Записки о жизни обыкновенного человека. Часть 2

 

     ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МОЛОДОСТЬ. КЛАЙПЕДА

     ПОЕЗДКА ПО РАСПРЕДЕЛЕНИЮ: В июне 1967 года закончилась моя учеба в Днепропетровском техникуме, я защитил диплом с оценкой  “хорошо”. Все выпускники должны были отправиться работать по своим распределениям. Мне, по рассуждениям однокашников, повезло - мастер цеха, на Завод вычислительной техники, в Северодонецке, Луганской области. Нашел в энциклопедии информацию о Северодонецке: “... заново отстроенный, молодежный город, средний возраст  жителей по данным 1966 года составляет 31 год”. Мой отец решил, что для него настал случай проявить себя заботливым родителем. Он заявил, что отправится в неизвестные края вместе с сыном и пробудет на заводе до его окончательного трудоустройства. Как только мы добрались до места на поезде с пересадкой в Луганске, то сразу направились в Отдел кадров завода. Папа, в своем лучшем костюме, с планкой орденских и медальных лент на левой стороне груди, предъявил воинское удостоверение отставника и партийный билет. Он искренне верил, что два главных документа в жизни отца поднимут котировку его сына. Кадровик с уважением окинул взглядом две весомые в те времена книжечки, долго копошился с моими бумагами, выдержал паузу и вынес неожиданный вердикт:
     - У нас сейчас нет ни одной вакансии мастера цеха или мастера участка. Мы строим новый цех. Я предлагаю вашему сыну потрудиться два года на стройке, по завершению работ поговорим о должности… Годится вариант?
     - Не годится! - ответил за меня папа.
     - Вы зря кидаетесь работой… У нас прекрасный город… Хорошее общежитие… Все здесь новое… Женское население составляет 58%, это обстоятельство открывает прекрасные возможности для парней в выборе невесты… Да у нас по двадцать свадеб в каждые выходные… Как вам это обстоятельство, молодой человек?
     - Мне не до свадьбы, попадаю в весенний призыв в Советскую армию…
     - Тогда тем более нужно соглашаться поработать на стройке, всего полгода, потом призыв. Вернешься из армии - я тебе нормальную должность подберу…
Я было собрался соглашаться с предложением кадровика, как вдруг вмешался отец:
     - А запись в трудовой книжке ты у него тоже поправишь? Мой сын техническое образование получал не для того, чтобы работягой на стройке париться… Если в вечерний институт поступит, от армии отсрочка…
     - Ну, вам видней, как жизнь своего сына устроить… С вашей “пятой” графой советую цепляться за любую работу. Время сейчас такое, что вам особо выбирать не приходиться…
     - Письмо об освобождении от распределения выдать можете?
     - Свободный диплом хотите, пожалуйста…

     В ожидании ночного поезда домой мы с отцом прошлись по центру Северодонецка. Какой унылый город: сплошные общаги, наскоро сработанные по единому проекту, раскрашенные в разные выцветшие цвета. В самом центре расположились здание Дома культуры с кинотеатром, два магазина и ресторан. Нет, это совершенно не мой город - я привык жить в традиционных городах с историей, разнообразной архитектурой, разновозрастным населением, культурной жизнью, множеством магазинов и кинотеатров, базаром и т.п. Отец правильно сделал, что попросил свободный диплом...   

     СНОВА КЛАЙПЕДА: Родители опять напрягли всех родичей и друзей. В конкурсе поступивших предложений об устройстве на работу снова победил дядя Давид из Клайпеды - в этот раз он предложил должность “Оператор пульта управления автоматизированной нефтеперевалочной базы” с нормальным окладом, а также сообщил, что я запросто успеваю на вступительные экзамены вечернего отделения филиала Калининградского политехнического института. 
Я ликовал - возвращаюсь к своей возлюбленной Ларисе, к старой компании друзей, возможно поступлю в институт, а поступление обеспечит  отсрочку от призыва в армию на целых пять лет! Времени на подготовку к вступительным экзаменам не было, оставалось надеяться на знания базовых предметов, полученные в техникуме… Я опять прибыл в Клайпеду в августе 1967 года, с помощью дядьки устроился жить в привычном общежитии, подал документы на вечернее отделение института и поехал на нефтеперевалочную базу для оформления на работу.

     НОВАЯ РАБОТА: Экспортная база транспортировки нефтяных продуктов со сливными эстакадами для железнодорожных цистерн, насосными станциями и четырьмя причалами для швартовки и налива танкеров располагалась на огромной территории, примыкающей к Клайпедскому Морскому порту. Составы с нефтепродуктами поступали из перерабатывающих предприятий Тюмени, Нижневартовска, Киришей и других мест. Пульт управления Базой находился в большом помещении Диспетчерской службы, которая стороннему наблюдателю могла показаться Службой управления полетами космических кораблей. Пульт представлял собой тонкую, металлическую стенку, идущую по всему периметру комнаты, на которой была нанесена подсвеченная схема причалов, сливных эстакад, резервуаров для хранения, нефтепроводов, электрических задвижек и насосов. Все электронное оборудование было приобретено на Западе за валюту, монтаж выполнили наладчики из Финляндии. Огромные затраты немедленно окупились, так как поступления валютных средств в оплату за поставки нефти многократно превысили затраты в первый год работы Базы.

     Директором предприятия формально числился какой-то национальный кадр с литовской фамилией, который выполнял на предприятии представительские функции: прием на работу, подписи приказов и договоров, а также регулярные походы в Горком партии. Реально руководил Базой коммерческий директор Анапольский, еврей с отличным экономическим образованием из какого-то Московского Вуза. Анапольский приятельствовал с моим дядей и был рад оказать ему услугу, он ведь никогда не пожалел о том, что принял меня на работу - я очень старался. Диспетчеров называли ночной директор - им фактически подчинялось предприятие в нерабочее для непроизводственного персонала время. Обязанности Оператора пульта управления заключались в принятии приказов Диспетчера о предстоящей технологической операции и её непосредственном выполнении. Например, если предстояла закачка нефтепродуктов из эстакады в резервуар, Диспетчер отдавал приказ: “Качаем с третьей эстакады солярку в восьмой и девятый резервуары”. Оператор записывал команду в специальный журнал, подходил к Пульту, дистанционно открывал задвижки, задавая нефтепроводы, а затем включал насосы и следил за уровнем нефтепродукта в каждом резервуаре. При неправильной схеме включения срабатывала система аварийной защиты, предотвращающая переливы или перемешивания несовместимых продуктов. Аварии случались редко - раза два-три за год, в таких случаях проводили расследование и лишали Диспетчера с Оператором квартальной премии.

     В течение рабочего дня мне приходилось выполнять с десяток приказов Диспетчера по закачке в резервуары и выгрузке нефтяных продуктов в грузовые танки советских и иностранных судов. Выгрузка цистерн и загрузка танкеров выполнялись круглосуточно, поэтому Диспетчерская работала без выходных, в три смены. Две самые трудоемкие операции в технологическом процессе не были автоматизированы. Для слива нефтепродуктов в эстакады бригада женщин открывала специальные отверстия в дне цистерны и жидкий продукт самотеком уходил в траншею эстакады. На сливе работали физически крепкие, разбитные бабенки, которых не пугал тяжкий запах нефти и труд на свежем воздухе в жару, дождь или в лютый мороз. За вредность труда им давали молоко, они часто вваливались в своих грязных, дурно пахнущих комбинезонах в Диспетчерскую, приносили молоко в подарок и доставали нас с диспетчером своими притворными признаниями в любви и прочими приколами. Второй ручной процедурой была работа со швартовыми концами на причалах и подсоединение резиновых наконечников нефтепроводов к приемным горловинам танкера. Эту работу выполняли мужчины. Я попросился работать в дневные или ночные смены, так как не хотел пропускать занятия в институте, которые обычно начинались в семь часов вечера. В штормовые дни работы у Диспетчерской службы почти не было - суда стояли на рейде, а цистерны запрещали сливать, так как боялись разливов. Работники службы обожали такие дни - зарплата идет, разрешено читать, а в ночную смену можно, тайком от начальства, поспать за пультом на кипе старой форменной одежды.   

     ИНСТИТУТ: Знаний, полученных в техникуме вполне хватило для поступления в институт, оценки на экзаменах: математика - 5, физика - 5, химия - 4, сочинение - 4 обеспечили мое зачисление на первый курс, специальности “Автоматизация производственных процессов”. Одновременно со мной в институт поступили мои друзья Алексей Драбкин и Борис Столяров. Все задуманное у меня пока хорошо получалось. Преподаватели вечернего отделения, в основном, совмещали работы на предприятиях города и в институте. Наиболее талантливыми среди них были: Математик Леонид Двойрис, Физик Давид Грингауз, Химичка (заведующая лабораторией на ЦБК, проводила практические занятия на своем рабочем месте), а также преподаватель Черчения, Начертательной геометрии и Теплотехники в одном лице.

     Невероятно забавной оказалась училка английского языка Ниоле, которая в возрасте за сорок косила под хиппи: носила рваные джинсы и какие-то крайне заношенные кофтенки, грубила студентам, появлялась выпившей на занятиях и т.д. У этой странной особы, возможно, был неплохой английский, но одновременно с этим, непосильные требования к русскоязычным учащимся. Никто из студентов нашей группы не смог пройти через ее зачет в первую сессию. Пересдачу она назначила у себя дома в связи с болезнью. Я понял вызов на домашнюю пересдачу, как легкомысленный намек, купил бутылку коньяка и коробку дорогих конфет, а затем отправился по адресу. По дороге я встретил своих друзей, Алексея и Бориса, которые вызвались сопровождать меня до цели. В ответ на звонок, открылась входная дверь квартиры и перед нами предстало “диво” неопределенного пола и возраста, в еще более странных одеждах, чем носила Ниоле. Мы назвали себя и объявили о причине визита. “Диво” представилось братом училки и объявило собственное имя (это оказался известный в Литве киноартист), его больной сестры дома нет... Мы заявили, что подождем, вошли в небольшую, забавно украшенную квартиру и выставили на стол подарки. Артист немедленно открыл бутылку, разлил коньяк по рюмкам и привычно начал праздник…

     Мы засиделись в безнадежном ожидании Ниоле. Артист разлил свою собственную вторую бутылку, после распития которой он опьянел и стал, по очереди, предлагать нам уединиться с ним в спальне… Дело приняло опасный оборот… Мы сорвались бежать из дурной квартиры изо всех ног… Коньяк закончился, а проблема с пересдачей осталась нерешенной… Что делать? В то время действовал закон против сторонников однополой любви. Назавтра я один опять пошел по знакомому адресу, позвонил в дверь, в этот раз мне отворила сама мнимая больная. Я сразу объявил, что вчера в ее квартире трое студентов подверглись гнусным домогательствам ее знаменитого брата, но пока они еще не успели обратиться в отделение милиции…
- Ладно, давай зачетку, - зевая, брякнула сонная Ниоле, не впуская меня в комнату.  Я подал заветный документ студента, она на минуту вернулась в комнату, а затем вынесла зачетку с оценкой “отлично” по иностранному языку за первую сессию…

     ВНОВЬ ЛАРИСА:  Не нужно уточнять, что при моем возвращении в Клайпеду мы продолжили встречаться с Ларисой. Из-за посменной работы обоих и моей вечерней учебы количество наших встреч уменьшилось, но, при первой возможности, мы стремились друг к другу с душевной радостью первого свидания. За полгода моего отсутствия Лариса обзавелась новой подругой Надей, у которой имелась своя квартира. Теперь мы с возлюбленной встречались в квартире Нади и только изредка искажали информацию о погоде в районе Клайпедского порта. У Нади был жених Иван, выпускник мореходного училища, он боготворил свою девушку, сделал ей предложение руки и сердца и со дня на день ждал направления на работу. Лариса сплетничала, что у Нади, кроме Вани, есть любовник, которого она обожает, но этот гад не хочет жениться… Свадьба Нади и Ивана должна была состояться через две недели… Дней за пять до свадьбы мы вчетвером отправились в ресторан “Нептун”. Я объявил друзьям, что все расходы по празднику беру на себя в благодарность за используемую нами жилплощадь.

     Вечер начался нормально: наши с Ваней женщины были самыми красивыми в зале, знакомый официант посоветовал лучшие закуски и блюда, в оркестре, на гитаре играл мой приятель Валера Зимин, мы безмятежно танцевали… Как выяснилось позже, мы все-таки выбрали неудачный вечер для веселья - экипаж какого-то рыбного траулера в этот вечер отмечал свое возвращение из рейса. О рыбацких загулах в портовом городе ходили легенды: они нанимали разом две машины такси - одну для себя, а другую для форменной фуражки с крабом; всем экипажем приглашали в ресторан целую смену работниц ткацкой фабрики и так далее в этом же духе… В этот вечер они не придумали ничего лучшего, чем подруливание к чужим женщинам. Стоило нам с Ларисой после танца присесть за свой столик, как прямо перед ней на колени опустился пьяный верзила с красной розой в зубах и пригласил на танец. Смущенная девушка указала на своего спутника, который решает с кем ей танцевать. Я отрицательно покачал головой. Верзила схватил Ларису за руку и попытался силой заставить девушку выйти на танцплощадку посреди зала. От меня требовался смелый поступок - я встал и провел свой любимый удар “правый прямой с разворотом тела” в челюсть врага… Верзила упал на пол и пополз к своим… Человек тридцать рыбаков поднялись с мест и злобно глядели в нашу сторону… Зал загудел - тридцать против двоих, знатная развлекуха… С длинного банкетного стола к нам направился представитель рыбаков для переговоров… Мужик в форме с нашивками старпома поставил на стол бутылку водки и объявил:
- Это за мужество, отличный удар, босс… Трогать вас пока не будем - у нас праздник! Ребята, вы только не думайте покинуть ресторан - я выставил охрану на выходе… Мы, моряки, своих в обиду не даем! Все расчеты в конце вечера, пока гуляйте…
Выручил Валерка Зимин - он, по одному, вывел нас по очереди через кухню на задний двор ресторана. Я отдал ему деньги за наш недоеденный заказ и бутылку водки, которую подарил старпом рыбаков нашему столику за смелость… Остаток вечера мы провели в квартире у Нади.

     СВАДЬБА НАДИ: Через несколько дней мы с Ларисой оказались свидетелями на свадьбе Надежды и Ивана. Сначала свадьба развивалась обычным чередом, согласно русским традициям: близкие и друзья с криками приветствий встретили невесту в красивом белом платье с фатой у подъезда дома, новобрачные и свидетели на черной “Волге” отправились в ЗАГС, где всех ждала стандартная процедура регистрации, обмена кольцами и распития Шампанского. Затем поехали в частный дом родителей Нади, где прямо во дворе стояли накрытые столы для широкой гулянки. С Ваниной стороны на свадьбе присутствовали только однокашники в морской форме, жених оказался круглым сиротой. Часа через три гости напились в дупеля, водка на столе кончилась, наиболее стойкие перешли на самогон, которым хозяева запаслись без всяких ограничений, а невеста пропала неизвестно куда...

     Все посторонние, включая сильно поддатого Ивана, сначала решили, что родичи в шутку украли невесту и хотят получить за Надю выкуп. Следствие немедленно провели бывшие курсанты - друзья Ивана. Родки, все как один, заявляли, что совершенно не ведают, где находится Надежда… Спорили, галдели, гадали и продолжали поиски невесты в доме и окрестностях… Свадьба перестала быть веселой - вот-вот, из-за Нади, разразится кровавое побоище между курсантами и родственниками… Тут меня осенило:
     - Лариса, ты знаешь адрес бывшего возлюбленного Нади? 
     - Адрес не знаю, но показать могу…
     - Садись в Волжанку - покажешь!               
   
     Мы втроем, я, Лариса и Ваня, поехали в центр города. Дверь в квартиру оказалась незапертой… Нам открылась потешная картина маслом: дама в шикарном, задранном вверх подвенечном платье, в вертикальном положении, приткнувшись к комоду и закатив глаза от удовольствия, занимается любовью с каким-то совершенно голым, длинным, худым и прыщавым хмырем… Ваня оттащил жену от соперника и принялся его избивать… Когда прелюбодей свалился на пол без чувств, курсант стал бить по его телу ногами и, наверное, мог забить до смерти, если бы мы с Ларисой колоссальными усилиями не оторвали его от неподвижного хмыря и не увели в машину. Возможно, в тот день мы с Ларисой спасли Ивана от тюрьмы… Утром следующего дня Ваня вернулся в училище, поменял направление в Ригу на направление в Дальневосточное Морское пароходство и увез свою любимую жену подальше от Клайпедского греха… Простил стерву, видно крепко ее любил...

     СКОЛЬЗКИЕ НЮАНСЫ МОЕЙ РАБОТЫ: Пара Диспетчер - Оператор пульта управления не была постоянной - смены работы и обстоятельства жизни приводили к тому, что мы трудились в разных наборах. Мой первый Диспетчер, Виктор Костюк, обучил меня всем навыкам работы в Диспетчерской службе. Он, зная о моей вечерней учебе, закрывал глаза на учебники, которые я открывал, когда мы работали в вечернюю или ночную смены, он, при первой возможности, давал мне поспать за пультом. Виктор стал для меня старшим другом и наставником. Мы оба старались, как можно чаще, работать в паре. Одна из обязанностей Диспетчерской службы была козырной: по окончанию загрузки танкера мы оформляли на пишущей машинке, на английском языке, специальный сертификат (коносамент) о количестве и качестве жидкого груза, сверяли показания наших измерительных приборов с информацией судна, полученной по локальному телефону и, если данные совпадали, шли на причал, поднимались в каюту старпома и закрепляли сертификат подписью перевозчика. Если мы наливали нефтепродукты в советский танкер, то не было такого случая, чтобы наш представитель вернулся с корабля трезвым или, в течение дневной смены, без щедрого подарка моряков в ответ на документы с чуть-чуть заниженным количеством груза. Заниженная цифра позволяла перевозчику легко сдать груз покупателю без всяких проволочек и разногласий, а, вполне возможно, даже с премией от грузополучателя. Поэтому вышеуказанная обязанность считалась привилегией Диспетчера. В качестве подарков случались: банки кофе, блоки американских сигарет и жвачки, красивые бутылки алкоголя, джинсы и другие товары, дефицитные в Совке. Виктор не владел английским, поэтому оформлением коносамента обычно занимался я, а на суда-перевозчики груза мы с ним ходили по очереди.

     Как-то раз старший помощник капитана одного из советских танкеров при подписании документов подарил мне дорогую авторучку Parker, запер дверь каюты на ключ и обратился ко мне с вопросом:
     - Аркаша, ты можешь меня выручить? Век буду обязан…
     - Что нужно? Занижать цифру в коносаменте мы больше не можем - начальство заметит…
     - Да нет, дело совсем не в этом… У меня личная просьба… Я тут привез приятелю десять плащей из болоньи, а съездить в город не успел… Ты можешь на такси завести их по адресу, деньги я у него потом сам заберу… Он выдаст тебе по пять рублей с каждой единицы товара, за доставку… Сделай доброе дело, пожалуйста… Я еще тебе пригожусь…
     - Завезти я могу, но через проходную порта я товар не понесу… Стремно, это ведь контрабанда… Если зажопят, будут большие неприятности…
     - Хорошо, я вынесу товар за проходную…

     В Диспетчерской я рассказал Виктору о нашем договоре со старпомом. Он меня успокоил:
     - Бывают в нашей работе скользкие нюансы… Не парься, у нас охрана на проходной не злая, всегда откупиться можно - пятерку сунул и проходи, без всякой проверки… Мы все по-тихому с морячками бизнес крутим… Нужно только подружиться с одним - двумя, не разбрасываться… Главное, чтоб начальство не узнало. Как мне на свою зарплату, 160 рублей в месяц, семью кормить? Жена легкими болеет, не работает, двое детей… Приходится крутиться… 
Я стал иногда помогать знакомому старпому с доставкой товара к его торговому приятелю. Легкие деньги прогуливал с Ларисой в ресторанах или тратил на покупки хорошей, фирменной одежды. 

     НЕ ТЫ МЕНЯ БРОСИЛ - Я ТЕБЯ БРОСАЮ! : После смешной свадьбы Нади и Ивана Лариса стала часто говорить о том, что любящие люди должны жить вместе:
     - Надька, мне ключ от ее хаты оставила - решила пока не менять на Владивосток, так как у них в семье не все в порядке... Она беременна, а Иван сомневается, что он отец ребенка… Они постоянно ссорятся, квартира  пустая стоит… Давай переедем, пока Надька из Владика назад не сбежала…
     - Любимая, нам по двадцать лет. Куда спешить? Мне около четырех лет учиться, потом в армии служить… Своей квартиры нет, Надька точно вернется, я уверен… Мы поженимся, когда я на ноги встану…

     После подобных разговоров Лариса всегда дулась и подолгу со мной не разговаривала. Я не хотел жениться, но одновременно не хотел терять возлюбленную. Что делать? Тупиковую ситуацию решил неприятный случай. Однажды мы зашли к Ларисе домой, чтобы она переоделась после рабочей смены. В гостиной, как часто бывало, проходило застолье - папаша снова гулял с двумя дружками в морской форме. Мужчины наклюкались настолько, что даже не услышали приветствие и не заметили, как мы пересекли гостиную, чтобы попасть в девичью комнату. Лариса отправилась принять душ, а я остался в ее комнате и сквозь раскрытую дверь слышал разговоры пьяных мужиков. Солировал капитан Савко:
     - Андрюша, друг мой дорогой, приходится нам всем в вонючей Литве шишоликам (так русскоязычные условно называли литовцев) служить, унижаться… Гнусные твари, всегда стараются напакостить или подсидеть, что у нас на флоте, то и у вас в таможне… Надо нам с тобой в ридну неньку Украину подаваться, в Киев или в Одессу…
    
     Папаша радостно принял подачу и отбился:
     - Куда нам ехать, дружище? Жиды проклятые на Украине все хлебные места заняли! Хуже их только полужидки - когда один из родков жид, то гад прячется под украинской фамилией второго, но его поганая натура все равно остается жидовской!

     Я вскипел, сорвался бежать и выскочил из дома Ларисы, чтобы там больше никогда не появиться… Когда остановился на минуту перевести дух, меня догнала плачущая возлюбленная в одном халате, накинутом на голое тело после душа:
     - Я все слышала - извини их! Пьянь! Идиоты! Я ведь не такая… Какая тебе разница, что думает мой папа? 
     - Разница есть! Ты же не собираешься от своих предков отказаться… Как мне с твоим папашей за одним столом сидеть? Как нам в будущем  своих половинчатых детей ему доверить даже на час, если он больше всех полужидков ненавидит?
     - Забудь, любимый…
     - Не могу забыть… В Киеве евреев у власти нет, а он искренне считает, что они там хлебные места заняли…Ничего у нас с тобой не получится… Разные мы… Для меня лично все люди одинаковые, но такие, как твой папаша, не позволяют забыть, что мы изгои в этой стране… Я часто думаю: - Почему так? Мы ведь такие же люди: голодали и сражались с фашистами не хуже других, евреи, ученые и инженеры, участвовали в разработках современных вооружений и в освоении Космоса... Сколько евреев работают учителями и врачами… Сколько их в культуре, театре, кино... Когда-нибудь, совсем скоро, мы уедем из этой проклятой Богом страны - вам тогда хуже будет, ты увидишь, страна потеряет толковые кадры…
     - Зачем ты говоришь в общем, давай только о нас с тобой…
     - Нас с тобой это тоже касается… Я точно знаю, что евреям придется уезжать из СССР,  но ты ведь со мной не поедешь…
     - Не поеду! Значит ты сегодня бросил меня, любимый?
     - Значит бросил, ничего у нас не получится…
     - Это не ты меня, а я тебя бросила, придурок!

     Я шел в свое общежитие пешком и мысленно продолжал разговор с Ларисой: - Ветхий Завет Библии - та же еврейская Тора, Христос и дева Мария - евреи… Почему для многих, даже для верующих людей, еврейство имеет катастрофически отрицательное значение? Главная чудовищность антисемитизма в том, что он генетически распылен в душах большинства населения нашей Планеты…    

     АВГУСТ 1968 ГОДА: Мы с Драбкиным возвращались поздно вечером из института. В центре города мы встретили нового приятеля Игоря, молодого специалиста, инженера из Минска. Игорь был настроен скептически к Советской власти и не скрывал от новых товарищей, что он регулярно слушает по радио Голоса западных радиостанций… Он объявил торжественно и скорбно:
     - Они это сделали!
     - Кто? Что?
     - Наши танки сегодня вошли в Прагу!
     - Не может быть! Как ты узнал?
     - BBC еще утром передал…
     - Неужели возвращаются времена Сталина…
     - Теперешняя власть ничем не лучше… Прага была обречена. Социалистический лагерь не может допустить, чтобы одна из его зон отделилась и стала громогласно вопить о недостатках Социализма… Ждите перемен, господа - гайки теперь будут крепко поджимать… 
     - Неужели это им сойдет с рук?
     - Конечно, сойдет… Мир однажды выдал Чехословакию Гитлеру в тридцать восьмом и смолчал… Через десять лет отдал ее Сталину в Варшавский договор и тоже смолчал… Он опять промолчит, я не сомневаюсь... Забыл сказать: на Красной площади проходят выступления протестующих… Можете тоже не сомневаться - их всех посадят...

     Я продолжил путь в общагу со смутным чувством бессильного бездействия в душе - я не диссидент, чтобы немедленно рвануть в Москву, на Красную площадь... Придется заткнуться и молчать, но как всё-таки это скверно… Позвонил родителям - все спокойно, они ничего не знают… На следующий день пришел на работу - то же самое: никто ничего не знает… Через несколько дней вдруг объявление по громкоговорящей связи: “Всех трудящихся Клайпедской нефтеперевалочной базы, за исключением Диспетчера и бригады обслуживания причалов, срочно приглашают в актовый зал на открытое партийное собрание…”. Виктор сказал:
     - Аркадий, за восемь лет работы, я не помню такого случая, чтобы  срочно коллектив собирали… Что-то важное… Мне нельзя, а ты сходи - вернешься, расскажешь в чем дело...

     В актовом зале шел спектакль по стандартному сценарию, наспех сварганенному старыми маразматиками из ЦК КПСС, в который раз употребившими свою страну раком. Сначала директор предприятия с красной трибуны объявил о важности текущего собрания и о том, что он ни на минуту не сомневается, что весь коллектив, как один человек, единодушно поддержит важное решение Партии и Правительства, о котором проинформирует секретарь парторганизации Базы. После директора на трибуну поднялся начальник отдела кадров, парторг по совместительству, и зачитал растиражированную Горкомом партии директиву, в которой сообщалось, что чехословацкие диссиденты давно вели подрывную деятельность против своего правительства и Социализма в целом. В последнее время ситуация в Чехословакии крайне обострилась. Советские люди не могут жить своей счастливой жизнью, наблюдая за происками врагов, подстрекаемых проклятыми империалистами Запада. Поэтому Партия и Правительство приняли решение помочь братскому народу Чехословакии и, в соответствии с основными положениями Варшавского Договора, ввели ограниченный контингент Советских войск в союзное государство. После парторга на трибуну поднялся коммунист, рабочий литовской национальности и на родном языке промямлил, что он поддерживает решение Партии. После литовца на трибуну поднялся коммунист, рабочий русской национальности, который на русском заявил тоже самое. В заключение парторг попросил коммунистов поднять руку, если они поддерживают решение Партии и Правительства по кризису в Чехословакии. Все коммунисты подняли руки... 

     Вечером я снова позвонил родителям - они уже все знали, ничему не удивлялись и никого не осуждали. Отец прокричал в трубку, чтобы я не смел ни с кем обсуждать события в Чехословакии… Мама сообщила ужасную новость: моего друга детства, Бориса Дворского, в прошлом году призвали в Советскую армию. Там его выучили на водителя танка. Полк Бориса был включен в Ограниченный контингент Советских войск. Находясь в Чехословакии, танки подразделения Бориса ночью двигались по лесной дороге. В темноте Борис не заметил, как выехал на обочину и раздавил палатку защитного цвета, в которой спали два советских солдатика. Борьку ни в чем не обвинили, так как он выполнял манёвр в темноте по приказу командира подразделения, солдатики находились в самоволке, а в их крови нашли алкоголь... Борис все равно впал в глубокую депрессию, был срочно доставлен в армейскую Дурку и скорее всего будет комиссован из армии…

     ПЕРВАЯ ЖЕНИТЬБА: В один летний вечер, возвращаясь с работы, я заметил среди пешеходов молодую женщину, которая, согнувшись в три погибели, стараясь из последних сил, тащила огромный и очень тяжёлый магнитофон. В те времена такие магнитофоны называли студийными, они использовались музыкальными профессионалами для работы. Я узнал Соню, которую мой друг Алексей Драбкин однажды приводил в нашу веселую компанию. Мужчина и джентльмен не мог оставить знакомую девушку без помощи. Я решительно подошёл и заявил: - Здравствуйте, Соня… Стройным женщинам с такой красивой фигурой, как у вас, не следует перегружать позвоночник. Давайте помогу...
Она ответила: - Таскать тяжести вредно всем женщинам, стройным и нестройным... Помогите, если у вас нет более интересных занятий. Я подхватил магнитофон, мы зашагали в нужном моей спутнице направлении и завели беседу.
     - Вы меня помните? Алик Драбкин однажды приводил вас в нашу компанию. Меня зовут Аркадий. Чем вы занимаетесь в этом городе, что вам понадобился этот огромный монстр?
     - Я, конечно, вас запомнила, Аркадий, вас трудно не запомнить... Я работаю заведующей музыкальным отделом драматического театра, сейчас мы ставим новый спектакль, режиссёр попросил, как можно скорее, подобрать сопровождающую действие музыку. Пришлось тащить студийник, у меня завтра выходной, но я буду работать дома, мне нужно прослушать много разных записей, чтобы выбрать подходящую для спектакля.
     - Почему не привлекли Лешу или кого-нибудь другого? Неужели в этом городе нет мужчины, который готов помогать красивой девушке в переноске тяжестей?
     - Драбкин - только приятель, он не в счет… У меня был парень, но ему предложили более высокую должность по его специальности, в другом городе. Он согласился на переезд, звал меня с собой, но я решила не ехать – у меня здесь мама, сестра, любимая работа и квартира...
     - А где ваша девушка? Кажется ее звали Ларисой...
     - Мы расстались…
     - Как жаль, она интересная девушка...
За подобным трёпом мы добрались до красивого дома старой постройки на одной из центральных улиц города.
     - Ну вот мы и дошли – я живу в этом доме. Может зайдёте попить чаю?
     - Чаю? Я с удовольствием, а это удобно?
     - Конечно удобно. Моя мама будет рада гостю, к нам почти никто не заходит...

     За первым чаепитием случились второе, третье и четвёртое... Я узнал, что отец Сони недавно погиб дурацкой смертью: ехал в автобусе с работы и заступился за старую цыганку, которую пьяный жлоб пытался выкинуть из салона. Завязалась драка, у отца Сони случился инфаркт. Мать Сони, Белла Гальперин (по мужу Иоселевич), родилась в Каунасе. В молодости она была яркой блондинкой с голубыми глазами, в 1940 году стала Королевой на конкурсе красоты среди еврейских девушек Прибалтики. В пятый раз произошёл общий обед в присутствии будущей тещи и сестры Сони с мужем. Затем я сводил всё семейство в ресторан обедать. Потом я  побывал в театре по бесплатной контрамарке, а в ответ пригласил свою девушку в туристическую поездку по Прибалтике, организованную профсоюзным комитетом моей организации.

     Короче говоря, наш роман получился, протекал активно и бурно, и, как это часто случается у молодых людей, после скромной свадьбы, докатился до совместного проживания в однокомнатной квартире Сони. Она оказалась удивительной женщиной, не похожей на других библейскими чертами лица, достаточно редким сочетанием изящной хрупкости тела с большой грудью, необыкновенной бархатистостью кожи и фантастическим запахом… Наша любовь превратила лоботряса с незаконченным высшим образованием во взрослого, ответственного мужчину. Я понял, какие неизведанные мной ранее дали открывает совместная жизнь с любимой женщиной: постоянное присутствие лучшего друга и соратника в твоем ежедневном существовании, запах родного человека, навсегда внедрившийся в твою кожу, легкая доступность любимой и ее готовность принять любые мужские фантазии... 

     НОВАЯ РАБОТА: Меня перестала устраивать работа на нефтеперевалочной базе: смены мешали учебе в институте, ежедневная, однообразная рутина простого труда порядком надоела, перспективы для профессионального роста отсутствовали… Пришла пора искать новую работу... Преподаватель математики Двойрис на лекции рассказал, что Управление рыбной промышленности Литвы создает в порту Информационно-вычислительный центр для обработки данных, поступающих с многочисленных судов флотилии. Ему предложили возглавить новую организацию и набрать кадры, но он предложения не принял, так как одновременно получил приглашение на работу в Калининградском Высшем мореходном училище в должности заведующего Кафедрой математики. После лекции я подошел к Двойрису, рассказал, что в техникуме изучал предмет “Вычислительная техника”, владею понятиями и мечтаю о переходе в самую современную индустрию автоматизированной обработки информации. Двойрис пообещал рекомендовать мою кандидатуру кадровику, который подбирал будущих работников вычислительного центра. 

     Через несколько месяцев я уже работал в ИВЦ Управления в должности Заместителя заведующего отделом технического обслуживания ЭВМ. Начальник отдела Виктор Иванович оказался отставным майором, занимавшимся подобной работой в Байконуре. Он поручил мне подобрать четверых ребят на должности сменных инженеров. Я отправился в командировку, в Калининград, где в родном институте в рамках моей учебной специальности недавно ввели кафедру и специализацию “Автоматизированные системы управления производством, АСУП”. Заведующий кафедрой был мне знаком по успешной сдаче экзаменов по двум предметам кафедры. Он порекомендовал мне будущих выпускников, которые, по его мнению, лучше всего подойдут на должности требующихся ИВЦ специалистов. Четверо ребят должны были прибыть в нашу организацию через полгода. Я тоже заканчивал институт по этой же специализации через полгода.

     На ИВЦ полным ходом шел монтаж оборудования и наладка нашей первой вычислительной машины “Минск-32”. Этот аналог давно устаревшей американской машины IBM 360, с незаконно содранной у штатников Операционной системой и небрежно переведенной технической документацией в советском варианте работал крайне ненадежно. Наладчики из Минска торчали на нашем ВЦ месяца четыре, прежде чем очень толковый в нашем деле и требовательный Виктор Иванович принял у них машину. Через пару недель после запуска и отбытия наладчиков машина “Минск-32” внезапно перестала работать. Виктор Иванович долго крыл матом Промышленность вычислительной техники, в целом, Минский завод ЭВМ и его наладчиков, в частности, а затем, вооружившись осциллографом, заперся в машинном зале и лишь на четвертый день нашел неисправность. Изоляция кабеля, соединяющего Центральный процессор с периферийными устройствами протерлась на остром крае металлического шкафа. В вычислительной технике все цифры, буквы и знаки представляются в двоичной системе разными наборами “1” и “0”. Если проводок касается металлического шкафа, то на нем всегда стоит “0” независимо от правильных импульсов, которые поступают. Подобные неисправности очень трудно определить, их называют плавающими, так как они то появляются, то исчезают. Виктор Иванович всё-таки решил хитрую головоломку, он оказался первоклассным специалистом.   

     ПОЧЕМУ ОН, А НЕ ТЫ? :  Вдруг мне на работу позвонил Леша Драбкин: “Произошло страшное несчастье на работе у Борьки Столярова”. Борис работал дежурным электромехаником судоремонтного дока. В этот день, по вызову крановщика, он ремонтировал электрический щит подключения подъёмного крана. Он делал переключения, менял предохранители, а потом отскакивал в сторону и кричал крановщику:
     - Давай, трогай!
Крановщик включал скорость, но кран не двигался…
Неудачные пробы повторились десятки раз, Борька потерял веру в успех своего дела, а вместе с ней, потерял осторожность...
Случайно, в какой-то раз у Бориса, наконец, собралась правильная схема подключения. Он, забыв об осторожности, не отскочил в сторону, а всё равно крикнул:
     - Давай, трогай!
Кран тронулся с места и придавил нашего друга к кнехту для швартовки. Борька умер в больнице на следующий день, врачи ничем не смогли ему помочь.

     Наша компания просидела двое суток в заводском клубе, не вставая с кресел, установленных вдоль гроба Бориса, без сна, без еды, в полной прострации и депрессии. Невеста Борьки плакала без остановки, поочерёдно спрашивая у каждого из нас:
     - Почему он, а не ты?
Никто из нас не обиделся - все понимали душевное состояние девушки... Я сидел и думал: - Злой рок… Второй мой друг с именем Борис трагически ушел из жизни… Какая странная последовательность смертей…

     НЕМНОГО ПАРАНОЙИ К ВОСЬМОМУ МАРТА: Я возвращался из командировки в Калининград накануне Восьмого марта. Автобус, перевозящий пассажиров с самого западного города России в Клайпеду, отправился в час дня. Пассажиров оказалось немного, человек двадцать. Большинство составляли местные жители – обитатели посёлков на Куршской морской косе. Я прикинул: - Аборигены не задержатся в автобусе дальнего следования до конца пути, они сойдут в течение первых двух часов поездки. На глаз, грубо, лишь четверть контингента можно считать дальнобойными пассажирами рейса: троих модно и дорого одетых парней, видимо, торговых моряков, полную женщину-челнока среднего возраста, пару юных влюбленных и меня самого.

     Внезапно, на последнем отрезке пути, из внутренностей  автобуса раздался неприятный металлический скрежет. Водитель по инерции продолжал движение, рассчитывая на временность проблемы. Скрежет из нутра “Икаруса” усилился и перешёл в гул, сопровождающийся глухими ударами каких-то металлических частей в нижней части кузова. Водитель остановил автобус на обочине дороги, открыл переднюю дверь и выскочил наружу для инспекции. Следом за водилой посыпались на свободу оставшиеся пассажиры рейса, принявшие решение использовать вынужденную остановку для разминки сомлевших ног, глотка свежего воздуха или справления малой нужды. Матёрый сосновый лес, тесно обступивший зимнюю дорогу с обеих сторон, и чистейший морозный воздух открывали возможности для исполнения любых неприхотливых намерений путешественников. Водитель, недолго возившись, открыл капот с переднего фронта машины и два боковых крыла. После короткого осмотра он громко позвал семерых, самых стойких пассажиров на совет.               

     - Машина сдохла – сломалась коробка передач. Продолжать поездку невозможно, хотя ехать осталось всего ничего - километров двенадцать до Ниды, а после останется тридцать минут пути. Через час в лесу станет темно, да и мороз ночью обязательно усилится. У нас один выход из грустной ситуации: в двух километрах отсюда находится последний жилой посёлок на российской стороне Куршской косы. Вещи бросаем в автобусе, пешком возвращаемся в посёлок, где устроимся на ночлег в частных домах. Завтра утром я позвоню в автопарк, диспетчер вышлет автобус на замену. Все, кто согласны с моим предложением, сейчас отправляются со мной. Пожалуйста, не забудьте в салоне деньги и ценные вещи...
     - Слышь, шеф, а существует какой-нибудь другой вариант решения проблемы? Мы ведь на судно, к отходу опаздываем! - подал недовольную реплику самый борзый из моряков.
     - Ну, это не заброшенная дорога, обычно, она бывает очень активной, но завтра праздник - Восьмое марта. Перед праздником я не могу поручиться за успех, но здесь можно поймать попутку...
Пошептавшись с товарищами, лидер моряков твёрдо заявил:
     - Мы останемся. Попробуем поймать машину…
     - Я тоже остаюсь, шеф, -  заявил я.
     - Хозяин – барин! - спокойно заметил водитель.

     Компания стойких пассажиров разделилась: тётка-челнок и сладкая парочка влюбленных покорно побрели за водителем в сторону, обратную направлению движения. Трое моряков и я остались на лесной дороге, позади застывшего автобуса в надежде услышать звуки приближающегося автотранспорта. Я подумал: - Хорошо, что нас только четверо, больше вероятность того, что случайная попутка подберет всех в один заход... 

     Мало помалу, от скуки, завязалась ленивая, мужская беседа. Моряки делились впечатлениями от захода в порт Амстердам и прогулки по кварталу красных фонарей. Потом пошли в ход армейские рассказы, любовные истории с клубничкой, а горячо желанный звук автомобильного мотора всё никак не раздавался. Через сорок минут ожидания я спросил  коллег по несчастью:
     - Парни, кто знает, какова скорость пешехода по зимней дороге?
С ответом сразу выступил самый активный собеседник – лидер моряцкой группы: 
     - В армии у нас была норма на пешие переходы: летом, по хорошей дороге, с полной выкладкой – восемь километров в час. В зимней одежде, по скользкой дороге – километров пять, кажется...
     - Так может пешком, парни? Сейчас половина пятого, мы пройдём двенадцать километров за два с половиной часа. Часов в семь вечера будем в Ниде, а там местный транспорт надёжно ходит...
     - Ты сдурел, чувак? Городской житель, не понимаешь, что такое ночной лес - будет полная темень! Тут, наверняка,  водятся дикие звери. Идти зимой, по неосвещённой дороге, в мороз, через глухой лес – полнейшая дурь, ненужный риск. Мы – пас!   
     - Ладно, парни, вы, как хотите. Я пойду пешком. Если попадётся попутка, пожалуйста, подберите меня с дороги...
     - Если останется, что подбирать – подберём. Ты сильно рискуешь, парень. Уверен?
     - Уверен...   
 
     Кромешная тьма. Твёрдое, обледеневшее покрытие дороги едва различимо через толстую  подошву. Ноги замёрзли, несмотря на быструю ходьбу и меховое утепление сапожек. Сотню раз я сбивался на обочину дороги и получал хлёсткий удар веткой по лицу. Ночной, зимний лес действительно оказался наполненным таинственной жизнью. Скрипы, неожиданные трески и шорохи, вой животных и птиц заполнили окружающее пространство... Я постепенно свыкся с непрерывным шумом, но отчаянно боюсь пронзительных, острых огоньков, которые упорно крутятся по периметру вокруг одинокого пешехода. Мир сузился до размеров пути, сознание мобилизовалось и замкнулось только на текущих обстоятельствах...
       - Я дойду, я должен быть с женой на Восьмое марта.

     Полтора часа в пути: - Чёрт! Я не представлял, что будет настолько тяжело и страшно. Скорее всего, жёлтые огоньки – это глаза. Я в пути около двух часов, а конца этому ужасу не предвидится... Зачем я пошел пешком?

     Два часа в пути: - Ноги отказываются идти... Пронзительные огоньки – это глаза волков…  Они окружили и ждут, пока у меня не останется сил... Скоро хищники набросятся... 

     Два с половиной часа в пути: - Я должен был давно дойти... Я сбился с дороги, когда выбирался с обочины... Я двигаюсь в противоположную сторону, возвращаюсь назад... Нет - ближняя кромка леса по-прежнему справа, как в начале пути... Сил совсем не осталось, присесть отдохнуть невозможно – кругом волки...

     Два часа, пятьдесят минут в пути: - Восьмое марта – идиотский праздник... Как я замерз, способен только на пару шагов... Бабах!!! Искры посыпались из глаз - голова со всего маху ударилась в дорожный указатель с правой стороны дороги. Поднял руку с часами, нажал кнопку подсветки циферблата, нащупал выпуклую надпись:  “Литовская республика”... Чёрт! Значит, направление было правильное...

     Через секунду в морозном воздухе раздался привычный звук цивилизации - гул автомобильного мотора. Сплошную тьму зимнего, ночного леса резко пробили два луча света от передних фар легковой машины. Автомобиль подъехал и остановился – «Волга», ГАЗ-24, такси. Знакомые морячки ехидно гогочут в распахнутые двери машины:
- Ну, ты и даёшь, парень. Весь в снегу, на лбу огромная шишка, куртка порвана, устал и измучился... Мы ведь всё равно тебя нагнали! Ты - молодец, настоящий мужик. Втискивайся третьим на заднее сиденье... Через полчаса будем на месте...
- Тепло... Очень тесно... Моряки - молодцы, подобрали... Скоро приедем... Завтра праздник, я успел к любимой жене с подарком к Восьмому марта... Жизнь прекрасна! 

     ДОЧУРКА ЛЕЛИЯ: Результатом моего возвращения домой к Восьмому марта без опоздания стало рождение в ноябре прекрасной дочурки, которую назвали удивительно красивым именем Лелия. Мы с женой изобрели имя сами… Вдвоем с тещей мы провели огромную подготовительную работу к встрече Лелии, пока Соня находилась в Родильном отделении больницы. Купили кроватку, коляску, бутылочки, соски, пеленки, распашонки и прочую дребедень… Единственную комнату квартиры перегородили на две части большим шкафом для одежды, который раньше располагался вдоль одной из стен. Пространство за шкафом оклеили новыми обоями с рисунком на детскую тему и, когда я собрал кроватку, образовалась маленькая, но очень красивая детская комнатка. Привезли наше Чудо из больницы - здоровая девочка с блестящими, темными волосиками на голове, огромными глазищами зеленоватого оттенка... Крошечные ручки и ножки, розовые пальчики с ноготками и все остальное тоже присутствует, но в масштабе, положенном человеку весом в 3500 г… Я не мог наглядеться на свою дочурку: - Двое обычных людей произвели на свет абсолютно божественное существо… Как у нас получилось это Чудо? Только вчера, без участия Владимира Ивановича, я не смог самостоятельно справиться с ремонтом электронного блока компьютера… Нет, в этом проекте мне явно помог Всевышний... Лелия оказалась легким ребенком: плакала редко, когда хотела есть, требовала смены пеленки, при болях в животике или, когда пошли зубы. В остальное время спокойно играла с игрушками и куклами… Теща в это время как раз получила посылку от родичей из Израиля с необыкновенно красивой одеждой для ребенка. Дочурка месяцев в 10 - 11 начала ходить. Следующим летом, когда мы упаковывали наше Чудо в шедевры Израильской легкой промышленности, и запускали в самостоятельное движение по бульвару, люди всегда восхищались, останавливались и угощали малышку конфетами, которые мы безжалостно отнимали. 

     ВЛАДИМИР ИСАКОВИЧ КАЛЬНИБОЛОЦКИЙ: У тещи оказалось много приятелей в прослойке интеллигенции города и полно нужных в советской действительности связей. Знакомцы среди врачей, адвокатов, торгашей, портных и даже парикмахеров облегчали  решение большинства жизненных проблем. У драгоценной Лелии, например, был личный доктор, заведующий отделением Детской больницы Миша Сесицкий, который являлся к нам в дом по первому зову, так как теща, с ее юных лет, была дружна с его отцом. Миша много раз спасал нашу дочурку от самых разных детских напастей. Мы с ним дружили семьями.

     Самой интересной личностью среди друзей тещи безусловно был Владимир Исакович Кальниболоцкий. Этого рафинированного интеллигента и настоящего джентльмена отличали от многих уникальная судьба, богатый жизненный опыт, прекрасное образование, высокий профессионализм, широкая эрудиция, мудрость и великолепный вкус в самых разных направлениях. Владимир Исакович родился до революции в Одессе, в семье банкира. В 1912 году отец отправил семнадцатилетнего парня учиться в Париж, в Сорбонском университете (Sorbonne). Молодой человек окончил Юридический факультет, а потом еще три года изучал языки и Экономику в Брюсселе. В 1918 году отец прислал Владимиру сообщение, что их семья полностью разорена большевиками, Владимир, ни в коем случае, не должен возвращаться в Одессу, ему следует найти работу и продолжать жить в Европе. Вопреки воле отца, в 1919 году Владимир вернулся в родной город, так не мог забыть любимую девушку Нюру, в которую влюбился еще в гимназии.

     В Одессе он не застал своих близких - разоренные родители умерли, а младший брат поступил учиться в университет Петрограда. Нюра за время отсутствия возлюбленного успела сходить замуж, родить ребенка и развестись. В родовом доме Кальниболоцких в двадцатых годах разместился Ревком, поэтому Владимиру пришлось поселиться в коммуналке Нюры и искать работу. Он работал бухгалтером в Одесском порту, затем, волей случая, анкета возвращенца из Парижа попалась на глаза какому-то умному чекисту, который оценил знание языков и уровень образования Кальниболоцкого. Через несколько лет Владимира Исаковича перевели работать в Москву, в Наркомат пищевой промышленности. Он прибыл в столицу вместе с семьей, женой Нюрой и усыновленным подростком. Перед войной в Наркомате приняли решение выделить отрасль добычи, переработки рыбы и морских продуктов в отдельное Управление рыбной промышленности. В тот год Кальниболоцкого назначили начальником Северного краевого управления рыбного хозяйства, расположенного в Салехарде. Во время войны сын Кальниболоцких женился в Салехарде на дочке ссыльного Елене, через год ушел на фронт и пропал без вести. Лена осталась жить с родителями мужа, потом поступила в институт, по окончанию которого обосновалась в Одессе. После включения Литвы в состав СССР Кальниболоцкого направили работать в Управление рыбной промышленности Литовской ССР Заместителем начальника управления по экономическим вопросам.

     Я познакомился с Владимиром Исаковичем в его пенсионном возрасте. Он был Заслуженным пенсионером страны, орденоносцем, автором нескольких книг по экономике и членом Экономического совета Управления рыбной промышленности Литвы. Этот необыкновенный человек успел сыграть важную роль в моей жизни. Во-первых, он в течение двух лет, при помощи Начальника Управления, добивался для меня отсрочки от призыва в Советскую армию: представлял письмо в Военкомат, в котором Управление, ссылаясь на важность моей работы в ИВЦ и трудности с кадрами по моей специальности просило отложить призыв на год. Во-вторых, он уделял много времени нашей дочурке, в шестилетнем возрасте он научил ее читать, писать и считать. В-третьих, своими краткими лекциями в разных областях знаний и рассказами о жизни в Европе он основательно развил мой интеллект. Однажды, в нашем разговоре о французской литературе, он вдруг сказал: - Никогда не кичись интеллигентностью, сынок. Народ в этой стране не любит интеллигентов - они учат жить по справедливости, навязывают простым людям сложную мораль, тычут их носом в собственное дерьмо…
 
     Важнейшей заслугой Владимира Исаковича в отношении к моей семье оказалось улучшение нашего жилья. Страдая от одиночества и, как выяснилось, от запоздалой любви к моей теще, он предложил обменять его  квартиру совместно с квартирой Сони на общую жилплощадь, в которой могли бы проживать вместе он, теща и наша молодая семья. Обмен, с помощью связей Кальниболоцкого, получился на славу - через год мы стали жильцами четырехкомнатной квартиры в центре города, в которой хватало места для достойного устройства всех перечисленных выше членов общежития. Владимиру Исаковичу, конечно, отдали самую большую и лучшую комнату квартиры.   

     КАК Я СХОДИЛ В СОВЕТСКУЮ АРМИЮ: В 1975 году ушел на пенсию давний военком Клайпеды. Новый полковник прибыл со стороны и совсем не прислушивался к просьбам предприятий города о предоставлении отсрочек от призыва отдельным трудящимся. В мае 1975, в предельном возрасте 27 лет, меня призвали в Советскую армию сроком на год (такое правило применялось для всех призывников с высшим образованием) с примечанием в личном деле о том, что после успешного окончания службы мне будет присвоено звание лейтенанта. Я попал служить в знакомый мне город по учебе в институте - Калининград (Кенигсберг), в артиллерийский полк. Воинская часть располагалась на окраине города, в бывших военных казармах немецкой армии - это были старые здания красного кирпича со стенами метровой толщины, видимо рассчитанные на выживание постройки при бомбежке или артиллерийском обстреле. В огромном помещении казармы, на двухэтажных кроватях, размещалось около шести сотен человек. В нескольких точках были установлены тумбы с телефоном, рядом с которыми всегда находился дневальный - солдатик из очередного наряда. Условия быта самые скромные: койка, тумбочка на двоих, баня со сменой белья раз в две недели.

     Первые два месяца были ужасными: муштра на плацу не менее четырех часов в день, зубрежка устава, политзанятия и тяжкий труд в самых разных направлениях. За два месяца мне пришлось: подметать самодельными метлами территорию части, грузить в кузов ГАЗ-53 гроб офицера, умершего в Медсанбате, красить забор белой, а выцветшую траву зеленой краской, перевозить и грузить мебель для командира роты, штукатурить сарай на даче командира полка и, самое ужасное, вместе с другими копать огромный котлован под цистерну для дизельного топлива - прямоугольную яму глубиной с трехэтажный дом. Сотни солдат в летнюю жару, обливаясь потом, лопатой вынимали грунт, стоя на скошенном краю ямы в несколько уровней. Солдат нижнего уровня поднимал лопату земли и клал ее над собой, этот ком земли подхватывал солдат второго уровня, а затем третьего, четвертого и т.д. Сизифов труд, бессмысленный и беспощадный, без конца и без края… Намного проще было бы пригнать экскаватор и за неделю завершить работу, которую ручным трудом вряд ли можно было бы вообще выполнить… У меня создалось впечатление, что командование части занимало солдат нелепым занятием, чтобы просто держать всех при деле, занятыми чем попало. Трудно поверить, что во всем военном округе не нашлось хотя бы одного экскаватора...

     Через два часа пустой работы к краю ямы подъехал легковой “газик”, из которого выпрыгнул лейтенантик, выкрикивающий мою фамилию. Я с трудом ответил, ворочая пересохшим от жажды языком: - Здесь!
     - Немедленно поднимайся наверх - поедешь со мной! 
Когда машина въехала в ворота части, лейтенант приказал: - Умыться, стряхнуть грязь, оправиться и прибыть в штаб полка через 15 минут, кабинет 8. 
     - Есть, товарищ лейтенант! 
Через пятнадцать минут, выпив пять кружек воды и умывшись, вхожу в штаб полка и докладываю, что прибыл. Начальник штаба, майор, листает мое личное дело и по ходу спрашивает:
     - Работал в ВЦ, значит умеешь печатать на машинке… Так?
     - Так точно, товарищ майор! Я отлично печатаю…
     - Держи листок, нужно напечатать его копию, я засеку время...
Я усаживаюсь за машинку, осматриваюсь: электрическая, чешская, знакомой модели… Легко!
     - Засекайте, товарищ майор…
     - Отличный результат, воин! Я правильно попал… Теперь будешь служить в штабе, писарем… Я скажу твоему ротному, от всех нарядов освобождаешься… Рабочий день с восьми утра до восемнадцати вечера, остальное время личное... 

     Сплетни в армии разносятся быстро, вечером в казарме сослуживцы по роте обсуждают мое “повышение”, завидуют, задают вопросы… Со следующего дня у меня начинается облегченный вариант службы: сон только ночью, нормальный рабочий день и возможность принять душ в штабе после того, как все офицеры, кроме дежурного, разойдутся по домам… Ротный, недовольный моим перемещением в штаб без его участия, иногда всё-таки старается нагрузить меня дополнительными заботами:
    - Аркадий, командир второго взвода в отпуске, я прошу тебя всю неделю, после ужина, выполнять вместо него обязанности дежурного офицера по солдатской столовой…
    - Есть, товарищ, капитан!

    БИБЛЕЙСКОЕ ИМЯ: В один из вечеров захожу в помещение готовки при солдатской столовой и застаю плачущего навзрыд солдата Абрама Канторошвили. Юный солдатик, ни на секунду не отрываясь от чистки картофеля, горько рыдает… Обращаюсь к повару:
     - Я назначен командиром исполнять обязанности дежурного офицера по столовой… Товарищ сержант, почему на территории доверенного вам военного объекта советский солдат плачет? Обижаешь первогодка, я так и доложу командиру!
     - Товарищ дежурный, я ему ничего плохого не сделал. Я только сказал, если у меня было имя Абрам, то я бы  повесился...
 Наконец, у меня появилась возможность выплеснуть наружу всю злость, накопленную в течение последних, самых пустых дней моей жизни: 
     - Ты дурака не включай, погорячился ты с советом Абраму. На самом деле именно тебе, в первую очередь, стоит повеситься...
     -  Зачем мне вешаться, дежурный? Меня Егором зовут...
     - Абрам, к твоему сведению, - библейское имя, в старые времена оно широко ходило по всей православной Руси. Да тут не в имени дело, постараюсь объяснить доходчиво... Абрам, можешь на минутку дать свои семейные фотографии? Я имею в виду те фотки, которые ты недавно показывал на занятиях по воинскому уставу...
     - Вот мои фотки, - продолжает всхлипывать солдатик.
     - Полюбуйся-ка, сержант... Смотри, какая дружная семья у Абрама в городе Тбилиси. Его отец – главный инженер электростанции. У семьи трёхэтажный дом с садом в пол гектара. В саду мандарины - объедение, я штук двадцать оприходовал, Абрам весь взвод угощал... Посмотри-ка эту фотку – Абрам на собственной белой «Волжанке» рассекает, новенькой, только с конвейера… Он вернётся в свою прекрасную жизнь, а тебе ничто подобное даже не светит. Ты окончил кулинарное профтехучилище, но так как не вышел у своей мамы ни лицом, ни жопой, то работать в крутой ресторан тебя не пригласят. Всю жизнь будешь прозябать на задрипанных кухнях заводских столовок, среди тяжёлой, застоявшейся вони, мышей и тараканов... Голодным ты не останешься, но у тебя ведь достаточно ума, чтобы представить качество продуктов в столовке. В выходной день,  в убогой комнате коммунальной квартиры, ты выжрешь дежурную бутылку водки в компании с таким же хмырём или на пару с подружкой, какой-нибудь уборщицей тетей Маней из районной поликлиники. Грустные времена тебя ожидают на «гражданке», брат.  Нужна ли тебе такая б***ская жизнь в будущем? На твоём месте гораздо лучше повеситься сейчас, чем потом проживать мизерную жизнь...

     Когда я покидал солдатскую столовую, в помещении готовки нехитрой солдатской жратвы безутешно ревели целых два солдатика. Рядовой Канторошвили рыдал из-за разлуки с дорогими ему людьми - впереди оставалось пятнадцать месяцев службы, а сержант Мамонов горько плакал от ясного осознания безысходности своей будущей жизни на неумолимо приближающейся к нему «гражданке».   

     ДЕТЕКТОР ЛЖИ: Через неделю я тяжело заболел: высокая температура, общая слабость, лихорадка и желтые белки глаз. Начальник медсанбата полка отвез меня в Окружной госпиталь, от греха подальше… Там поставили диагноз - болезнь Боткина, желтуха. Поместили в инфекционное отделение, взяли анализы, назначили диету номер пять, таблетки и уколы. Госпиталь большой, старинный, немецкой постройки. Через неделю я уже гулял кругами по парку вокруг зданий госпиталя. Начальник отделения, просмотрев личное дело, привлек меня к ремонту какого-то оборудования. По госпиталю сразу пошел слух, что я прилично разбираюсь в электронике. На самом деле я разбирался хило, но в моем положении не стоило принижать свои достоинства… Начальник мастерской по ремонту оборудования тут же предложил работу, его подчиненные, якобы, не справляются с объемом ремонта… В артиллерийскую часть, где я служил до болезни, отправили запрос на моё временное откомандирование. Такой поворот событий меня полностью устраивал – хотелось заниматься реально полезным трудом.

     Первое время я  паял соединительные провода к пластинам электрофореза и настраивал приборы электромагнитного и теплового лечебного действия. Через месяц полковник, заместитель командира госпиталя, предложил заняться интересным делом – запустить в действие энцефалограф импортного производства. Аппаратура побывала в употреблении,  а затем, непонятным образом и неизвестно откуда, неожиданно перепала их медицинскому учреждению. Энцефалограф – это почти то же самое, что Детектор лжи, в военной медицине их применяют для выявления пациентов, пытающихся откосить от службы притворным помешательством. Он располагался в закрытом для общего доступа кабинете и представлял собой многоканальный усилитель, задачей которого является приём биосигналов головного мозга от двенадцати датчиков, встроенных в специальную шапочку. Электронная тюбетейка одевается на бритую наголо голову пациента, смоченную соляным раствором. Субъект исследований раздражают громким звуком, ярким светом и неожиданными вопросами. Каналы усиления передают выходные сигналы биотоков на двенадцать самописцев, которые рисуют замысловатые синусоиды на движущейся бумажной ленте. Как объяснил начальник Психиатрического отделения, реакции на раздражители и, соответственно графики на бумажной ленте, у настоящих психов и у симулянтов  различаются по высоте размаха, частоте и рисунку.   

     Комплект документации по энцефалографу оказался неполным, на английском языке. Я потратил множество дней на перевод инструкции по пользованию, замену выбывших из строя микросхем, промывку самописцев от засохших чернил и регулировку каналов усиления. Мне повезло, что, в целом, аппаратура оказалась практически исправной, только в сильно запущенном состоянии. В наличии были все запасные электронные блоки. Часто я просто вынимал старый блок и заменял его новым без ясного представления причины неисправности электронной ячейки. Мои старания  не оказались напрасными – через месяц я сумел продемонстрировать медицинским командирам Детектор лжи в тестовом режиме. Дело теперь оставалось за малым – требовался помощник по медицинской части, а также контингент подопытных «кроликов», симулянтов и психов, для проведения испытаний в реальном режиме. Полковник решил выразить свою признательность оригинальным способом – в качестве медицинского помощника ко мне приставили недавнюю выпускницу медучилища, красивую медсестричку Тоню, двадцати лет от роду, с золотой копной волос и модельной фигурой. Занятия медициной наедине с юной Антониной Петровной, в секретном кабинете энцефалографии, могли бы перерасти в служебный роман, если бы у меня не родилась гениальная идея о том, что мой успех в запуске Детектора лжи достоин гораздо большего вознаграждения от командования госпиталя - они должны комиссовать меня из армии по состоянию здоровья.

     Воплощение своей идеи я начал с разговора с начальником Психиатрического отделения. Он оказался другом заместителя начальника госпиталя, который завертел длинную бюрократическую процедуру комиссования солдата из армии по болезни. Через два месяца, основательно подготовив Тоню к самостоятельной работе на энцефалографе, я ехал домой в давно знакомом автобусе “Калининград - Клайпеда”... Всего, в воинской части и госпитале суммарно, я находился около семи месяцев… Забавной развязкой моего похода в Советскую армию явился последовавший вызов в городской военкомат, через год после даты призыва, для объявления о том, что мне все-таки присвоено звание лейтенанта... Кто их поймет, служивых, то ли в бумагах они напутали, то ли моя профессия в ту пору была дефицитной и точно подходила под армейскую специальность… Так или иначе, но через год я стал офицером...


     РАЗВОД С СОНЕЙ: Я часто задумывался о том, что моя любимая жена за семь месяцев лишь один раз приехала навестить меня в Калининграде. Езды всего четыре часа, а, кроме телефонных разговоров, у нас случился только один живой контакт, да и тот в ответ на сообщение командира части, что муж находится на излечении в госпитале. Для собственного покоя я объяснял пассивность жены заботами о малолетней дочери и занятостью на работе. В первый день по прибытию в Клайпеду, еще в солдатском обмундировании, я поднимался по лестнице на третий этаж и столкнулся с Ниной, соседкой по этажу из квартиры напротив. Она работала медсестрой в городской больнице. Нина поприветствовала соседа, спросила: - Совсем вернулся или на побывку? Выслушав мой ответ, заявила:
     - Аркадий, я верующий человек, сама блюду библейские заповеди и уважаю честных людей, для которых важны семейные ценности… Я ничего не знаю точно, но за время твоего отсутствия я много раз встречала на этой лестнице доктора К. из Неврологического отделения больницы, он выходил из вашей квартиры. Пару раз наши с ним встречи происходили в семь утра, когда я возвращалась с ночной смены... 

     В боксе удары ниже пояса считают подлыми… Рассказ Нины подействовал еще хуже… Звоню в родную дверь - радостный визг пятилетней дочурки немного поправил душевное состояние. Жена, как ни в чем не бывало, тоже бросается обнимать… Теща с гражданским супругом, Владимиром Исаковичем, сразу занялись устройством стола для праздничного ужина… За ужином я чувствую себя идиотом - неужели они все предатели? Не выдерживаю, вызываю тещу на разговор в ее спальню и докладываю содержание сообщения Нины.
     - Вы знали, Белла Моисеевна?
     - Соседка врет! Этого не может быть… Мы с Владимиром Исаковичем ничего подобного не допустили бы…
Жена, почуяв неладное, вызывает меня из-за стола в нашу спальню, прижимает к груди и шепчет на ухо:
     - Любимый, что с тобой? Ты не рад, что вернулся? Я, отталкиваю жену от себя и докладываю уведомление Нины…
     - Вот дрянь, это она мстит мне за нашу ссору… Мы с ней на днях крепко поругались из-за уборки в парадном. Я наняла женщину, а она тетку выгнала и заявила, что я молодая и здоровая должна сама делать уборку.  Нанимать бедную старушку для уборки - это грех. Все придумала, тварь… Я сейчас постелю и мы рано пойдем спать… Ты ведь еще не забыл, как нам с тобой хорошо спать вместе?
     - Я буду сегодня спать на диване, в гостиной… Завтра утром схожу в больницу, найду врача по фамилии К. и спрошу у него правду… Выйдешь на улицу - предупредить доктора из телефона автомата - я даже не пойду в больницу, все и так будет ясно… Договорились?
     - Договорились...   
 
     Бессонница всю ночь крутила в моем мозгу тысячи куцых, оборванных мыслей, но ни одна из них так и не оформилась в стоящее решение. Я уснул только под утро. Самым тяжёлым оказалось пробуждение  - новорождённый рогоносец полностью осознал свой униженный статус. В коротком сне ожила надежда, что весь происшедший кошмар скоро каким-то чудесным образом завершится... Пробуждение разрушило надежду и возвратило к грустным реалиям… Надо было собираться на прием к доктору К...

     Когда я вошел в кабинет, он сразу понял, кто пришел, сильно побледнел, поднялся со своего кресла, дрожа от волнения мелким бисером… Я воскликнул:
     - Успокойся - бить не буду! Скажи правду: давно вы вместе и знают ли о вашей связи ее старики? Мне это важно…
     - Мы пару месяцев встречаемся… Я люблю Соню… Развожусь с женой… Старики ничего не знают - они все лето прожили на даче в Паланге… Ребенок с ними был...
     - Понятно, - сказал я и пошел домой собирать вещи.

     Дома Белла Моисеевна и Владимир Исакович в два голоса стали меня уговаривать не совершать глупых поступков, которые потом нельзя повернуть вспять. Я молча взял чемодан и сумку и выбежал на улицу… Вернулся на такси в свое общежитие. На душе было гадко и тревожно...
 
     По выходным дням я, по-прежнему, проводил много времени с  дочуркой. Соня, здесь стоит отдать ей должное, не препятствовала  общению с ребёнком.  В этот период конца семидесятых годов мне  исполнилось двадцать восемь лет. Прекрасный возраст зрелой молодости, увы, не оказался самым спокойным временем в моей личной жизни: тяжёлый развод, потеря нормального жилья, моей пятилетней дочурке предстояло взрослеть в неполной семье, называть чужого дядю папой...

     РАБКОР ГАЗЕТЫ: Чтобы занять свободное время, которого у меня теперь было навалом, я, по совету жены приятеля, журналистки, выпускницы МГУ Елены Листопад, поступил учиться на курсы рабочих корреспондентов при городской газете “Советская Клайпеда”. Преподавательницей на курсах была сидевшая в лагерях и реабилитированная пенсионерка, бывшая сотрудница центральной газеты страны “Правда”. Я, к своему стыду, забыл имя этой талантливейшей журналистки, но до сих пор ничего не забыл из содержания ее учебных материалов. После каждого занятия она задавала слушателям курсов (нас было всего пятеро в классе) реальное задание по пройденной теме, а по завершению учебы задала написать репортаж об одном из дней на своем рабочем месте. Я сделал репортаж о рабочем дне ИВЦ Управления рыбной промышленности и даже включил в него пару фоток, которые профессионально исполнил один из моих сослуживцев. Моя работа понравилась бывшей “правдистке”. Елена тоже рассказала, что в выступлении на планерке Главный редактор похвалил репортаж: у автора лёгкое перо, актуальный сюжет, правильно выбранный герой статьи... С этого дня я стал писать для “Советской Клайпеды”, за полгода у меня набралось больше десятка статей на разные темы, которые  задавала мне одна из редакторов газеты, Елена Листопад.

     В романтическом направлении у меня завязался ни к чему не обязывающий роман со студенткой, которая завершала учебу в Институте культуры, проходя практику в детском театре нашего города. В это время мне на глаза случайно попалось объявление в Экономической газете о том, что Ленинградский университет имени Жданова открывает специальный, ускоренный, трёхгодичный курс для специалистов с высшим образованием в любой области с целью их переучивания в журналистов. Я загорелся – после развода очень хотелось все подряд изменить в своей жизни. Начальник отдела моего ИВЦ рассказал, что в связи с болезнью, он временно отложил командировку в Питер, в Центральный научно-исследовательский институт ММФ. Я, немедля, огорошил шефа предложением:
- Виктор Иванович, давайте я поеду вместо вас, обещаю не подвести... Приложу максимум усилий для успеха командировки... Мне очень нужно в Питер...

     РАДИ НЕСКОЛЬКИХ СТРОЧЕК В ГАЗЕТЕ: Следующим вечером я отправился в Питер. Справиться с пунктами командировочного задания у меня получилось за три дня. На четвёртое утро наступил звёздный час – я отправился в Приёмное отделение факультета журналистики. Основательное здание, где располагался факультет впечатлило провинциала огромными размерами, старой архитектурой, мраморными полами и расписными стенами. Мне ещё больше захотелось получать второе образование именно в таком здании, в котором, в буквальном смысле слова, витали тени и призраки основателей Российской науки. Заведующая приемного отделения оказалась внимательной, дотошной и говорливой: - Проверяем анкету... Здесь всё правильно, в конце второй страницы нужна роспись, на третьей пропустил индекс в адресе и год рождения матери... Диплом политехнического – хорошо, технарей не хватает, некому писать о проблемах промышленности... Оценки в дипломе – хорошие! Теперь публикации... Ого, двенадцать работ в Центральной городской газете! У нас некоторые претенденты приходят с одной хилой статейкой в заводской многотиражке и гения из себя строят...  Документы в порядке! Пройдите в кабинет председателя Приёмной комиссии, там придётся немного подождать... Если собеседование пройдёт успешно, мы пришлём вызов на вступительные экзамены... Программу экзаменов получите в двадцать первом кабинете... Я, ощущая себя студентом, полностью уверенный в успехе, птицей метнулся в сторону кабинета председателя Приёмной комиссии...

     В кабинете за огромным столом устроился большой, седовласый красавец внешне похожий на телевизионного диктора тех времён Балашова. Он приветливо протянул руку, назвал своё имя, указал кресло напротив и завёл речь:
     - Хорошо, когда к нам на учёбу прибывают взрослые люди, хлебнувшие реальной жизни. Анкета отличная, родители заслуженные люди, отец воевал, мать – преподаватель математики... Я не люблю возиться с молодняком, из опытных людей гораздо легче сделать настоящих журналюг... Молодёжь нынче не та, не такая, как прежде... Вы, Аркадий Петрович, почему решили переучиваться на журналиста?
Я смутился и начал мямлить какую-то пафосную, советскую чушь: 
     - Весь мир и наша страна в частности сейчас находятся на пороге больших перемен и глобальных, исторических свершений... Эти изменения следует умело освещать в прессе. Задача журналистов вовремя, доступным языком доносить новости до советских людей... Мне очень хочется стать в славные ряды советских распространителей правды...
     - Складно излагаешь, Аркадий Петрович, но так не думаешь... В душе ты надеешься на красивую жизнь, приёмы, интересные встречи, автографы, зарубежные поездки и так далее...
     - Совсем нет, Сергей Иванович, я и в душе думаю так, как сказал...
     - Если говоришь правду, ты не умный человек, а глупцам в журналистике делать нечего... Я раскрою тебе главный секрет этой профессии: журналист – не художник, который пишет на вольные темы. Задача советских журналистов и зарубежных, думаю тоже, доносить до читателей правду, которую требуют главные политические силы страны... Довольно часто нам приходится писать неправду... В нашей стране главной и единственной политической силой является Коммунистическая партия, мы обязаны точно следовать её указаниям... Сейчас я приведу пример, после которого ты сам согласишься, что не сможешь быть советским журналистом... Недавно ЦК партии разослал Директиву для организаций, работающих в области идеологии. СМИ, как ты понимаешь, относятся к этой сфере. В Директиве прямым текстом указано: «Усилить пропаганду против государства Израиль и проводимой им агрессивной политики на Ближнем Востоке...».
Ты советский человек, еврейской национальности... Скажи честно, если тебе поручат писать статью с ярыми, возможно даже неправдоподобными выпадами против соплеменников, ты ведь начнёшь юлить, придумывать способы ухода в сторону... Я прав?
     - Вы правы, Сергей Иванович! Но юлить и придумывать я не буду, просто откажусь и всё...
     - Ну вот, ты сам всё понял. Аркадий Петрович, ничего личного... Ты мне симпатичен, судя по твоим публикациям, ты действительно неплохо пишешь... Но для советской журналистики ты совершенно не подходишь,  плохой из тебя боец идеологического фронта...

     Я занял место в купейном вагоне ночного поезда в Клайпеду с пересадкой в Риге, одним из первых пассажиров. Сидел со слезами в глазах, не зажигая свет, полностью погружённый в свои грустные переживания... Несколько часов назад ещё одна мечта моей жизни была разрушена председателем Приёмной комиссии… Утром, когда поезд прибыл в Ригу, я направился в билетные кассы, чтобы сделать остановку. У меня оставалось еще два выходных дня до начала следующей рабочей недели. Спешить домой не хотелось - меня все равно никто не ждет… Дочурка ждет конечно, но малышка пока не понимает мое состояние… В Риге у меня жил друг Веня Волков, который недавно женился на рижанке.  Еще были знакомые: семья Дмитриевых, с которыми мы познакомились и подружились на отдыхе в Паланге. 

     АЛИНА БОРИСОВНА: Моей соседкой на субботнем застолье у Дмитриевых оказалась дама средних лет, начальственного вида, в строгом тёмном костюме с двумя знаками отличия на лацкане жакета. Один значок был мне знаком – “Заслуженный учитель”, точно такой у моей мамы. Второй в виде развевающегося красного знамени, указывал на принадлежность важной дамы к советским органам власти. Мадам неожиданно обратилась ко мне: - Моё имя Алина Борисовна... Молодой, интересный парень, а такой мрачный... Молодость сама по себе подразумевает оптимизм, бодрость и задор, а вы насупились, как старик на смертном одре, ожидающий священника для причастия...
     - Извините... Я – Аркадий... У меня сейчас неприятности... Учителей я очень уважаю – святая профессия, мама у меня тоже учительница, математики и физики в школе, значок у неё такой же...
     - Что стряслось? Хотите рассказать?  Говорят полезно исповедоваться первым встречным – бесплатная психотерапия...
Проникающие в душу голос и взгляд опытного педагога заставили расслабиться и раскрыться... Я коротко рассказал бесплатному психотерапевту о своей ситуации в целом и последней неудаче в Питерском универе. Дама внимательно меня выслушала, а затем заявила: - Не огорчайтесь, Аркадий, не всё потеряно… Неожиданно моя собеседница перешла в разговоре на «ты»:
     - Аркадий, я подумала и поняла, что тебе стоит сменить окружающую среду... У меня есть для тебя предложение, от которого откажется только полный глупец... Я – член Верховного Совета Латвии, Министерство образования поручило мне создать в Риге специальную школу для одарённых детей, отобранных со всей республики. Я – директор этой школы. Я не хочу набирать преподавателями свежих выпускников университета, мне нужны люди с опытом реальной работы.  Цель школы – подготовка будущей элиты, которая в перспективе придёт на смену пожилым руководителям и займёт лидирующие позиции в экономике, науке, СМИ и системе образования республики. Выпускники нашей школы будут поступать в Вузы по школьному аттестату, без вступительных экзаменов... Для работников школы Городской совет выделил дополнительный фонд квартир... Я предлагаю тебе должность преподавателя физики, прописку в столице Латвийской республики и, для начала, очередь на квартиру... На этой бумажке мой рабочий телефон - в следующий понедельник я жду от тебя звонка в случае положительного ответа на мое предложение...