниченной властью. В состав её вошли: член РВС Южного фронта Красной Армии, председатель Крымского военно-революционного комитета Бела Кун, секретарь обкома партии Розалия  Залкинд, председатель ЧК Михельсон. Троцкий: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца». Склянский, заместитель Троцкого: «Война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один белый офицер». Бела Кун: «Крым это - бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то мы быстро подвинем его к общему революционному уровню России...».

На полуострове был введен режим чрезвычайного положения. Все дороги, ведущие из Крыма, были блокированы, и люди не могли покинуть его, поскольку все пропуска подписывал непосредственно Бела Кун. Иностранцы, вырвавшиеся из Крыма во время разгула красного террора, описывали потрясающие картины зверств коммунистов: Исторический бульвар, Нахимовский проспект, Приморский бульвар, Большая Морская и Екатерининская улицы были буквально увешаны качающимися в воздухе трупами. Вешали везде: на фонарях, столбах, на деревьях и даже на памятниках. Если жертвой оказывался офицер, то его обязательно вешали в форме и при погонах. Невоенных вешали полураздетыми. Казнили около 500 портовых рабочих за то, что они обеспечивали погрузку на корабли врангелевских войск. Людей не только вешали и расстреливали, но и топили. Р. Землячка: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море». Приговоренных стали связывать группами, наносить им револьверными выстрелами и ударами сабель тяжкие раны, затем полуживыми сбрасывать в море. В течение нескольких месяцев на дне севастопольских бухт можно было видеть целые толпы утопленников, привязанных ногами к большим камням. Течением воды их руки приводились в движение, волосы были растрепаны. По свидетельству водолаза, спустившегося на свой страх и риск под воду одной из таких бухт, «среди этих трупов священник в рясе с широкими рукавами подымал руки, как будто произносил ужасную речь». В Особом отделе работало несколько троек, опрашивавших арестованных и тут же решавших дальнейшую их судьбу.

Часть арестованных определяли в маршевые роты и пешком отправляли на север, в концлагеря. Другую часть арестованных, подавляющее их большинство, вывозили на автомашине под город, на Максимову дачу, и там под покровом ночи казнили. Чаще всего расстрелы происходили у каменной стены рядом с прямоугольным бассейном парка. Расстреливали из пулемётов, но не гнушались при этом также пускать в ход револьверы. После казни палачи-красноармейцы часто заходили к главному виноделу Максимова, А.Я. Костенко, и просили у него вина. Ночью, когда все затихало, из комнат, где спали красноармейцы, слышались крики, команды и вопли. Приговоренных к смерти заставляли рыть себе могилы, затем приказывали им становится лицом к дышащему сыростью и влагой раскопу, после чего стреляли им в головы. Спустя какое-то время на расстрелянных падали свежие трупы тех, кто был казнён несколькими минутами позже. Так продолжалось, пока могильная яма не заполнялась трупами до краев. Помимо Максимовой дачи, расстрелы проходили на Английском, Французском и Городском кладбищах, а также в Херсонесе, неподалеку от башни Зенона. Очевидно, что там казнили людей, которые содержались в концлагере, организованном на территории Херсонесского Свято-Владимирского монастыря. Большое количество казненных людей, чьи тела удалось найти родственникам, отпевалось в церкви Христа Спасителя при городской больнице, построенной на деньги бывшего городского головы Севастополя, потомственного почётного гражданина А.А. Максимова и настоятеля Херсонесского монастыря архимандрита о. Александра.

Точное число замученных большевиками в Крыму, установить сложно. Исследователями, очевидцами, а также непосредственными участниками этих событий называются различные цифры. Так, например, по свидетельству ген. Данилова, служившего в штабе 4-й Красной Армии, в период с ноября 1920 по апрель 1921 г. в Крыму было истреблено более 80 тыс. чел. Живший в то время в Алуште русский писатель И.С. Шмелёв называл ещё большую цифру - 120 тыс. Поэт Максимилиан Волошин полагал, что только за период осень 1920 - зима 1921 гг. было расстреляно 96 тыс. человек. Историк и публицист С.П. Мельгунов в работе «Красный террор в России 1918-1923 гг.», опираясь на свидетельства очевидцев, говорит о 50, 120 и 150 тыс. Член Крымревкома Ю.П. Гавен сообщал, что по инициативе Б. Куна и Землячки расстреляли около 7 тыс. чел., из арестованных - более 20 тыс. Большевиками число расстрелянных официально определялось в 56 тыс. чел. По другим данным - с ноября 1920 г. по июнь 1921 г. было расстреляно до 30 губернаторов, более 150 генералов, 300 полковников, не менее 12 тыс. офицеров и т. д. Были уничтожены и более 52 тыс. «врагов трудового народа» - белых солдат и офицеров, взятых в плен за время боёв. Пожалуй, самый красноречивый пример, сопоставления красных и белых репрессий приводит бывший ген. Данилов, служивший в штабе 4-й советской армии. В апреле 1921 г. большевики решили устроить в Симферополе торжественные похороны жертв «белого террора». Но сколько ни искали, нашли только 10 подпольщиков, осужденных военно-полевым судом и повешенных.

Цифра оказалась «несолидной», и власти взяли первых попавшихся покойников из госпиталей, доведя количество гробов до 52, которые и были пышно захоронены после скорбного шествия и митинга. Это происходило в то время, когда сами красные уже расстреляли в Симферополе 20 тыс. чел. Страшная резня офицеров в Крыму под руководством Землячки и Куна заставила содрогнуться многих. Творившиеся на полуострове зверства вызывали возмущение и целого ряда партийных работников. Спустя ровно месяц после взятия Крыма, 14 декабря 1920 г., Ю.П. Гавен пишет письмо члену Политбюро РКП (б) Н.Н. Крестинскому, о том, что, не имея сдерживающего центра, Бела Кун «превратился в гения массового террора». Представитель Наркомнаца в Крыму М.Х. Султан-Галиев: «Такой бесшабашный и жестокий террор оставил неизгладимо тяжелую реакцию в сознании крымского населения. У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба». В свою очередь, Кун и Самойлова-Залкинд обвиняли Гавена и других большевиков, выступивших против террора - Л.П. Немченко, С.Я. Бабаханяна, И.К. Фирдевса, П.И. Новицкого - в «мягкотелости» и «мелкобуржуазности», требуя удалить их из Крыма. Самойлова-Залкинд: «действия Особых Отделов вызвали массу ходатайств со стороны местных коммунистов - благодаря связи их с мелкой буржуазией - за тех или иных арестованных. Областкомом было указано на недопустимость массовых ходатайств.

А партийным бюро предложено ни в коем случае не давать своей санкции подобным ходатайствам, а наоборот, оказать действительную помощь Особым Отделам в их работе по окончательному искоренению контрреволюции». Тем не менее, массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК вынужден был направить в Крым специальную комиссию по расследованию. И тогда все «особо отличившиеся» коменданты городов представили в свое оправдание телеграммы Белы Куна и Розалии Землячки, с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников. Председатель полномочной комиссии ЦК и ВЦИК, прибывшей для изучения ситуации в Крыму, Ш.Н. Ибрагимов, отмечал: «...В Крыму не всё идёт нормальным путем... Во-первых, излишества красного террора, проводившегося слишком жестоко... необычайное обилие в Крыму чрезвычайных органов, которые действуют порознь, и от этого терпело население». Крымский п-ов стал в буквальном смысле сплошным кладбищем. Особенную лепту в эту страшную расправу, трагедию внесли карательные отряды латышей. Образ залитого кровью Крыма, зимы 1920 г., стал хрестоматийным примером отношения большевиков к побеждённым. Воцарившись в некогда великой стране, именно из Крыма декабря 1920 г. они начали свой бесконечный террор, продлившийся не одно десятилетие. Глава ВЧК Дзержинский: «Крым был основным гнездом белогвардейщины, и чтобы разорить это гнездо, мы послали туда товарищей с абсолютно чрезвычайными полномочиями.

Продолжение следует в части  7                http://proza.ru/2020/11/06/1189