В мирозданьи затерянный след

    В октябре темнеет рано. По центральной аллее шла молодая женщина. Она шла, наклонив голову, не утирая горячих слёз, которые остужал осенний ветер. Причиной огорчения стал сегодняшний разговор со старшей дочерью, из которого она узнала, что дочь беременна и хочет оставить ребёнка. Нет, Инна не была против рождения малыша, она искала выход из обстоятельств, которые предоставила решить ей жизнь. Добытчик денег она одна, а в семье два студента и школьница. Инна лихорадочно рассматривала все варианты. Пусть будет академический отпуск, пусть дочь закончит учебу годом позже, а как быть с ребёнком потом? Няня не по силам, престарелой родственницы нет, а мама? Мама нездорова, рядом с ней еще более больной папа. И живут они от города на приличном расстоянии. На работе сокращение…
Под фонарем она остановилась, посмотрела на часы и заволновалась. Но прежде, чем продолжить свой путь, боковым зрением она увидела мужчину, как ей показалось, шедшего за ней. Инна ускорила шаги.
    Фонари освещали мокрый асфальт, на нём, как на картине «Осень», лежали разноцветные листья, а между ними  блестел тающий снег. Осеннее время для Инны было любимым, но сейчас… Она спиной чувствовала, что он идёт за ней. Страх окутывал её, и мысли вползали в  сердце: «Кто он? Зачем идёт за мной?»
Мужчина действительно шёл за ней, и шёл уже давно. Ему нравилась её походка, она притягивала, и он шёл и шёл за незнакомой женщиной. Аккуратные ножки, обутые в полусапожки  на  гвоздиках, драповое пальто цвета какао с воротником-стойкой. На голове такого же цвета шляпка, и из-под неё выбиваются рыжие локоны. И чем быстрее шла она, тем яснее чувствовала спиной его приближающиеся шаги.
На перекрестке у неё мелькнула шальная мысль: «Сейчас он толкнёт меня по машину». Инна шла и ждала толчка в спину, но мужчина догнал её и пошёл рядом. Перейдя через дорогу, он вдруг непринужденно произнес:
- Вами часто любовались в жизни?
Не ответив, Инна посмотрела незнакомцу в лицо, затем так же откровенно, как и он оглядела его всего и сделала заключение: «Холодноватые, но умные глаза, одет со вкусом, не хам». Одно ей было непонятно – зачем он идёт за ней. Хочет познакомиться?
Инна не ошиблась.
- Давайте знакомиться, я Павел. - И добавил, предупреждая её действия, - подождите, Ваше имя я угадаю сам.
Он откровенно смотрел на неё, а она в это время думала: «А ведь он идёт ко мне домой, что делать? Дома дочери и зять, но уж лучше домой, чем где-то найдут в переулке».
Ее каблучки вязли в листве, под которой лежал мокрый снег, она не чувствовала этого, в голове билась лишь одна мысль: «Что делать?»
Неприятное удивление усилило её подозрение, так как Павел сказал:
- Вас зовут Инной, не правда ли?
Её сердце ёкнуло, и не было уже никакого сомнения в том, что у него к ней нездоровый интерес. Домой, скорее домой из этой темноты, из этого страха, домой!
А он как будто читал её мысли.
- Пригласите меня к себе домой на чашку чая, право, мне не хочется с Вами расставаться.
Из сказанной фразы она услышала лишь одно слово: - домой. Спасительная кнопка звонка! «Сейчас, сейчас я буду не одна, и непонятное, от чего сжимается сердце, исчезнет».
Мама явно домой запаздывала, такое случилось впервые. На звонок в прихожую вышли и девочки, и зять. Увидев незнакомого мужчину, их вопросы остались в них.
- Дети, познакомьтесь, это Павел. На улице скользко, он вызвался меня проводить. В благодарность мы ведь напоим его чаем?
«Господи, прости мне эту ложь!» - сказала про себя Инна.
Знакомство с семьёй прошло спокойно. И пока Павел помог ей снять пальто и мокрые полусапожки, девчонки поставили самовар, гремели тарелки, чашки и ложки. Но в душе у  Инны засела тревога, и она сама решила показать непрошенному гостю квартиру. Павел заглядывал с интересом в каждую комнату, жильё ему явно нравилось, восхищение о вкусе хозяйки он высказывал вслух. Заинтересовался пианино, спросив при этом, играет ли кто на нём. А в Инне росло раздражение:  «Он всё замечает, ему всё надо!»
Кухня, накрытый стол, горячий чай с пирожками разрядили общее напряжение. Даже чёрный полусиамский кот строгих правил, который чувствовал плохих людей, растянулся в проёме кухонной двери и, вытянув длинный хвост, задремал. У Инны отлегло от сердца, а за столом завязался разговор. Будто в её семье гость бывал часто. Пирожки уничтожались безжалостно, чай с мелиссой издавал тонкий успокаивающий аромат. Щёки Инны то ли от волнения, то ли от ветра разрумянились, и она ловила взгляды Павла, которые он бросал на неё, стараясь, чтобы она не заметила. Посмотрев на ручные часы, Павел попросил:
- Я так давно не пел, доставьте мне радость, пожалуйста.
Все переместились в комнату старшей дочери, где стояло пианино. Что петь, Павел предлагал сам, да и пел он одухотворенно и, как показалось Инне, серьезно. Она взглянула на Павла при словах: «Здесь под небом чужим я, как гость нежеланный», и увидела, что глаза его стали влажными. Павел быстро справился с собой, и песни лились и лились, а он делал и делал заказы. Совсем неожиданно гость встал и сказал:
- Спасибо, вы меня сегодня сделали счастливым! 
И добавил, обращаясь к детям:
- Позвольте побеседовать с вашей мамой, мне давно так не было хорошо.
Инна провела гостя в гостиную, он придвинул журнальный столик к дивану, вышел в прихожую, вернувшись оттуда с бутылкой коньяка. Пришлось достать коробку конфет и принести с кухни остатки долек лимона. А Павел, беря из серванта коньячные рюмки сказал:
- Инна, не бойся же меня, я здесь случайно, в служебной командировке. Я простой мент.
 Было далеко за полночь, часы на стене пробили три раза, а они сидели, как два старинных друга, у которых возникло обоюдное желание поделиться. Она рассказывала о своей жизни, показывала семейный альбом. И снова Павел её удивил, угадав на черно-белом снимке цвет машины.
«Да, друг мой, что-то не вяжутся твои познания с простым ментом», - подумала про себя Инна. Но то ли выпитая рюмка коньяка, то ли мягкий свет торшера, но что-то успокоило, и ей захотелось выговориться. Слушать он умел, а вот о себе рассказывал скупо. Улыбнувшись, известил, что он в возрасте Христа, что у него есть маленькая дочка, но жена не дождалась его из длительной командировки. И как бы даже оправдывал её, что не все могут жить в одиночестве.
Обоим было понятно, что в гостиницу его не пустят, и она постелила ему здесь же, на диване. Сомнения и страх рассеялись, и она спокойно пошла к себе в спальню. Но глаз до рассвета сомкнуть не смогла.  Утром встала и тихо пошла по коридору. Заглянув в гостиную, она увидела, что гость тоже не спит. Подушка скатана валиком, а голова лежит на валике так, чтобы глазам был обзор вокруг.
На немое удивление, Павел тихо сказал:
 - Многолетняя привычка…
Попрощались, как старые друзья, пожелав друг другу хорошего рабочего дня. И всё.
В обеденное время позвонил телефон:
- Здравствуйте, пригласите, пожалуйста, Инну Дмитриевну.
- Я слушаю Вас.
- Инна, ты в какое время будешь дома?
Получив ответ, Павел попросил:
- Прими меня сегодня у себя, пожалуйста, мне это крайне необходимо. И, помолчав, добавил:
- Купи, пожалуйста, мазь Вишневского, бинт и лейкопластырь. И, как бы извиняясь за то, что он доставляет ей хлопоты, добавил:
- Сам я не успею. В трубке раздались гудки, а Инна сидела и вспоминала вчерашний разговор. Да, конечно же, она называла только организацию, в которой работает, но ни номера телефона, ни отчества произнесено не  было. И снова закралось сомнение: «Так кто же ты, мой непрошенный гость? Кто?!»
На ужин Инна лепила пельмени и к зазвонившему телефону подошла старшая дочь. Разговор длился с минуту и до нее долетели слова дочери:
- Ну, если мама… Дочь зашла в кухню и без энтузиазма сказала:
- Мама, мне сегодня придётся опять играть и петь, гость-то наш спрашивал, что к ужину принести.
«Наш», повторила про себя Инна и ей стало легко. Мурлыча русскую народную песню «Кони вороные», она ловко управлялась с пельменями. На  ней ладно сидело красное платье, сшитое самой, а грудь украшала вышивка-крест, подарок мамы-рукодельницы. Завязанный сзади льняной фартук подчеркивал её фигурку.
Вот такую, со скалкой в руке, Павел увидел Инну при входе в квартиру. И замер. А она, застеснявшись, провела зачем-то рукой по щеке, оставив на ней мучную кляксу. Обстановку разрядила младшая дочь. Она взяла из рук Павла кульки и закричала:
- Ура, у нас сегодня царский ужин! Сладости, лимонад и мамины пельмени!
Вода уже кипела, и пока накрывался стол, пельмени были готовы. Павел сел на тот же стул, который был ему предложен вчера. Он ел с аппетитом, а Инна, наблюдая за ним, с горечью подумала: «Как давно я не кормила мужчину, а это, оказывается, тоже счастье». Павел не скрывал своих чувств, хвалил её кулинарные способности вслух, добавив:
- Я никогда не ел таких вкусных домашних пельменей!
А потом они опять пели, и, лишь оставшись вдвоем, Павел спросил, выполнила ли она его просьбу. От помощи Инны он отказался и, попросив ножницы, ушёл в ванную.
В это время раздался звонок. Это был  не первый звонок одноклассника, не первая просьба «давай поговорим» и не первый отказ. Вышедший из ванной Павел или слышал, или понял суть разговора, но спрашивать не стал, а Инна, положив трубку, несмело спросила о необходимости перевязки. Павел спокойно ответил:
- Поскользнулся, открылась  рана.
- Нужно идти в поликлинику!
Тогда он взял её за плечи, притянул  к себе и, глядя ей в глаза, тихо сказал:
- Инна, я солдат, и волчий билет получать не хочу.
Павел понемногу раскрывался. Пять лет  Афганистана. По ночам рука под подушкой, в руке пистолет. Не одно ранение, но последнее оказалось для него, как он выразился, роковым. Пуля застряла в селезёнке. Оперировали после боя, осложнение. Перевод в Союз с правом работы в органах. Служит в приграничном городке. Постоянные командировки. Улыбнувшись, Павел пошутил:
- Если бы я тебя не догонял и не поскользнулся, рана бы не открылась, но тогда бы я тебя не узнал.
Прощание получилось более чем сдержанным. Что удерживало её, мягкую и ласковую? Может, то, что двухдневное знакомство Инна считала случайностью и думала,  что всё на этом и закончится. Откуда возникли и не проходили настороженность и неверие? К тому же она дочь престарелых родителей и мать двух не определенных в жизни дочерей, а скоро будет ещё и бабушкой.
Перед уходом Павел обнял её и, заглядывая в глаза, тихо спросил:
- Ты подаришь мне ребёнка? Я чувствую, что ты сможешь ждать.
На это Инна быстро ответила ему:
- Ты молод, у тебя всё впереди, встретишь ты ещё свое счастье, а я свое отдарила, сама скоро жду подарок.
После его ухода Инна долго стояла в прихожей, отрезанная от него входной дверью.
«Ну,  вот и всё, всё прекрасно, всё будет, как и прежде, спокойно и надёжно…Но… Зачем я уговариваю себя, я ведь уговариваю!»
И жалость к себе, к нему, жалость заполнила всё пространство прихожей, и Инна, уткнувшись в своё пальто, висевшее на вешалке, заплакала...
Открытка пришла через два дня из Москвы: «Доехал до Москвы хорошо. Сейчас начинается регистрация на самолёт. Напишу подробнее с места. Благодарю за всё. Желаю тебе огромного счастья. До встречи».
За открыткой через три дня, пришло письмо:
«Здравствуй, Инна! Я часто вспоминаю наш с тобой разговор, твои сомненья и нелепые выводы. А я все-таки верю, что летом поедем на Черемшан и в твою Тереньгу окучивать картошку. Правда, ты в это должна верить».
А Инна? Нет, она не кокетничала, не заигрывала и ничего не обещала. Приняла взвешенное решение, потому что по-другому поступить не могла. Училась смотреть на события как бы со стороны, а он пишет в следующем письме:
«Инна, я высылаю тебе фотографию. Это на работе. Правда, работа не пыльная? Сижу и подписываю бумаги. Это тебе на память, и чтобы не забывала, а то вдруг «давай поговорим» и всё. Верь, что мы скоро встретимся. Писать можно по адресу…»Затем две старательно зачеркнутых строчки, чтобы невозможно было прочесть. Не дожидаясь  её ответов, Павел писал ей сам:
«Инна, не дождавшись твоего ответа, решил написать тебе письмо. Дело в том, что я часто вспоминаю тебя, и мне плохо, что пока нет от тебя вестей. Инна! Мне часто вспоминаешься ты, и особенно, почему-то в последний вечер, когда ты была одета в красное платье. Дела у меня идут нормально. Много работы, ведь сейчас конец года. В среду разговор не состоялся, почему-то не работала связь. А как хотелось услышать твой голос! Инна! Как твой разговор «давай поговорим», какое твое мнение и решение. Хотелось бы знать, как точно ты к этому относишься. Очень жду твой ответ. Очень хотелось бы видеть тебя и всех вас. Надеюсь на нашу встречу». 
И в каждом письме приглашение погостить. Но и  у неё в конце года было тоже много работы, годовой отчет, да всё та же причина - дети…
«Инна, извини, что долго не писал, просто я был в командировке. Новый год встретил на работе, были такие обстоятельства. Скоро у тебя праздник, будем готовиться его встречать. Представляю тебя в своей кухне, и ты опять готовишь вкусные пельмени, ты только не обижайся, мне так нравится помнить тебя, какая ты есть в жизни. Пиши! Жду! До скорой встречи».
Ах, как он желал и ждал встречи! А Инна провожала неделю за неделей. Не отдохнув в выходные, так как проводила она их у родителей, чтобы им помочь, она окуналась, как в реку с головой в новую неделю. Работа, магазины, кухня и всё остальное, что должна делать семейная женщина. Счет сузился до трех: понедельник, среда, пятница. И однажды Инна поймала себя на мысли: «А почему бы не съездить в гости, хоть дней на пять изменить обстановку? Вот будет в среду звонить Павел, я скажу, что готова встретиться». Звонок раздался, как всегда, в девятнадцать часов. Голос у Павла был ровный, но что-то недосказанное зависло в проводах.
- Я напишу тебе с нового места.
О её решении говорить было неуместно…
Письмо пришло из другого города.
«Инна, по старому адресу писать не нужно, квартиру я сдал. Буду здесь чуть больше месяца, а там наступит определённость во всех вопросах. Как вы? Хотел бы очень увидеть вас и побыть хотя бы несколько часов вместе с вами. Целую».
И снова в сердце Инны вползла холодная до омерзительности тревога. Она поняла, что Павел зная всё, недоговаривает, а Инна не знает ничего. Ничего! Сроки её ответа были оговорены, и она сразу села отвечать, мысленно проклиная себя за то, что не нашла возможности приехать к нему. И к чувству тревоги присоединилось чувство вины…
«Инночка, сердечно благодарю тебя за поздравление с праздником Советской Армии. Очень было приятно получить телеграмму в этот день, хоть и вполне официальную. Занятия подходят к концу, осталось всего три дня, а затем начинается «пора золотая». Дорогие мои, как хочется вас увидеть. Постараюсь написать письмо по приезду на своё место».
Но писем больше не было…
Шли месяцы. И как ни старалась Инна отгонять воспоминания, они неотступно преследовали её. И чем больше проходило времени, тем они были явственнее, чётче и необходимее.
 В тот день она подошла к зазвонившему телефону совершенно спокойно.  Незнакомый голос с акцентом южанина поздоровался и стал интересоваться жизнью. Инна, как кошка перед прыжком, собралась и  вслушивалась в голос. Наконец она уловила знакомую интонацию.
- Паша, ты где,  это же ты, скажи, что ты!
На том конце провода раздался тихий смех. Павел уже своим голосом ответил:
- Здравствуй, я в Москве. Встреть меня завтра в аэропорту.
Самолет пришел вовремя. Инна увидела его сразу. Он шёл налегке, в руках, кроме цветов не было ничего, но смотрел он мимо нее. Поравнявшись, Инна молча уткнулась лицом где-то на уровне его груди. Павел обнял её одной рукой и они долго стояли молча. У них были сутки. Павел жадно расспрашивал об их жизни, подошел к кроватке и долго смотрел на спящего малыша…С утра следующего дня они вместе делали Павлу покупки: новый костюм, рубашку, к ней тщательно выбирался галстук. И туфли. Потом он, смущаясь, сказал:
- Я никудышный дед, помоги мне выбрать ползунки внуку. Но остановился всё-таки на своем выборе, на белых трикотажных, с разными аппликациями зверюшек.
Инна чувствовала, что он собирается в дальнюю и долгую дорогу. Она подошла к Павлу с листом бумаги и с ручкой и попросила:
- Паша, напиши мне что-нибудь на прощанье, я прочитаю после твоего отъезда.
Он молча пошел в спальню и долго не возвращался…
А вечером был снова аэропорт. Как ему хотелось ласки! Зал ожидания был полупустой, и Павел позволил себе положить свою голову Инне на колени, и её рука невольно потянулась к его волнистым волосам. Она гладила его, как ребёнка, не произнося ни слова. Сердце наполнялось нежностью, смешанной с горечью. Что чувствовал Павел? Наверное, то же самое, потому что он резко поднялся и строгим голосом сказал:
- Старые  туфли выбросишь через трое суток.
Инна молча кивнула. Павел взял её руки в свои и попросил:
- Давай простимся сейчас. Не будем продлевать минуты боли. Я завтра постараюсь позвонить.
И, поцеловав её щёку, он быстро пошёл по направлению регистрационных касс. Инна догнала его и положила  в карман пиджака сложенный листочек, в котором были набросаны ею строки:
Прощай иль до свиданья – не знаю, что сказать,
Но знаю: часто буду тебя я вспоминать! -
Из моего ты дома уходишь не чужим,
И солнце обернулось мне образом твоим.
Вернувшись домой, Инна прошла в спальню. На тумбочке лежал оторванный сверху лист, а на нём лишь одна фраза: «Оставайся такой, какая ты есть».
А утром он, как и обещал, позвонил. Но что это? Тон, почему такой тон?
- Ну, скажи, ты любишь меня? Скажи!
Инна понимала, что там что-то случилось, но её губы сжались, и она молчала. Наконец, тихо произнесла:
- Счастливой дороги.
И положила трубку. Несказанные слова вылились на лист бумаги:
Так что ж  хотел ты от меня,
Набрав мой номер телефона,
Когда не слышал ты себя
И своего дурного тона?
Я не могла никак понять,
Зачем нашёл ты место ссоре?
Мне было, что тебе сказать
В последнем нашем разговоре…
    Письмо пришло через день:
«Извини, что пишу на бланке телеграммы. Просто нет времени. Пишу потому, что не получилось разговора по телефону. Ты права в своих претензиях. Наверное, я был слишком заносчив. Прости, я не хотел тебя обидеть. Спасибо тебе за всё. За столь тёплый прием, за твою доброту и ласку. Я буду это всё помнить, и надеюсь, в долгу не останусь. При удобном случае отблагодарю за всё. Просто не было возможности. Прощай!
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Встречу обещает впереди.
До свиданья, без руки, без слова,
Милый мой, ты не печаль бровей.
В этом мире умереть не ново,
Но и жить, конечно, не новей».
Инна снова и снова вчитывалась в есенинские строки, словно она их читала впервые. Она «видела» Павла, который в толчее почтамта столичного аэропорта, на синий бланк телеграммы выплёскивал свою боль и безысходность. И снова жалость, ах эта злодейка-жалость, разлилась по всему телу! Инна поняла, что никто и ничто ход событий изменить уже не сможет. Накопившееся внутри вырвалось рыданиями.
 «Зачем, за что, почему! Почему это с нами?»
Выплакавшись, она подняла выроненное письмо и снова стала его читать. Дошла до недочитанных строк, в которые Павел вложил свое отчаяние. Он указал адрес, куда можно написать. И дальше приписка:
«Мне перешлют, если ты ответишь на моё последнее письмо и последний звонок. П».
Ответа на свое письмо она не получила, но через полгода он позвонил и попросил позволения зайти. Получив положительный ответ, через 30 минут он был уже у Инны дома. Павел выкроил  для встречи несколько часов. А ушёл, не попрощавшись. Что это было?
На следующий день в почтовом ящике она нашла открытку:
«Извини. Зайти нет времени. Меня ждут с утра. Утром я должен был лететь в …. Сейчас еду в …., там есть вечерний рейс. До свидания. Павел»
А Инна не могла забыть его улыбающееся лицо и   последние слова:«Я скоро вернусь».
Жизнь шла, уехали по направлению старшие, младшая закончила институт и вышла замуж. Инна разменяла квартиру и осталась без телефона. Последняя возможность связи исчезла, но  ниточка надежды жила в ней, хотя умной головой она понимала, что прошлое в сегодня уже не придёт.
Но оно неожиданно, через три года, в тёплый сентябрьский день постучалось к ней письмом. Почерк, почерк Павла! Инна дрожащей рукой вскрыла конверт:
«Инна Дмитриевна!
Пишу по этому адресу, не знаю, получите ли Вы мою записку. Нахожусь в Москве. Если есть возможность, позвоните по телефону….
С уважением – Виктор Николаевич».
Она в прямом смысле, бежала. Кабина, номер. Ответил приятный мужской голос:
- Виктор Николаевич будет через три дня, он в командировке. И через три дня Инна услышала голос Павла. Он смеялся! Всех помнил, обо всех расспросил!
Восемь месяцев были телефонные разговоры, Павел называл время звонка и Инна звонила. Это была снова учёба. Время её заканчивалось и он попросил Инну  приехать, чтоб увидеться. Ни секунды не сомневаясь, Инна дала согласие. Всю дорогу она волновалась. Три года наложили свой отпечаток: «Какой он, какой он сейчас?»
На перроне её ждал солидный мужчина. На нем были светло серые брюки, белая рубашка с воротником, галстук в полоску. Взгляд? Он потеплел лишь тогда, когда встретились их глаза.   Поцеловав Инну в щёку, Павел взял её руку в свою и быстро повёл с перрона. Ехали молча, украдкой глядя друг на друга.
«Он такой же, нет, что-то в нем изменилось, что?»  Так думала Инна, не следя за дорогой. Благоустроенный, но не гостиничный номер на двоих. В столовую поднимались в лифте, в котором они оказались одни. Держась за поручни, стояли напротив и «пили» с лица друг у  друга чувства, мысли. Без улыбки Павел произнес:
- Посчитал бы за счастье иметь такую жену, но я не волен над собой.
Инна ничего не ответила, только смотрела и смотрела на него. Она ещё не верила, что это он, что он рядом! Инна  приучила себя к мысли, что он солдат и делает свое дело хорошо, что это просто встреча, которая необходима обоим. После обеда они закрылись в номере, Павел лежал в одежде поверх одеяла, Инна же, засунув ноги ему под подушку, сидела к нему лицом. И опять спрашивал он, а она отвечала. Прервав свои расспросы, Павел, взяв правую её руку и не увидев на ней кольца, спросил как-то виновато:
- Почему ты одна, ты не должна быть одна. И увидев её заблестевшие глаза, Павел как то быстро перевернул её так, что голова Инны   оказалась на его плече. Павел научил её сдерживать чувства. Но тёплая влага её глаз попала ему на шею, он встрепенулся и порывисто прижал Инну к себе. Так они долго лежали, не двигаясь, не говоря ни слова. И тишина, всепрощающая тишина была немой свидетельницей слияния двух страдающих душ.
Эту тишину разрезал, как им показалось, резкий звонок. Павел взял трубку. Разговор был очень коротким:
- Я еду.
И обернувшись к Инне, тихо сказал:
- Мне нужно уехать, к телефону не подходи, дверь не открывай. Я открою сам. 
Затем взял с полки две маленькие брошюрки и зеленую коробочку и, положив всё это перед Инной,  добавил:
- Я скоро, не скучай, посмотри, это интересно!
И, кивнув  на коробочку, произнес:
- Мой кровно заработанный орден. Учти. Просто так их не дают.
Потом он нашел на антресолях какой-то сверток, снял с вешалки пиджак и зашел в ванную. Вышел  одетым и, улыбнувшись от порога, ушел.
Брошюрки действительно были интересными. Архитектура строений, памятники, завораживали неповторимой красотой. Затем Инна открыла коробочку. Круглый орден, иностранные буквы, чьё-то лицо,  зелёные ленточки… Она долго держала его в своей руке, а в сердце застряли слова: «Учти, просто так их не дают»…
А потом было утро и перрон. Они молча смотрели друг на друга. Её сжимающееся от боли сердце выплёскивалось через глаза, а он, скрывая волнение, тихо сказал:
- Спасибо тебе, что мы увиделись.
И подсаживая её на подножку вагона, добавил:
- Прости меня за то, что я хотел навязать тебе свою волю.
А через два дня по телефону они прощались.
- Не волнуйся, милый мой, у меня всё будет хорошо, лет через десять мы обязательно увидимся.
- Я буду совсем старая!
- Мне это не важно…
Инна понимала, что он её отпустил, что она свободна, но она понимала и другое, что пока его кто-то ждёт, с ним будет всё в порядке.
И вдруг её прорвало, и она закричала в трубку:
- Возвращайся, я прошу тебя, возвращайся, любой, ты слышишь, любой!
Она  с отчаянием говорила те слова, которые он столько лет ждал. И поняв, что она опоздала со своими признаниями, Инна заплакала. И в ответ  услышала:
- Родная, спасибо, я всё это буду помнить!
И, секунду помолчав, добавил:
- Завтра в девять часов утра посмотри на небо. Я буду знать, что ты провожаешь меня.
В трубке запикали короткие гудки, она сидела в кабине, держа  трубку, и рыдала. Люди заглядывали в стекло кабины, а  она слышала только одно: «через десять лет».
     23–го июня 2003–го года.
        Через пять лет Павел не появился, как не появился через десять. Но  сердце почувствовало его близость! И появилось новое чувство, имени которому Инна  не нашла.
Прошло семнадцать…Телефон  в квартире есть уже давно, но три года назад станция поменяла номер. Телефон не молчит. Уход на пенсию дал возможность заняться любимым делом – литературой.  И только один голос не прорывается сквозь километры. Надежда, несмелая  надежда живёт в  сердце бабуси, как зовёт Инну одиннадцатилетняя  внучка, и Инна верит, что последняя  встреча с Павлом  ещё впереди. И Павел - Валентин  или там кто ещё, обязательно расскажет ей всё, всё… Ведь у всякой службы наступает срок демобилизации, у всякой… И он обязательно вернётся сюда, чтобы поставить точку  в  непростой их судьбе. И эта, пусть самая последняя, встреча нужна им обоим.

           Память моя, неуёмная птица,
                Вновь загрустила. Ночами не спится.
                Снова паришь ты в безбрежном просторе.
                Нет его там, где рождаются зори!
               
                Сердце–вещун говорит: « А вернётся,
                Болью лишь новой в душе отзовётся».
                Память моя, вероломная птица,
                Он  в снах тревожных, как прежде,  кружится!
               
                Крылья расправив, с тобою лечу я,
                Музыкой льются небесные струи…
                Свет и тепло… Мы  с тобою скитальцы.
                Память, согрей мне застывшие пальцы!
               
                Осень давно уже в окна стучится
                В жизнь беспокойную раненой птицей.
                Только душа молода, как и прежде,
                Где были встречи, любовь и надежда…
               
И вот однажды через справочную 8-11 дама приятным голосом спросила:
- Здравствуйте, вы Инна Дмитриевна?
- Да, это я.
            - Вас три дня разыскивал мужчина. Назвался  Валентином Николаевичем. Он звонил по вашему прежнему номеру и попал к нам.  Просил найти вас и оставил свои телефоны. Запишите.
Инна лихорадочно искала ручку, хоть та была под рукой. «Неужели я сейчас услышу его? Девять лет – встречи урывками и  семнадцать лет молчания,  ведь это целая жизнь без него, но с ним».
Набрала телефонный номер, но телефон молчал…
            «Неужели я снова опоздала? Нет, нет, он обязательно позвонит», - шептала Инна, положив раскалённую от волнения голову на влажные от слёз руки.
         А завтрашнее утро принесло отчаяние и сердечную боль:  «А как теперь жить, зная, что он ходит по родной земле, но не рядом со мной, не со мной…
 Как разделить одно целое в душе и вынуть оттуда его половину вместе с болью, и забыть? Не видеть, не слышать его, это же медленная смерть!»
Себе же ответила: «Да, я  просила у Господа сохранить его, не прося  ничего для себя. Да и что я могла просить?  Я сильная, я привыкла жить крошками  счастья. Даст Господь, может и свидимся». 
Так она уговаривала своё плачущее сердце.
          Телефонный звонок ворвался неожиданно, хоть Инна ждала его каждую минуту.
             - Я вас слушаю.
В ответ тёплый,  родной голос из прошлого произнёс:
             - Здравствуй, Инна.               

Август 2010