Лесные гостинцы берендея

   Утро  меня  радовало. В  траве и  на  кустах  серебристыми  ожерельями искрилась обильная  роса.
Тихо  спит  деревня  Евдокимцево на  холме, ни единого звука в  округе. 
Иду  просёлком и всё гляжу на  украшение дорог- изумрудно-зелёный ковёр подорожника.
Просёлочная  дорога осталась  позади. По  лесной  петляющей  тропинке  спускаюсь к  речушке  Липенки, тут  прохладно, тихо, загадочно. Ополоснуть лицо студёной родниковой  водой.
К  левому  берегу  жмётся  берёзовый  залог,  с  редкими  бронзовыми соснами по  краям. В  берёзовом залоге под ветвистой  бородавчатой  берёзой нежданно нашёл  два серых, как  зайчата подберёзовика, да  две  горсти только что  вылупившихся лисичек-сестричек.
Сразу  настроение моё поднялось, продолжаю свой  лесной  поход.
Молодые  сосняки, что  рассыпались по  заросшему  полю, подарили мне  десяток  маслят.
  В  высокой  траве  дубняка, который  как  бы  обрамляет берёзовый  залог, нежданно  столкнулся с  первыми  белыми  грибами.
Приземистые, ядрёные. В  одном  месте краешек светло-коричневой  шляпки отломлен. Белка  обедала.
Весь  первый грибной  сбор уместился у  меня в  пакете. Но и  за  это  спасибо  Берендею.
Берёзовый  залог  обрывается, расступаются 
ветвистые берёзы и сосны, открывается земляничная  поляна. Поляна облита сильным  солнцем и  гудит, гудит  от  пчелиного  нашествия.
Противоположный  край  поляны  отбит  зелёными  строчками елей. Пять  молодых задорных  ёлочек выскочили на самую  середину и  замерли  на  месте, так  они  были обворожительны и  прелестны.
Запах  разнотравья, цветов, мёда, земляники тонко-тонко  струился.
Зазывно  загорелись, замигали в  высокой  траве красные  огоньки земляники. Пришлось приседать и  кланяться, но  ягода  стоила  этого!
Корзиночка проворно  наполнялась, ещё  несколько  горстей и  всё. Земляника  была  и  сладка, и  чиста, и  душиста.
Берёзы  по  краю  правому  поляны будто вели хоровод, отставали, догоняли друг  дружку. Девушки,  да  и  только.
Прилетел  косач-тетерев из  лесной  крепи  и смело сел  на  одну  из  берёз, пригнув голову в  красном  платочке  к самой  ветке, что-то  бормотал.  Захлопали  крыльями  две  тетёрки, по своему, выговаривая:»Крэко-крэко». 
На  кудрявой  ветке  сосны  примостилась сизоворонка, блестящее  оперение  украшали  птицу. Глаз  было  не  оторвать  от  красавицы.
А  рядом  с  сосной  прогретая  солнцем зацвела –калужница. Её  крупные  золотисто-жёлтые цветы – украшение  земляничной  поляны.
А  это что за  чудо  цветок жёлто-тёплый, с  пятью  лепестками. И  при  этом  проливает  дивный  солнечный  свет.  Лютик луговой.
Привлечённые  запахами цветов, пчёлы  трудятся  без  устали.
Как  славно  запела  в  соснячке  оливково-зелёная  малиновка, за  ней  последовал  тонкий  пересвист  славки.
По  всей  поляне  перезвон  колокольчиков, мимо  не  пройдёшь, обязательно  полюбуешься:
колокола бело- лиловые, огромные.   
Пролетела  бабочка в  сторону  речушки  Липенки, с красно- малиновыми  крылышками-попробуй,  её  заметить среди  цветов.
Трель  жаворонка- юла то  прерывалась  над   правым  краем  поляны, то зажигалась  вновь.
Она  завораживала, повелевала: замри и  слушай.
Тропинка, словно  повторяет  изгибы  поляны.
Все  проходы  правой  стороны  забиты  пылающим  иван-чаем.
Над  тропинкой  в двух  местах зелёный-зелёный  коридор смыкается  над  головой, листья  дикого хмеля  перекинулись с левой  стороны,  на  правую. 
Запах  мёда, земляники, цветов, зацветающих  трав витает  над  поляной.
 Кажется, что  во-вот, сейчас  на  твоих  глазах зазвенят колокольчики, оповещая  лесных  жителей, что  уже  день.   
И  вдруг  на  той стороне  поляны, в спокойной   тишине  разом  раздался звонкий и  торжественный  крик кукушки.
Солнце  пробивает  своими  золотыми  лучами  зелёные пряди  берёз, кудрявые  верхушки  сосен, наталкиваясь на  стволы, ломаясь,  растекаясь по  зелёному  ковру  густой  травы.
   Густой  полумрак  ельника поглотил тропинку,
но вот  она  выбилась  на  простор,  и  опять  повеселела. Попадались  сосны  с красной  корой,  необхватные в  комле- богатыри.
Выйдя  из  ельника, вторгся  в  берег  речушки Липенки, тут  прохладно, сумеречно, таинственно.  Вот и  заветный  островок  малины, ни  одного  проломного  следа, но заросли  жгучей  крапивы встали на  пути: такое  свирепое  войско окружает  малинник, что жуть  берёт. Пришлось брать палку, и  прокладывать себе  дорогу.      
Может, часа два  брал я дикую малину: крупную, сладкую, душистую-душистую.  Её  нынче  обильно  уродилось, шапочки ягод ярко-  алые, легко снимаются со  стерженьков. Малина  была сладка, чиста и  ароматна. Ведёрко наполнилось  быстро.
Неторопливо  плыли  облака, красные с одного бока, отражались в  большом  омуте. Было  тихо- тихо. Даже комариный гуд  не  раздражал. Посидел  на  пеньке, отдохнул.
В самой  камышовой  излуке   доносился  клекот  молодых  дроздов. В  кустах  береговых, разросшегося шиповника, посвистывала  большая  синица, по  песчаной отмели весело насвистывая, бродили  крошечные корольки.   
Гулко раздавался далёкий  перестук  дятла-желна.
Кряжистые  столетние  дубы  стояли  вдоль  берега  камышового  устья. Остро  пахло  цветущей  липой, разогретой хвоей.  Сороки, занявшие  свои  дозорные  места  на  береговых ольхах, громко  стрекотали.
Вдруг  вижу, слетает  с низкорослой  осинки какая-та серенькая  птичка, размером с  воробья и  тонко  пищит:» Пить пойду…. Пить пойду!»
Перепел  это.
В сумрачном овраге, где  протекал, ворчал  ручей,  встречается заветная лесная  чёрная  смородина.   
И вот захотелось  побывать  на  старом  месте.
Спускаюсь  по  склону  оврага, где  густо  кустов черёмухи, орешника, ольховника. Вдруг  увидел лежащую  лосиху, среди  кустов она  была похожа на  огромный  серый  камень- валун, через длинные  мохнатые ресницы изливалась  теплота  и  нежность  материнства.
Лосёнок, лежал у  задних ног, касаясь своим  влажным  боком  её   тёплого  тела.
Облизав у новорождённого головку и  шею, лосиха толкнула  малыша  верхней вислой губой, дескать, вставай, что  разлёгся. Малыш подтянул свои  ножки и  опёрся  на  них, вздохнул, пошевелил  губами. Зашагал, подходя  к матери, и нашёл, и поймал горячими губами сосок, и потянул в   себя  сладкое, тёплое  успокаивающее  молоко.   
Ходу, ходу, чтобы  не  мешать  таинству великому материнства.
Я  спустился  ниже, ниже, где  когда-то  бывал, и  попал в  заросли лесной  чёрной  смородины. Какой  резкий и  приятный  запах! А  ягод!  Приподнимешь  ветку, а она густо-прегусто обсыпана чёрной  не  крупной, но и не  мелкой смородиной.  Ягоды  влажные от  росы  и  как  бы  излучают, изливают  чёрный  мерцающей  свет.
  День  уже  пошёл на  убыль. Вечерело.
Багровый  разлив  заката  располагал к  размышлениям  о  природе, о  жизни  людей.
Если  прислушаться  повнимательней, лесная тишь,  полна  мелких  неясных  шорохов  и  звуков: в  ручье  булькала  вода, шелестели листвой  берёзки, белка  распластавшись на  сосне, тихонько  шевелила  рыжим  хвостом, пёстрые  тетеревята бегали в  кустах  вереска.    
Ещё  светило  лимонно-жёлтая заря, ещё  можно было  увидеть  тень,  пролетающего над  опушкой  ворона.
Июльский  вечер был  тих и тепел, где-то  на  середине  луговины  тихо  всхлипывал  дергач.
Как  хороши  лесные   гостинцы  Берендея!