Цэ ж с водки

Поезд Москва-Новый Уренгой, груженный преимущественно украинцами-вахтовиками уголовного, как мне кажется, вида. Голые по пояс (жарко), в наколках.
— Девушка, вы на вахту едете?
За свою принимают.
Рядом со мной в купе едут добрые женщины, и слава Богу. На верхней боковой — вахтовик, на нижней — цыганка. В вагоне говорят по-украински, или наполовину по-украински. У меня, если что, тоже есть украинские корни, но я не все понимаю.
Сосед включает на ноутбуке шансон и, пока не сел аккумулятор я слушаю, как лирический герой кается в своей непутевости, оправдывается тяжелым детством, тоскует по воле или вопрошает "зачем ты мама загуляла", а потом предлагает выпить за «реальных пацанов», таких как он.
Среди ночи раздался грохот. Спросонок вскакиваю — никак крушение поезда? Нет, это крушение вахтовика с верхней боковой. Сидит на полу, вертит головой. Вокруг прыгают добрые женщины, пытаются поднять его и водворить обратно. А он как рявкнет на них — руки прочь, падлы!
Пришел его товарищ и радостно сообщил — Дык цэ ж с водки!
Как-то тихонько под носом у проводницы умудрились напиться. Заговенье перед «сухим законом» вахты.
— Мужики без жен, одни, они же такие бедненькие, растерянные, беззащитные — сокрушается одна из добрых женщин, и пытается вместе с заспанной проводницей закрепить пострадавшего ремнями безопасности на верхней полке. Ну, теперь не упадет. Свесился и руками и ногами, но ремни держат. Бормочет что-то с закрытыми глазами.
Возня с упавшим мужиком разбудило лихо. Лихо,  похожее на очень побитую жизнью похмельную Верку Сердючку двинулось с середины вагона к нам, затянув унылый монолог: «Да что ж такое делается! Я ж говорила —заберите у них гитару! Вот, вот... У меня из-за вас давление поднимется, я в больницу из-за вас попаду, вы мне за все ответите! Я это так не оставлю!»
 Проводница устало оправдывается что, мол, ничего не поделаешь — вахтовики.
Как только лихо утихло слегка, и все начали засыпать, откуда-то взялся бодрый мужичок и громко и торжественно произнес на весь вагон: главное — тишина и спокойствие!
Тут бы и занавес. Но в реальности — еще сутки пути.