Калейдоскоп 1 часть Переезды 1. Глава 5. Первый кл

Глава 5. Первый класс

Чем вспомнить первый класс? Или райцентр К?
Меня забрали перед школой. Я почти засыпала, когда в открытом грузовике мы въезжали в светящийся цветными огнями городок.
Родители снимали часть дома у бабули, учившей меня пропалывать траву-мураву, бережно отщипывать перья лука, чтобы и дальше росла зелень. Готовили в сенях на керогазе, страшная вонючая штука, которую мне запретили трогать.
Брат, мне на зависть, рисовал масляными красками пейзажи с самолетами в небе. Рядом был парк, крутили песенку про черного кота, работали карусели, мама работала в четырехэтажном доме быта вязальщицей, мы бегали к ней за деньгами на мороженое. Молодые девушки парикмахеры заманили нас к себе, усадили в кресло. Тут я увидела себя в зеркале. Растрепанная краснощёкая худышка. Они обещали сделать из меня человека по просьбе мамы, страх мурашками перебегал от коленок к пояснице. Во власти чужих рук мне очень не понравилось. Брат сидел рядом и гордился, что ему мылят голову, стригут, тщательно причесывают.
А по центральной улице ходили стиляги, местные дети дразнили их.
Продолжение веселья закончилось после ливня, мы строили песчаные запруды и горки, но, упустив размокшие кораблики, обстреляли окна любопытных ребят шлепками грязи.
Мама после работы, поджав губы, ушла мыть окна соседям. Улица дурно влияла на нас, на ум приходили дурацкие пакости. А мы даже не подрались ни разу, и с этими детьми за окном мы еще не были знакомы.
Почему они не вышли, не дали сдачи? Видимо, сидели под замком.
Достать форму и портфель к сроку не удалось, на полпути мы встречались с братом, я перекладывала букварь, тетрадки в портфель брата, благо мы учились в разные смены.
Всё было бы хорошо, школа рядом, но холодало, а в доме были клопы, папа уже не мог спать на веранде, и мы переехали в поселок.
Зимовали мы в конторе строительно-монтажного управления (СМУ). В комнате помещалось две кровати и стол у окна. Напротив нас был красный уголок, где вечерами собиралась рабочая молодежь. Они постоянно грызли семечки: белые, черные, льняные, конопляные, играли в бильярд, пытались учить нас плохим словам, которых мы не понимали. Смесь чувашско-русско-татарского – сплошная белеберда. Там же устроили коммунистический магазин, а попросту лоток со всякой снедью и ценником, ящик для денег. Предполагалось, что каждый честно расплатится, ведь здесь были все свои. Почему-то денег за одну-две бутылки вина всегда не хватало. Дежурный казначей по вечерам собирал со всех присутствующих, чтобы поправить ассортимент. Через три месяца идея просто сошла на нет. Взрослым надоело быть почти честными.
Огромный двор со складами, самосвалами, горами песка и щебня. У въезда стоял домик сторожа с печью и котлом горячей воды, где мама стирала. А кроме собак, во дворе жил злой козел, обычно привязанный к столбу. Помню, как я с диким воплем убегала от него, потом он еще долго бился рогами в дверь сторожки.
Первый класс, дорога в школу по шоссе, я на ходу читала «Мойдодыр». Неожиданный восторг: буквы-слоги под картинками вдруг стали словами-стихами…
Небо бездонно-синее, вдали изумрудные поля озимых, воздух с легким морозцем. На мне новый прорезиненный плащ, зеленый в неровный горошек, а в кармане от быстрого шага пролилась чернильница.
На уроке я ныряла к чужой парте, чтобы обмакнуть перо у вредной девчонки в шерстяной форме (у меня-то было жесткое хлопчатобумажное полотно). Говорят, она дочка горкома и живет в квартире, что у них даже есть телевизор.
Девчонки – завистливые сплетницы.
Сосед по парте Мирза мало что понимал и писал карандашом, если успевал. Мальчик  смуглый, руки коричневые, ногти черные, он меня раздражал.
Еще ярко вспоминается противная ложка рыбьего жира, осмотр на вшивость. Хорошо, что мои косы предусмотрительно подрезали.
Неизвестные слова-вещи занимали меня, так хотелось знать, что это такое вокруг? Я всё время искала такой вопрос, на который папа не знал бы ответа.
Зима, буран, у меня в школе первая смена.
Мама по пояс в снегу прокладывала тропу через пустырь к шоссе, я барахталась за ней. Теперь во вторую смену ходил брат, он умнее, обходил по дороге вдоль бесконечного забора, делал крюк на полтора километра больше, чтобы выйти на шоссе и не вязнуть в снегу.
Впервые папа работал там, где мы жили, он показывал нам клуб и выложенную белым кирпичом дату 1965 год. Статью о лучшем каменщике он сохранил нам на память. Клуб уже работал, там мы впервые смотрели цветное кино про царя Салтана, и так мне хотелось, чтобы сказка не кончалась, что все вокруг рассмеялись. А я не мечтала, я уже мысленно приказывала, что у меня будет два кино сразу, ведь два глаза у человека, можно смотреть одновременно.
Почему бы и нет?
Мечты сбываются. Сейчас можно смотреть картинку в картинке, только нет азартного детского нетерпения…
Городская баня, мама шпарит меня кипятком, я ору дурным голосом, и так каждый раз… Радовала только газировка в буфете, на морозе ударявшая в нос. Мама никак не хотела понять, как можно мыться холодной водой?! Впервые жаловалась на меня папе, но дома ожогов не оказывалось, договориться не получалось.
Я начинала вредничать, мол, не хочу спать с мамой. Меняемся с братом местами. Рано утром описанный папа вскакивает, мне снилось, что мы в школьном туалете соревнуемся с девчонками, у кого струя дальше прольётся…
Сейчас трудно представить, как мы туда могли заходить, но так было в сельских школах, так и есть по сей день.
В апреле уже виднелись проталины, папа взял участок земли и начал строиться, брат был в подмастерьях. По периметру вырыли траншею, по кирпичику натаскали на ленточный фундамент, выложили стенки, залили битый кирпич цементом. Установили обтесанные, спиленные в лесу брёвна, как каркас, обшили досками с обеих сторон, засыпали стены опилками.
Как ни странно, я прекрасно понимала процесс.
Пока готовили брёвна на стропила, настала пора вскопать огород и посадить картошку. Работа кипела после трудового дня и по воскресеньям, если у папы не было заказа поставить кому-нибудь печку. Это назывался калым, калымить. Отец везде таскал нас за собой, передавая маме с рук на руки.
Вольной жизни деревенской здесь не предвиделось. Но и у мамы на работе было интересно, на птицефабрике мы с удовольствием гоняли утяток на пруд. Глупые утки часто подныривали или застревали в сваях старого моста. Я перебиралась по столбам или на плоту за спасенными братом утятами. Он уже хорошо плавал и умудрялся пересчитать их до воды, поэтому мы точно знали, что все живы. Для нас это было очень важно.
Почему?
Мы не знали, но очень бережно брали желтых пушистиков в руки. Никогда мы так не объедались яишницей, как в те времена.
В каждом месте есть свои прелести. Совсем близко шумел сосновый бор, девушки шли в черёмушник, несли охапки цветов, но нас никуда от себя не отпускали родители. Чужая бабуля водила нас по ягоды, но недалеко.
Шум соснового бора почему-то пугал меня по ночам.
«Самый страшный зверь в лесу – это человек», – сказывал папа на мои страхи.