История... ч1. Просто Володя. Человек с пляжа

                Просто Володя

                После Иерусалима моя духовная жизнь немного оскудела, и я опять занялась поисками.
      
                В нашем подъезде женщина убирала лестницу. Я с ней познакомилась и узнала интересные вещи. Оказывается, она приехала из Биробиджана, давно. У нее большая семья, и она очень занята, но  каждый шаббат посещает какой-то клуб. 
 
                «Собираются люди и слушают Володю, он - проповедник», - рассказала она, - «потом смотрят  небольшие концерты и коротенькие фильмы. В перерыве - накрытые столы с угощением. Раз в месяц – экскурсии по Израилю. Цена просто смехотворная».

                Она предложила поехать с ней.  В субботу за нами заехал автобус, в котором уже были люди, и привез в центр старого города.  Мы спустились по ступенькам в просторное полуподвальное помещение.

                Зрительный зал с небольшой сценой, на сцене кафедра, рядом – пианино и несколько оркестровых  инструментов. По углам зала - накрытые столы с разнообразной выпечкой и бутылками воды. Тут же - чай, кофе.

                Мы заняли места.

                Вышел Володя, о котором я уже была наслышана. Правда, я его представляла другим. Мне почему-то казалось, что проповедник должен быть невысоким, серьезным, с немного унылым лицом.

                Володя встал за кафедру, и проповедь началась. Она потекла в зал, заполнила его и поплыла вверх. Ей было тесно в помещении, она приподняла низкий потолок и устремилась в небо. Там, смешавшись с живительным простором, вернулась обратно и упала на наши бедные меркантильные головы. Это были Милосердие, Сострадание и Любовь, слившиеся в мощный энергетический поток. 

                Володя читал Нагорную проповедь Христа.  На моей голове волосы встали дыбом, кто-то рядом всхлипывал. 

                В конце проповеди я почувствовала умиротворение, и мне захотелось плакать. (Так что, если надо поплакать, а не плачется, идите слушать Володю).

                Проповедь сопровождалась псалмами Давида в хорошем исполнении. Свои певицы, свой превосходный маленький оркестр. Музыка в стиле свинга, радостная, заряжающая.

                Вы уже догадались, что это была христианская община, в частности, община евангелистов.  Одна из самых влиятельных и богатых христианских конфессий.
 
                Евангелисты максимально приближены к учению Христа, поэтому у них нет церковных нагромождений. Они отмечают библейские праздники и любят Израиль.  Кстати, признание Иерусалима столицей Израиля – их заслуга. 

                Как-то я встретила Володю на пляже и невольно залюбовалась им – высокий, спортивный, красивый. Погода была предштормовая, никто не плавал. Он только что отбегал 10 километров, и собирался войти в воду. «А как же шторм?», - спросила я.  «Там дальше волны невысокие», - сказал и убежал в море. 

                Володе  около 40, у него жена и четверо детей. Они – его помощники, и четкая организация субботних проповедей - их работа. Высшее духовное образование Володя получил в России. По распределению  попал в Ашкелон. Кто распределяет? Не знаю. Наверное, международный орган евангелистов. Но Ашкелону, по-моему, повезло.

                Я недолго посещала проповеди, мне не нравились длинные перерывы, когда все толпились у столов с угощением и пересказывали друг другу чудотворные случаи из своей жизни. Интересен был Володя, хотелось поговорить с ним. Например, о буддизме. Но он избегал  дискуссий.


                Человек с пляжа


                На маленьком уютном пляже в Ашкелоне есть волнорезы, поэтому можно купаться даже при небольшом шторме. Я ходила на море каждый день и, конечно, познакомилась с Шамиром. Он был очень немолод, худощав, невысок, лыс, и делал медитативную зарядку, почти такую же, как я.

                Он приходил с рыжим псом и бросал ему в море теннисный мяч. Пока Джинджер – бывший уличный бродяга и самый преданный друг сейчас - ловил его, Шамир доставал из рюкзака угощения.  Белые персики, шоколад, корм для собак, – если вы рано пришли и оказались рядом, то вам непременно что-то доставалось.  Потом делал зарядку и шел в море. Плавал мало, потому что было некогда.  Он стоял по пояс в воде, отвечал на вопросы и следил, чтобы входящие в море правильно в него входили, и, не дай бог, не попали в течение, уносящее от берега.

                Кроме того, он разбирался в болезнях и тут же на пляже лечил, - кому массаж сделает, кому на энергетические точки понажимает, а кому даст ценный совет.

                Вокруг него всегда толпились люди, в том числе, и я.  Если удавалось пробиться, я приставала к нему с разными вопросами. Ашкелон - новое место для меня, а Шамир знал все и ничего не скрывал.

                Я искала учителя рисования, - и в один из шаббатов Шамир предложил поехать с ним к его друзьям.  «Тебе будет интересно», - сказал он.

                Друзья - муж, жена, и дочка с маленьким сынишкой - жили в большом доме на границе с Газой. К дому примыкала пристройка, в которой находилась пыльная мастерская.  Жена оказалась известным скульптором,  и ее работы - украшение  парков и скверов Ашкелона, - я, оказывается, видела их и любовалась ими. 

                Все что связано с Шамиром сопровождается словом «оказывается».   Пыталась избежать его, но не получилось. Он, как хорошая книга, - каждая последующая странице неожиданна и интересна.
 
                Случайно узнала, что Шамир постоянно ездит в Хамей Йоав, - горячие источники между Кирьят Гатом и Ашкелоном. А по четвергам после процедур СПА можно еще и потанцевать. Попросилась - взял. Оказалось, что по приезде в Ашкелон он работал там массажистом, а когда ушел на пенсию, получил право на бесплатный абонемент.  А еще  оказалось, что эти самые танцы организует именно Шамир. Потому что он – преподаватель танцев.

                Продолжаем дальше листать занимательную книгу.

                Оказывается, он преподавал танцы в университете в Иерусалиме, где, до переезда в Ашкелон, прожил долгую жизнь.

                Как-то Шамир проговорился, что собирается на танцевальный фестиваль в Кармель. Оказывается(!), такие фестивали есть, и они регулярные - раз в год. Люди, в основном средний возраст, приезжают отовсюду, даже из Эйлата. Заполняют гостиницы, ставят палатки, и танцуют всю ночь.

                Я тоже люблю танцевать, поэтому скромно спросила - не мог бы он взять меня с собой. Он сказал, что нет, потому что с ним едет дочка. Через несколько дней сообщил, что дочка не сможет поехать, поэтому место в машине свободно.

                Приехали в Кармель в 11 вечера, за час до официального открытия. Через получаса кружения по ухабам между деревьями, мы нашли парковку под кривобокой сосной между двумя палатками.

                К основному месту шли мимо танцевальных залов, площадок, шапито. Везде танцевали. Шамир останавливался, чтобы поздороваться, обнять, поговорить. Здесь были его товарищи, которых он знал уже 50 лет. Такие же учителя танцев, как и он. Собственно, танцевальные фестивали и танцы на городских площадях и улицах Израиля – их заслуга.

                Музыка, яркое освещение, веселые громкие люди, смех, и, к тому же, тесные туфли, - от всего этого у меня начала кружится голова, а мы все шли и шли.… И, конечно, опоздали. Когда нашли свободный пятачок,  Шамир развернул таинственный сверток, который нес всю дорогу, оказалось - сидушки. Наши места были сзади, зато на бугре.  Впереди простирался огромный природный амфитеатр. Он сильно шевелился и громко шептался. Вдали виднелась ярко освещенная сцена. На ней стоял и что-то говорил Владимир Васильев. Да, именно тот, который в Большом театре. Который  танцевал с Екатериной Максимовой и ставил балетные спектакли. Помните? Мы, «русские», хорошо знаем эту пару, нам ее не нужно представлять!

                В белом костюме, с бородкой, элегантный и постаревший Владимир Васильев приехал из Москвы, чтобы открыть ежегодный танцевальный фестиваль в израильском городке Кармель.…  Рядом стояла  девушка и тут же переводила на иврит.

                Потом был концерт, первым номером - знаменитый ансамбль Бат Шева, на который в Израиле невозможно достать билеты. Легче попасть на их гастроли, которые проходят в Лондоне или Нью-Йорке.

                Я испытывала огромную благодарность к Шамиру, - ну, где бы еще я все это увидела, - и сказала ему. Он отмахнулся: «Какая ерунда». 

                Вскоре мы ушли, дальше было уже не так интересно, и, кроме того, плохо видно. Обратно двигались таким же образом. Музыка звучала еще громче, танцующих стало еще больше. Друзья выскакивали из-за каждого угла и тискали Шамира. Потом мы долго искали машину. Потом долго ехали домой. Приехали в Ашкелон под утро. До кровати я буквально доползла.

                Кроме преподавания танцев, Шамир, оказывается, занимался   организацией досуга членов правительства. Есть такой специальный офис, и он возглавлял его. Это была его основная работа. Когда его спрашивали, где он работал, отвечал -  в правительстве.   

                Шамир приехал в Израиль, когда ему было два года. Из Ирана в составе большой традиционной семьи. Во главе семейного клана стоял дед, - известный раввин в иранской общине. Проходит какое-то время и деда избирают главным сефардским раввином Иерусалима. Семья вселяется в просторный двухэтажный дом в Мошава Германит.

                Когда я жила в Иерусалиме и бродила по этому району, мне кажется я видела этот дом. Он был обращен к улице застекленной полукруглой верандой, которую прикрывал раскидистый платан.

                Дом был старый, но крепкий и построили его, так же как и другие похожие дома, немцы-христиане.

                Все началось еще в 30-х годах Х1Х века, когда темплеры из Германии купили недалеко от старого города кусок земли. Кусок назывался Эмек Рафаим, что значит – долина призраков.  Когда в Германии к власти пришли нацисты, многие иерусалимские немцы поддержали их. Британцы за это выслали их из Иерусалима. Вместо них поселились зажиточные арабы.

                В 1948 году арабы бежали, и их место заняли евреи.

                До 14 лет Шамир рос примерным мальчиком в религиозной сефардской семье, в которой было 11 детей. В один прекрасный день он объявляет бунт и уходит из дома. Что-то случилось. Это что-то было глубоко похоронено и заперто. Об этом Шамир никогда не говорил.

                В возрасте 60 лет по совету своего психолога уезжает из Иерусалима  на побережье. Причиной стал тяжелый развод с женой, с которой у него был общий дом и двое, уже взрослых, детей. Шамир, как и я, выбирает Ашкелон, и поселяется в маленькой квартире в пяти минутах ходьбы от моря.

               Дом Шамира открыт, поэтому забежав как-то к нему на минутку, я увидела в гостиной на полу истершийся персидский ковер, на кухонном столике – небольшую толстенькую книгу в коричневом тисненом переплете.  Оказалось, Омар Хаям, на фарси. На стенах висели персидские миниатюры в рамках с красивой резьбой. В одной из комнат   всю стену занимало зеркало, около - небольшой станок, очевидно, Шамир давал частные уроки танцев.

              Шамир не чуждался женщин, и, несмотря на возраст, - а ему было далеко за семьдесят, когда я с ним познакомилась, -  у него всегда была близкая подруга.

              Я не помню, чтобы он хоть раз задал вопрос «Ма нишма?», то есть -«как дела»?

              Зря не любопытствовал, не навязывал советов. Не любил разговоры, которые начинаются с фразы «мне не нравится…»

              Но, если спросишь, например,  «Что ты думаешь о Рите» - шустрая елейная особа на нашем пляже, - мог дать точную оценку и даже предупредить.
 
              Вскоре я рассталась с ашкелонским пляжем Барнеа, а вместе с ним и с Шамиром.

             Как-то раз он позвонил и сказал, что едет на фестиваль танцев, и что в машине есть свободное место. Но мы уже жили в Нетании и  собирались в отпуск. 




                Продолжение. Конец истории..., начало предыстории.

                http://www.proza.ru/2019/03/29/1584