Светлячки

Весна случилась жаркой. Даже ночью земля, распаренная по-летнему горячим солнцем, с каким-то отчаянием, как в последний раз, выталкивала из себя зеленые пики трав, стебли цветов с мятыми еще зонтами, и отощавших за зиму насекомых.
Одно из них- большой серый жук, с поблекшими от сонной зимы крыльями, робко переставляя скрюченные ноги, полз по руке лейтенанта Итидзо.
С трудом добравшись до четко очерченного полукруга указательного пальца, насекомое попыталось взлететь, но лишь устало вздрогнуло. Лейтенант приподнялся и, вытянув руку, резким движением отбросил жука вглубь поля, подальше от едва наметившейся тропинки. " К завтрашнему вечеру оклемается",- подумал он, провожая с тоской неуверенно взметнувшуюся в сторону горизонта серую точку. Итидзо скинул сапоги и снова провалился в мягкий матрас травы.
Раскинув по земле белесое одеяло тумана, вечернее небо глотало последние лужи солнца, пытаясь укрыть Итидзо подальше от любопытных глаз. Лейтенант еще сильнее прижался к земле, и с наслаждением вдохнул проплывающий над ним туман, щедро пропитанный ароматом клевера.

Говорят, что у прошлого есть запах, у настоящего- вкус, а у будущего- предвкушение. У Итидзо было только клеверное поле...
Большим душистым озером оно разлилось вокруг офицерского общежития, наспех устроенного в здании бывшей школы возле авиабазы Каноя.

Электричества не было, жгли лучины. С наступлением темноты здание становилось похожим на огромную коробку с косо заколоченными окнами, внутри которой мелькали крохотные огненные светлячки- кто-то из летчиков играл в карты, другие читали, сочиняли письма родным. Отряд "Кёгекэтай". Корпус специальных атак. Планируемый вылет 8 апреля 1945 года.

-Ты слышишь, Итидзо? Мало того, что нам выпала великая честь отдать завтра свои жизни за Родину и Императора, так ещё и в день рождения Будды! Мы счастливчики! А ты будто и не рад этому: не спишь, валяешься здесь ночами. Чем ты занимаешься, думаешь как покрасивее написать письмо отцу?
- Живу,- проведя тыльной стороной ладони по векам, Итидзо нехотя смахнул морок, и приоткрыл глаза.

 Перед ним, загораживая рыжий взрыв заката, стоял Акира. Шустрый, вертлявый как обезьянка, и говорливый как сойка в теплое весеннее утро. Вблизи он казался еще моложе, совсем мальчишка, больше шестнадцати не дать.
Заметив, что молчаливый, "застегнутый на все пуговицы" лейтенант Итидзо внимательно рассматривает его, Акира, быстро справившись со смущением, присел рядом на траву:

- Кэйташи опять играл на органе эту глупую песенку про мать, которая идет в школу с зонтиком для своего ребенка. Кэйташи поет, ты лежишь в поле и нюхаешь цветочки. Скажу по секрету, Итидзо, ребята говорят, что когда под утро ты возвращаешься в общежитие, то клевером от тебя несет как от всамделишной девчонки!
- Хорошо, ведь это ваш единственный шанс узнать, как они пахнут! - громко рассмеялся лейтенант, слегка толкнув Акиру кулаком в спину.

- Я- щит Японии, и желал бы родиться семь раз, чтобы каждый раз разить врага! А ты- девчонка!- вскакивая, дерзко выкрикнул Акира. Он развел руки в стороны, и изобразив звук заводящихся двигателей самолета, "улетел" в центр поляны.

Улыбнувшись вслед товарищу, Итидзо принялся рассматривать забор школы, посередине зубчатого ряда которого находились крепкие деревянные ворота. С земли, сквозь плотный строй розовых шаров клевера и густую пелену тумана, они кажутся сказочными вратами, ведущими в другую жизнь.

Итидзо представляет как запрыгивает в последний отъезжающий с аэродрома грузовик, долго трясется по колдобинам пыльной дороги. А за поворотом дом и речка...Каждую весну она становится розовой, от опавших лепестков вишни. Их так много, что когда умываешься, приходится смахивать с лица эти маленькие чешуйки деревьев.
Добравшись до дома, Итидзо вешает китель на куст алой айвы и садится на порог в ожидании отца. В соседнем дворе, на краешке свежесрубленного пня старой сосны чистит рисовые зерна юная Мицуко. Издалека ее волосы похожи на свернувшуюся клубком черную кошку, из спины которой торчит два деревянных кинжала. Мицуко плачет: ей жаль срубленного дерева и Итидзо.
" Как только закончится война, я вернусь и посажу тебе целый лес черных сосен!"- кричит ей лейтенант, но чей-то аккуратный толчок в бок выдергивает его из тумана.

Перед Итидзо стоит капрал Кэйташи. 17 лет. Сутулый и худой, не успевший окрепнуть за год службы в армии. И бог знает чьей отчаявшейся рукой заброшенный в отряд к смертникам.
- Вот. Сломалась. Дед старался, для меня делал. Талисман,- виновато сказал капрал, протягивая Итидзо будто слепленное из ржаного теста чучело летучей рыбы без одного плавника.
- Ничего, даже птицы летают с одним крылом,- одобряюще похлопал товарища по плечу лейтенант, стараясь не смотреть в пустые глазницы рыбины.
- Не летают.

Внезапно из темноты выбежал Акира, и с громким криком: " Ба-а-а-бах!" со всей силы врезался в грудь Кэйташи:
- "Ты подбит! Мертв как чертов эсминец "Буш"!",- расхохотался он, довольный своей шуткой.
Упав на колени, Кэйташи начал быстро собирать ошметки от рассыпавшегося при ударе дедова талисмана. Скрючив пальцы как грабли, он выцарапывал вместе с землей и листьями хвост, куски плавника и застывший в немом крике рыбий рот. Потом замер, и прислонившись лбом к земле прошептал: " Я не могу."
" Не могу, не могу..."- повторял он, вцепившись обеими руками в кусты клевера как в штурвал теряющего высоту самолета.
-Лети! - Итидзо вскочил, и отбросил Акиру обратно в темноту: застывшего в растерянности от увиденного, с повисшими вдоль тела "крыльями".
Затем медленно подошел к Кэйташи и, аккуратно приподняв, поставил на ноги.
- Я помогу. Вот так, смотри,- он отряхнул с колен капрала налипшую землю, развел его руки в стороны и начал раскручивать на груди воображаемые лопасти винта.
Набрав нужную для полета Кэйташи мощность, лейтенант мягко подтолкнул его в сторону кружащего во тьме силуэта Акиры.

"В чем наш долг сегодня? Сражаться. В чем наш долг завтра? Победить. В чем наш долг ежедневно? Умирать.",- крикнул Итидзо, и взглянув последний раз на луну, желтую, как спиленная под корень сосна Мицуко, умчался вглубь клеверного поля...


Я пришел собирать
на лугу весенние травы,
а теперь не могу
отыскать дороги обратной —
занесло ее лепестками...
Ки-но Цураюки