странная красота из записок двух домохозяек

53
До нас эту книгу "Петровы в гриппе и вокруг него" (которую мы, признаться, читали частично) читали многие люди. Они так и пишут в своих блогах, журналах и топиках -- читали, мол, взахлёб и всяко-разно. Мы даже так мыслим, что именно это обстоятельство ее, книгу эту, в мировые бестселлеры вывело, набрав в 120 раз больше комментов, чем всякие другие профессиональные рецензии совокупно. Это же вам не Достоевский нудный, которого любой лох обсудит, не вспотев, это -- "Петровы в гриппе и вокруг него", красоты странной, малообъяснимой. но притягательной до полного залипания всеми нашими когнитивными скиллами.
Короче, книжка -- хорошая, хотя автор -- странный. Потому что у книжки есть финал, что бы там читатели в своих обсуждениях не заявляли со слепу. Но при этом -- книжка дает явную отсылку на то, что у нее финала нет. Вот в чём её странная красота и заключается, по нашему твёрдому (а других мы и не держим) мнению.
Так что книга эта нам понравилась намного больше обычного. Прямо наособицу понравилась. Чувствуется, что автор работал над ней, не щадя себя и ближних своих. Можно хотя бы даже по цитатам судить, как именно не щадя, их там много есть.

54
Признаемся -- мы никогда так и не посмотрели бы ни одной экранизации самого блистательного романа в письмах "Опасные связи" (любая картинка, думали мы всегда раньше, меркнет перед этим божественным текстом), если бы нам не стал вдруг известен один факт. Фильм Милoшa Формана "Вальмон" (1989 г.) пo мoтивaм этой книги дe Лaклo снимался в пoмeщeниях и парках Ch;teau de La Motte-Tilly.
Милоша Формана мы любим, конечно, гораздо дольше, чем средневековый замок Ла Мот-Тильи. Но, однозначно, не сильнее -- с тех пор, как взглянули на него не вооружённым фотошопом глазом.  Конечно, он сильно изменился с тех времён, когда был построен (а когда он был построен?) и со времен де Лакло, когда жили весело и быстро. И сложными вопросами мироздания не заморачивались.
Тогда наипервейшим любимым развлечением у них после постройки замков и устройства садово-парковых сеттингов было соблазнение дев разного ранга и вкусно поесть. Соблазнят жену какого-нибудь соседского маркиза или кого из судейских, пообедают-поужинают, обожрутся-напьются и заснут. Соседский маркиз приедет с охоты там или из гостей, обнаружит жену свою в некотором отсутствии, и не раздеваясь, не умываясь, помчится разыскивать ворье. Найдёт да и соблазнит в свою очередь их жён, дочерей или на дуэль вызовет. Это уж кому как больше нравилось по темпераменту или по состоянию здоровья. После дуэли выжившие на радостях пир устраивали, ели-пили и -- спать. Проснутся, шпаги наточат и опять всё по новой. Вот поэтому и была жизнь тогда среди французов интересной и насыщенной, по крайней мере, для тварности человека. С душой только не совсем понятно у них было -- как будто прокляли их проклятьем вечной душевной мерзлоты. Им бы тёплого дыхания любви, чтобы отогреться -- а нет, не было у них ни тепла, ни любви, ни надежды. Не дано было. Или безнадежно утратилось.
И с этой мыслью увидели мы в последних кадрах формановского фильма странную, дикую, извращенную красоту неотвратимости исхода -- старинный замок, французский сад, вросший в английский парк, и изуродованный проклятьем душевной пустоты красавчик Вальмон, звенящими ударами шпаги разламывающий пространство искажённого мира вдребезги.