Остров в луже. День второй на острове

Утро туманное, утро седое,
Пальмы веселые, кокосами покрытые,
Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, давно позабытые.

Вспомнишь обильные страстные речи,
Взгляды, так жадно, так робко ловимые,
Первые встречи, последние встречи,
Тихого голоса звуки любимые.

Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,
Многое вспомнишь родное далёкое,
Слушая рокот волны непрестанный,
Глядя задумчиво в море широкое.

Вот опять была ночь — сон или действительность? — и опять наступает утро — действительность или сон? (Сны Чанга)

Алекс провел рукой по подбородку - щетина ощутимо кольнула в ладонь.
"Да уж, если в ближайшие пару месяцев не побреюсь, - то ни одна папуаска мне не даст... попить воды" - подумал он.

"А где я здесь найду бритву? Только сделать самому остается, а для этого надо найти железную руду и построить плавильную печь из глиняный кирпичей"

Первые лучи света, от колесницы солнечного бога, прорвались в темную расщелину и упали на холодный базальт стены, и, только тут, Алекс разглядел рисунки на стене: Фигурка человека выпускала стрелы из лука в рогатое парнокопытное.

Мне, первым делом, надо освоить искусство охоты первобытного человека и, тогда, - я выживу, а потом уже добыть самку.

"Самкам нужен хрен с руками" - вспомнились наставления старца Кузьмича, сторожа зоопарка

Неистово захотелось искупаться в море (ведь мало вчера было) и, проплыв вдоль берега дистанцию дорожки бассейна "Заря", Алекс увидел что-то блестящее как стекло на поверхности водной гладкости.

Это была бутылка из светлого стекла с белой бумажкой внутри и с заткнутой пробкой

выбравшись на берег, Алекс вырвал зубами пробку, и ударив ладонью по дну, выбил записку на горячий песок

"Освобожденный сверток развернулся сам. Он состоял из множества необычайно тонких листов, испещренных мелким почерком. Рукопись была на земном языке, который Алекс знал в совершенстве, поскольку несколько лет учился на этой планете. Но какая-то неясная тревога удерживала его." (копирайт из Планета обезьян, Пьер Буль )

Алекс повесил сушиться трусы на прибрежном тростнике, и, растянувшись на диком пляже, принялся читать послание

«Я вверяю эту рукопись вселенной не для того, чтобы призвать на помощь. Единственная моя надежда, что мой рассказ, может быть, сумеет предотвратить ужасную угрозу, нависшую над родом человеческим...»

Эх, щас бы чайку попить с лимончиком, да с халвой.... - подумал он

"...Что касается меня, Улисса Меру, то я со своей семьей нахожусь на борту космического корабля. Мы можем существовать в течение многих лет. У нас есть сад, огород, животные в зоологическом отсеке. Мы ни в чем не испытываем недостатка. Может быть, мы найдем когда-нибудь гостеприимную планету. Но об этом я могу только мечтать. А потому подробно и беспристрастно излагаю ниже все, что со мной приключилось.

Мы пустились на рискованное предприятие, в тысячу раз более необычное, чем путешествия первых земных мореходов, и мы хотели подготовиться к встрече с тем неведомым миром, о котором из поколения в поколение мечтали поэты, грезившие межзвездными перелетами.

"Щас бы девчонку с круглой попкой" - подумал Алекс

Прежде чем что-либо предпринимать, нам хотелось дать планете имя, и мы назвали ее Сорора [Soror – сестра (лат.)] – за поразительное сходство с Землей.

читать пришлось долго и, незаметно для себя, Алекс уснул

Ему снилась дикарка, купающаяся под водопадом и говорящие обезьяны с ружьями, скачущие на лошадях. Сначала он убегал от них, а потом они от него...

Снилось, что обезьяны захватили власть в стране, и заседают в ГосДуме, ездят на дорогих машинах и живут в особняках, а люди у них в качестве бессловесных рабов

Снилась, занесенная песком по пояс, Статуя Свободы на берегу океана. Во сне Алекс заплакал, осознав что случилась какая-то катастрофа, погубившая все человечество, а он, возможно, единственный ЖИВОЙ человек на ЗЕМЛЕ. Проснувшись в ужасе он долго не мог понять, где находится - то ли матрица в нем, то ли он в матрице и таблеток никаких нет, чтобы принять и вылечить мозг навсегда..

Заткнув пустую бутылку за воображаемый офицерский ремень ротмистра Чачу ( из Обитаемого Острова), Алекс зашагал по полоске прибоя в направлении заходящего солнца, но через пару минут осознал, что абсолютно наг и вернулся за высохшими рейтузами и, отломав самый толстый тростник у основания, расщепил его с одного конца ударом плоского камня. В итоге получилось копье - острога, очень удобное как для охоты, так и для ловли рыбы.

Я буду непоколебим в своем желании выжить на этом острове и не покобелим при встрече с самками

"Он шел, чувствуя под ногами то песок, то камни, — казалось, что земля тут совсем лишена растительности. Продвигаться вперед было очень трудно. Он шагал по каким-то буграм, местами попадались глубокие рытвины. Из них поминутно поднимались большие птицы и, грузно взмахивая крыльями, разлетались во все стороны. Другие птицы, поменьше, попроворнее, выпархивали целыми стаями и живым облаком проносились над головой путника. Алексу казалось, что это были бакланы и чайки, — он узнавал их по жалобным пронзительным крикам, перекрывавшим грозный рев прибоя". (переделка из Таинственного острова)

он ничего не слышал, кроме сурового гула океана да шума гальки, перекатываемой волнами и двигался дальше, исследуя малейшие извилины берега.

обогнув оконечность мыса и, ступая по песчаной и каменистой почве Алекс заметил, что берег становится круче, поднимается выше, и предположил, что он довольно длинной грядой соединяется с косогором. В этой части побережья птиц уже было меньше. И море здесь не так бурлило и ревело, волнение даже заметно уменьшилось. Едва доносилось шуршание перекатываемой гальки. Несомненно, извилина берега образовала тут бухту, которую скалистый выступ мыса защищал от валов, игравших в открытом море. (прости меня Жюль Верн)

ближе к морю, он приметил несколько скал, покрытых водорослями, — вероятно, море в часы прилива затопляло их. На этих скалах среди скользких стеблей морской травы к камню лепилось множество съедобных двустворчатых ракушек, которыми на голодный желудок не следовало пренебрегать.

Литодомы представляли собою продолговатые ракушки, прилепившиеся к скале целыми гроздьями и так крепко приросшие к ней, что их трудно было оторвать. Они принадлежали к виду моллюсков-сверлильщиков, которые высверливают себе ямку в самом твердом камне, а их раковина бывает закруглена с обоих концов, — такого устройства у обыкновенных двустворчатых раковин не наблюдается.

Вымышленные герои Даниеля Дефо и Виса, все эти Селькирки и Рейнали, потерпевшие крушение у острова Хуан-Фернандес или в Оклендском архипелаге, никогда не попадали в такое положение. Все для себя необходимое они находили на своем разбитом корабле — зерно, и домашних животных, и инструменты, и ружья, и запасы пороха и пуль, — или же море выбрасывало на берег обломки судна и часть его груза, дававшие им возможность удовлетворять свои насущные потребности. Они не оказывались безоружными перед лицом природы. Но у Алекса не было ни одного инструмента и никакой утвари. Из ничего надо было создать все!

куда он попал? Где он? На каком-нибудь материке или на острове? Живут ли в этих краях люди или это берег необитаемой земли?

Столь важный вопрос следовало выяснить как можно скорее — от этого зависели все дальнейшие шаги, которые необходимо предпринять.

Песок на острове был скорее серого, чем желтого цвета. Берег усеивали высохшие водоросли, сплетенные приливом в волнистый узор. Алекс присел на ствол упавшей кокосовой пальмы и попытался по положению солнца вычислить время. (Пляж — Алекс Гарленд)

У кромки воды скалы были все в черных пустотах и пещерах. Создавалось впечатление, что пустоты глубоко уходили в скальную породу — достаточно глубоко, чтобы по ним можно было проплыть на небольшой лодке. Берег моря был усеян торчавшими из воды гладкими валунами, отполированными за многие века волнами и тропическими дождями.

Во время отлива на рифах оставались глубокие лужи, в которых задерживалась рыба. ("Голубая лагуна" - Стэкпул Генри)

История коралла еще не написана. Существует распространенное мление о том, что коралловые рифы и острова производятся «насекомым». Гений и терпение этого баснословного насекомого ставятся людям в пример. А между тем, ничто не может быть медлительнее и ленивее, чем «рифостроительный полифер», — чтобы назвать его научным его именем. Это не что иное, как неповоротливый студенистый червяк, который притягивает к себе известковые частицы воды для постройки жилья: заметьте при этом, что строит-то не он, а море; после чего он умирает и оставляет после себя дом, да вдобавок еще репутацию труженика, перед которой бледнеет слава муравья и пчелы.

Ходя по коралловому рифу, вы ступаете по камню, выстроенному многими поколениями полиферов. Можно бы подумать, что камень этот без жизнен, но нет: в этом-то и все чудо, — коралловый риф наполовину живой. Иначе он не устоял бы и десяти лет против действия моря. Живая часть рифа именно та, которая прикрыта водой. Студенистый нолпфер гибнет почти немедленно, будучи подвержен действию солнца.


Когда-нибудь, во время отлива, если не побоитесь быть сметенными валами, пройдитесь как можно дальше по рифу, и вы, быть может, увидите их в живом состоянии, увидите большие массы того, что кажется камнем, но что на деле не что иное, как коралловые соты, полные живых полиферов. Жители верхних ячеек почти всегда мертвы, но нижние — полны живых.

Вечно умирать и вечно обновляться, быть пожираемым рыбами и разрушаемым морем — вот она, жизнь кораллового рифа. Он не менее жив. чем капуста или дерево. Каждая буря отрывает кусок рифа, который живой коралл спешит заменить; на нем открываются настоящие раны, и эти раны рубцуются и заживают, как на человеческом теле.

Пожалуй, что нет в целом мире ничего более таинственного, чем этот факт существования живой земли: земли, обновляющей себя, когда ей нанесен ущерб путем жизненного процесса, и противодействующей вечным нападениям моря путем жизненной силы. Это тем более кажется удивительным, когда подумаешь о размерах некоторых из этих островов или атоллов, жизнь которых является вечной борьбой с волнами.

На рифе обитали огромные слизняки, ростом с крупный пастернак и приблизительно одной с ним формы; валялись остовы больших каракатиц— плоские, белые и блестящие; акульи зубы; позвоночники морских ежей; порой мертвая рыба, с животом, раздутым от проглоченных ею кусков коралла; бегали крабы; лежали морские водоросли странных форм и оттенков; морские звезды, иные крошечные и яркие, как красный перец, другие огромные и бесцветные. Все это и тысячу иных созданий, странных или прекрасных, можно было увидеть на рифе.

Море, гладкое, как зеркало, переливало тысячью цветов. Берег весь был усыпан отшлифованными камушками. (спер из "Коралловый остров", Роберт Баллантайн )

С обрывистого каменистого склона посыпался гравий и покатился вниз, шурша и подскакивая между деревьями. Алекс невольно посмотрел вверх и увидел странное существо, стремительно прыгнувшее за ствол эвкалипта. Что это? Медведь? Человек? Обезьяна? Он успел заметить только что-то темное и косматое и в ужасе остановился. (украл из"Остров сокровищ" - Стивенсон Роберт Льюис )

Алекс направился прямо к восточному берегу острова, так как не хотел идти по обращенной к морю стороне косы, чтобы не повстречаться вновь с этим существом. День уже клонился к вечеру, хотя солнце стояло еще высоко. Идя через лес, он слышал впереди не только беспрерывный грохот прибоя, но также шум ветвей и шелест листьев. Это означало, что сегодня морской бриз сильнее, чем обычно. Скоро повеяло прохладой. Еще несколько шагов – и он вышел на опушку. Перед ним до самого горизонта простиралось озаренное солнцем море, а возле берега кипел и пенился прибой. (прости меня, Роберт)

За это время он ни разу не видел, чтобы море около Острова было спокойно. Даже в ясные дни, когда солнце сияет ослепительно и воздух неподвижен, громадные валы с грохотом катятся на внешний берег. На острове едва ли существует такое место, где можно было бы укрыться от шума прибоя.

Алекс шел по берегу, наслаждаясь прогулкой. Наконец, решив, что отошел уже достаточно далеко, осторожно пополз под прикрытием густых кустов вверх, на хребет косы.

Позади было море, впереди бухта. Морской ветер, как бы утомившись своей собственной яростью, утихал. Его сменили легкие воздушные течения с юга и юго-востока, которые несли с собой густой туман. В заливе, была такая же неподвижная свинцово-тусклая вода, как в тот день, когда он впервые его увидел.

Солнце скрылось за горной грядой окаймляющей остров, туман сгустился, быстро темнело. Алекс понял, что нельзя терять ни минуты, если необходимо найти безопасный ночлег сегодня.

Отлив уже начался, и между водой и берегом обнажился широкий пояс мокрого песка. Много раз Алекс по щиколотку погружался в жидкую грязь. Все небо заволокло густым туманов. Когда погасли последние дневные лучи, абсолютная тьма окутала Остров

Он вышел из лощины и, спотыкаясь, побрел среди полного мрака. Вдруг засветился огонек! В нем Алекс узнал большой костер на берегу,

Отбросив копье в сторону, и побежав навстречу огню, из последних сил, как, в конце фильма "Свой среди чужих", Алекс устало поднял руки вверх, одновременно, приветствуя и демонстрируя отсутствие оружия.

У костра сидели двое и ошарашенно молча смотрели на него.

"Ай нид хелп! АЙ слип ан файер! Ай руссо туристо...." - устало пробормотал Алекс, упал возле горящих веток и забылся сном смертельно уставшего странника....