Соседи

                Соседи.

         Шёл я крайней улицей посёлка. Собственно её и улицей можно было назвать с большой натяжкой, а скорее объездной дорогой. С одной стороны на неё выходили фасады всего трёх домов и сплошные заборы огородов, с другой – сосновая лесополоса, отделяющая посёлок от железной дороги.
         -- Товарищ Светашов, -- вдруг услышал я из-за забора. Через щели между досками просматривался силуэт мужчины. – Извините, я не помню Вашего имени, а вот фамилию запомнил. Вы приходили к нам по выборам. А ещё раньше я любил читать в местной газете Ваши рассказы и зарисовки о природе. Если Вы не очень торопитесь, попрошу заглянуть ко мне буквально на пять минут. Я думаю, Вам будет интересно.
         Заинтригованный, я направился к воротам. Хозяином оказался пожилой татарин, которого я всё-таки вспомнил. Он вывел меня через калитку в огород и показал на столб. – Вон, смотрите.
         На столбе, на высоте примерно четырёх метров висел новенький скворечник. Сначала я не увидел ничего особенного. А хозяин начал свой рассказ.
         -- В конце марта внук попросил изготовить скворечник. Сказал, что у них в классе все, кто живёт в одноэтажных домах, решили повесить новые скворечники. Обрезки досок у меня были, и мы быстро его сделали. Потом принялись решать: куда бы его повесить? Хотели было прибить на фронтон дома, под самый конёк, но лестница оказалась коротковатой. И тогда внук предложил прикрутить птичий домик к вот этому вот столбу. Я так и сделал.
         Внук с нетерпением ожидал прилёта скворцов. Наконец, в самом начале апреля появились скворцы, правда, их было совсем мало. Но один сразу облюбовал наш скворечник и два дня распевал песни, сидя на его крыше. Внук радовался, и я тоже, как ребёнок, радовался вместе с ним. Однако, на третий день наш певец исчез и больше не прилетел.  А около скворечника стала крутиться пара воробьёв. Они громко чирикали и по очереди забирались внутрь. Внук просил прогнать их, но я воспротивился. Сказал, что уж лучше пусть живут воробушки, чем домик будет пустовать.
         Впрочем, воробьям это жилище чем-то не понравилось, и они тоже улетели. Внук расстроился, и потерял к скворечнику всякий интерес. Даже приходить ко мне стал редко.
         А через пару недель я стал замечать, что нашим изделием заинтересовалась синичка. Она несколько раз прилетала из леса, обследовала его со всех сторон, а потом перелетала через дорогу обратно в лес. Только синичка какая-то необыкновенная: ни жёлтого, ни зелёного цвета в её оперении не было. Крылья, спина  и хвост тёмно-серые, грудь, щёки и живот белые, на голове чёрная шапочка и горло тоже чёрное…
         -- Это  синичка гаичка, -- прервал я его, -- у нас её ещё пухляком зовут. Мы в посёлке обычно видим больших синиц, да и то в основном зимой. Редкие парочки остаются среди домов гнездиться. Это они жёлто-зелёно-чёрные. А гаички – птички чисто лесные, и к вам залетели только потому, что вы рядом с лесом живёте.
         -- Вон оно что! А я уж грешным делом подумал, мол, глаза подводить начинают. Да и маленькой мне птичка показалась.  Ну, ладно, продолжу! К вечеру к этой другая присоединилась и тоже весь ящик облазила. На следующий день смотрю – они уже вместе сухие травинки в скворечник носят, даже песен не попели. Попискивают себе тоненькими  голосами и дело делают. Потом уже перышки мелкие таскать начали, пух какой-то. Внук опять начал приходить, интересно ему стало. Дня через три перестали они стройматериал носить, видать, построили гнездо-то. Летать стали реже, наверное, яйца откладывать самочка начала…
         Я не перебивал, хотя уже заметил какую-то несуразицу: на крышке скворечника лежал комок то ли травы, то ли соломы из которого вдоль стенок свивали длинные пряди непонятно чего, а вверх торчала пёстрая  короткая палка.  Хотел спросить, но тут хозяин сам заметил моё нетерпение.
         -- Сейчас, сейчас, -- заторопился он, -- смотрю как-то однажды, дрозд из леса прилетел, и уселся на крышку скворечника. Это уже в конце апреля было… и давай трещать.
 Ещё и хвостом подёргивает. Прилетел второй дрозд, и мне удалось понаблюдать за любовными сценками. Уже к вечеру эта парочка принялась таскать солому, сухую траву и укладывать прямо на крышку скворечника. На следующий день , а потом ещё дня три-четыре дрозды дружно приносили не только траву, но  и глину. Кучка быстро росла, превращаясь в гнездо. На наших синичек дрозды не обращали внимания. Синички тоже только поначалу сторонились крупных соседей.
         За разговором мы подошли ближе к столбу. Пёстрая палочка, торчащая из травяной кучи на крыше скворечника, шевельнулась и превратилась в птичий хвост. Над кромкой поднялась голубовато-бурая голова с характерным желтоватым клювом. Но с гнезда птица не слетела.
         -- Так это же дрозд-рябинник! – объявил я. – Теперь понятно, почему он здесь поселился! В лесополосе у них целая колония более чем из двух десятков гнёзд. А эта пара, всего лишь перелетев через дорогу, нашла подходящее место для гнезда на плоской крыше скворечника. И гаички таким же образом сюда попали.
         -- Наверное, Вы правы, я тоже видел гнёзда этих дроздов на соснах лесополосы в каких-нибудь двадцати метрах отсюда. А эти лесные синички иногда к нам на кормушку зимой залетали, да не по одной, целыми стайками.
         В это время подлетела гаичка с кормом в клювике и юркнула в леток. Послышался многоголосый писк, и через несколько секунд синичка выпорхнула обратно.  Тут и вторая прилетела, только с другой стороны. Опять быстро закончившийся писк, и гаичка уже выглядывает из летка. Только  эта сразу не улетела, а сидела, наполовину высунувшись из скворечника.  Видимо, мы ей чем-то не понравились. Она вылетела из скворечника и с тревожным писком принялась кружить над  нашими головами.
        Чтобы не тревожить зря птиц, мы поспешно удалились. Поскольку до этого случая мне не приходилось наблюдать подобного соседства, я попросил хозяина, по возможности понаблюдать за судьбой этих двух семей. Хозяин мою просьбу выполнил и в последствие рассказал, что лично наблюдал вылет птенцов гаички двенадцатого мая. Правда, видел он, как вылетали последние четыре птенца. Через восемь дней, двадцатого мая опустело и шумное гнездо рябинников. Как они вылетали, увидеть не удалось.
        Я пообещал написать об этом удивительном случае и опубликовать рассказ в районной газете.  Реакция моего нового знакомого удивила: он просил не называть его имени. Такой вот скромный человек. К сожалению, в газете для рассказа не нашлось места. Постараюсь исправить положение, подарив ему эту книгу, если, конечно он жив. Прошло уже двенадцать лет…