Прощальное застолье

Мансур Суруш
Прощальное застолье
                драма


1. Рафоэл
2. Ханна
3. Амнун
4. Мафрат
5. Нисон
6. Ципора
7. Натан
















               
   Чистый ухоженный двор. Под виноградником на подпорках стоит стол, накрытый белой скатертью. Впереди на стене видны портреты двух старцев – отца и матери Рафоэла. На столе ваза с фруктами, лепёшки, чайник, приборы. Видно, что хозяева ждут гостей. Неподалёку у газовой плиты Ханна в переднике занимается стрепнёй. В дальнем углу двора стоит собачья будка, возле неё пёс на цепи. Издалека доносится тихая мелодия «Ностальжик». Стук в калитку, пёс рычит.
  Ханна: - Кто там?
 Амнун: - Это мы, Ханна.
 Ханна: - Ну, наконец-то. А то я все глаза проглядела, дожидаясь вас.
  (Тороплива открывает калитку. Гости входят).
Амнун: - Как видите уважаемая, мы сегодня с Мафрат пришли не одни, а всем семейством. Ну сыночка нашего, Нисона вы знаете.
  Ханна: - Ну ещё бы? На наших глазах вырос. Я ещё на его Бар-мицво, в день его 13-летия была, когда по нашим обычаям он достиг совершеннолетия. А вымахал как.
Мафрат (с гордостью): - В следующим году он у нас заканчивает институт, будет врачём.
  Ханна: - Борух ашем, Борух ашем, дай то Бог.
 Амнун: - А это наша дочка с зятем.
 Ханна: - Ай, какая радость. Ципору с Натаном я последний раз видела прошлой осенью на их свадьбе. Это было накануне Суккота–праздника сбора урожая. Это считается хорошей  приметой. А какая пышная, роскошная была свадьба.
Мафрат: - А как же иначе, подруга. Для детей и живём.
Ханна: - Не говорите, дорогая. Если бы вы знали, как я тоскую по сыновьям – Давиду и Михоэлу. Скоро два года, как они выпорхнули из родного гнезда и обосновались на обетованной земле.
Амнун: - Ну уж ничего, скоро вы прибудете в белокаменный Иерусалим и будете вместе со своими ненаглядными. А где Рафоэл? Что-то я не вижу его?
 Ханна: - Утром он ходил в свой театр, а потом пошёл в синагогу.Вот-вот должен быть.
  (Слышится гул самолёта).
Нисон: - Гул самолёта, Боинг, наверное?
 - Да, мы тоже часто слышим гул взлетающих и идущих на посадку самолётов. Аэропорт-то совсем рядом, от нас рукой падать.
  (Стук калитки. Входит Рафоэл. Приветливо здоровается со всеми).
Рафоэл: - Добро пожаловать, дорогие гости. Вы же знаете, мы с женой всегда вам рады, вы у нас всегда желанны.
Амнун: - А по-другому и быть не может, ховер, товарищ мой закадычный, ведь мы с тобой почитай сорок лет знакомы. Дружим семьями.
  Ханна: - Да мы их совсем заговорили. Просим всех за стол. Халтапалов уже готов. А без этого традиционного блюда –диетического плова, какое у нас бухарских евреев, застолье.
Рафоэл: - Жена права, все за стол. Только сначала обмоем руки.
  (Все подходят к умывальнику и собираются мыть руки).
Рафоэл: - Минуточку. Вначале сотворим молитву, как того велит закон. «Барух Ата Адоной Эло гейну Мелех гаолам ашер кидшану бемицвотав вецивану ал нетилат ядаим».
  Натан (обращаясь к Нисону): - Ты в этом что-то понимаешь?
Нисон (пожав плечами ): - Откуда? Уж больно сложный язык. Отец заставлял меня выучить. Но у меня не получается.
Амнун: - Эх вы, молодняк. Заповеди Торы надобно знать сызмальства. Во многих странах мира есть хедеры, учебные заведения по изучению Торы даже для маленьких детей. Потому что без знания Торы легко сбиться на жизненном пути.
             (Все садятся за стол. Ханна возится возле газовой плиты)
Рафоэл: - Жена, принеси нам кипы. Сама знаешь, без головного убора за трапезой, как, конечно, и за молитвой нельзя. Правда, это не заповедь, а обычай, но обычай древний.
  Ханна: - Конечно знаю, но я их уже упаковала в чемодан. Потом будет поздно. Нам же завтра в дорогу.
Рафоэл: - Всё равно, неси.
  Ханна: - Но их у нас только две.
Рафоэл: - Мне и моему доброму ховеру. А Натан с Нисоном обойдутся. Молодые нынче и законов-то толком не знают, да и не особенно чтут традиции. А жаль.
Амнун: - Так ты ходил в синагогу? Но ведь сегодня же не шаббат, не субота? И праздников пока нет.
Рафоэл: - Я ходил в синагогу, чтобы оставить там Тору и сидуры-молитвенники, свитки, доставшиеся мне ещё от отца.
Амнун: - Я хорошо знал раваАброхома, это был настоящий праведник, ни разу не погрешивший против традиционных правил.
Мафрат: - Именно так. Я тоже хорошо знала рава Аврохома. Он иногда приходил к нам домой и подолгу беседовал с моим отцом и тёту Рохел хорошо помню, какая славная, набожная и добрая была женщина.
Нисон: - Что значит рав?
Амнун:(укоризненно): - Давно пора бы знать, сынок. Рав, это звание, которое получает человек, глубоко изучивший Тору. Как бы я хотел, сынок, чтобы это звание когда-нибудь получил и ты.
Нисон: - Не знаю отец. В медицинском институте такой спрос, такая нагрузка, что и думать не приходится о какой-либо другой литературе.
Амнун: - Помню, как рав Аброхом говорил: предназначение человека любой веры – это привести мир к совершенству, создать королевство добра и света.
Рафоэл: - С духовным наследием,доставшимся мне от отца, связана целая история.
  Натан: - Расскажите пожалуйста, что это за история?
Ципора: - Да, расскажите, мне тоже интересно.
Амнун: - Стоит ли? Все это было в прошлом.
Рафоэл: - Ничего, я расскажу. Пусть молодёжь знает страницы прошлого нашего народа, пусть уж и нетакого далёкого.
Мафрат: - Я с вами согласна, уважаемый Рафоэл. Если молодёжь знает прошлое, то может сравнить с настоящим и по достоинству оценить его.
Рафоэл: - Люди нашего с Амнуном возраста ещё помнят время, когда по всей огромной стране безжалостно уничтожалась религиозная литература – будь то мусульманская, христианская, католическая или иудейская.
Амнун: - Верно, а те, у кого её находили, могли поплатиться свободой, а то и головой.
Рафоэл: - Узнав о том, что над библиотекой в синагоге нависла угроза конфискации, отец и ещё несколько набожных иудеев под покровом ночи перенесли священные книги в надёжное место.
Амнун: - Я тоже слышал эту историю от своего тестя. И ещё он рассказывал, что рав Аврохом часть из них принёс к себе домой и хранил на чердаке.
Нисон: - Как в детективе.
Мафрат: - Не перебивай, Нисон. Это сущая правда.
Рафоэл: - Да, это так. Но это было очень рискованно и отец пошёл на хитрость. Он все книги искусно переплёл в безобидные и ничем не примечательные обложки.
  Натан: - Надо же такое придумать?! И впрямь детектив.
Рафоэл: - Теперь спустя годы я с улыбкой вспоминаю, как долгое время у нас дома под обложкой курса ВКП(б) находилась ветхая Тора.
Нисон: - Тора под обложкой курса истории курса ВКП (б)?!
          (Нисон, Натан и Ципора смеются).
Мафрат(осуждающе): - Прекратите, не вижу ничего смешного. Люди рисковали жизнью.
  Натан: - Но стоило ли так рисковать?
Рафоэл: - Я тогда, хотя был мал, осмелился задать отцу такой же вопрос.
Ципора: - И что же он ответил?
Рафоэл: - Он рассказал мне притчу о рыбе.
Нисон: - Притчу? О рыбе?
Ципора: - Как интересно.
Рафоэл: - Рыба жалуется, как тяжело стало жить в море: и рыбаки ловят, и хищники караулят.
Нисон: - Бедная рыба.
Рафоэл: - Но на предложение выйти на сушу, чтобы спастись от опасностей, рыба отвечает: «если даже в моей родной стихии-в воде меня преследуют опасности, то как я выживу на суше, без воды».
                (Рафоэл замалкает)
Нисон: (нетерпиливо) – А в чём мораль этой притчи?
Рафоэл: - А вот в чём. Еврей должен знать, что без Торы он –как еврей – просто не сможет существовать.
Амнун: - Как точно сказано: еврей без Торы не сможет существовать.
Мафрат: - Именно поэтому рав Аврохом пошёл на такой риск, чтобы спасти свиток Торы.
Рафоэл: - Да, ведь Тору на горе Синай Моисею, Моше–рабейну открыл сам Единый, Единственный, Всемогущий, Вечный, Всемилостивый Бог.
Амнун: - Благословен Ты, Господь наш, Владыка вселенной….
Ципора: - Натан, а ты знаешь, что жену Моисея, как и меня, звали Ципора.
  Натан: - Нет, не знал. А что оно значит?
Ципора: - Оно имеет красивое значение – «птица».
Мафрат: - Евреи и во времена воинствующего атеизма чтили Всевышнего, сберегли Тору.
Амнун: - Всё так, но что теперь вспоминать, таков был режим, таковы были порядки.
Нисон: - Кто их придумал, зачем?
Рафоэл: - Это ещё что?.. В Бухарском эмирате десятки ограничений и запретов отравляли жизнь иудеям. Каждый еврей в обязательном порядке должен был носить зупнор -  грубый волосяной пояс, чтобы ещё издали правоверному можно было его узнать.
Амнун: - Да, мой покойный тесть, сам родом из Бухары, часто рассказывал о незавидной судьбе евреев, волею рока ставших неприкосновенной кастой.
Рафоэл: - Лавочник – мусульманин непременно ставил на прилавок миску с водой. Еврей, купив у него что-нибудь, должен был опустить тангу в миску. Только тогда лавочник брал тангу, очищенную, по его мнению, от скверны, в руки.
Амнун: - А вот ещё другой запрет, который и у меня на памяти. В кварталах где жили мусульмане и где пользовались водой из хауза, еврей не имел права своей посудиной зачерпнуть оттуда воду. А если заставляла нужда, то еврей стоял в сторонке и ждал, когда кто-нибудь из мусульман, соблаговоливт отлить из своего ведра в ведро еврея, при этом не касалась его посуды.
  Натан: - Так это же гнёт, насилие!
Ципора: - Самая настоящая дискриминация!
Рафоэл: - Ваше поколение не видело всего этого и дай Бог, чтобы никогда не довелось.
Амнун: - Омен!
  Все: - Омен!
Мафрат: - После революции эти унизительные табу были объявлены вне закона.
Амнун: - Но на деле большинство из них продолжало существовать.
Рафоэл: - Ещё как! Когда родился мой старший сын Давид, я, как это принято у евреев со времён Моисея, да святится имя его, через восемь дней понёс младенца в синагогу, чтобы совершить обряд обрезания.
  Натан: - Таков обычай.
Рафоэл: - Да, но кто-то донёс это в партийные органы.
Амнун: - Я помню этот случай, у Рафоэла потребовали объяснений.
Рафоэл: - И хотя я не состоял ни в одной политической организации, меня осудили публично.
Амнун: - Слава Богу, всё обошлось.
Рафоэл: - Да, а то было чуть не выгнали из театра, где я работал до сегодняшнего дня.
Нисон: - В прошлом году я проходил практику в одной из городских больниц. И видел, как и мусульмане, так и евреи свободно совершали обряд обрезания своим новорождённым мальчикам. Никто им не препятствовал.
Амнун: - Так это уже в наши дни, а тогда было время воинствующего атеизма.
Мафрат: - С течением времени в жизни происходят разительные перемены, меняются и сами люди. И то, что вчера вызывало осуждение и неприязнь, сегодня воспринимается как должное.
Амнун: - Правильно Мафрат. Помнишь, когда за границу уезжал мой брат, мы простились тайно и шесть лет были лишены права переписки.
Рафоэл: - А теперь, спустя годы, когда стало известно об моём отъезде, собрался весь коллектив театра. Многие искренне сожалели по этому поводу, говорили, что оркестр теряет своего лучшего флейтиста. Столько приятных слов я никогда не слышал. А под конец представитель администрации вручил мне цветной телевизор на добрую память.
Амнун: - А как же иначе, ведь ты не один десяток лет своей жизни отдал этому театру.
                (Из кухни, вытирая руки в передник, выходит Ханна).
  Ханна: - Ципора, доченька, неси поднос, халтапалов уже готов.
                (Подают плов. За трапезой оживленно и весело).
Рафоэл (поднимая бокал с вином): - Лехаим, за жизнь.
Амнун: - Что и говорить, халтапалов у нашей уважаемой Ханны как всегда получился отменный.
  Натан: - И впрямь, пальчики оближешь.
Ципора: - Мне бы так научиться.
Мафрат: - Ханны нам не будет хватать.
  Ханна: - И мне не будет хватать вас. Ну, да, Бог даст, свидемся ещё не раз.
Рафоэл: - Кушайте на здоровье, дорогие гости. Я же говорил, вы в нашем доме всегда желанные гости.
Амнун: - Спасибо на добром слове, ховер.
Рафоэл: (печально) – Впрочем, дом-то теперь, собственно, уже и не наш.
  Ханна: (печально) – И дом, и мебель, и вся утварь, всё, что мы с мужем, как пчёлки, собирали много лет, уже продано.
Рафоэл: - Вот только Ханджар остался, и я не знаю, что с ним делать, куда определить?
  Ханна: - Я соседей наших, добрые это люди, упросила, чтобы  подкармливали Ханджара.
                (Пёс, услышав свою кличку, зарычал)
Нисон: - Какой свирепый и клыкастый пёс.
  Натан: - Под стать своей кличке – Кинжал. Близко не подпустит чужих людей.
Рафоэл: - Мы привыкли к нему, а он к нам.
  Ханна: - Давид с Михоэлом ещё щенком принесли его к нам. Когда не позвонят справляются о нём.
Рафоэл: - А в начале 90-х годов, когда в городе стало неспокойно, мы по ночам спускали Ханджара с цепи.
Ханна: - Так было надёжнее.
(Слышно, как скулит Ханджар. Рафоэл встаёт и подходит к портретам родителей).
Нисон: - Предков поминает.
Мафрат: - Не глумись, сынок. Портреты предков украшают дом любого еврея.
Амнун: - Глубочайшее уважение к памяти предков у нас, евреев, в крови. Евреи поминают усопших родственников много лет кряду, а то и всю жизнь.
Рафоэл: - На кладбище я отсыпал в мешочек горсть земли с могилы отца и матери. В первый же день по прибытии в Эрец-Исраиль я развяжу этот мешочек и пущу его содержимое по ветру, чтобы оно скорее смешалось с землёй наших праотцов.
Амнун: - И возрадуется душа рава Аврохома…
Мафрат: - И тёти Рохел тоже.
  Ханна: - Вчера, на кладбище, на могиле дочери, мне стало плохо.
     (Закрыв лицо руками, Ханна плачет).
Нисон: - Мама, ты говорила, что дочь тёти Ханны умерла много лет назад, ещё ребёнком.
Мафрат: - Да.
  Ханна (сквозь слёзы): - Ах на кого я теперь оставлю её здесь? Ах, если бы не сыновья, разве бы я уехала отсюда куда?..
Мафрат: - Ханна, дорогая, будьте спокойны, пока мы здесь, мы будем присматривать за могилой вашей дочери.
  Ханна (всхлипивая): - Спасибо, подруга.
  Натан: - Да, что вы так убиваетесь. Не вы первые, не вы последние, кто уезжает и присоединяется к алии-репатриантам.
  Ханна: - Так такто, оно так, Натан, но не всё так всё просто. Не легко оказывается расставаться с родным домом, друзьями, землёй, где ты родился и вырос. Здесь нам всё дорого, близко, знакомо.
Рафоэл: - Что за противоречивое существо человек? Странно, когда вся беготня и хлопоты, связанные с переездом уже позади, и кажется можно вздохнуть свободно перед дальней дорогой, какая-то тоска, подобна вору, незаметно прокралась в мое сердце, и теперь я ношу её, словно нарыв, удивляясь, откуда она взялась, и почему не давала о себе знать раньше.
Амнун: - Ничего, ховер, приедете, обоснуетесь, все забудется. Человек ко всему привыкает.
Рафоэл: - Как знать? Д что человек? Собака и то страдает. Каким образом почуял Ханджар, этот верный страж нашего жилища, что хозяева покидают его навсегда, одному Богу известно. Только сколько времени уже, как он, волоча за собой цепь, тоскливо воет по ночам, бередя душу и мешая соседям спать.
  Ханна: - А я, когда Ханджар воет по ночам, просыпаюсь, лежу с открытыми глазами и плачу, уткнувшись в подушку.
Амнун: - Да будет вам. Скольких ребят я знаю, которые только и мечтают, чтобы уехать отсюда.
  Ханна: - Кравинушки давно уже там. А куда нам без них, без детей?
Рафоэл: - У вас, молодёжи, другие взгляды на жизнь. Вам легче переменить обстановку, общество, небо. Вы не тревожитесь, как мы, старики, оказавшись перед лицом неизвестности, не ищите обманчивых утешений.
  Ханна: - Да и языка мы не знаем, климат там совершенно другой.
Амнун: - По правде говоря, если вдуматься, Израиль, это наша прародина, а наша родина с большой буквы, это Таджикистан.
Нисон: - Сильно сказано…
Ципора: -  А главное, точно. Ну и жили бы здесь, доживали свой век.
  Натан: - А что, правда. Многие уехали в годы гражданской войны, хотя, как я знаю и в Израиле не всегда бывает спокойно. А здесь давно воцарились мир и спокойствие.
Нисон: - Евреи уезжают не только отсюда, но и из стран, где нет войны.
Рафоэл: - И их тоже надо понять.
  Натан: - Понять? Как? Кто можете объяснить.
Рафоэл: - Я могу. Мне ли не знать, как израилевы дети, рассеянные по всему свету, молят Бога о том, чтобы хоть раз, хотя бы в конце жизни довелось ступить ногой на святую землю и возблагодарить Всевышнего за это в храме Иерусалима.
Амнун: - После первого изгнания евреев из Эрец-Израиля завоеватель Вавилона первый персидский царь Куруш Великий разрешил евреям вернутся на свою землю и помог восстановить разрушенный храм.Затем, римляне, несмотря на отчаянное сопротивление, победили и сожгли Иерусалимский храм. Многие евреи были угнаны в рабство.
  Натан (удивлённо): - И откуда вам всё это известно?
Амнун: - Не забывай, мы с женой учителя, и преподаём историю в школе.
Рафоэл: - Подобно тому, как ещё невылупившиеся птенцы распознают родительские голоса, так еврейские дети с колыбельной песнью матерей узнают о голуте-массовом исходе евреев, и всеми фибрами души воспринимают боль своей нации, с фанатическим упорством неся потом этот крест на своём жизненном пути.
Нисон: - Ну вот и сбылась ваша мечта, дядя Рафоэл. Считайте, что вы с тётей Ханна  уже на Святой Земле.
  Натан: - Вздохнёте там свободно. Избавитесь там наконец от прозвища «майдамиллат»-мелкая нация.
Ципора: - Да, чего стоит только история обрезания вашего сына и как вы были наказаны за это.
Рафоэл: - Знаете, я не люблю, когда на свет Божий вытаскиваются затхлые, давно всеми забытые истории, омрачающие настроения и затрагивающие больное место.
Амнун: - Конечно вы не правы, дети мои. Разве за такое наказывали только иудеев. А мусульмане, думаете, не страдали? Грешно плевать в колодец, из которого ты пьешь воду.
Мафрат: - Знаете ли вы, когда в городах Средней Азии поселились иудеи? Более тысячу лет тому назад.
Рафоэл: - И всегда строго соблюдали заповедь Торы: на какую бы землю не ступил еврей, он должен взрастить на ней дерево.
Мафрат: - И евреи жили, прикладывая руку к украшению и умножению богатств той земли.
Рафоэл: - Гонимые отовсюду они нашли здесь приют.
Амнун: - Конечно, нашим предкам жилось не сладко. Но есть много свидетельств тому, как, когда сюда пришёл Чингисхан и с невиданной жестокостью стал истреблять евреев, мусульмане прятали их в своих домах.
  Ханна: - Чингисхан? Йимах-йидах-шму – пропади пропадом это имя.
  Натан: - Ну, может так и было. Но вот что интересно, когда пятьсот лет назад испанцы изгнали евреев из своей земли, Испания до того, правившая миром, превратилась в отсталую страну.
Нисон: - И наша республика потеряет многое с уходом евреев.
Рафоэл (глухо): - И евреи не меньше.
Амнун: - Ещё бы. На протяжении веков бухарские евреи сравнились с народом этой земли, вместе прошли единый исторический путь, переняли многие обычаи. Нас очень многое сближает с таджиками, схожесть кухни, музыкального искусства, а главное, мы говорим на одном и том же языке.
Рафоэл: - Что верно, то верно. Мне известно, что  бухарские евреи, особенно люди старшего поколения, где бы они не жили, будь то Израиль, Америка, Австрия, в домашнем кругу они разговаривают только на таджикском языке.
Мафрат: - Коль скоро мы заговорили о языке, я вам поведаю следующее. Когда в 20-х и 30-х годах прошлого столетия тюркоязычные шовинисты в Бухаре и Самарканде стали закрывать таджикские школы, больше всех запротестовали евреи. Они настаивали на том, чтобы их дети учились на таджикском языке.
Амнун: - И власть имущие, сознавая, что национальные меньшинства тоже имеют свои права, не стали ущемлять их интересы и пошли на уступки.
Мафрат: - Передовая таджикская интеллигенция не могла не оценить этот поступок еврейского населения, не обратить внимание на их положение, на нищу которая она занимала в обществе.
Амнун: - Великий писатель – гуманист Садриддин Айни, подобно Горькому, Короленко, Брюсову в России, подобно Анатолю Франсу во Франции поднял свой голос в защиту евреев. Ещё в 1938 году он написал замечательную брошюру, озаглавленную в духе времени «Сталинская конституция и еврейские трудящиеся», в которой рассказал о бесправном положении евреев в прошлом.
Рафоэл: - В прошлом, к счастью. А теперь времена круто изменились. Разве сейчас кого-либо преследуют, какую бы веру он не исповедовал: ислам, христианство, иудаизм. Нет.
Амнун: - Более того, правительство страны подарило верующим иудеям прекрасное здание под синагогу.
Рафоэл: - Такого ещё не было в истории ни одной страны.
Мафрат: - Это свидетельство мудрости и взаимопонимания.
  Ханна: - Правильно, ведь Бог один.
Амнун: - Замечательный поэт Мавлоно Шохин, еврей по национальности, много веков тому назад живший в Ширазе, на этот счёт сказал:
       Всевышний разные пути пророкам указал,
       И всех их праведными, достойными назвал,
       Пусть каждый из таких путей в своём лишь крае чтут,
       К единой истине они по-разному ведут.
       Как от раскадистых ветвей, что из корней одних,
       Едины корни многих вер на всех путях земных.
       Подобно факелам в ночи они влекут сердца
       Из всех времён, со всех концов в Единый Храм Творца.
Мафрат: - Какие замечательные слова, какой в них заложен глубокий смысл. Смысл, который так важен сегодня, когда в мире так не спокойно, часто на почве религиозных рассприл. 
  Натан: - Будь моя воля, я бы эти слова Мавлоно Шохина Шерози отлил бы из золота и везде и всюду выставлял напоказ.
Рафоэл: - Если бы вы все вникли в суть этих слов, в мире воцарились бы взаимопонимание и уважение друг к другу.
  Натан: - Понимая это, Шах Акбар, который был не просто правителем многоконфессиональной Индии, но и её объединителем, пытался создать единый храм религий, великое вмещение, утверждающий веротерпение и мирное существование.
Ципора: - А я читала, что в индуистских храмах есть множество изображений Акбара, хотя он был и мусульманином.
Рафоэл: - Я рад, Натан, что ты пришёл к понимаю истины. Верю, что и Ципора и Нисон также придерживаются твоего же мнения.
Амнун: - Следуя заповедям Торы, евреи, где бы им не пришлось жить,они оставляли на ней добрый след. Бухарские евреи способствовали здесь развитию ремёсел, торговли, музыкального искусства.
Рафоэл: - О, да в особенности  музыкального искусства. Ещё со времён Леви Бабаханова, придворного певца бухарского эмира, которого за мощный голос сравнивали с Шаляпиным, бухарские евреи дали столько певцов, музыкантов, танцовщиц.
Мафрат: - Их любили не только мы, бухарские евреи, но и таджики.
  Ханна: - Как говорится: «То с Богом на устах, то на весёлых пирах». Давайте послушаем музыку, песни.
(Рафоэл включает магнитофон. Льётся мелодия из цикла Шашмаком-танавор, песня в исполнении БарноИсхаковой.  Нисон, Натан и Ципора закружились в танце).
Мафрат: - Ханна, пойдём и мы потанцуем.
  Ханна: - Да устала я что-то.
Мафрат: - Ну, пожалуйста, подружка. Когда ещё придётся.
   (Мафрат и Ханна выходят в круг и танцуют. Рафоэл и Амнун подбадривают их возгласами.  Музыка затихает. Все возвращаются к столу).
Амнун: - Наливай, ховер, свой шохер. Только вы умеете так изготавливать.
Рафоэл (разливая напиток в бокалы): - Последняя бутылка осталась. Специально для этого дня хранил.
Амнун (чокаясь): - Счастливого пути, дорогие вы наши. Лехаим!
         (Все вторят: - Лехаим!).
        (Слышится гул самолёта).
Ципора (испуганно): - Ой, тётя Ханна! Что свами?
 (Ханна медленно сползает со стула и падает. Рафоэл встав на колени, склоняется над ней).
Рафоэл: - Ханна, что с тобой? Не пугай меня, дорогая.
  Ханна (глядя на мужа): - Лотова … жена.
Нисон: - Подождите, я пощупаю пульс.
(Берёт Ханну за руку).
Нисон: - Всё. Кончилась. Сердце остановилось.
Рафоэл (с воплем): - Нет, нет, Ханна, милая, открой глаза. Нас ждут дети. На кого, на кого ты меня оставляешь. Хан-на!
(Плачет.  Громко скулит Ханджар)
Амнун: - Боже мой, как же так, как же так? За день до отъезда…
 (Все плачут)
Мафрат: - Земля не отпустила Ханну.
(Зал ожидания аэропорта. Стоят Рафоэл, Амнун, Мафрат и Ципора. Подходят Натан и Нисон).
Нисон: - Мы сдали багаж.
Рафоэл: - Ну вот, всё кончено. Ханны больше нет. Что я скажу детям?
Мафрат (утирая слёзы): - Как она тосковала по ним, как хотела увидеть.
Амнун: - На всё воля Божья. Крепитись, ховер.
        (Все стоят, поникнув головой, Амнун берёт руку Рафоэла).
Амнун: - Ещё есть немного времени. Отойдём, надо поговорить.
        (Амнун и Рафоэл отходят в сторону).
Амнун: - Простите, дорогой, но я хочу спросить.
Рафоэл: - Спросить? О чём?
Амнун: - Что значат последние слова Ханны: «Лотова жена»?
Рафоэл: - Ах, вот вы о чём?
    (С минуту молчит).
  - Ну вам, конечно, известна библейская легенда о праведнике Лоте?
Амнун: - Ну, конечно, известно.
Рафоэл: - Так, вот мне однажды приснился жуткий сон.
Амнун: - Сон, говорите. Какой?
Рафоэл: - Правда, это было давно, в самый разгар гражданской войны, когда все были в смятении и боялись даже выходить на улицу.
Амнун: - Все мы тогда жили в страхе.
Рафоэл: - Приснилось мне страшное бедствие, которое в древние времена случилось с погрязшими в грехах жителей городов Содома и Гоморры. Я словно воочию видел, как ангелы выводят из города праведника Лота и его семейство, и как строго наказывают им не оглядываться назад. И вот раздаётся страшный грохот, содрогается земля, - это Всевышний пролил дождём серу и огонь на Содом и Гоморру, разрушил их и всё вокруг.
Амнун: - И впрямь жуткий сон.
Рафоэл: - Я словно слышал запоздалую мольбу жителей о прощении. Неожиданно я понял, что Лот, это никто иной, как я сам, флейтист Рафоэл Бен Аврохом, а бежавшая рядом со мной женщина – моя жена Ханна. Только она была не такой, какой вы её видели на прощальном застолье, а юной, хрупкой, с выразительными глазами, такой, какой она была в молодости и полюбилась мне.
Амнун: - Я помню, какой красивой была Ханна в молодости.
Рафоэл: - А навлёкший на себя гнев Божий город оказался тем самым, где я родился и дожил до седин.
Амнун: - Во время гражданской войны и в нашем городе было совершено много злодеяний людьми, нарушившим мир и спокойствие и заслуживающими Божьей кары.
Рафоэл: - Поражённый своим открытием, я заметил, что Ханну обуревает горячее желание оглянутся назад, на свой дом, на свой очаг, который ей жаль было бросать. Я хотел крикнуть ей, чтобы она не делала этого, но было уже поздно. Обречённая на вечную разлуку со всем тем, что ей было дорого и близко, она нарушив запрет, оглянулась. И тут же на моих глазах превратилась в соляной столп.
Амнун: - Прямо так и вещий сон.
Рафоэл: - Когда на утро я рассказал о нём Ханне, мне показалась, что она не придала ему значения. Но оказывается я ошибался, она близко к сердцу приняла его. Подобно Лотовой жене моя Ханна не смогла оторваться от своего очага и навсегда осталась здесь.
Амнун: - На все воля Божья.
Рафоэл: - Земля, где она родилась и на которой выросла, не отпустила её.
        (Подходят Мафрат, Ципора, Натан и Нисон).
Рафоэл: - Прощай моя Ханна, прощай моя первая и последняя любовь. Я не заставлю ждать тебя долго.
Мафрат: - Ханна, бедная моя подруга. Мне тоже не будет хватать её.
Рафоэл: - На всё воля Божья, крепитесь, ховер.
Рафоэл: - Прощайте и вы, мои верные друзья. Не оставляйте без присмотра могилу Ханны.
Мафрат: - Нисколько об этом не беспокойтесь, уважаемый Рафоэл. Берегите себя.
Амнун: - Мы считаем это своим долгом.
            (Раздаётся голос из репродуктора: «Посадка начинается!»).
Рафоэл: - Ну, мне пора! Да хранит вас Бог. Прощайте!
       (Поочередно всех обнимает и удаляется быстрыми шагами. Проважатые машут ему вслед рукой. Слышится лай собаки. Рафоэл останавливается).
Рафоэл:- Я слышу лай собаки. Неужто это Ханджар? Да, это он, мой верный друг.
  (Налетает Ханджар, волоча цепь. Обнюхивает ноги, лижет руки).
Рафоэл:- Ханджар! Но как ты оказался здесь? Как одолел преграды?
   (Осматривает Ханджара).
Рафоэл: - Боже мой, ты сорвал цепь. Натёр шею до крови...
  (Садится на корточки и гладит Ханджара).
Мафрат: - Какая преданность!
   (Подходит Амнун).
Амнун: - Он учуял след и догнал нас в последнюю минуту.
Рафоэл: - Ханджар, мой верный  и надёжный друг, пришёл проститься со своим старым хозяином. Как же ты теперь будешь без нас? Земля тверда, а небо высоко. Прости меня, но мне надо идти. Такова жизнь. Амнун, придержи собаку, я пойду.
 (Амнун держит Ханджара за ошейник).
Рафоэл(оборачиваясь к залу): - Прощайте, прощайте все.
  (Гул самолёта  сменяет громкий звук мелодии «Ностальжик»).
                Занавес.