Баллада о вере, любви и надежде

Степь. Холодная зимняя ночь. Мороз, градусов 30, не меньше… Абсолютное безветрие. Небо в степи этой ночью совершенно ясное: хоть бы на миг показалось облачко! Луна, звезды, потрескивающий мороз… Что может быть приятнее для души, чем выйти, вдохнуть морозный воздух, закутаться поплотнее в шубу и смотреть на мир… Просто смотреть… Но что это?!
      По накатанной дороге мчится борзая тройка, совершенно не радостно, можно даже сказать похоронно звеня колокольчиком. Извозчик – мужик, на вид ему можно дать лет 40, волосы и большую часть лица скрывает капюшон и шапка.  За тройкой прицеплены деревянные крестьянские сани. В санях лежит ребенок, а около него на коленях стоит женщина – ей лет тридцать пять. В санях полным-полно соломы – мужик не пожалел ее для единственного больного ребенка. Даже при тусклом свете месяца можно было увидеть, что женщина плачет… Слезы ее крупные, светящиеся неким фосфорическим отблеском луны скатывались по лицу и замерзали где-то на подбородке, но самые крупные из них успевали скатиться на солому и исчезнуть в ней. Маленькое детское личико ребенка, лежащего глубоко в сене, на спине, отчетливо выделялось на фоне чернеющей соломы, но почти сливалось с бледным светом луны… Лик ребенка был абсолютно бледен. Лишь по горячему дыханию и хриплым стона можно было понять, что где-то в глубине этого маленького тельца еще теплится жизнь… 
    Вдруг тройка въехала в небольшой перелесок, стало ощутимо темнее. Ребенок отчетливо застонал, широко распахнул полные ужаса и слез глаза, в которых очень отчетливо виднелся отблеск месяца, и сквозь стон спросил
- Мама?.. Мамочка?..
Женщина громко взвыла. Для нее эти слова были как лезвие ножа, которое прошлось по сердцу…
- Мама?.. Это ты? МАМА, ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ?!
Ребенок беспорядочно зашарил и заколотил по сену руками, мать тем временем совладала с собой и сказала:
- Да, сынок, я здесь, не бойся, папа везет нас в город, скоро ты будешь здоров…
- Мама, а я не умру?.. Мама, я буду жить?
- Конечно, сыночка, конечно, не говори глупостей, сейчас мы приедем, сейчас приедем, и…
       Вдруг из редколесья послышался протяжный злой вой. Лошади испугано стали. Мужик резко спрыгнул с козел, подбежал к саням, покопался в сене, достал из его глубин старенькую протертую до дерева берданку, нашарил в кармане патроны, зарядил ружьишко, как пуля вскочил на козлы и саданул вожжами по лошадям. С криком «А ну милые не подведите батьку!» на бешеной скорости скакали они по лунной безветренно-морозной степи. Ребенок в санях плакал. Мать, словно застывшая от холода беззвучно плакала.   При тусклом свете луны в ее глазах читался неподдельный страх…
      Тем временем вой приближался и нарастал… Тройка ускорялась, но не могли лошади быть быстрее стаи хищников… Волки настигали повозку. Мужик развернулся и прямо с размаху пальнул назад. Безмолвную тишину ночной степи прорезал громовой ружейный раскат, свист дроби и… Стон умирающего зверя… Видимо помог сам Бог мужику: он случайно попал в грудь вожака стаи. Тело умирающего на снегу волка было величественно даже после того, как из него вышла, пусть волчья, но живая душа. Из маленькой ранки в груди волка, по его черной жесткой шерсти, на искрящийся под лунным светом снег падали капли алой горячей крови. Глаза вожака были широко распахнуты, в них отражались звезды… Последнее, молящее о продолжении жизни, чувство застыло в глазах волка. Предсмертный вопль тоски и боли застыл в раскрытой пасти старого зверя.
             Потеряв вожака волки отступили.
      Борзая тройка, совсем уже вспотевшая, понеслась в город. «Эх, не загубить бы мне тут лошадей, взмокли милушки совсем!» - подумал мужик.
     До города было еще верст пять. Проскакать это расстояние – раз плюнуть. Но тут ребенку стало хуже. Он застонал нечеловеческим воплем боли, открывал в ужасе глаза, громко всхлипывал и замолкал… Лошади скакали, отдавая бренной земле свои последние силы… Вот в дали посветлело. Вот уже показались огни. Вот уже тройка мчится по переполненной улице…
         Ребенок открыл глаза. Светлый чистый кабинет. Мальчик лежит на кровати. Рядом с кроватью небольшой полированный столик. На стуле рядом со столом сидит дяденька – тоже весь в белом. На его носу очки в роговой оправе. Он что-то очень усердно пишет в маленьком блокнотике. Мальчик приподнял голову, огляделся. У входа в кабинет, как сумел понять ребенок, стояла всхлипывающая мать. Мальчик снова с глубоким стоном провалился в бред…
          Снова степь… Утро. Рассвет. Сани весело скрипят по морозцу. В силу вступает новый день… Солнце еще только-только показалось из-за горизонта. Снег стал ярко-оранжевого, почти багрового цвета. Верхушки дальнего перелеска засветились. Степь безмолвна. Мальчик открыл глаза, посмотрел по сторонам. Боль в ноге больше его не мучила. Рядом сидела бледная мать. Лицо ее было каменным.  Мальчик попытался сесть, но у него не вышло: он тут же опрокинулся на левый бок. Боли в ноге не было… Но не было и самой ноги…
- Мама, а это шутка, да? Вы с папой специально застелили мне ногу соломой, чтобы мне было теплее, правда?
- Нет сыночек, врач не смог вылечить твою ногу… Он забрал ее, зато ведь теперь тебе не больно?..
     Удивленные глаза ребенка, которыми он неотрывно взирал на мать, вдруг наполнились огромным, неотступным ужасом… По спине его побежал холодный пот…
-Господи, за что моему сыну такие муки?! За что?! Чем он провинился перед тобой?! Ему же еще всего шесть годков!.. Господи, прошу тебя, возьми ты мои ноги, да хоть всю меня забери, только сделай так, чтобы сын мой снова целым стал!!!...
  Вдруг случилось что то-очень странное: подул сильный ветер, солнечный свет затрепыхался, разгорелся, словно пламя костра… Казалось этот свет затопил собою все пространство, в глазах мир стал багровым. Свет резко пропал.
       Степь. Сани. Утро. Солнце окончательно встало. Мать, отец и сын одновременно открыли глаза. По степи дул мягкий теплый ветерок, что и само по себе, в середине зимы в степи было удивительно. В оцепенении сидела вся семья, вдруг степь огласил мягкий, казалось бы возникающий прямо из ветра, мужской голос. Он пронизывал каждую клеточку этого бренного тела, заставлял боятся и радоваться, тревожиться… Голос сказал :
- Не наказание то, что дано твоему ребенку! Крест его земной в том и есть, чтобы тяготу эту нести, но знай, что при вере в Господа он и без ноги станет много лучше многих! Верьте, надейтесь, любите и будете вправду бессмертны!
На этом голос затих, но еще долго разносились по степи отголоски сказанного им. Видимо в эту ночь сам Христос второй раз посетил великую страну и, возможно, дал ей еще одну заповедь: Любить, Верить, Надеяться…
;; ;; ;; ;;;; ;; ;; ;;;; ;; ;; ;;;; ;; ;; ;;;; ;; ;; ;;;; ;; ;; ;;;; ;; ;; ;;
Прошло 20 лет… На дворе 1917 год. Революция. Перед зимним дворцом стоят полки одетые в суконные шинели, крейсер «Аврора» бьет по «Зимнему», свергают царя… Тяжелые времена настали для такой великой страны как Россия. Гражданская и Первая мировая войны… Остервенился народ – братьев своих кровных убивает!..
А в убогом сельском храме в безлюдной степи монах, стоящий перед иконой «Всех Скорбящих Радости»  на одной ноге и деревянном протезе молится о Любви, Вере, Надежде…