Судьба

(сказка)


На высокой горе жил седой волшебник. По ночам он смотрел на звёзды и читал на них судьбы людей. Однажды, когда серебряные огни мягко поблескивали сквозь плывущие серые облака, волшебник взглянул в ночное небо и с удивлением увидел в нём маленькую неприметную звезду. Она незаметно мерцала на краю небосвода, и её скромный вид говорил о том, что она хранит в себе какую-то древнюю и всеми забытую тайну. Над горой подул ночной ветер, из небесных глубин на миг выглянуло холодное лицо белой луны, и где-то внизу послышался звук падающих камней. Волшебник закутался в синий плащ, поправил свой острый колпак и, пристально посмотрев на маленькую звезду, прочитал на ней о том, что некогда в далёких землях жили люди и в их государстве ненависть была главным и единственным законом. Тяжёлая, чёрная и ядовитая ненависть безраздельно царила и в городах, и в сёлах, и в полях, и в лесах: всегда и везде – от горизонта до горизонта – она переполняла сердца людей и мало-помалу стала подлинным и глубинным смыслом их жизни. Если бы в этом государстве её кто-то упразднил, то вместе с нею исчез бы и смысл; и если бы взаимная вражда превратилась во что-то другое, то мир бы этого не вынес и, наверное, раскололся бы пополам или рассыпался, как горсть пыли. В той земле ненависть никогда не сменялась благосклонностью и никогда не переходила в добро: ослабление и уменьшение вражды означало лишь временное затишье зла, а не проявление и не наступление добра. Первозданная, неистребимая и вековечная распря была той незыблемой почвой, на которой кипели человеческие страсти, зарождались мысли и совершались поступки. Обостряя память и ум, ненависть пробуждала воображение, звала к борьбе и показывала людям, что в недрах жизни таятся такие силы, пределы и глубины которых можно постичь и осознать, лишь предавшись злу и пороку. В этом государстве, разумеется, были люди разных призваний, но всех их объединяло одно – жгучая и неистребимая ненависть, ненависть, в каждом изгибе которой клокотал и переливался тёмными огнями яд зависти, неприязни, подлости и высокомерия. Люди, ненавидя, работали в полях, ненавидя, торговали на рынках, ненавидя, пили вино, ненавидя, сочиняли музыку, ненавидя, шли на воровство, поджоги и убийства, ненавидя, судили в судах, ненавидя, рожали детей и, ненавидя, умирали.
И вот однажды в этой земле случилось что-то странное: по непонятным и необъяснимым причинам один человек вдруг полюбил другого. Поначалу это не вызвало ни удивления, ни порицания, но вскоре многие люди стали смотреть на этого любящего особенно неприязненно. Повсюду разнёсся тихий шёпот о том, что он, должно быть, хитрый и коварный плут, и в его любви увидели новую, неслыханную и по-своему извращённую форму ненависти. Многие, сразу заподозрив любящего в злобном замысле, вскоре увидели в нём мошенника и злодея высокого полёта ума, и к их обычной и привычной ненависти прибавилось чувство немого восхищения перед его низким коварством и оригинальным способом достичь желаемого. Любимый же им человек, подумав о том, что любящий любит его из каких-то особенных и потому неслыханно подлых и низких соображений, возненавидел его ещё больше. Постепенно ненависть любимого к любящему переросла в лютый жар злобы и превысила, если можно так сказать, обычную, данную всем меру ожесточения.
Прошло четыре года. Любящий всё так же любил, а любимый им всё так же презирал и ненавидел. Мир от этого не перевернулся, не изменился и по-прежнему шёл своей злобной и неумолимой чередой. Жёсткий и несгибаемый механизм человеческих отношений и судеб всё так же катился злобным и ненавидящим колесом по холодной каменистой почве, но всё же в одномерном и твёрдом в своей косности мире произошло маленькое, едва заметное, но странное и неслыханное затруднение. Громадная машина ненависти дала сбой, и в глубинах отлаженного механизма пронзительно заскрежетал попавший туда осколок чего-то чуждого и инородного.
- И что же стало потом? – спросил волшебник у звезды, прочитав на ней всё это.
- Ничего, - печальным голосом ответила звезда. – Тот, кто был любим, погубил своей ненавистью того, кто его любил.
Волшебник помолчал, и в его глазах сверкнул серебристый свет.
- Но изредка, - продолжала звезда, - изредка в том мире снова и снова – вопреки всему – один человек начинает любить другого. Эта любовь порождает неистовое возмущение у всех остальных людей и у того, кем он любим, но мир, в котором есть любящий человек, заражён искрами неизведанного и непредсказуемого огня. Такой мир, чувствуя в себе сбой вековечных железных механизмов, раз за разом наталкивается на
неожиданные препятствия и тревожно открывает в самом себе неизведанные стороны и глубины…
Маленькая звезда оборвала свою речь и, блеснув за облаками, исчезла в тёмных глубинах ночного неба.
* * * * *
Волшебник медленно спустился с вершины горы в свою пещеру, зажёг костёр и, обогревшись у огня, достал из кучи сухих листьев пожелтевший свиток. Он был перевязан старой синей верёвкой, вроде тех, которыми скрепляют шатры, и когда волшебник стал её развязывать, она рассыпалась и упала вниз. Развернув свиток, волшебник сдунул пыль с его краёв и принялся читать. Мелкими покосившимися буквами там было написано:
«Не знаю, зачем она меня любила. Мне кажется, меня невозможно и не за что любить. Трудно сказать, чего ей от меня было надо… На неё и на её поведение многие смотрели с предубеждением. Я тоже не понимал её. Быть может, она хотела стать моей женой для того, чтобы, отравив меня, занять мой дом и завладеть моим богатством. Не знаю, не знаю. Дело тёмное. Она писала мне любовные письма, в которых сначала просила, затем требовала, а потом умоляла о встрече. Я решил отстраниться от неё, как говорят, холодным равнодушием. Не понимаю того, что с ней происходило, но она дошла до того, что стала меня преследовать на улицах и стоять под окнами моего дома. Но всё было напрасно. В письмах, постоянно приносимых мне одним неопрятным стариком, она обещала покончить с жизнью, говорила о своей любви и просила о снисхождении и о капле внимания. Со временем всё это стало мне надоедать, и я решил от неё избавиться. Встретив её как-то раз на улице, я резко и непреклонно сказал ей о том, что я насквозь вижу её чёрную душу и мне известны все её гадкие мысли. Я прямо указал ей на то, что её мнимая любовь – это дешёвая и подлая игра, что отныне мы больше никогда не увидимся и что всему есть конец… Надломленным и печальным голосом она сказала о том, что меня любит. Я повернулся и, перейдя на другую сторону улицы, быстро пошёл прочь. Больше я её никогда не видел. Спустя пять месяцев она умерла. Почему, не знаю. Говорили, отравилась…»
На этом рукопись обрывалась – свиток был снизу оборван. Волшебник внимательно дочитал его и поглядел на свои мягкие изогнутые туфли. Его
лицо нахмурилось, и по его высокому белому лбу пробежали волны кривых морщин. Он сделал несколько шагов в серую глубину пещеры и, порывшись в другом ворохе сухих листьев, достал из него какой-то кусок мятой и обглоданной бумаги. Вернувшись к костру, он поднёс этот кусок к языкам красно-оранжевого пламени и принялся читать. Размашистым и неровным почерком там были написаны неразборчивые слова:
«…Я люблю его. Но в этом чувстве таится что-то неизведанное и непонятное. Я боюсь прикасаться к этому чувству, я боюсь быть счастливой. Да, я боюсь своего счастья: приближение к счастью остудит это счастье, и то, на что я надеялась, обернётся вдруг несбыточной, пронзительной мечтой, мечтой о том, чего не может быть, не может быть никогда… Я стала замечать, что люди, знающие Иоанна и меня, как-то странно на меня глядят. В их лицах мне чудится немой упрёк и презрительная насмешка. Мне кажется, это вызвано их завистью, завистью ко мне. Они понимают, что я близка к неописуемому счастью, и их плохо скрываемая брезгливость по отношению ко мне – это одна из граней их зависти. Впрочем, если говорить начистоту, я уже давно замечаю эту брезгливость и в Иоанне. Он смотрит на меня с недоумением, и в его пасмурном сердце я угадываю сеть каких-то ложных и ошибочных мыслей. Эти мысли пугают меня своей жестокостью и равнодушием. Впрочем, чего здесь больше: жестокого равнодушия или равнодушной жестокости? Он понимает, что я его люблю, но чем больше я его люблю, тем злее становится его сердце…»
Волшебник оторвался от чтения и посмотрел из пещеры на тёмно-синее небо. Звёзды погасли, серые облака исчезли, и теперь над скалами тихо дрожал холодный ветер. Волшебник отбросил прочь кусок бумаги и, потушив костёр, лёг на холодную солому и уснул. На него чёрными крыльями нахлынула тьма, и ему приснился сон о том, что…
…в сумрачной комнате, расположенной глубоко под землёй, стоял квадратный стол, на котором медленно догорал остаток свечи. На холодном потолке покачивалась паутина, и казалось, она вот-вот обрушится вниз и придавит своей тяжёлой чёрной сетью. Откуда-то снизу дул ледяной ветер, пахло глиной, и из-за стен изредка раздавался неясный рокот. В разных углах комнаты, покачиваясь, стояли четыре тени, - в каждом углу по одной. В гнетущем мраке, разрезаемом дрожащими лезвиями потухающей свечи, их лиц не было видно, словно бы пахнувшая вечной сыростью тишина стыдилась их показать и потому прятала под сумрачные покрывала и хотела
скрыть в пустых глазницах трепещущей тьмы. Вдруг зажглись высокие жёлтые свечи, и комната озарилась струями света. Пол стремительно раскрылся, и снизу на железных плитах поднялась пятая фигура. Это был мужчина средних лет. В худых длинных руках он держал чёрную трость. На его голове был красный капюшон, и когда он откинул его, то на эго плечи ниспали длинные каштановые волосы.
- Как твоё имя? – воскликнула одна из теней.
Человек с тростью на это ничего не ответил и с удивлением посмотрел по сторонам.
- Иоанн, - воскликнула другая тень, обращаясь к нему, - ты умер. И теперь…
- Что теперь? – сказал тот, кого назвали Иоанном.
- Теперь ты прибыл на суд, и мы будем тебя судить, - отчеканила тень и задрожала в воздухе.
- Мы твои судьи, - прибавила другая тень.
«Не нравятся мне такие судьи!» - подумал Иоанн.
- Почему? – удивлённо и искренне спросила тень. – Ведь суд – это справедливое дело, а справедливость – это венец всего.
- Что всё это значит? Где я? Как я попал в этот подвал?
- Ты умер. Разве ты этого не понимаешь?.. – примирительно протянула другая тень.
Иоанн на это ничего не сказал и подозрительно покосился на свечи. Где-то за стеной внезапно ударил гонг, и четыре тени стали медленно надвигаться на Иоанна.
- Говоря начистоту, ты несёшь на себе тяжесть только одного греха, - начала одна из теней.
- Мы это увидели сразу. И тебе вовсе не следует отрицать свой грех, - подхватила другая.
- Чего вам от меня надо? И кто вы такие? – злобно крикнул Иоанн, и тяжёлая морщина исказила его лицо.
В это мгновение он нечаянно бросил взгляд через плечо и не увидел за своей спиной тени. Впрочем, быть может, ему это только показалось.
- Ты виновен в смерти Эльды, - весомо произнесла одна из теней и внимательно посмотрела в глаза Иоанну.
Повисла долгая удушающая пауза.
- Ты виновен в том, что она себя отравила, и тебе незачем делать вида, что ты её не помнишь, - злобно вставила другая тень.
- Твоя вина очевидна.
- Да, он виновен.
- Прочь сомнения – всё ясно.
- Чего вы от меня хотите? - сдавленным голосом произнёс Иоанн.
- Раскаяния и сожаления.
- Я не верю вам! – крикнул Иоанн, и его охватила дикая ярость. – Не верю! Я не виноват в её смерти! Кто вы такие?
- Послушай, Иоанн, - начала одна из теней после продолжительного молчания, - тебя ждёт три пути: окончательная смерть, смерть после мучений или вечные мучения. Выбирай…
- Чего я … чего мне выбирать? Вы что, меня уже осудили?
- Да.
- Ты сам доказал свою вину, - в один голос произнесли две тени.
Другая тень взяла из рук Иоанна трость и сломала её пополам.
- Идите прочь! – неистово закричал Иоанн, и его каштановые волосы взвились в воздухе.
- Так что же ты выбираешь? Смерть? Мучения и смерть? Или вечные мучения?
- Я вам не верю! Слышите! Кто вы такие?!
- Послушай… - льстиво протянула четвёртая тень, - у тебя есть только один выход: игра…
- Какая игра?
- Вот кубик, - сказала тень, протягивая на своей тёмно-серой ладони кубик. – На нём шесть цифр. От одного до шести.
- И что же? – тревожно воскликнул Иоанн.
- Брось этот кубик на стол.
- Зачем? – спросил Иоанн, и его голос дрогнул.
- Всё очень просто: ты бросишь кубик три раза, и если выпадет не одно и то же число, то ты спасён.
- Хорошо, - сказал Иоанна и, взяв у тени чёрный кубик с белыми точками, бросил его на стол.
- Шесть! – крикнули тени.
- Теперь тебе надо, чтобы выпало какое-нибудь другое число – и ты избежишь наказанья, - радостно произнесла тень, протянувшая Иоанну кубик.
Холодеющей рукой Иоанн ещё раз бросил его на стол, и опять выпало шесть.
- Пока ты проигрываешь, - резонно заключила льстивая тень. – Но ещё не всё потеряно. У тебя ещё есть одна попытка.
Иоанн, дрожа всем телом, схватил кубик и вдруг уронил его на стол. Кубик соскользнул со стола и забился где-то на полу. Все бросились за ним, и льстивая тень, взяв свечу, стала светить под столом.
- Шесть!! – хором крикнули все тени, и Иоанн почувствовал, что его сердце превращается в осколок белого льда.
- Ты проиграл!
- И что же? – нервозно выкрикнул Иоанн. – Куда мне теперь?.. Куда с вашим кубиком?..
- Куда, куда… - выкрикнула тень, и в её льстивом голосе послышались мрачные, железные ноты. – В адские печи!..
Иоанн не успел опомниться, как пол внезапно раскрылся, и какие-то железные пластины понесли его вниз…
*
На этом сон обрывался. Проснувшись, волшебник взмахнул своей палочкой, и Эльда и Иоанн ожили и очутились среди людей. Они опять встретились; и Эльда снова полюбила Иоанна. А Иоанн…
А что же Иоанн? – он полюбил её ещё сильнее...
*
Утром, когда небесная тьма, провалившись за горизонт, сменилась светло-серыми облаками, а тени, в страхе разбежавшись по сторонам, спрятались от лучей золотистого диска между камней, в тёмных норах и в трещинах коричневой земли, волшебник поднялся на вершину горы и посмотрел ввысь. Звёзд уже видно не было, и кое-где тонкими нитями трепетала пурпурная заря. Волны неба становились всё светлее и светлее, и, казалось, бесконечные просторы наливаются юным огнём, встающим из-за горизонта.
Вдруг волшебник увидел на небе маленькую серебристую точку. Она стремительно летела сквозь дым облаков и вскоре, поравнявшись с горой, остановилась и нависла над её вершиной. Это была ночная звезда.
- Спасибо! – воскликнула она, глядя на волшебника, и, сверкнув серебристым светом, быстро исчезла в глубинах бескрайнего неба.
* * * * *