История... ч1. Соотечественники или книга жалоб

               
               

               В этой главе пойдет речь о дискриминации, и она будет похожа на книгу жалоб. А что делать, если факты?
             
               Мои  соотечественники, например,  добровольно загнали себя в гетто.   
               Гетто устроил местный совет, руководствуюсь, конечно же, благими  намерениями. Чтобы русским бабушкам и дедушкам было уютно в этой стране, которая вроде бы и своя, но все равно чужая.

               Посудите сами, - в управлении театра сидит человек, который определяет репертуар для русской улицы. Приглашает гастролеров из России, произносит речи со сцены, звонит домой, напоминает о  предстоящем представлении.  Работает вовсю.

               Этот человек, -  симпатичная и старательная женщина, - в Кишиневе работала бухгалтером, искусством не интересовалась, да и сейчас далека от него. Бывает иногда врожденный вкус, но, судя по репертуару, у нее его не было

               Давид Верховский не был дедушкой и тем более бабушкой. Он пишет стихи, публикуется, ведет группы боевых искусств. Мастер Ушу. Его ребята занимают призовые места на соревнованиях. Я его нашла, когда искала группу для занятий Тай - Чи.

               Ему далеко за сорок. Высокий, гибкий, харизматичный. Закончил режиссерское отделение театрального института в Ташкенте, увлекается буддизмом. Поселился с семьей в Ашкелоне, потому что там уже жили его родители.

               И пошла его жизнь на русской улице. Легкая и нищая. Что происходило на соседних улицах, он не замечал, потому что некогда. Надо было зарабатывать деньги и поднимать на ноги двух девочек - подростков.  Жена, такая же яркая, как и Давид, вела группу аэробики. Группы формировал местный совет, он же нанимал преподавателей и платил им деньги. Группы были русскоязычные. Почему? Не знаю, могу только строить предположения. Может, так было легче для отцов города.  Интеграция в ивритскую среду занимает гораздо больше сил и средств…

               Как платит деньги горсовет русскоязычным преподавателям, я знаю не понаслышке.

               В одном из матнасов нужен был преподаватель английского, и меня взяли.  Помощница директора, высокая полная брюнетка, кстати, русскоязычная, определила мне зарплату, которая была ниже, чем у других преподавателей. И это, несмотря на регалии – подтвержденная 2 степень, многолетний опыт преподавания в Израиле. Объяснила просто и доверительно  - «Вы же - не израильтянка».

              С Давидом я пережила незабываемый опыт.

              В подвале, в который ведут узкие крутые ступеньки, гнездится русскоязычный театр. Его создал человек из Минска, бывший театральный режиссер.  В театре было все - труппа, сцена, освещение, зрительный зал - несколько рядов стульев. Были даже кулисы, и крошечная костюмерная. Но спектакли шли вялые, актеры не играли, а проговаривали текст. Давида мучил профессиональный зуд, и он попросил разрешения у старого режиссера  сделать свой спектакль.

                Однажды после занятий Давид объявил нам, своим тай-чистам, что хочет поставить пьесу. «Пьеса у меня есть. Очень талантливая и необычная. Она вам понравится. Но мне нужны актеры», - сказал, и добавил: «Я решил взять вас».  Мы удивились и тут же согласились.

                Мне досталась роль старой таксы. «Ничего, что старая, зато роль выразительная», - успокаивал Давид.

                Он начал с уроков актерского мастерства. Я с упоением бегала в этот крошечный подвальчик на другом конце города. На занятия надо было приходить с выполненным домашним заданием. Например, изобразить медведя, которого напугала собака, или дикую утку, которую едой выманивают из воды.

                Театр, увы, не состоялся. Старый режиссер приревновал Давида к возможному успеху, и мы оказались без места. 

                - Давид, переезжай в Тель-Авив, - говорила я ему, прошедшая, (так я думала), в Израиле все, кроме медных труб.

                - Тебя там с руками и ногами отхватят, эти израильтяне. - На что Давид туманно говорил о проблемах. О том, что привык…

                - Кроме того, я плохо знаю их(?) язык…

                Мне больно за Давида, когда мы уезжали, ему было уже почти пятьдесят, и он стал подрабатывать «метапелом», работником по уходу за пожилыми людьми.

                В Ашкелоне живет 70% «русских», а в автобусах, которые идут на шук или другими словами – рынок, – 90%. 

                Пассажиры вооружены продовольственными сумками, бодрые, настроены  воинственно.  Обратная процессия уже не кажется такой энергичной, хотя сумки - полные. Может устали, а может разочарованы. Скорее всего, то и другое.  Потому что сдачу надо проверять, за весами следить, за тем, что кладут на весы, тоже.
                Продавцы подсмеиваются над «русскими» и грубят им, хоть и побаиваются. Я это прочувствовала на себе и поэтому старалась не ходить на рынок.  Особенно после Механей Иегуда в Иерусалиме, где  все равны, а капусту и хасу продают потомственные «лорды», которые тебя называют почтительно «мамиле».

                Меня заинтриговала ситуация с нами «русскими». Стала просматривать в интернете местную прессу. И вот, что обнаружила.

                В районе города, где русскоязычных не меньше 90%, причем пожилых, построили, большой красивый клуб – «матнас». Понадобился директор. Объявили конкурс и условия. Соискатели на должность поражали своими достоинствами, - образованные, высоколобые, с большим опытом работы, к тому же - русскоязычные. Никто из них не прошел. Прошла молодая женщина, ивритоязычная, или как принято называть в Ашкелоне – израильтянка (как будто бы я не израильтянка). Она набрала штат из ивритоговорящих. В штат входили также несколько переводчиков, чтобы общаться с «русскими». Переводчики работали без передышки, потому что шли только «русские», других в этом районе не было.

                Первое, что сделал новый штат, - упразднил библиотеку с книгами на русском языке.  Не потому, что назло, просто они искренне считали, «ну, кому они нужны эти книги, да еще на русском».

                Об этом я узнала, когда решила записаться в библиотеку.   

                Так вот, о шуке. Устав подозревать и пререкаться с продавцами, плотно сжав губы, мои соотечественники идут в «Манию». Или в другие русские магазины. Покупают копчености, сомнительные сыры и всяческие соления и консервы, доставленные, в основном, с Украины.  Среди пожилых много полных с нездоровым цветом лица.       

                Одеваются также в «русских» магазинах. Одежда не дешевая и достаточно качественная. Но не совпадает с местной модой, и поэтому не модная.

                Культура тоже разделяется на «нашу» и «их». «Наша» – это жесткое воспитание молодого поколения в советских традициях (к счастью молодое поколение предпочитает местные традиции); «наши» -  это гастролеры из России, часто очень известные и популярные, но, приезжая в периферийный город, откровенно халтурят.

                Многие из моих соотечественников искренне считают, что Израиль так и не обзавелся до сих пор собственными хорошими театрами, профессиональными актерами, музыкантами. Несмотря на то, что многие живут здесь уже более 20 лет, о театре «Габима» что-то слышали, но никогда серьезно не воспринимали.

                Израильский театр оперы и балета? Ах, оставьте, разве «они» могут...?

                Значительная часть «русских» бабушек, отдыхающих вечерами от палящего зноя на скамейках, знают, что живут на берегу моря, но не могут  сказать в какой оно стороне.  Да и то, как оно выглядит, помнят больше по рассказам, так как были на нем, в лучшем случае, лет 5-6 тому назад.


               
                Тина



                Когда мы решили переехать в город на побережье, не последним аргументом был то, что в нем жила моя подруга, с которой мы дружили еще с Украины

                Она приехала в Израиль на несколько лет раньше меня и поселилась в Ашкелоне. Причем навсегда. Ее квартира было недалеко от больницы Барзилай, и она любила повторять, что очень важно жить рядом с больницей. Я так и не поняла, почему.

                Жизнь в отдаленном от центра приморском городке течет расслабленно и лениво.  Многие репатрианты здесь не работают по причине того, что, во-первых, работы нет, а, во-вторых, - зачем?

                Благодаря Битуах Леуми - Институту национального страхования, всемогущему покровителю и защитнику слабых и неимущих, неработающие репатрианты получают почти те же деньги, что и работающие.  Правда, и те и другие, очень небольшие.

                Тина сразу поняла, что нет смысла менять быстротекущее время и драгоценное здоровье на гроши. К сожалению (или к счастью) жизнь устроена так, что даром ничего не дается. И ей пришлось расплачиваться за вошедшее в привычку бездействие физической и душевной вялостью. Вялость переходила в апатию, что тоже подрывало  здоровье.

                Я ценю трезвый ум подруги, и часто советуюсь с ней по житейским вопросам. Но однажды у нас случилась стычка, после которой я некоторое время не общалась с ней.

                Поселившись в этом городе, я быстро обросла знакомыми, нужными и ненужными, нашла небольшую работу по специальности, записалась в несколько кружков, купила абонементы в театр. Среди моих суетливых действий были попытки расшевелить и вывести из спячки ленивую подругу. Она неохотно уступала мне. Один раз посетила меня  дома и соблаговолила несколько раз пойти со мной в кафе.

                Однажды она лениво протянула:
                - Ты, наверное, считаешь, что я тебе обязана, - ты так упорно хочешь меня затащить куда-то…

                Я уставилась на нее, онемев от возмущения

                - Ну, помнишь, ты меня как-то пригласила в кафе, заплатила.…  А теперь я, по-твоему, должна вернуть долг…, пойти с тобой в театр. Или, еще хуже – на   концерт... Шум, толкотня. - Тина помолчала, потом продолжила.

                – Ну, зачем мне куда-то идти? Дома - диван, телевизор, - рядом на столике книги, кот мурлычет, чайник закипает….

                Я тогда не на шутку обиделась. Надо же «обязана»! Но прошло какое-то время, которое просто так не проходит, а что-то делает с нами, и я стала еще больше уважать подругу за цельность, за способность довольствоваться своим собственным обществом, за умение быть самой собой.

                Тина обладает еще одним, на мой взгляд, редким среди немолодого русскоязычного населения качеством, - душевной теплотой. Благодаря этому свойству, ее немногочисленные подруги, среди которых нахожусь и я, постоянно возвращаются к ней, иногда только для того, чтобы пожаловаться на жизнь и услышать в ответ ее голос, - журчащий и успокаивающий.

                Это же качество привлекает в ней и мужчин. И, если Тина влюбляется, то, обволакивает своего избранника заботой и теплом, чем сразу завоевывает его сердце. Через несколько лет ее чувства иссякают и, если она продолжает уже ненужные ей отношения, то только потому, что ей жалко привязавшегося к ней мужчину.   

                Она любит делиться со мной нюансами своих отношений, и как рефрен, у нее звучит фраза: «Смотрю на себя в зеркало, и спрашиваю – и, что он во мне нашел?»

                Надо сказать, что Тина совсем не модель. Она ниже среднего роста, большую часть фигуры занимает довольно обширный живот и грудь, которые плавно перетекают друг в друга. На короткой шее сидит круглая голова. Правда, она украшена прозрачными серо-зелеными глазами, которые хорошо сочетаются с белой кожей. Вьющиеся рыжие волосы доходят до плеч, и прикрывают полные румяные щеки. Несмотря на почти шестьдесят лет, кожа у нее гладкая и упругая.

                У Тины, кроме кота и время от времени навещающего ее любовника, есть еще две дочки и муж. Но никто с ней уже не живет. Дочери вышли замуж, живут своими семьями в других городах. С мамой они поддерживают хорошие отношения, иногда советуются с ней, иногда, зная ее бедственное положение, помогают деньгами.

                Муж предпочитает жить в семье старшей дочери. Он вынянчил   внучку, и дочка больше не нуждается в нем. Он мешает им в небольшой квартире, так как занимает отдельную комнату. Но дочь жалеет отца, она знает неуживчивый характер своей матери, и не торопится отправлять его домой.

                У себя дома он появляется раз в месяц, живет несколько дней, отмечается на бирже труда, встречается с друзьями. Чтобы Тина не скучала, он привозит ей диски с фильмами и помогает с большими покупками, – то телевизор купит, то кондиционер. После чего они оба с большим удовольствием расстаются друг с другом, и каждый возвращается к своей привычной жизни.

                Продолжение следует.
               
                Просто Володя. Человек с пляжа

                http://www.proza.ru/2019/03/29/15