Нарочно не придумаешь

  Это было давно, где-то в конце семидесятых. Я в это время работала в одной из проектных организаций Москвы, и училась на вечернем факультете института.
Организация, в которой я работала, находилась совсем рядом с ГУМом, буквально в паре минут ходьбы, и женщины часто бегали туда за дефицитом, который иногда «выбрасывали» там. Что делать? Времена были такие, что в дефиците было всё, и даже за мужскими галстуками или обычными носовыми платками выстраивалась длиннющая очередь. Правда, я посещала магазин реже других. На это было несколько причин. Ну, во-первых, семья наша не купалась в роскоши, и поэтому я не могла слишком часто открывать свой тощий кошелёк. И потом, вместо того, чтобы в обед бродить по линиям универмага,  я могла потратить время более рационально. Дело в том, что мне приходилось каждый семестр делать по четыре  курсовых проекта. Если учесть, что у меня был маленький ребёнок, совмещать работу и учёбу в институте было весьма и весьма проблематично. Поэтому в обед, быстренько выпив чашку чая с бутербродом, я делала расчёты, что несколько убыстряло дело. На столе у меня стояла счётная машинка, большая редкость в те времена, а дома такой диковинки у меня, конечно, не было, и расчёты приходилось делать или вручную – перемножая и складывая цифры на бумажке, или пользоваться логарифмической линейкой. К сожалению, та не давала необходимой точности. Ну, это всё, так сказать, преамбула.
Как обычно, в апреле, в честь дня рождения вождя пролетариата, в наш заслуженный выходной нас заставили выйти на работу. Называлось это ленинским субботником. Конечно, ни о какой высокой производительности труда в этот день и речи не было – так, работали часок-другой, потом чистили ящики в столах, выбрасывая из них всё ненужное, ну, и трепались, конечно, о своём, о девичьем, потому что коллектив наш был в основном женским, и поговорить все любили.
Но в этот раз всё пошло не так, как обычно. Я вошла в комнату в половине десятого, думая, что все сотрудницы уже сидят на своих местах. Но увидела только одну из женщин, которая быстро натягивала на себя пальто, видимо, тоже собираясь уйти.
- В чём дело, Сонь? Где народ? – удивлённо спросила я. – Что, субботник отменили?
- Да нет. В ГУМе югославские платья выкинули, - сообщила Соня. - Наши все там. Я очередь заняла, и вернулась. Типа, подежурить. Но раз ты пришла… Или, может, и тебе тоже надо? Тогда я побуду тут немного, а ты беги, покажись там, номерок возьми. А то, потом в очередь ни за что не пустят. Там такое творится! Мама, не горюй…
- Нет, Сонь, мне не надо. Не волнуйся, я посижу на телефоне.
- Вот, спасибо! А если кто спросит, где народ… Ну, сама что-нибудь придумаешь!
- Да ладно тебе! – ответила я. – Вряд ли кто из смежников придёт сегодня  в наш отдел! Они, небось, там же тусуются…
. Так, я побежала?
- Беги, конечно! А то, не дай Бог, очередь пройдёт. Обидно… - сказала я, и достала из сумки папку с курсовым проектом. Мне повезло! В комнате тихо, можно спокойно поработать, не отвлекаясь на разговоры.
…Наших дам не было  часа два. Телефон не звонил ни разу, я спокойно занималась своим делом. Потом пришёл наш начальник, который всё это время провёл у руководства. Хороший был мужик наш Абрам Григорьевич, Царствие ему небесное! Он понимал, как трудно нам живётся, и на многое закрывал глаза. Но уж и мы никогда не подводили его.
- Танюш, а где все наши? – спросил он, поглядев на пустые столы.
- Да платья там… югославские…
- Понял. Ладно. Всё равно сегодня не до работы…
Услышав эти слова, я облегчённо вздохнула. Шеф сел за  стол, и занялся своими делами, а я продолжила щелкать клавишами счетной машинки, моля Бога, чтобы эта ситуация продолжалась как можно дольше.
Уже через несколько минут в отдел начали поодиночке «просачиваться» наши дамы, пряча под пальто  целлофановый пакет с вожделенным дефицитом. Конечно, о том, чтобы примерить покупку в магазине, не было и речи – покупатели буквально вырывали платья из рук продавцов, которые продавали товар с лотка.
Отдел наш занимал две комнаты. В большой комнате располагался наш основной коллектив, а другую, совсем маленькую комнатушку, занимали экономисты. Вот, в этой крошечной комнате и происходило переодевание в югославский эксклюзив.
Итак, натянув на себя то, что купили, «счастливицы», ставшие обладательницами югославских платьев, вышли из маленькой комнаты одна за другой. Да…
Увидев своих сотрудниц в длинных нескладных балахонах, в которых наши дамы были больше похожи на клоунов в бесформенных мешках, наш шеф схватился за виски. При этом глаза его пытались вылезти из орбит, а нижняя челюсть отпала от удивления. Это ж надо – продавать людям такое барахло по цене половины зарплаты!
Я сидела, опустив голову, и изо всех сил пыталась сдерживать смех. Ну, что поделаешь? Бывает…
Фигуры наших женщин были, конечно, разными - кто выше, кто ниже, кто худой, кто пополнее. Но никому из них платье не было впору. Через несколько минут, когда шок от увиденного немного прошёл, наши дамы тоже стали ржать, держась за живот и складываясь пополам от смеха, и показывая пальцами друг на друга. В общем, позабавились так, что слёзы капали из глаз.
Ну, что делать? Надо опять идти в ГУМ, сдавать платья. Благо, очередь за ними не уменьшалась, и сделать это не составляло никакого труда. Дамы снова переоделись в свою одежду, и опять по одной стали просачиваться теперь уже из отдела к выходу из здания. Вскоре отдел снова опустел.
- Что это было, Тань? – спросил шеф, вытирая слёзы, выступившие на глазах.
Я только плечами пожала. Что тут скажешь?
Наконец, наши дамы вернулись из магазина. Деньги, потраченные на дефицит, снова лежали в их кошельках, и все были довольны, что так легко отделались от уродливых вещей, которые были сшиты, как будто на смех.
Мы все прекрасно знали, что, покупая какую-либо вещь, можно получить удовольствие не один, а целых два раза. Первый раз – когда держишь в руках вожделенный дефицит. И второй раз – когда удачно избавился от него, если вещь не подошла. Это был как раз такой случай.
Понятное дело, все наши женщины устали, изнервничались, и хотели поговорить. Поговорили, посмеялись, покачали головками, и понемногу успокоились. В конце-концов, всё хорошо, что хорошо кончается. Потом решили попить чайку с устатку. Время-то к обеду! Вскипятили чайник, порезали торт (в конце-концов, это же в какой-то мере праздник, хоть и из-под палки!), и выпили чаю.
Наконец, убрав крошки с общего стола и спрятав пустые чашки в ящик, все сели на свои рабочие места, и теперь отдыхали, в изнеможении поставив локоть на стол и оперев на него  голову. В отделе наступила полная тишина. Наверно, было бы слышно даже жужжание мухи, если бы такая вдруг залетела к нам в комнату.
Вдруг дверь в отдел отворилась, и к нам вошёл… директор института! Иногда он обходил  отделы, чтобы проверить, так сказать,  энтузиазм масс, и поздравить с праздником труда.
Увидев склонённые к столам головы сотрудников, и оценив тишину, царящую в отделе, директор извинился, подошёл к нашему шефу, и шёпотом произнёс:
- Как приятно видеть, когда люди работают с таким энтузиазмом! Молодцы!
Потом  тихонько, на цыпочках, вышел из комнаты, на прощание сказав:
- Не буду вам мешать,  работайте, милые дамы…
После его ухода несколько минут мы сидели в полном ступоре, представив себе, что могло бы произойти, приди он на час раньше. Ведь вполне мог бы застать то дефиле, которое происходило тут.
Ну, а потом… В общем, такого хохота я не слышала никогда…



*         *          *