Рассказы о войне ветерана 11

         ВСТРЕЧА В ПРИФРОНТОВОМ ГОСПИТАЛЕ

 Война уже четвёртый год совершала свои «дела». Разрушала всё, что попадало
под её гусеницы, убивала всё живое. Убивала,конечно, в первую очередь людей.
И не только тех, кто её сопротивлялся. Убивала всех подряд, включая и только
что появившихся на свет детей. Самое большое зло руками немецких фашистов война
совершила на землях Белоруссии, Украины и в западных областях России.
Это известно всему миру.

 В июле 1944 года советские войска начали наступление на территории Западной Украины.
Наш артиллерийский противотанковый полк участвовал в этих боях не
далеко от города Ковель. В самый первый день наступления я был тяжело ранен.
Пуля пробила грудь, застряла под правой лопаткой. Пришел в сознание после операции
в прифронтовом госпитале. Пулю удалили, я лежал на носилках, вся грудь была в бинтах.

 Фронтовой госпиталь, «здание» из громадной палатки, находился  вблизи Ковеля,
освобождённого от врага 7 июля 1944 года. В этом палаточном госпитале  главными
спасателями раненых солдат были хирурги, которые делали операции, удаляли с солдатских
тел пули и осколки,  зашивали раны. Когда я уже лежал на носилках, а лежал я не далеко
от операционного стола, видел работающего над раненым солдатом хирурга.

  Работал хирург быстро, были слышны его команды своим помощницам, медицинским сёстрам.
Однако, по его виду было заметно, как он устал, а его покрасневшие
глаза говорили о том, что им давно уже хочется крепко поспать. Вспоминаю, как только я пришёл к сознанию, ко мне сразу подошла девушка в белом халате и спросила, как я себя чувствую.

 А чувствовал я тогда сильный жар во рту, очень хотелось пить. Об этом я ей и сказал, попросил воды. Девушка не успела мне что-то сказать, как подбежала другая девушка  с заварным чайником и приложила
к моим губам его носик. Помню, как я тогда обрадовался. Думал, вот сейчас я напьюсь, высосу всё с этой посудины и ещё попрошу. Но не тут-то было. Не успел я ещё по-настоящему потянуть в себя желанную влагу, как девушка оторвала от моего рта посудину и убежала.

 Сначала я подумал, что девушку срочно куда-то позвали. Но когда я увидел, что она остановилась возле другого раненого и так же, как и мне, прикладывает к его рту носик чайника, мне так стало обидно, что захотелось даже закричать. Только на это у меня не было сил. Солдат, лежащий рядом со мной, видел моё огорчение и сказал:
 - Терпи, солдат. Нельзя тебе сейчас много пить. Вот осмотрят врачи, они и решат, что и сколько можно тебе пить и есть.

 Выслушав слова соседа, мне даже показалось, что не так уж мне и пить хочется. Но не было у меня сил даже для того, чтобы сказать соседу слово благодарности. Я уже был в каком-то полусонном состоянии.
Не знаю, сколько времени прошло, но когда я снова открыл глаза, того соседа возле меня уже не было.
На том месте лежал белокурый солдат, у него были забинтованы кисть левой руки и правое колено.

 Солдат, был в полном сознании и, как мне показалось, вполне способен  на разговор. Но когда я с ним заговорил, он ничего мне не ответил и глядел в противоположную от меня сторону. Проходившая мимо санитарка услышала мои слова и сказала, что это не наш солдат, а немец, потому и молчит.

 Я подумал, что со мной пошутили. Как такое может быть?  Откуда немец. Это же враг! Может, именно он стрелял в меня. Слова санитарки слышал не только я. Тяжело раненный боец, лежащий с другой стороны того, кого санитарка назвала немцем, на весь госпиталь крикнул:
 — Я не хочу лежать рядом с фашистом.

  Немец вздрогнул, видимо, понял, что слово «фашист» относится к нему, приподнял голову и довольно громко сказал:
 — Гитлер капут.
 Эти слова мы уже не раз слышали, когда брали в плен немцев. Они не могли уже никого удивить. К нам подбежала девушка в белом халате:
 - Товарищи, не волнуйтесь, немца сейчас заберут, за ним уже едут.

 Я в школе учил немецкий язык, хотя не очень и преуспевал по этому предмету, всё же немного знал.
И я сумел задать немцу вопрос на его языке:
 - Du bist Deutsch?(ты немец?).

 Раненые смотрели на немца кто с любопытством, кто с открытой враждебностью. На шум подошли и раненые, которые не были лежачими. Немец быстро осознал свое положение, здоровой рукой достал из под подушки конверт и молча протянул его мне, как бы отвечая на мой вопрос. В конверте было два письма. С первых слов письма я понял, письмо от жены. Оказывается, паренёк женат. В конверте была
фотография: жена с ребенком. Если не знать, что это немцы, можно принять и за наших. Открыто смотрели на нас с фотографии женщина и маленькая девочка. Фотография пошла по рукам.

 Немец, внимательно смотревший в эти минуты на окружающих, показал здоровой рукой на конверт и сказал несколько не знакомых мне слов. По жесту руки я понял, что в конверте ещё что-то есть.
Я вынул с конверта небольшой листок бумаги, на котором уже на нашем языке было написано, что этот немецкий солдат добровольно сдался в плен. Когда он с поднятыми руками пробирался к нашим
окопам, немцы по нему открыли огонь Немец упал и лежал, пока его не подобрали советские солдаты.

 Записку подписал командир полка подполковник Быков. Я прочитал раненым то,
что было написано на листке.
 — Смелый, стало быть, парень, хотя и немец, сказал кто-то из раненых.
 Немец увидел улыбки на лицах окружающих, успокоился и  рукой показал на
конверт, с чего я понял, что он просит вернуть его, что я и сделал, вложив
в него письма, фотографию и бумагу нашего подполковника. Вскоре немца унесли
на носилках в сопровождении автоматчика. Хотя и сдался добровольно, и раненый,
а все-таки пленный солдат вражеской армии.

 Много лет прошло с той встречи в госпитале. Как сложилась судьба того немца?
Вернулся ли в свою родную Германию? Я даже его имя забыл, хотя помню, что оно
было в том письме.

     Июнь 2014