Россиев. Юбилей Сочи. Пушка и якорь

Коллаж: 28 марта 1913 года в сочинской газете появилась статья Россиева «Юбилей Сочи 23-го апреля 1913 года». Часть лицевого листа очерка Россиева «У Черного моря. К истории покорения Кавказа в 1838 году».  На верхнем снимке справа: Десимон Анатолий Леонидович, родился в 1928 году на хуторе Верхнем Де-Симон (Прогресс, близь Мацесты); на нижнем – его жена Клавдия Дмитриевна; на обоих – их сын Сергей, автор этой статьи.

СТРАСТИ ВОКРУГ ЮБИЛЕЯ ОСНОВАНИЯ СОЧИ. ПУШКА И ЯКОРЬ.

Ещё в 1907-1908 годах, когда Россиев Павел Амплиевич только присматривался к Черноморскому побережью Кавказа, уже тогда он живо интересовался историей посада Сочи[1]. Не удивительно, что именно он предложил отметить наконец юбилей основания посада Сочи в апреле 1913 года. По мнению Павла Амплиевича, у каждого места поселения должна быть своя история и каждое местное историческое событие, оставаясь в памяти жителей, должно закономерно передаваться из поколения в поколения, – для Россиева это была аксиома.
 
Необходимо заметить, что и до него пытались написать историю Сочи и отметить юбилей, но всё как-то не доводили начатое дело до конца. Предысторию «увековечивания даты основания первого русского укрепления в Сочи» в период 1903-1913 годов прекрасно изложил в статье «К 170-летию города-курорта Сочи» Черкасов А.А. Он же приходит к выводу: «Таким образом, можно констатировать, что первым исследователем истории г. Сочи в дореволюционный период был Павел Амплиевич Россиев»[2].
 
Не будем повторяться, а поинтересуемся обстановкой вокруг 75-летия Сочи и отношением администрации посада к истории поселения, ибо то, что происходило когда-то, очень часто повторяется в настоящем и имеет вероятность повториться и в будущем. Кроме того, нас будет интересовать роль Россиева в этих событиях.
   
Сообщение Павла Амплиевича в газете «Сочинский листок» об основании поселения Сочи в 1838 году для любого любопытного в своё время сделал доступным Костиников В.Н.[3]. Не будем пересказывать содержание его, хотя рассказ Россиева, сам по себе прелюбопытный для интересующихся историей города, кто захочет, прочтёт его сам, приведём только его концовку: «Вообще, жители Сочи имеют еще достаточно времени, чтобы собраться и решить, каким образом отметить славный день 23 апреля 1838/1913 г. и как отпраздновать городской юбилей. Несомненно, что они встретят отклик и со стороны благожелательной администрации, и городского управления»[4]. Оправдались ли надежды Павла Амплиевича? Так ли благожелательна была настроена администрация и городское управление?
   
Предполагаю: «отцы города» были недовольны, что предложение исходила не от них; кроме того, возможно, они не разделяли представлений Россиева о юбилее Сочи; либо предпочитали не обременять себя лишними хлопотами. Только этим (возможно, и не только этим) можно объяснить их прохладное отношение к инициативе Павла Амплиевича.
   
Специально поинтересовался, кто в это время находился в Сочи у власти: городской староста А.Я. Карташев; его помощники М.Н. Корицкий, Х.А. Мелия; уполномоченные: Н.П. Котляров, М.Е. Иванов, М.Н. Греков, Д.И. Коченовский, А.А. Ион, В.Ф. Подгурский, Б.П. Кестер, А.Н. Мартьянов, А.К. Шпарман, А.Я. Буткин, А.А. Шелковский, А.Л. Гордон; юрист-консультант – А.С. Николаев[5].

Все перечисленные – исключительно местная интеллигенция, причислявшие себя к «передовым партиям» (конституционных демократов, социал-демократов (меньшевиков), некоторые симпатизировали социал-революционерам), отдельные из них были отягощены революционным 1905 года прошлым. Короче говоря, самые «передовые», «прогрессивные» и «благожелательные» представители тогдашнего Сочинского общества.
   
Через неделю после сообщения Россиева 4 апреля, в новом отремонтированном здании городской управы, собрались 13 уполномоченных. «Первым рассматривалось предложение управы о праздновании 75-летия существования города Сочи. Краткое обозрение сущности юбилейных дат предпослал прениям господин староста, указав, что среди уполномоченных нет потомков аборигенов, а все вновь пришлые»[6].
   
Не знаю, что имел ввиду староста господин Карташев, называя избранных представителей власти «пришлыми», по-видимому, он желая поумерить их пыл, опосредованно намекнув: вы де, как пришлые, недостойны решать вопрос юбилея Сочи и не вам, пришлым, праздновать юбилей. Кроме того, не скрывалось ли в его высказывании сожаления об отсутствии среди уполномоченных представителей коренного народа – черкесов, убыхов? Кто знает, о чём в то время думал староста и что у него было в голове.
   
После реакции своих коллег на его слова, Карташев постарался охладить «пыл сторонников празднования юбилея тем, что городская касса решительно не имеет денег на празднование», выдав себя с головой, как не сторонника празднования юбилея. Замете, все собрались «в отремонтированном здании городской управы» – на это, как не странно, деньги нашлись.
   
Далее староста продолжая развивать тему юбилея, «как на неизбежное указал на постановку памятника над могилой» – надо было отделаться хотя бы малым. Обратите внимание на слова «как неизбежное», т.е. хотелось бы избежать, но не удастся и приходится хоть что-нибудь предпринимать.
   
Кроме того, Карташев пожелал «выпустить брошюру о юбилее на память потомству». Впрочем, успокоим читателя, это так и осталось пожеланием. Он также сообщил, что будет проведен торжественный молебен в день юбилея, а накануне панихида на могиле павших, – этого Карташев никак запретить не мог. Впрочем, городской староста только повторил предложение Россиева из «Сочинского листка».
   
Далее староста «сообщил также, что разрешен сбор на памятник и что есть только 75 рублей, на которые только и можно поставить крест с оградой». Согласитесь, читатель, устраивать празднование юбилея Сочи только на 75 рублей – это звучит как издевательство. Обратите внимание, на 75-летний юбилей – 75 рублей, по 1 рублю за год существования посада – это ли не скрытая издевка?
   
Затем выступали уполномоченные, каждый говорил о своём, а не о том, как решить главную задачу – организовать юбилейные мероприятия и соорудить по этому случаю достойный памятник: «Шпарман указал, что по некоторым данным могила находится на верхнем участке Годзи. Буткин сообщил, что в делах города есть переписка о юбилее с Мингрельским полком. Коченовский рассказал, что он нашел некоторые данные, указывающие, что во время владычества черкесов в Сочи был черкесский парламент-меджлис. Кестер и Гордон и другие указали, что при посредстве научных обществ, как-то общество изучения Черноморского побережья в Петербурге и других, собрать и издать нечто вроде истории Сочи и в частности всего побережья на что ассигновать деньги. Сюда же входили бы расходы по составлению реферата о Сочи, на что необходимо 200 рублей. Баллотировкой предложение отклонено»[7].
   
Ну что мы узнали? Шпарман – городскому управлению не было доподлинно известно место захоронения героев 1838 года (не сохранили городские власти могилу героев, ибо это их никогда не интересовало); Буткин – в архиве Сочи сохранилась переписка с одним из полков основателей посада (ему бы, как архитектору, проект памятника предложить бы, а не по архивам пыль собирать); Коченовский – разыскал «некоторые данные», что при черкесах была якобы демократия в виде парламента (интересно с какой целью он об это заговорил? – ну да, в то время все «образованные» грезили парламентом); Кестер и Гордон – предложили издать «нечто вроде истории Сочи» (только это «нечто» оба доктора предложили организовать за деньги (сравните, 200 руб. и 75 руб.), впрочем, у них это – «нечто вроде истории» – после голосования не прошло). И главное, – со всей очевидностью находим подтверждение – никто раннее, до Россиева, историей поселения Сочи системно не занимался и всех юбилей застал врасплох. 
   
«После долгих прений» гора родила мышь: «решено поставить скромный памятник с оградой в церковном парке, куда перенести пушку и ядра сохранившиеся после войны. Для более успешного выполнения избрать комиссию из архитекторов, куда пригласить и частных лиц. Об торжествах известить население через объявление»[8].
   
Россиев, призывая городского старосту и уполномоченных достойно отпраздновать впервые 75-летие основания Сочи, однако не встретил, к сожалению, ни понимания, ни поддержки со стороны уполномоченных городского управления. И тогда Павел Амплиевич, всё ещё не потерявший надежды, ещё раз обращается непосредственно к жителям Сочи со страниц местной газеты: 
– «Будем ли праздновать юбилей Сочи? – спросил я одного из «отцов города».
– Подталкиваем друг друга, – ответил он, пожимая плечами.
– Ну, что же?
– Да денег у нас нет!»[9].
   
Денежная проблема, судя по всему, была надуманной проблемой и во многом упиралась в своеобразие старосты Карташева, в его неспособность к гибкости в делах решения городских насущных вопросов. В подтверждение этого характерен диалог, в тексте он назван «пикировкой», между ним и одним из уполномоченных.
   
Уполномоченный Гордон: «Всегда у вас только и слышится: отказать, отказать. Отказано в устройстве канализации, водопровода, железной дороги, а теперь отказать в укреплении оползней». От себя добавим, так же было косвенно отказано и в организации юбилея Сочи. Староста в ответ: «Ничего подобного, мы всё делаем, соображаясь со средствами какие имеем». Гордон: «Вам недавно предлагали 18 тысяч рублей, а вы с легким сердцем от них отказались». Староста, не находя слов для возражения, почти истерически: «Это неуважение к собранию уполномоченных, то есть к их постановлению… Так как страсти не улеглись, то был сделан перерыв…»[10].
   
Но вернёмся к сообщению Россиева: «О, милое моё отечество! Время нисколько не меняет тебя. Как при царе Горохе, слышится одна и та же скорбная песенка с припевом: «Нет у нас денег на дело, / На безобразия есть». Без сомнения городская управа не притворяется гоголевской «Коробочкой», которая вечно плакалась: если нет у города денег, значит их нет. В таком случае на какое празднование может решится городское управление? Сегодня панихида, завтра молебен, вот и справили юбилей. Не пышно, зато по христиански. Что ж делать!»
   
И далее Россиев продолжает: «Однако мне кажется городская управа довольно узко смотрит на вещи, если при всей своей материальной немощи, думает, что она одна имеет право установить программу юбилейного празднества без участия всех сочинских жителей. Ведь 75-ти летний юбилей города Сочи – это наш общий праздник и отчего же горожанам не «сметь своё суждение иметь» по юбилейному поводу? Городское управление откровенно заявляет: «юбилей…да…у меня дырявые карманы…».
– Знаем, что у тебя не густо, – могут ответить городскому управлению сочинцы, – но с миру по нитки, глядь: и юбилей выйдет на славу!
   А управа ни гу-гу. А время проходит и много ли осталось до юбилейного дня? Будет ли приведена в надлежащий вид братская могила к 22 апреля или нет? Обнесут ли её оградой? Поставят ли памятник к сроку? <…> Пора, пора сочинцам знать, что юбилей надвигается и уже не за горами! Пора, пора городскому управлению оповестить горожан и выслушать их по поводу юбилея!»[11].
   
Однако городского старосту не интересует мнение жителей, по крайней мере, он об этом не говорит и не собирается ни с кем ничего обсуждать. Накануне юбилея в «Сочинском листке» появляется небольшая заметка-констатация: «Празднование юбилея будет ознаменовано панихидой в церковном парке месте предполагаемого в будущем памятника, таково мнение частного совещания уполномоченных»[12]. В церковном парке? – потом место будет изменено, и это ещё одно подтверждение нежелания городского управления заниматься организацией юбилея.
   
Интересно, что это за «частное совещание»? И чем оно отличается от просто «совещания уполномоченных»? – вероятно, келейностью, или заинтересованность в получении каких-то выгод узкого круга, или уклонении от «ненужных» расходов без споров и возражений?
   
Сущность «частного совещания» проясняется на страницах того же номера «Сочинского листка»: решено «вновь возбудить ходатайство об разрешении на открытие городской аптеки («вновь», т.е. один раз у «частного совещания», не прошло, так они очень настойчиво, так как в этом заинтересованы, пробуют ещё раз. – С.Д.). Деньги на оборудование аптеки и приобретение медикаментов, уполномоченные полагают изыскать (здесь денежная проблема почему-то отсутствует – деньги изыщут!), путем временного позаимствования их между собой»[13], (ах вот как? т.е. денег на памятник для города у них нет, а на аптеку – дело прибыльное – они между собой, на паях соберут, видимо, в расчёте на дивиденды, что ж – практично и дальновидно!).
   
Но вернёмся к юбилею, ещё через день, кажется дела улажены, большая часть забот о юбилее переложены на другие плечи: «Согласно выраженному желанию полковник Долинский получил от городской управы согласие на устройство монумента в память 75-летия основания Сочи. Место сооружаемого монумента площадка вблизи библиотеки им. А.С. Пушкина. Монумент будут сооружен из пушек и ядер. Надпись даты сооружается из осколков гранат и на днях прибудет готовой в Сочи»[14].
   
Подведём промежуточный итог, призывы Павла Амплиевича, который повёл себя как истинный патриот Сочи не были услышаны городским управлением, да и молчаливое большинство посадских обывателей, как всегда остались в стороне, кроме, пожалуй, единомышленников Россиева, которые его поддержали. Однако «отцы города» после газетных публикаций Павла Амплиевича, чтобы совсем «не потерять лицо» вынуждены были пойти на уступки: разрешают празднование (но ограниченное, церковное); а так же разрешают сооружение памятника (но на частные пожертвования, лишь бы самим не участвовать).
   
Согласно церковным уложениям поминание умерших может совершаться не только в церкви, но и перед могилой, в отдельных случаях панихида совершается на месте смерти. Смысл её в «сохранении памяти» усопших в сердцах живых, не случайно панихида завершается песнопением всех присутствующих: «Вечная память». В этом ритуале глубокий духовный смысл прежде всего для живущих, для поддержания, ныне почти утраченной, одной из составляющей высокой православной нравственности, направленной на сохранения памяти предков.
   
Россиев, как истинно верующий человек, призывал сочинцев не только обозначить место павших русских воинов и соорудить им памятник, по сути создав им «Вечную память», но и приурочить к этому событию «год рождения» Сочи, и в этот день периодически вспоминать тех, кто для «рождения города» отдал свои жизни. Это священное место, по мнению Россиева, следовало обозначить памятником в виде колонны, обелиска или креста и с обязательным указанием имен и воинских частей. В этом заключена была глубокая мысль: соединение системообразующего православия с историей Отечества!
   
Юбилей, единомышленники Россиева и он сам, всё-таки отметили:
«23 апреля днём в верхнем городском парке состоялось освящение сооружённого полковником Долинским монумента в память 75-летия основания Сочи. Чин освящения памятника совершил о. Евгений (единомышленник Россиева – А.П. Ильинский. – С.Д.). На торжестве освящения памятника публики было мало, чему виной отрицательное отношение городского управления демонстративно отсутствовавшего несмотря на приглашение», – этой последней фразой из «Сочинского листка» сказано всё: и отношение к юбилею посада, и к истории края, и к православному обряду поминания погибших, и к погибшим воинам-соотечественникам. И далее: «Памятник из себя представляет усечённую пирамиду, на которой покоятся остатки старинного орудия и ядра. В последствие на памятнике будет укреплена дата юбилея, сделанная из осколков гранат. Общий вид торжества увековечен фотографическими снимками. Помимо местной публики на освещении присутствовали гости специально приглашённые на торжества из Гагр и Туапсе» [15].
   
Практически сразу же после торжеств Павел Амплиевич обращается с письмом к редактору «Сочинского листка» с письмом, в котором сообщает, что работает «над составлением истории Сочи»[16] (Сравните требование Гордона и Кестера денег для написания «нечто вроде истории Сочи»). Начало трудов Россиева опубликовано уже в августе 1913 года[17]. 
   
И, наконец, Россиева отличало от многих его современников упорство и преданность начатому делу несмотря на препятствия, благодаря чему он по праву войдёт в историю Сочи, не только как инициатор первого 75-летнего сочинского юбилея 1838/1913 гг., но и как человек написавший первую страничку истории посада (см. «У Черного моря. К истории покорения Кавказа в 1838 году». – С.Д.). Уже потом, после него, история российского поселения Сочи будет обрастать подробностями, новыми фактами, переписываться и уточнятся даты, но лавры одного из первых сочинских краеведов безусловно останутся за Павлом Амплиевичем Россиевым.

   P.S. («После написанного» можно не читать, так к Россиеву прямого отношения не имеет. – С.Д.). Мои родители, как и многие отдыхающие курорта, посещали это место в городе – памятник «Пушка и якорь», о чем свидетельствуют семейные фотографии. Это было уже другое время, когда сакральность этого памятника, по первоначальному замыслу Россиева, была утрачена. Запомнил, как отец рассказывал, что Десимоны имеют к этому памятнику непосредственное отношение, правда тогда я не знал какое: толи кто-то проектировал памятник, толи участвовал в его сооружении, толи помогал в доставки его элементов к мемориальному месту, но сказанное отцом осталось в детской памяти навсегда, поэтому у этого памятника я всегда чувствовал себя как дома.

Позже из письма двоюродного брата моего деда Александра Александровича Десимона (1893-1978) узнал: он, по молодости лет, будучи чертёжником в городской управлении[18], помощником архитектора, принимал непосредственное участие в сооружении этого памятника. Вот, что пишет А.А. Десимон: «… Дача Костаревых – там теперь музыкальное училище. Пушкинская библиотека и рядом с ней памятник (пушка), который устраивал я, за счёт денег, отпущенных богатым Долинским – домовладельцем. Цел и корпус Ривьеры, который строил архитектор Агеенко[19], и я там работал его помощником…»[20].

Источники и комментарии:

[1] Памяти Н.П. Линевича. // Исторический вестник. 1908. №6.
[2] Черкасов А.А. К 170-летию города-курорта Сочи: история проблемы //Вестник СГУТиКД. 2008. № 1-2 (3-4). С.182-187.
[3] Россиев П.А. Юбилей Сочи 23-го апреля 1913 года «Сочинский листок» №97 от 28 марта 1913 г. // Костиников В.Н. Сочинский краевед. 16.02.2011.
[4] Там же.
[5] Кавказский календарь на 1913 год. // Сочинское городское управление. Тиф. 1912. С.214.
[6] Сочинский листок. // Местная жизнь. Собрание уполномоченных. 6 апреля 1913. №105.
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Россиев П.А. Сочинский листок. 9 апреля 1913. №107. // Костиников В.Н. Сочинский краевед. 17.02.2011.
[10] Сочинский листок. 26 октября 1913. №257.
[11] Россиев П.А. «Сочинский листок». 9 апреля 1913. №107. // Костиников В.Н. Сочинский краевед. 17.02.2011.
[12] Сочинский листок. // Местная жизнь. К юбилею Сочи. 20 апреля 1913. №114.
[13] Сочинский листок. // Гор. аптека. 20 апреля 1913. №114.
[14] Сочинский листок. // Местная жизнь. Монумент. 21 апреля 1913. №115.
[15] Сочинский листок. // Местная жизнь. К юбилею Сочи. 25 апреля 1913. №117.
[16] Сочинский листок. // Письмо в редакцию. 27 апреля 1913. №119.   
[17] Россиев П.А. У Черного моря. К истории покорения Кавказа в 1838 году. «Новое время» 1913. №8.
[18] Письмо Десимон Ирины Константиновны Десимону Сергею Анатольевичу от 07.02.1990 г. Тбилиси – г. Мирный, Архангельской обл. // Оригинал в семейном архиве Десимона С.А.
[19] Агеенко (Аггеенко) Александр Наумович (1853 – после 1914), архитектор.
Закончил строительное училище в СПб (1872-1876), архитекторский помощник, чин X класса. До 1879 г. при Министерстве внутренних дел производитель работ по строительству в Москве центральной пересыльной тюрьмы, затем архитектор общества Рязанско-Вяземской железной дороги (1879-1880), младшим архитектором строительного отдела сначала Тамбовского (1880-1881), а затем Таврического (1882-1888) губернских управлении. С 1888 по 1889 в Мариуполе – городской архитектор. Принимал участие в проектировании и строительстве церквей, усадебных особняков, зданий образовательных учреждений. После отставки (1890) поселился в Москве, член Московского архитектурного общества, Общества гражданских инженеров. В своих работах использовал стилизованные формы средневекового зодчества (готики и Московии XVI - XVII вв.) и ренессанса.
Согласно воспоминаниям Десимона А.А., его помощника, Агеев А.Н. строил один из корпусов Кавказской Ривьеры в Сочи.
[20] Письмо А.А. Десимон, адресованное Л.И. Кореневич. 15 сентября 1977. Из личного архива С.А. Десимона.