Карма

Роман Антонович Булкин, гражданин с антикварной профессией – казнокрад, лежал в опочивальне на ортопедическом ложе с диагнозом «при смерти».  Присмерть его была вполне сносной – конвульсиями не лягалась, да и какого Кондратия для обниманий  не присылала. Просто прикручивала помаленьку жизненный фитилёк Романа Антоновича, доводя его бытие до призрачного мерцания, оставляя от своей щедрости подопечному ясность мысли.

Роман же Антонович – не будь дураком, этой ясностью и пользовался. Полёживал себе, глядя в потолок, да и кумекал о своей будущей доле. Сама доля вырисовывалась в двух красках радужного спектра. Первая – фиолетовая, мрачная и гнетущая, так или иначе, указывала на адские подземелья, насыщенные вулканическими выхлопами. Вторая же – красная давала надежду на солнечные лучи и возможность поселения, если не в самом Раю, то в каком его периферийном филиале.

На филиал гражданин Булкин был согласен полностью, так как считал свои прегрешения не настолько уж и тяжкими, чтоб подпрыгивать на одной сковороде с душегубами. А потому леденящего фиолетового страха не испытывал, будучи уверенным в том, что найдётся для него какой ненавязчивый уютный раёк, с фонтанами и плясками народных ансамблей.

Но, однако, сидела в нём одна душевная заноза, что нет-нет, да и кидала Романа Антоновича в зябкую тревогу. Карма! Её-то невидимую и до сих пор себя не обнаруживающую, казнокрад Булкин опасался более всего. А вдруг и впрямь схватит она его на последнем вздохе за хитрую задницу, да и швырнёт в жерло вулкана к чумазым рогатикам.

Когда же настала его последняя минута, Роман Антонович с облегчением вздохнул и, уверившись в том, что все эти законы сохранения и всяческого возмездия – враньё озлобленных неудачников, отбыл. А помыкавшись с недельку во всевозможных департаментах по душеустройству, он и получил столь желаемое им назначение. В назначении ему предписывалось дальнейшее пребывание в «Райке с уведомлениями» в качестве эфирной сущности на божественном иждивении.

А ещё через неделю Роман Антонович уже вовсю наслаждался кущами, нектарами и обязательной развлекательной программой. Ровно до тех пор, пока не прилетело к нему первое уведомление. Оно упало ему под ноги во время созерцания танцев народов севера. Когда же запыхавшиеся «олени» отскакали и убежали «пастись», Булкин прочитал послание и весьма заметно помрачнел.

С этого самого дня уведомления стали приходить к нему ежедневно, отчего райский житель начал тускнеть аурой и чувствовать в себе признаки губительной душевной хвори.  В самих же сообщениях говорилось о том, что на Том Самом Свете творились очень нехорошие дела – то пошла с молотка выстраданная дачка, то сынки-дочки взяли, да и заблудились в финансовых дебрях, а то и прилагались заметки о незабвенной супруге, не сумевшей стерпеть кабалу траура. Одним словом – судьба веселилась, всей своей дотошностью показывая, что она не какая-то там киноплёнка с комедией, у которой в финале стоит клеймо «Конец фильма», а совсем иная материя – весьма протяжённая и всепроникающая.

Так и сегодня Роман Антонович сидит в своём райке и под пение цыганского хора печально смотрит вдаль. Он держит в руках казённую бумагу, где после обычного обращения «Гражданину Булкину – жизнь просравшему» идёт перечень очередных тяжких невзгод… а внизу неизменное – «С уважением, навеки вечные, ваша Карма»…