Странный гул марсианского ветра

              СТРАННЫЙ ГУЛ МАРСИАНСКОГО ВЕТРА
 (135 лет со дня  рождения писателя-фантаста Александра Беляева)
         26 ноября .2018 года американский аппарат, зонд NASA InSight.  совершил мягкую посадку на Марс. «Газета.Ru» вела   тогда онлайн-трансляцию этой уникальной операции. А в феврале  2019 года, накануне дня рождения писателя-фантаста Александра Беляева,  я слушал по радио  гул марсианского ветра и вспоминал пылевую бурю в Северном  Казахстане  на берегу Ишима.  Гул марсианского ветра стал кульминацией семимесячного путешествия космического корабля к Красной планете и  торжеством  высокого интеллекта и научно-технического гения  мыслящего  человека.   
          Слушаю гул марсианского ветра,  и перед глазами предстают песчаные барханы целинных земель северного Казахстана и голая лунная поверхность  под черным небом, мертвый  лунный грунт без капли воды и воздуха над ним. И сразу  вспоминается «Продавец воздуха»   Александра Беляева, а вместе с ним и наши алчные продавцы удивительно вкусной байкальской воды, торгаши-торговцы  всей  северо-евразийской  флоры и фауны  несчастной, огромной и несуразной страны. Ими уже точно подсчитано,   какую прибыль принесёт в миллионах и миллиардах американских долларов, продажа  за рубеж  байкальской пресной воды, остаточных запасов углеводородов, деловой древесины, угля и железной руды,  всей популяции северного оленя и белого медведя.   
      Сегодня   для нас, сумевших пережить шестерых не совсем   адекватных генсеков и двух президентов, и повидавших на своём веку всякое, Александр Беляев самый актуальный писатель во всех сферах человеческой деятельности. В  том числе и в социальной  сфере – ведь  наследники  многих  его отрицательных героев  сегодня блаженствуют, а  внуки  и правнуки положительных  и благородных –  страждут. Порок ярок, добродетель бесцветна, — в этом-то и ужас человеческого существования. Писатель и мечтатель Александр Беляев так не  считал.  Ведь  самый яркий порок  обманчив своей  ложной сутью, его внешняя яркость  вызывающе  вульгарна   и вызывающе  не эстетична,  прекрасными  могут   быть только  добродетель и человечность.
      Так было всегда, так обстоит и сегодня. Бизнес  в современной России   незаслуженно  возвеличен, а теоретическая и прикладная наука унижена и отодвинута на задний план, созидатель, как правило, – это  неудачник, он – жалок, нищ и  убог, потребитель же  –  успешен, ярок, моден, в чести    и  у всех на  виду.  Многое  из  тех   научно-технических средств  и  пси-технологий, достижений в биологии и медицине, о которых писал  этот  наш, «русский Жюль Верн», сегодня вошло в наш быт и стало повседневной  практикой. В том числе и  спортивные допинги, и чудодейственные  психотропные  препараты, нейрохирургия и трансплантология, средства  управления настроениями и  методы  манипуляции общественным сознанием.   Беляев был не только  популяризатором науки и техники, но ещё  и вдохновителем, гуманистом-просветителем, мечтавшим о создании на земле   породы высокоинтеллектуальных,  совершенных людей.   
    Из всех советских писателей-фантастов 20-30 годов  самым успешным  оказался   Алексей Толстой, а самым  несчастным и невезучим – Александр Беляев, с его,  обречёнными на гибель  положительными героями – творцами, экспериментаторами, испытателями и новаторами.  Голод преследовал  советского Жюль  Верна  весь его советский период жизни. Хотя,  казалось бы, он,  автор   семидесяти  увлекательных  научно-фантастических книг,  не мог не заработать  себе на хлеб, и жить так же сытно, как  жил «красный граф» писатель Алексей Толстой, автор социально-фантастического романа  «Аэлита».  Чтобы спастись от голода А.Беляеву  пришлось  пойти служить  даже в советскую  милицию в качестве фотографа, лектора по уголовному и административному праву и «приватного»  юрисконсульта в одном лице. 
       Вся жизнь его была чередой сплошного преодоления бытия, борьбой   с болезнью и смертью, противостоянием  злой и прагматичной реальности. Отлично осознавая  торжество    зла и  разгул насилия окружающего мира, он верил в высшее предназначение человека,  сам оставался  человеком сентиментальным, страдающим наивным мечтателем. Его жизнь отразила весь ужас по-звериному беспощадной и тупой эпохи, с её перманентной революцией и  планируемым голодом.  Всесторонне одарённый, инженер-мечтатель, актер-любитель и музыкант, в жестоком, красном мире он не мог не  быть  дерзким  мечтателем и  мыслителем. То, о чем писал  Беляев,  вызывало у советских идеологов недоумение,  и даже возмущение – тема его произведений была весьма далека от социалистического, колхозного  строительства, от проблем индустриализации  всей страны. Его крытые под плексигласом города-оранжереи Заполярья и подводные сельскохозяйственные коммуны  никак не могли  даже отдалённо отражать перспективы «реального коммунизма» и романтику будней «героев-полярников», «покорителей стратосферы  и подводных глубин», а также водолазов-глубоководников  из ЭПРОНа,  государственных охотников за реально  затонувшими  сокровищами.   Он почти всю жизнь в этой стране болел и  голодал.  Он   «замёрз от голода»   в захваченном немцами Царском  Селе в 1942 году и  тем самым  повторил  судьбу своей матери, скончавшейся от голода в гражданскую войну. Его жена и дочь,   оставшиеся в оккупации из-за него, парализованного и беспомощного, стали дважды жертвами своего  милосердия. Шведки по крови, они были признаны  оккупантами «фольксдойче», вывезены в Германию и определены в фильтрационные лагеря. Оттуда их освободили  советские  солдаты, а органы СМЕРШ «за добровольное   согласие  считаться немками»    определили  мать и дочь на 11 лет в сибирские лагеря, где они просидели  почти  весь срок.
      Плохо, что  «русский Жюль Верн» умер  от холода голодной смертью,  но и   хорошо, что он умер вовремя, так и  не узнав страшного и беспросветного будущего своих родных и близких, всех страданий народа. Может быть, это благое неведение и помогло ему завершить в 1941 году свою главную книгу-завещание «Ариэль».
        Хорошо, что Александр Беляев не дожил до Дня Победы «со слезами на глазах», не стал живым свидетелем мучительно трудных послевоенных лет, с их голодом и  безумным  налогом на яблони  и груши, что не дожил до  позорного краха великой  советской империи, научно-техническое могущество которой он так упоённо воспевал в 30-е годы. Какого грандиозного масштаба было бы его разочарование! Ведь все  социальные мечтатели-утописты, футурологи и фантасты привыкли  видеть будущее человечества только в положительном аспекте, и только с позиций  человечности и справедливости. Социальная футурология приемлет только оптимизм, а иначе мечтать о светлом будущем не имеет смысла. Надо признать, что из всех советских фантастов писатель-инвалид Александр Беляев  был самым оптимистичным относительно будущего.  Сын священника, он был фаталистом и  не боялся будущего, потому что верил в разум и высокий интеллект человека и в Вечный Двигатель Бытия. Будущее не так страшно, как прошлое. В прошлом дремлют бациллы нашего вырождения  сегодня и завтра. Тот, кто любит жизнь, не боится смерти, ибо любовь всегда побеждает, не позволяет человеку крепко держаться за ветхую ткань  иссякшего бытия, воровать чужую жизнь, жить за счёт  убитых и не родившихся из-за тебя!  Всякая попытка повторить прошлое во всём его инфернальном величии – это  очередное  воспроизводство отжившей системы управления, которая  всякий раз  нагло ворует   чужую молодость. Возрождённое прошлое   всегда требует свежей крови. Она  ворует в первую очередь свежую  кровь и молодость  тех, кто изначально исполнен  духом  тягучего терпения и сострадания, виноватости и робости, а также тех, готовых на всё «суворовцев-кадетов»,   выращенных в Детских комбинатах Великого Заточения  в результате метода поточного  воспроизводства в свете  очередного  демографического проекта.
       Будущее может только  тревожить. А страшит умы  прошлое, от которого сегодня  всех  нас бросает  в оторопь и жуть. Здесь  главное – не заигрывать с прошлым и не пытается  его повторить, вернуть  вновь в зените его славы и могущества. Известны случаи, когда прошлое  возвращается и начинает жестоко мстить нам, делая настоящее  невыносимым и бессмысленным, порождая  выводы, убивающие  всякое  желание жить и мыслить:  неужели всё напрасно? (Виктор Астафьев) Неужели напрасными были  жертвы трёх поколений в прошлом веке? (Александр Зиновьев) И гибель в беспричинных войнах  десятков   поколений в прошлые века?  Тысяча лет – и всё зря? (Игорь Шафаревич)  По-своему Александр Беляев   был мистиком, вестником иных миров, познавшим  священные и простые числа, степень кривизны и степень уклонения пространства и теорию того, что жизнь побеждает смерть неизвестным науке  способом.  Он стал жертвой своей  мечты летать  свободно, как птица. Мечтавший летать стал лежачим больным.  Да, болезнь  ему приносила моральную и физическую боль, неподвижность и беспомощность, но  давала возможность мыслить  днём и   ночью. Он был обречён. Волны черной зависти и ревности в писательской среде оказались особенно  разрушительными  после создания Союза писателей, когда идеологическое обслуживание советского  Агитпропа    оказалось  на полном  содержании  государства.         Беспочвенные фантазии, отвлекающие от актуальных задач  социалистического строительства,  подвергались  резкой критике со  стороны властных структур.  Из   Беляева они  пытались сделать  бескорыстного  поставщика  научно-технических идей и реально выполнимых на данное время технологических проектов. Некоторое время он этим и занимался, превращая по воле редакторов свои  художественные  произведения в технические справочники. Впрочем,  редакторы  сами  с  его текстами не церемонились – безжалостно их сокращали, переделывали. В то время в литературе  особо важной  темой  считался  технический прогресс. Большевики стремились как можно скорее сказку сделать былью, миф реальным фактом. Стране срочно  нужны были деньги, много денег, много  валюты и  много чистого золота. Всё, что можно было разграбить из ценностей бывшей Российской империи,  было  разграблено –осквернены храмы и монастыри, усыпальницы знати и даже могилы героев Отечественной войны   1812 года. Всё награбленное ушло на дело мировой революции, было  пущено на  прокорм самой власти и Красной армии, на ведение гражданской войны. В начале  30-х годов стране снова понадобилось много золота, чтобы с помощью  иностранных специалистов построить  множество военных заводов, изготовить много новых  танков и самолётов, пушек, снарядов, мин и авиабомб. В борьбе с дефицитом золота в стране  большевикам пришлось прибегнуть даже к помощи, как  древних, так и современных алхимиков, чтобы с помощью «Молока Богородицы» получать из ртути неограниченное количество химически чистого золота. Заодно с этим «группа тов. Савельева» из алхимической лаборатории НКВД должна была срочно изготовить средство по омоложению человеческого организма. (Анатолий Апостолов. «Молодильное зелье» для товарища Сталина).  Вполне возможно, что сын священника  Александр  Беляев умер бы раньше  срока, ещё до войны, если бы не моральная и духовная поддержка другого инвалида по зрению и  глухоте  – Константина Эдуардовича  Циолковского. Время было весьма тяжёлое, беспощадное и кровавое.  На их глазах происходило  самоуничтожение лучшей части русского народа.  Их сближало ещё и творческое одиночество и инвалидность. Так 14 ноября 1935 года он пишет Циолковскому: « Я обдумываю новый роман — “Вторая луна”, — об искусственном спутнике Земли, — постоянной стратосферной станции для научных наблюдений. Надеюсь, что Вы не откажете мне в Ваших дружеских и ценных указаниях и советах». Оба были больны: Циолковский — страдал глухотой, а у Беляева был костный туберкулез спинных позвонков, оба писали фантастику, изобретали, восхищались инженерией и киноискусством, кисло относились к  администраторам и дельцам от  искусства,   пессимистически глядя на отрицательные стороны человеческой психики. Они просто повторяли друг друга — отсюда и теплота, и взаимное понимание личного одиночества в этом мире.   В автобиографии К. Э. Циолковского есть строки: «Она (глухота) заставила меня страдать каждую минуту моей жизни, проведенной с людьми. Я чувствовал себя с ними всегда изолированным, обиженным, изгоем. Это углубляло меня в самого себя».
        Здесь мы видим, что  нельзя спешить  винить во всём  судьбу и  страшные болезни, и заодно  самого себя, кое в чём виновато и время и общество, в котором выживаешь. Сегодня, вспоминая жизнь и творчество писателя-фантаста Беляева, конечно же, вспоминаешь  ещё одну вполне реальную  «голову профессора Доуэля», одного  из величайших  учёных современности  - Стивена Хокинга, который ушёл  от нас  в этом году в Вечность на 77 году жизни. Увы, у каждого учёного, писателя и просветителя своя судьба, своё время и своя планета, но у всех  одно  высокое предназначение –  дарить   молодёжи радость познания  мира. 
      Девятый вал хаоса  русской революции снёс последние остатки  человечности и христианской любви и породил новую лавину насилия, крови  и  патологической жестокости, прорвавшейся из недр разлагающейся империи.  На  глазах писателей-фантастов цветущий край превращался в кровавое пепелище всепожирающей ненависти и дикости, небывалого зверства. Эпидемия социального умопомешательства и массового насилия с неизбежностью породили и  красный террор, голод, тиф  и гражданскую войну. Во власть пришли «мужепёсы»,  люди, которые не совсем люди, готовые видеть   в  себе  и в  других, в  своих соратниках  по партии,    «перерожденцев»  и моральных уродов.  Один из  таких выступая  на Февральском  пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году так и сказал: «Если, конечно,  я с вашей точки зрения  не человек,  то тогда  нечего меня понимать по-человечески. Но я считаю, что я человек, и я считаю, что имею право на понимание…».  (Николай Бухарин, ответственный редактор газеты «Известия»). Беляев как и Циолковский мечтал не только о покорении космоса и межпланетных сообщениях («Прыжок в ничто»), но и о будущем  общественном устройстве и преобразовании мира.   Оба понимали,  что человек не способен  обуздать  самого себя, что он не может   с хладнокровным  равнодушием  перестать  убивать вокруг себя  плохое и хорошее, доброе и злое, человека сложно  преодолеть и сделать лучше, его легче сломать, свернуть ему шею или силой  «вправить мозги».  В такой   атмосфере  коллективного  безумия, порождающего всё новые и новые мифы и антимиры массового сознания, образованному  человеку  трудно  сохранить трезвый рассудок и не впасть в отчаяние. На этом болезненном пути беспощадного самопознания трудно искать ответы на  вопросы об  альтернативах и закономерностях развития России и почти невозможно мечтать о сотворении совершенного  Человека в ближайшем будущем. Ещё труднее было мечтать о «реальном социализме» в большевистской красной империи. Беляева волновала и тревожила  двойственная сущность человека, существа по природе неблагодарного, жестокого  и ограниченного, если исходить  даже из его отношения к домашним животным, к близким людям и далёким людям.
      Он успел побывать заграницей, знал о многих достижениях европейской науки и техники, был в Италии, Франции, Швейцарии, поднимался к кратеру Везувия, бродил среди развалин Помпеи и Геркуланума, летал на дельтаплане, посещал знаменитый замок Иф – словно, знал Западную Европу не понаслышке.  А когда заболел костным туберкулёзом спинных позвонков, то три года пролежал, свалившись  с параличом  ног, и выжил чудом. Благодаря живой любознательности, писательству и  инженерно-изобретательскому складу ума, особому  своему миропониманию и мировоззрению.  Не потому ли, что в стране Советов  его творчество  порой замалчивалось и шельмовалось  официальной критикой. Издавались маленькими тиражами и подолгу не переиздавались, а лучшие произведения не печатались  отдельными изданиями. В такой  обстановке трудно выживать и здоровому человеку, а инвалиду – почти невозможно.
       Как живой  популяризатор науки Беляев в то время  был  не хуже  другого популяризатора и учёного  Якова Перельмана, автора «Занимательной физики».  Современник Планка, Резерфорда и Теслы, академиков  Вернадского, Вавилова и Павлова, изобретателей Жуковского, Чижевского и Циолковского,  чекистов Дзержинского и Ягоды, он, будучи  сам жертвой бесчеловечных социальных экспериментов большевиков,   многое знал,  видел  и понимал. Каждый из них видел  светлое будущее под своим углом зрения. По-своему понимали реальный коммунизм и чекисты. Ведя беспощадную войну с «врагами народа» и между собой, они не забывали  о  создании в своих секретных лабораториях  «молодильных яблок» и  «эликсира  бессмертия» для себя и для своих вождей. С эликсиром  бессмертия и «Молоком Богородицы»у чекистов  во главе с  академиком Сергеевым ничего не вышло, но зато  был  получены таблетки  бензедрина – эликсира  небывалой  бодрости, повышающего работоспособность, дающий  уверенность в себе, быстро снимающего сонливость,   переутомление  и усталость, мощное  средство от депрессии.
         Причем лаборатория по приготовлению «Молока Богородицы»  работала  под одной крышей Лубянки в системе органов  госбезопасности СССР  с Токсикологической лабораторией Х, специализировавшейся по изготовлению  боевых ядов под руководством  полковника медицинской  службы  Григория Майрановского. Таким образом,  враги  советской власти должны были  незамедлительно  сгинуть  здесь и сейчас, а настоящие партийцы и  кристально чистые   чекисты –   всегда  оставаться молодыми и жить на земле вечно.   Удивительно, но факт, в то время, когда писателя Беляева   волновали технологии по созданию  новых органов (запчастей) человека,  способы  мгновенной заморозки живых тканей, временной приостановки биологической деятельности  изолированных органов и методы, стимулирующие умственную деятельность  мозга («Голова профессора Доуэля»,  «Человек, потерявший лицо»), чекисты во главе  с научным  сотрудником НКВД,  опытным дзюдоистом,  дипломированным  химиком и  талантливым диверсантом Валерием Щёголевым  тренировались на смертниках  по быстрому,  мгновенному отделению головы от туловища без подручных средств. Богатый опыт цареубийцы Петра Ермакова по отделению  человеческих голов от туловища с помощью шашки, ножа и мясницкого топора в эпоху индустриализации  морально устарел и не годился для  успешных  пересадок  человеческих  и собачьих голов. Нужны были  оторванные головы с рваными  кровеносными сосудами  и нервными  волокнами (хирургам их легче сшивать! –А.А.).  Опыты по мгновенному удушению, свёртыванию шейных позвонков  и отрыву головы вживую  проводились в  конспиративной квартире-лаборатории  на 2-й Мещанской, 24-26, куда  привозили людей, на которых  можно  было проводить  опыты со смертельным исходом. Однако, скоро выяснилось, что  сворачивать  и отрывать  головы кошкам и собакам значительно легче, чем  «врагам народа».  Эксперимент  с треском  провалился – голова, приговорённого «тройкой» к высшей мере наказания крепко держалась на сухожилиях и вращалась как на мокрых верёвках в обратную сторону. Нельзя  было отделить от туловища голову, не повредив её! Здесь нужны были специальные средства и специальный инженерный ум, а ни того, ни другого  тогда в НКВД не было.  В частности этот  печальный и неудачный опыт, как и другие неудачные  попытки чекистов, победить смерть,  изменить через насилие  природу человека в нужную сторону, стали причиной   (еще при жизни писателя) расценивать  его идеи как «научно-несостоятельные и лишённые познавательного и практического значения». Не нашли   также   у советских вождей понимания идеи  фантаста-инвалида, связанные с освоением морского дна, строительством  подводных поселений и ферм,   освоением  советского Заполярья по всему побережью Ледовитого океана и постройкой на примере города Мурманска многочисленных городов-садов под пластиковыми куполами   вдоль скоростной Трансполярной железнодорожной магистрали. Осваивать   советское Заполярье, Сибирь и Дальний Восток решено было за счёт  самой дешёвой в мире  рабочей силы ГУЛАГА.  Вместо цветущего города – сада Мурманска  возникли  лагерные посёлки  и секретные города, «почтовые ящики». Понадобилось полвека, чтобы  мечты   Беляева  стали реальностью. Но нужно ещё полвека,  чтобы  повсеместно наладилось  микробиологическое производство пищевых продуктов и  муки («Вечный хлеб»). Писатель Беляев понимал, что люди в борьбе за власть думают  в первую очередь не о совместном  выживании, а об  успешном уничтожении друг друга.    Под конец жизни Александр Беляев отказался от навязываемых ему военно-технических  и социальных проблем,   от романтизации экспорта мировой революции на Луне и Марсе и от  прочей идеологической чепухи вселенского масштаба. Во взглядах на научно-фантастическую литературу А.Беляев был принципиально против «фантастики  ближнего прицела и прекрасного завтра». Известен случай, когда он отказался  написать заказанный ему фантастический роман о колхозном строе. Совесть и честь художника не позволили ему создать нечто откровенно лживое, нечто похожее  на роман-агитку о коллективизации «Поднятая целина» Михаила Шолохова, или  на кинофильмы   о советской деревне   «Свинарка и пастух»  и   «Кубанские казаки»  режиссёра Ивана Пырьева. Но  твёрдо веря в научно технический гений человека,  в обязательную победу  «реального социализма, в царство свободы и демократии, он  создал цикл  произведений о достижениях науки и техники в СССР  в недалёком будущем. Это роман «Подводные земледельцы» (1930), «Чудесное око» (1935), «Лаборатория Дубль-вэ» и «Под небом Арктики» (1938).
       В этих произведениях полно технократических идей и замыслов.  Но главной в них  для нас сегодня является  мысль писателя – совершенной, передовой техникой  обязательно  должен управлять   Человек высокого интеллекта и духа.  Наследнику пещерной антропофагии  с дубиной в руках  не следует давать машину: он её сломает, и сделает из неё боевой нож. (Фридрих Энгельс) Образ советского человека  был весьма далёк от идеала, а  во времена «великих переломов» славянской души пугал весь мир и всё живое  своей  запредельной жестокостью и непревзойдённым ханжеством.  Кроме этого в  произведениях Александра Беляева  также звучит излюбленный им  мотив высокой моральной ответственности учёного,  острое критическое отношение  к обществу  социальной несправедливости, основанного на алчности. Надо помнить, что   творчество писателя пришлось на два голодомора 1919-21 и 1932-33, которые он пережил с огромными для себя потерями. За всеми этими его  произведениями –желание победить голод и болезни, нищету и бедность, страстное стремление  писателя-инвалида бросить вызов физической ограниченности  безграничного человеческого духа. В них звучит гимн ничем не ограниченной свободы и надежда на то, что истинная свобода делает  человека  нравственнее, человечнее и благороднее. Отдав долг советскому  технократу-кесарю, он отдал дань и совершенству Природы, когда   в полной мере  отдался тому, что влекло его всегда:  легенде о совершенном Человеке, романтическому  описанию человека, преодолевающего  «земное притяжение» и пространство-время.  Вот почему среди лучших его романов – это романы, посвящённые человеку, преодолевшему установленные ему природой пределы.      Удивительно, но  этические вопросы в его романах оказываются  более занимательными, чем самые оригинальные научно-технические гипотезы, а пафос романтики   намного привлекательнее  детективного сюжета. Под сенью легенды о совершенном Человеке Александр Беляев пишет в1935-36 годах   цикл  очерков о деятелях отечественной науки
       Больного, парализованного, голодного и беспомощного писателя остро волновала область   человеческой психики и психологии: функционирование мозга, его  нервные связи  с телом, с жизнью души и духа.  Может ли мозг мыслить вне тела? Возможна ли пересадка мозга? Какие последствия может повлечь анабиоз и его широкое применение. Существуют ли  границы у возможности  внушения и манипуляции  коллективным сознанием? Каковы практические возможности  у генной инженерии, и этично ли совмещать машину с живым телом и мозгом человека?  Попытки  внятно и научно ответить на эти вопросы,  отражены в его романах «Властелин мира», «Ариэль», «Человек-амфибия», «Человек потерявший лицо», рассказы «Человек, который не спит» и «Хойти-Тойти».
     Книги Александра Беляева утверждают в юных читателях человечность, глубокое уважение к человеческому разуму, к учёным как носителям знаний, и  к инженерам-изобретателям, как  к неустанным  «рабочим пчёлкам» научно-технического прогресса.  Удивительно, но  этические вопросы в его романах оказываются  более занимательными, чем самые оригинальные научно-технические гипотезы, а пафос романтики   намного привлекательнее  детективного сюжета. Под сенью легенды о совершенном Человеке Александр Беляев пишет в1935-36 годах   цикл  очерков о деятелях отечественной науки 
        Александр Беляев  оставил нам  не только увлекательные, научно-познавательные художественные произведения, но и около 50-ти  научных предвидений, из которых  сегодня почти все сбылись или принципиально осуществимы, и  только три являются ошибочными с научной точки зрения в пределах  нашего материального мира.  Кое-что из фантазий Беляева сбывалось ещё при его жизни и вскоре  и стало применяться   на практике  ещё во время войны. Это, например, телевидение и  допинг, «эликсир вечной бодрости». Применение телевизора в быту описано Беляевым в романе «Чудесное око», а средство для борьбы с усталостью и старческой дряхлостью за счёт  потенцирования (усыпления организма искусственными радиоэлементами) было описано писателем-фантастом  в киносценарии «Когда погаснет свет», который впервые был опубликован  в 1960 году в  журнале «Искусство кино», №9. Если  во время войны в СССР  правящая верхушка смотрела на первые телеприёмники как на забавные  технические игрушки, то в Германии как на новое «секретное оружие» национал-социалистической пропаганды. Больше всех  верил в новые возможности телевидения Йозеф Геббельс: «Скоро мы  получим в свои руки такие аппараты, что сможем  показать что угодно. Мы будем создавать новую реальность, которая нужна немецкому народу». Многое, о чём  говорил Геббельс на эту тему,   свершилось  почти сразу же. В 1945 году среди развалин  рейхсканцелярии фюрера    были найдены десятки коробок с  плёнками, на которых были записи телевизионных программ. Там были такие   телепрограммы, о которых не могли мечтать даже все вместе взятые  советские фантасты, в том числе и Беляев. Оказалось,  что Третий  рейх, кроме военных технологий, породил целую мирную индустрию – новостного,  спортивного, музыкального и учебного  телевидения. Телепрограммы на неделю, сценарии сериалов, познавательные и юмористические передачи. В рабочий полдень. Криминальная хроника. Стихи и песни на слова членов Союза немецкой молодёжи. Хроника военных побед.  Кулинарная программа. Вечерний киносеанс. «Атлантида». Читаем книги детям. А также «жизнь за стеклом», где в реальном времени молодожёны  ходят, разговаривают, ссорятся, ужинают, целуются – «Семейные хроники. Вечер Ганса и Гели».   Что касается  таблеток «вечной бодрости», («Человек, который не спал») с помощью которых солдаты будут бодрствовать на часах, на марше и в окопе,  а рабочие могут работать  без устали почти круглые сутки, то они были давно разработаны  в недрах  Лаборатории ядов НКВД.  Широкого распространения они  не получили, ибо резко повышали преждевременное старение и смертность народонаселения СССР. Кроме того, против  допинга в армии выступали многие  советские командармы. Так, красные маршалы Ворошилов и Блюхер, считали, что физическую  выносливость  солдат повышают частные военные учения, длительные  пешие марши без питьевой  воды, где вместо   горячей  пищи был  сухой паёк с хлебом и бочковой  селёдкой.
      Не будет преувеличением сказать, что многие научно-фантастические произведения этого писателя-инвалида и мечтателя определили  интересы, и выбор профессии многих молодых людей  военного и послевоенного  поколений. У меня лично фантастическая проза Беляева о межпланетных путешествиях вызвала острый интерес к астрономии, астрофизике  и философии. Благодаря  его произведениям я задолго до Юрия Гагарина  ощутил в своём воображении невесомость. Задолго  до  космонавта Леонова побывал в открытом космосе и  на  искусственной и весьма уютной  «второй Луне» под названием «Звезда КЭЦ». И задолго до героев-астронавтов Айзека  Азимова и Станислава Лема,    вдоволь    побродил по садам и оранжереям космического корабля несущегося  сквозь колючую тьму  с почти галактической скоростью  к туманности Андромеды. Благодаря его «Человеку-амфибии» я,  задолго до  Жака Ива Кусто, без  глубоководных  аппаратов и  акваланга, ощутил себя  свободным  человеком-рыбой  на дне океана у развалин Атлантиды. Я во многом обязан творчеству этого человека, он пробудил во  мне природную любознательность и природный альтруизм, убедил поверить в совершенного Человека. И я должен   сегодня отдать  благодарный долг  светлой его  памяти.  Благодаря писателям  Александру Беляеву  и  Ивану Бунину,   у меня проявился интерес к познанию мира и жизни, к писательскому  творчеству, позволяющему видеть  и создавать иные миры и слышать иные голоса в любое время в любом возрасте. Приходилось видеть  и слышать всякое, и даже то, ради  чего вообще не следует рождаться. Воображал всякое, кроме времён года и состояния погоды  на Марсе и  на спутниках Юпитера.   И только реальный   гул марсианского ветра  я услышал совсем недавно на 76-ом  году жизни. Увы, время – странная штука, связанное  напрямую (и косвенно) с пространством, оно  линейно и невозвратно. Производная энергии распада  материальных частиц, оно есть  часть  той силы, которая разрушая,   созидает. Я понимаю, что 135 лет со дня рождения – не круглая дата,  и  она не даёт повода  для написания юбилейных эссе, статей и очерков.  Однако для себя  я  в этом году сделал  исключение по весьма важной причине.  Я чувствую, что   до  «круглой даты», до 2034 года, я вряд ли доживу, а если и доживу, то в 91 год мне   будет сложно сказать и написать что-то внятное и душеполезное об этом стойком и удивительном  Человеке.
        Слушаю гул марсианского ветра и вспоминаю пылевые северного Казахстана и тайные, ночные похороны  свергнутого и осквернённого гипсового Сталина на берегу Ишима по  аналогии похорон гипсового бюста Ленина в  Таганроге 27 января 1924 года, но только без пролетарского отпевания бюста вождя в Успенском соборе на центральной площади города, без  орудийных  лафетов, траурных знамён, без почётного караула  слушателей Высшей кавалерийской школы  Первой конной армии во главе с красным командиром Семёном Наливайченко, без  обнажённых казачьих шашек и пения «Интернационала». Тогда бюст Ленина был торжественно  погребён прямо на площади у стен Успенского собора, рядом с могилами прежних настоятелей и видных священнослужителей. А в середине 60-х годов  гипсовая фигура его ученика-наследника  тайно и скрытно от «верных ленинцев»  на околице совхоза «Кийма» на берегу Ишима. (Анатолий Апостолов   «Княж-Погост»)
       Жуткой и ирреальной, а порой инфернально абсурдной  была эпоха, в которой пришлось жить и умирать Александру Беляеву. В такой  багровой и тревожной атмосфере  невозможно планировать историю и будущее, наполнять его светлыми видениями и совершенными людьми. Постоянная вражда между собой за тёплое  место под солнцем за кусок  чужого хлеба, внутренние войны без особых причин, кроме одной – выжить  ценой гибели сотен других – вот, что не вошло в арсенал автора фильмов-ужасов Альфреда Хичкока. Взаимная  чёрная зависть и лютая  сокрушительная  ненависть, массовое  братоубийство, политическое   доносительство как способ существования, повсеместное отчуждение  друг от  друга и отречение от родных и близких, от отца и матери, от  друзей и сослуживцев,  только ради    сохранения своих сомнительных  привилегий и безбедного существования. И вслед за этим показное   «не узнавание» на улице и в общественных местах  уже  кем-то оклеветанных в печати  и взятых властью под подозрение лиц: «клянусь, я  никогда не имел дела с этим человеком!»   Живя  и выживая в обществе тотальной ненависти и насилия, не имеет смысла летать свободно в небе, подобно  Ариэлю и бороздить глубины  океана подобно Ихтиандру, строить  города-оранжереи на побережье Ледовитого океана, на Луне и Марсе.
      Сквозь гул  марсианского ветра будет трудно  услышать ржание коней и топот копыт, и  совсем   нереально услышать крик младенца и пение петуха под всегда чёрным небом безмолвной  Луны в долине Моря Ясности.  Услышать крик петуха сквозь вой   урагана Красной планеты и в очередной раз содрогнуться от мысли: что день грядущий мне готовит? Под каким  священным  числом  и  тайным знаком будет  он для меня проходить? Под знаком жертвенности  и милосердия или насилия и предательства? Три атрибута  человечного Альтруиста  - Ключи Судьбы, Книга Жизни  и Петух – глашатай Совести. И хочется каждый раз горько  плакать, услышав  пение своего петуха и лить запоздалые слёзы, ибо уже трижды произнесены    клятвенно и  прилюдно   слова отречения: «Я не знаю Сего Человека! Я не знаю Сего Человека! Я не знаю Сего Человека!»  (Мф. 26:75)
 
*Русские писатели ХХ века. Биографический словарь. М. БРЭ,2000, с.85-86.


16  марта 2019 года