В гости, в Юрьевское

 
 В гости, в Юрьевское.

Сегодня, с утра, мы едим в гости. Не на автобусе и не на машине, а на санях! Бабушка выпросила у бригадира лошадь, Ласточку. Ласточку я знал,  как и всех лошадей нашей деревни. Рано утром, позавтракали картошкой, стушенной вчера в печи и я, с бабушкой, пошёл на колхозную конюшню.

Не знаю, радовалась ли Ласточка вместе со мной, что поедим в Юрьевское, или не очень, но не сопротивлялась. Мы вывели её на двор, к розвальням, снарядили конскую сбрую.  Я, как мог, помогал бабушке. Правда ростом, и силой пока не вышел, чтобы супонь затянуть, или седёлку закрепить, но главное, участие. В свои восемь лет я уже знал, что для чего и как нужно сбрую снаряжать. И это делало меня этаким мужичком, конечно в своих собственных глазах. Пройдёт пару лет, и я сам буду снаряжать сбрую, как положено, управлять лошадью запряжённой  в розвальни, в телегу и в дровни.

Наконец  Ласточка готова в дорогу, осталось сена в сани подбросить, на сене мягче сидеть, да и лошадь покормить будет чем, ведь не на два часа едим, а на день.

Подъехали к бабушкиной избе, сено в санях укрыли рядном, так удобней и Ласточку, в Юрьевском, будет, чем укрыть, зима ведь. Лошадей нужно беречь. Лошадь, старинный и верный помощник человека, как без неё в деревне? Да никак, беда, если без лошади.

В сани уселись: бабушка, я с сестрой и мама. Бабушка за вожжами, править будет.  Для неё это дело привычное, всю жизнь в колхозе проработала. Да и до колхозов семечки по лавкам не щёлкала. Трудно ей было. В самом начале войны, муж её, мой дед, погиб и пришлось  одной пятерых детей растить, кормить, и одевать. Правда, деревенские дети на печи не вылёживаются, с детства работают, помогают родителям, по силам своим.

Я заметил, что бабушка положила под рядно большой топор. Зачем? А кто его знает, ведь в дороге всякое бывает, может, что починить придётся, ехать километров за десять, не близко.
Ну, тронули. Ласточка бодро побежало мелкой рысью, по зимней дороге проторенной санями. Машины ездили очень редко, что им возить в маленькие деревушки, о двадцати - двадцати пяти избах.

Вот, Баскаки видны. Баскаки, это село не маленькое. В Баскаках есть школа восьмилетка, магазин и клуб возле церкви. Правда, церковь закрыта, не так давно, уже после войны.  Да я уже тогда родился, мальчонкой был совсем, но припоминаю. Зачем закрыли, не знаю, и кому она мешала? Если закрыли, то наверно кому то мешала.

Проехали погост и церковь. Сразу за церковью, магазин. В этот магазин мы за хлебом и за другими, нужными продуктами, ходим.  А летом, на велосипеде ездить можно, зимой только пешком, а если повезёт, на санях попутных, ну на лыжах, если заметёт дорогу.

Теперь прямо через село, по большаку и до Иваново. Иваново, ещё не район, район в Весьегонске. Весьегонск, город, а не село, там много чего есть, потому и район. Там целое море есть, водохранилище Рыбинское,  огромное, другого берега не видать. Не то, что наша Кесьма, на перекатах воды по колено, на велосипеде можно переехать, если разогнаться.

А Иваново больше Баскак, там центральная колхозная усадьба и школа десятилетка. Домов стоит, не знаю даже сколько и народу много живёт. А ещё, недалеко от Иваново, есть железная дорога. Там поезда, идущие на Весьегонск и из Весьегонска, останавливаются. Можно аж до Москвы доехать, или даже до Питера, так бабушка Ленинград называет. Железная дорога и мимо Баскак проходит, но остановки в Баскаках нет. Только паровоз гудок даёт, по гудку можно время определять. Вот, какое большое село, Иваново. Не наше Маринино, или Чурилово, в которых ни магазинов, ни школ, ну ничего нет. Только ферма, да конюшня.

Большак, дорога укатанная, по ней машины и тракторы ездят. Даже автобус  иногда, из Кесьмы на Весьегонск ходит. Можно сесть в Баскаках  и приехать в районный город. Далеко ехать, говорят двадцать километров, а до Иваново четыре километра.

Бежит Ласточка мелкой рысью, пофыркивает, наверно от удовольствия. Скучно видать ей на конюшне, а тут деревни всякие по пути, перелески. Красота!

В Иваново, в центре села, дорога расходится. Прямо, это в сторону Весьегонска, влево, это к железнодорожному переезду, там поезд останавливается. А если поехать вправо, то можно до самого Чамерово доехать, но это так далеко, что только взрослые знают где.

Но нам не в Чамерово, а в Юрьевское. Поэтому бабушка направляет Ласточку по дороге вправо. Сразу за Иваново, Восход, не то деревенька, не то что-то другое. Там МТС, машины, тракторы всякие, их там хранят и ремонтируют, а весной на поля распределяют и на всякие другие работы.

Перед Восходом мостик через Кесьму, мостик проехали и в горку потихоньку, до самого Григорково. Дорога до Григорково хорошая, укатанная, не вязнут сани в снегу, не так тяжело нас везти Ласточке. Возле Григорково поворот, в сторону Титовского, так до Юрьевского ближе, километра два всего.

Светло стало, солнце светит через редкие тучи. Морозец лёгкий, не холодно в санях под овчинным тулупом, да и Юрьевское рядом совсем. Бежит Ласточка по санному пути, снег из-под копыт вылетает прямо в передок розвальней, того и гляди в нас попадёт. Но ведь она не специально так делает, просто снег в подковах застревает и вылетает, когда копыта встряхиваются.

 Вдоль дороги следы заячьи и других зверей. Бегают зайцы по полям, да вдоль дорог, большие такие, русаки. У русаков  зимой спинка рыжевато-серая, русая, от того и русаком зовут. Русака на белом снегу видно, а вот беляк весь белый, пойди, найди его. Русаки у дорог еду промышляют. Ну, упадёт что с проезжей машины, или сено с саней. Вот и есть чем поживиться. А в деревнях они по ночам промышляют, возле ферм да сараев. В усадьбах кору на деревьях грызут. Утром выйдешь во двор, а у крыльца весь снег в заячьих следах. Собак в деревнях не держат, не к чему, разве только  завзятые охотники, гончих для охоты. С гончей и зайца легче из гущака выгнать на выстрел, и лося взять можно.

А вот и Юрьевское. Проехать нужно в конец, там, почти с краю, изба Коноваловых, тёти Зоин и дяди Сашин дом. У них есть дачка, Галка, моя ровесница. Галка в школу ходит в Ещево, не далеко, как мне до Баскак, примерно. Ещево, не маленькая деревня, почти как Баскаки.

Подъехали к избе, завернули во двор. Здесь ворота не ставят перед избами, нет нужды. Под окнами обычно палисад за плетёным заборчиком, чтобы коза чья, или корова не зашла. И огороды с грядками тоже за заборчиками, от той же животины. Усадьбы огораживают  символически длинными жердями, уложенными между деревянными столбиками, от тех же коров и коз.

Из избы выбежала тётя Зоя, она давно с фермы пришла. На ферму рано идти нужно, коров утром доить, а ферма в Ещево. Поэтому тётя Зоя встаёт часа в четыре утра, чтобы на дойку поспеть. А с фермы прибежит, печь затопить нужно, домашнюю живность накормить, дочь  в школу отправить. Дядя Саша ей помогает, конечно, но у него ноги больные, ходить ему трудно. Тяжело женщинам доярками работать. А кому в деревне легко? Всем тяжело.

Тётя Зоя очень рада, что мы к ней в гости приехали, не часто видится она со своей мамой, а с нами так вообще редко.  Ласточку у двора поставили в затишке, распрягли, поводом к розвальням привязали, рядном укрыли. Пусть отдыхает, да сено жуёт, к вечеру обратно ехать, лошадь на конюшню в Маринино следует вернуть.

 С крыльца Галка вышла, в валенках и фуфайке на плечах, а за ней дядя Саша, прихрамывая. Все рады встречи и мы тоже. Зашли в избу, разделись. Мама с бабушкой гостинцы на стол выложили. Гостинцы простые. Тёте Зое платок с цветами, а дяде Саше носки шерстяные, тёплые. Сестра и я, Галке, конфет да сушек ванильных. Тепло в избе, щами пахнет и картошкой тушёной. Вон, на шестке у заслонки два чугунка стоит, утром видно сготовлено. Рядом, самовар пыхтит в трубу. В печи есть специальное отверстие, туда самоварная труба вставляется и дым вытягивается в трубу печи. А когда самовар не греется, то отверстие заслонкой закрывают, чтобы тепло не уходило.

Тётя Зоя с мамой у печи захлопотали, а Галка стол накрывать стала. Миски для щей, ложки деревянные расписные, да чашки чайные. Дядя Саша хлеб достал из комода, большая такая буханка чёрного, ржаного. Нарезал крупными ломтями, уложил в тарелку.

Галка из сенцев принесла большую миску квашеной капусты, поставила на край шестка, чтобы оттаяла капуста, да согрелась немного.  Затем, в чулане набрала миску солёных груздей. В чуланах грибы солёные да ягоды в бочонках хранятся, с осени запасённые. Грибы сушат и солят, а клюкву, чернику да бруснику для киселей и пирогов  заготавливают. Всё это в отдельных бочонках хранится в холодных чуланах.

Вот вроде бы и всё, быстро на стол накрыто. Тётя Зоя достала из шкафчика бутылочку заветного, белого вина, водка называется, это для взрослых. А нам, детворе, кисель черничный, вкуснотища! Всё есть, что ещё нужно людям, чтобы перекусить с дороги да с мороза. Щи в мисках дымятся, грузди попискивают на зубах, ломоть ржаного хлеба. Нехитрая, здоровая деревенская еда.

За столом идёт неспешный разговор, расспросы. Кто как поживает, да какие дела у родственников и знакомых, что нового от моего отца слышно. Отец далеко, в командировке  у каких-то афганцев. Что поделать, он офицер, а у офицеров не спрашивают где им жить, да служить.

Поели, сытно и вкусно. Тётя Зоя принесла крынку утреннего молока и пирог брусничный. Это нам, малым. А взрослые к чаю приступили. Самовар блестящий на столе стоит, сверху на самоваре, чайник-заварник. В сахарнице кусковой сахар, на столе щипчики, для колки сахара. Чашки с блюдечками.  Взрослые чай пьют из блюдечек, с сахаром вприкуску.

 Мы наелись, а взрослые за самоваром, разговоры свои ведут. Сестра, я и Галка на улицу собрались. Можно к соседям напротив, зайти.  Поздороваться, да и к другим тоже заглянуть, в деревнях гости у кого редко бывают, всем интересно повидаться, да поговорить не долго. Долго болтать некогда, дел много. Вот и тётя Зоя, вышла во двор, нужно телёнка покормить. У её коровы телёнок есть, маленький ещё такой, она его Борькой зовёт. Смешно, Борька, а телёнок.

Борьку пойлом кормят, чуть тёплым, горячим пойлом скотину кормить нельзя, желудок загубить можно. Это люди горячие щи да кашу едят. Рядом с Борькой, в хлеву, его мама стоит, корова Зорька. Зорька сено жуёт, да на нас поглядывает своими огромными глазищами, и пар из ноздрей пускает, холодно в хлеву. Борька смешной такой, нос розовый мокрый, ресницы длинные и глаза любопытные. Моргает ресницами да в руки носом тычется, просит чего-то вкусного. Тётя Зоя поставила перед ним ведёрко с пойлом. Борька сунул свою морду в ведёрко и зачавкал, аппетитно так, проголодался видно.

Мы вышли из хлева на двор. Тётя Зоя послала нас к Солдатовым, сказать, что гости к ним приехали. Солдатовы роднёй Коноваловым приходятся, дяди Сашина родня. Тётя Зоя Коновалова по мужу, а до замужества была Мартьянова. У Солдатовых тоже детвора есть, наши погодки.

Вскоре в избу к Коноваловым пришли Солдатовы взрослые, а мы, детвора, гулять по селу пошли. Село не большое, домов тридцать. 
Рубленые избы с крылечками на улицу, палисады под окнами. Вдоль улицы, столбы деревянные с проводами электрическими. Посреди села колодец, это чтобы с крайних изб людям ходить одинаково было, чтобы по справедливости. Ну, а тем, кто рядом живёт, ну повезло просто.

Вот в розвальнях мужик правит, сено везёт в Ещёво, на скотный двор. Стожки с сеном и в лугах зимуют, на всё сараев сенных не хватает. Здороваемся с мужиком. Сестра и я его не знаем, но здороваться с людьми, даже не знакомыми, положено, таков обычай. Мужик Галку и Вовку Солдатова знает, поинтересовался, кто в гости приехал. Галка объяснила, мол из Маринино, бабушка, да тётя Тамара с детьми. Мужик узнал нас.

-  Мартьяновы, значит, приехали? Поклон Антонине Фёдоровне да Тамаре Васильевне от Колобовых.

Погуляв на морозном воздухе, вернулись в избу. Скоро ехать обратно, в Маринино. Выехать нужно засветло, зимой темнеет рано, а дорога не близкая.

Бабушка засобиралась в дорогу. Тётя Зоя уложила нам в корзинку ягод мороженых, да грибков солёных. Замотала в тряпицу солонины. Молоко брать бесполезно, замёрзнет в дороге и банка лопнуть может. Чем могут ещё угостить в деревне, тем, что есть у самих, не в магазинах купленным.

Оделись.  Лошадь запрягли в сани, сенца подстелили, да рядном покрыли. Тётя Зоя вывела Ласточку на дорогу под уздцы. Всё, прощаемся, до следующей встречи, а может и Коноваловы выкроят денёк, чтобы в Маринино приехать.

Уселись в розвальни, трогаем. Но, пошла, Ласточка! Бабушка правит, Ласточка бежит мелкой рысью, разминается, застоялась немного. Ну, теперь до Иваново, без остановок. Из Иваново в Маринино, тоже без остановок, через Баскаки. Спешить нужно, уже сереет.

Небо тучками затянуло.  Минули Иваново, стало темно, только Луна иногда выскакивает между облаками. Высунется и обратно прячется. Что ей рассматривать на земле зимой, снег да снег кругом.

 В Баскаках тускло светятся оконца в избах. Зимняя ночь наступила, всем пора спать укладываться. Вот и мы, скоро приедем, бабушка печь протопит на ночь, с утра не топлено. Напьемся горячего чая из малого самовара, да спать уляжемся.

Проехали магазин, свернули влево, мимо церкви, в Маринино. Дорога пошла через поле. Темно стало совсем, только свет Луны, пробиваясь через облака, подсвечивает снежную целину и дорогу. Сестра, Наталия, старше меня на четыре года, крутит головой по сторонам.

- Бабуля, а что там за огоньки зелёные светятся, собачки, что ли бегут?

- Это не собаки, это волки.

Я тоже посмотрел вправо от дороги. В темноте, в отблесках лунного света, виднелась цепочка огоньков. Ласточка начала тревожно прядать ушами. Бабушка подтянула вожжи и достала из-под рогожи ухватистый топор, подсунула себе под бедро.

Лицо бабушки стало жестким, такой я её никогда не видел. Мне стало страшно. Мама прижала меня и Наталию к себе. Волки шли цепью на удалении от дороги, они высматривали добычу. Волк, страшный зверь, жестокий и хищный. Голод зимой гонит их к деревенькам малым, там есть возможность поживиться. Лошадь для них знатная добыча. Они набрасываются стаей и тогда конец. Для седоков в санях опасны как волки, так и лошадь, обезумившая от страха. Если лошадь понесёт, то всё, сани перевернутся и тогда нападение неизбежно. Волки порвут и лошадь и людей.

Пока люди правят лошадью, волки не всегда решаются напасть. Они отлично знают, что люди могут быть вооружены ружьями. Но если они выяснят, что оружия нет, то нападение дело времени.

Ласточка бежала быстро, голос бабушки и подтянутые вожжи её немного успокаивали. Волки не отставали, бежали по целине, наверно не решались нападать. Эти звери жестоки и осторожны. Вот и Маринино. Засветились окошки в крайних избах, осталось совсем немного. Ласточка влетела в деревенскую улицу. Трубы на крышах ещё дымят, повеяло жильём, люди пока не спят. Волки отстали, ушли в поле, в сторону от деревни, искать другую добычу.

Мы ехали молча, от страха. Только бабушка шептала: Слава тебе Господи, слава тебе Господи… Наверно Господь услышал её, лихо прошло стороной!
                ***