Часть 2

ЗАМРИ, УМРИ, ВОСКРЕСНИ

Так, подумала я сегодня утром, можно было бы назвать эту часть моего повествования.
Я специально вынесла эту истории в отдельную главу, мне не хочется, чтобы она была там, в ЧЕРНОЙ РЕЧКЕ.
Не написать об этом я тоже не могу.
Эта история оказала очень мощное и тяжелейшее влияние на мою жизнь, до конца я даже сейчас не могу осознать степень этого влияния в полной мере. Но мне постоянно открываются все новые и новые ее грани.
Я училась в первом классе. Это была или осень, или весна. Было достаточно холодно, но снега не было. Скорее, это было весна. Март? Начало апреля? Моя мама работала в ЖЭКе бухгалтером, он находился на втором этаже в нашем подъезде, в обычной квартире. Мне сложно идти дальше, мне тяжело дышать, я с трудом нажимаю кнопки, но все равно я должна опять вернуться туда, в этот подъезд. Видимо, дело было после школы. Все были на работе, мама - совсем-совсем рядом. Я взяла деньги, авоську и пошла в магазин за какой-то ерундой, так как эта самая авоська была у меня совершенно легкой, когда я возвращалась. А когда я выходила из подъезда в своем клетчатом коричневом пальто, я обратила внимание, что перед подъездом было очень много мальчишек, подростков, большинство из них было на велосипедах, но не все…
И вот весело размахивая авоськой, я возвращалась домой. Перед подъездом уже никого не было. Зашла в подъезд. Пройдя первый тамбур, я зашла во второй, где слева было большое и темное углубление, перед входом в подвал. По-видимому, и к счастью для меня, он был закрыт. Далее все происходило мгновенно, одно за другим, при этом как во сне. Кто-то схватил меня со страшной силой сзади, зажал рукой рот и потащил по лестнице наверх, на площадку между первым и вторым этажом. На первом этаже были у нас глухие стены, без квартир, так как с другой стороны дома располагался магазин. Сказать, что я испугалась в этой ситуации, бессмысленно. Из-за неожиданности я полностью потеряла  волю, была парализована, не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, думаю, ему было очень тяжело меня тащить в связи с этим, учитывая, что телосложения он был достаточно хлипкого. Да, возможно, это был подросток. Но совершенно не факт, так как по ощущению от него ничего не было хотя бы отдаленно напоминающего подростка, который, как я понимаю сейчас, является, хоть и большим, но ребенком. Это была некая бездушная сущность, деловитая, торопящаяся, смутно мне показалось, что он рыжий. И, да, было однозначно что-то не совсем человеческое в нем. Итак, он дотащил меня до этой площадки, положил на пол, начал снимать пальто, возможно, только расстегнул его, а потом начал снимать рейтузы и колготки, трусы. Я безмолвно и безвольно лежала, он уже не держал руки у моего рта, до мамы был один маленький лестничный пролет, физически она находилась в нескольких метрах от меня. Что отделяло меня от  вечности? Мгновение. Наверху хлопнула дверь. Кто-то тяжело начал спускаться вниз по лестнице. Он тут же бросил меня и побежал. Я начала плакать. Спускалась толстая женщина средних лет, я ее не знала. По-видимому, это она отвела меня к маме в контору, а, может быть, и нет, возможно, я побрела сама. Мама меня ругала, не могла понять, почему я не кричала, да, я понимаю, что это было очень странно. Но я не могла. В этом онемении основным был безраздельный, всепоглощающий ужас. Если попробовать выразить смысл этого ужаса словами, то заключался он в том, что мне было безумно, безумно жалко мою маму. Это было за гранью сознания, но чувствовала я именно это: меня уберут из мира именно здесь, рядом с мамой. И ей не пережить этого.
Закончить эту главу я хочу вот чем. У мамы была подруга, тетя Валя. Великолепнейшее раненое существо. Невероятной красоты, веселости, какой-то целеустремленности в вечность. И да, трагической судьбы. Страшно несчастливый брак, рождение дочери, развод и дарованная Богом невероятной силы любовь, перед самой смертью. Так вот. Я очень любила тетю Валю. Много лет считала почему-то, что она моя крестная, видимо, просто перепутала. Выяснилось совсем недавно, что крестной тоже была Валя, но студентка, которая квартировалась в тот момент у бабушки…
Так вот как-то, в какой-то новый год, красавица тетя Валя, в стремительно развивающемся вечернем платье, ходит по нашей квартире, жестикулирует, говорит, что чувствует, что Дед Мороз где-то совсем близко, что он уже должен был оставить где-то совсем рядом подарки. В какой-то момент она увлекает меня в подъезд, мы сбегаем вниз по лестнице…и вот, то ли прямо в этом углублении, где ждал меня тот человек, то ли рядом, висел огромный почтовой ящик, на самом деле, совершенно сюрреалистического вида, в котором почтальон хранил газеты, или что-то складывал, и на нем, на этом ящике, были подарки… Запомнила отчетливо только длинную-длинную, невиданную ранее, конфету в красивой обертке. Конечно, это было ДО описываемого события.
Сегодня утром отчетливо осознала, что физически это ведь совершенно одно и то же пространство, которое, на самом деле, имеет какое-то архисложное отношение друг к другу.


СЕМЬЯ

Итак, я жила с папой и мамой, сестрой и кошкой Кляпой. К нам часто приезжала бабушка Шура. Когда мне было пять, я заболела свинкой, и именно в эти дни умер мой дедушка. Ваня. Это было 12 марта 1975 года. Мама уехала на похороны. Я продолжала болеть. Все эти годы я любила дедушку какой-то заповедной любовью, она как-то охранялась,  была заперта в некоем пространстве, куда людям вход запрещен. Совсем недавно произошли некоторые события, и эта энергия вырвалась оттуда и абсолютно по-настоящему осветила мою жизнь.
Что предшествовало дедушкиной смерти? Бабушка поехала к нам, в Ленинград, ей должны были сделать операцию. Дедушка очень переживал, боялся, что она может умереть. И умер сам. Да, мой дедушка Ваня очень любил бабушку, любил своих детей, мою маму и ее младшего брата. После дедушкиной смерти бабушка прожила еще 20 лет.  . Что можно сказать про нашу семью? В основе моей детской семьи находились два взрослых несчастных человека, один из которых, мама, находилась в состоянии постоянного унижения,   болела, не находила себе места, но ничего не делала, чтобы это изменить. И второй. Папа. Как его охарактеризовать? Мне сложно. Ну, во-первых. Если бы не было второй истории наших отношений, взрослых, я бы сказала, что у меня просто не было отца. Ничего сущностного, важного про него в детстве сказать не могу. Ничего хорошего. Внешне он совсем не выглядел несчастным, скорее довольным - самодовольным. Это был достаточно злобно настроенный на нас, людей, которые являлись его семьей, человек. Ходячая догма. Воспитатель несчастных матросов. Любитель футбола (вот тень нормальной жизни, я пару раз ходила с ним в детстве на футбол, и это человеческое воспоминание). Игрок в шахматы. Слушатель Военной академии, Философского факультета ЛГУ. Некоторое количество масок, ничего не значащих, скрывающих, в первую очередь, от него самого его истинное лицо. Возможно, из-за того, что он очень быстро разлюбил маму (изначально любил?), он совершенно не был вовлечен в нас с сестрой, мы ему не были нужны, мы не существовали в его жизни, какой-то безумный провал был между нами, какая-то диссоциация, отсутствие связи. При этом он очень любил свою мать, своего брата. Сестру, наверное, тоже, но с оттенком превосходства и высокомерия. Интересно, он когда-нибудь пытался анализировать свою жизнь? Задавал себе вопросы, был ли у него контакт с собой? Мог ли в его сознании в принципе существовать внутренний диалог? Как он объяснял себе тот факт, что проводит свои лучшие годы с не любимыми и недостойными людьми? Думаю, нет, ничего этого не было. Мы с сестрой были на периферии его жизни, а мама была просто помехой. Я очень жалею, что в последние годы его жизни не нашла в себя моральных сил поговорить с ним об этом, думаю, что это было возможно, так как по очень многим признакам он начал осознавать, что совершал в молодости и зрелости абсолютно непоправимые поступки. При этом то, что произошло с ним в дальнейшем, после развода с мамой, говорит о том, что тогда он совсем не задумывался об этом, не понимал. Был в поиске того, кто «подаст стакан воды в старости». Боже, как жестоки ответы жизни  на наши детские вопросы.  А тогда, в детстве, когда он появлялся в доме, это был напряг и беда. Шепот сестры: Шерхан идет!!! Это означало: прячемся, забиваемся в углы. Он входил и начинал воспитывать. По любому поводу. Не правильно почищена картошка, не так одеты, слушаете отвратительную музыку и так далее до бесконечности. Практически все унижения вытеснены, я просто все стерла, видимо, не смогла иначе. Остались какие-то ошметки, обрывки. Помню, как он хватает меня за руку, тащит то ли на кухню, то ли в комнату (направление потеряно), бьет по заду рукой, сильно, больно, унизительно. Я кричу, но не от боли, нет! От унижения, и полного непонимания, как это возможно, какое право он имеет на это?? Я ему не принадлежу. Я никому не принадлежу. Я свободна.
При воспоминаниях родителей вместе в детстве не оставляет какое-то липкое и тягостное ощущение.  Постоянные крики, ругательства. Но не это главное, главное ощущение полной бессмысленности. Это ребенок чувствует сердцем: мир без души и любви, отсутствие семьи как единого целого, мира.
Многое про папу я поняла позже, и на самом деле, сейчас абсолютно не испытываю никаких отрицательных чувств к нему. Сейчас ощущаю только любовь и принятие. И это настоящее чудо.
Он, также, как и мама, совершенно не смог вырасти, остался абсолютным ребенком. Дети войны. Выживающие. Полностью смотрящие назад, на родителей. Его отец пропал без вести на войне. Канва жизненной история дедушки такова. Был он сиротой, его отца убили во время гражданской войны, а потом умерла от голода мама в двадцатые годы, он попал в детский дом. Мой отец – это настоящая безотцовщина, человек совершенно ничего не впитавший от своего мужского рода, не знавший его, ничего не понявший про то, как это, быть мужчиной. Кроме того, он не имел ни малейшей потребности смотреть в себя, и не был к этому приучен, вообще не понимал, что это такое, не знал, что это в принципе возможно. Можно научить этому? Не знаю. Он прошел для меня этот путь. Для того, чтобы мне было легче сейчас. Я благодарна ему. Про папину маму, мою бабушку, бабушку Катю, не могу сказать многого. Даже почему-то она не возникала в моем пространстве до этой минуты. Но сейчас пришла. Да, считается, что она отдала свою жизнь детям, которых у нее было трое. Она была образованным человеком, закончила Казанский университет, где и познакомилась с дедом, с первым Терешей. Судя по рассказам родственников с той стороны, у нее были великолепные красивейшие родители, братья и сестры. С одной из ее сестер Таисией, я общалась уже будучи взрослой, она была соседкой бабушки Шуры, и о ней у меня самые теплые и душевные воспоминания. Да, вот она мне почему-то очень близка. Была она в старости какой-то мудрой, спокойной, но при этом очень живой, расположенной, несмотря на то, что совсем незадолго до этого у нее умерла старшая дочь Галина. Бабушка Тая была светлой, как будто бы видела какие-то глубокие связи между нами, по-настоящему родственные. Я и сейчас чувствую эти  нити,  и они нас до сих пор соединяют. А совсем недавно я узнала, что легендарный танец на рынке, в возрасте трех лет, я исполняла вместе с ней.
Итак, жизнь у бабушки Кати, думаю, была тяжелой, она выживала, выживала одна,  с тремя детьми. Кроме папы у нее был сын Виктор и дочь Лариса, которая родилась 1 января 1942 года, то есть своего отца, моего дедушку, она никогда не видела. Хорошо у нее это получалось, выживать? Точно, не мне судить. Закончив школу, все дети уехали учиться, и выучились, получили образование. Мой папа в итоге казался ей самым благополучным, успешным. Видимо, в связи с этим, или в связи с тем, что маму она считала совершенно неподходящей парой для ее сына,  на нас, по крайней мере на меня, она вообще не обращала внимания, я бы даже сказала, что я не существовала для нее. С Таней, по-видимому было несколько иначе, возможно, потому, что у папиного брата Виктора к тому моменту был только старший сын Дима, он был маленьким, и еще не была понятна вся степень катастрофы, семейной катастрофы, которая настигла дядю Витю.
Впоследствии бабушка Катя занималась только детьми дяди Вити и тети Ларисы.
Главное, наверное, определяющее для меня в бабушке Кате – сухость, закрытость, полное отсутствие эмоционального контакта со мной и мамой, однозначная враждебность к маме. Могло ли быть иначе? Не знаю. Мы не являлись ее семьей.
Что можно сказать про мою маму? Несчастное существо. Серая прекрасная лань. Девушка с жемчужной сережкой. Но на Смирновке, это была усталая, просто обалдевшая  от существования с моим отцом женщина под сорок. В том момент она очень плохо выглядела. Потом, когда мы уже жили в Москве, они развелись и его отправили опять на Север, но уже теперь в ссылку, она резко помолодела и была очень привлекательной, веселой. При моей безусловной любви к маме, тем не менее некое психофизическое несоответствие между мной и мамой было всегда. Когда-то меньше, когда-то доходящее до предела, до невыносимости. Наследие отца? Не скажу, что я сильно чувствовала это тогда, в раннем детстве,  нет. Но при этом  я помню очень мало проявлений  любви,  тепла с ее стороны, наверное, так  было и тогда.
Так вот в период Смирновки она была совершенно дезориентирована, постоянно  болела, совершенно не понимала, что ей делать, как ей существовать дальше.
Благодаря Азалии, спасибо, дорогая, я полностью сейчас осознала, что я тоже много лет не могла простить маме того, что она не уходила от отца несмотря на постоянные оскорбления и унижения, которые она, и именно она больше всего, испытывала от него, что в каком-то смысле именно благодаря ей, мы жили в удушающей атмосфере, в постоянном  страхе и просто элементарно без обычных детских радостей, обычного времяпровождения с родителями. Я не помню ни одного выхода куда-то всей семьей, и это понятно! Думаю, что, если бы даже отец по каким-то причинам снизошел бы до нас, мы бы нашли как избежать этой муки.
Да, она много раз оправдывалась, что ей было некуда возвращаться. И в каком-то смысле это правда. Она не могла вернуться к бабушке, к своей  матери. Я бы тоже никогда не вернулась к ней. И тем не менее. Красивая, молодая женщина с высшим историко-филологическим образованием, конечно, могла устроить свою жизнь. Если бы захотела, но она не хотела. Хотела мучиться, терпеть, ждала  получения вожделенной квартиры. И чтобы она в ней делала, если бы судьба не сделала ей подарок и отец не попался на своих похождениях? Так же продолжала бы мучиться в московской «собственной» квартире, до конца, до точки. А я с ней. Таня уже к тому моменту решила, что у нее должна быть другая судьба, отличная от нашей.
Глобально маме просто не нужна была пара, ее половина. Я не могу за нее разобраться, почему это так, но кое-что, конечно, мне видно.
Говоря о семье, я должна обязательно сказать о мамином брате, дяде Алике. Он был главным мужчиной моего детства. Невероятный красавец, молчаливый, загадочный, теплый и любящий нас с сестрой, да и свою сестру, нашу маму, человек. История их детских отношений – это отдельная книга. Они были всем друг для друга в детстве, и выжили только благодаря тому, что были друг у друга. Поразительно, но я сейчас чувствую нерасторжимую связь между ними, маме – 82, Алику -80.
Человек, выросший в городе Канаше, в весьма специфичном окружении, обожал читать, играл на гитаре, да просто был кайфовым! У нас было полное понимание в детстве, мы были на одной волне! Как я любила время, когда он приезжал, как я ждала этого всегда! Вожделение, мечта детства. Почему дядя Алик не наш папа? Почему мир так несправедлив?
Я очень люблю папину младшую сестру Ларису, я любила ее в детстве, я люблю ее сейчас. Я люблю ее третьего любимейшего для нее мужа, дочку, внучку, правнуков. Мне больно и грустно, что ее старшие сыновья ушли. Олежка, я знаю, ты очень многое понял, я видела это. Я люблю дядю Витю, хотя мы очень мало общались. Да, особенно дорог он мне стал после того, как не стало папы.
Есть еще один невероятно важный член моей семьи. Это моя прабабушка Василиса, я намеренно хочу только лишь упомянуть о ней здесь, так как верю, что рассказ про нее еще впереди.
……..
Я медленно подхожу к главной теме данной истории, к Тане, к нашим отношениям и к тому, что привело нас в сегодняшнюю точку. Собственно, именно для понимания  этого, в том числе, я начала писать данный текст, очень многое скрыто от меня, покрыто тайной. Пока.