Гана. Часть 2

Часть 2.

Мозес.

Переговоры с Мозесом длились около четырех часов. Вначале мы потратили время на обычные формальности знакомства, затем я рассказал о нашей авиакомпании СААК, о её руководстве, о людях, которые в ней работают, о себе. Мозес сообщил мне всё о себе. Я узнал о том, что он в Аккре занимается бизнесом по пошиву и продаже обуви, имеет несколько мастерских и два обувных магазина. Он мне рассказал о Мафу. Офис Маху находится в Ачимоте, а сам он живет в Теме. Рассказал он о персонале, который сейчас работает в Голден Аир Вейс. Я его внимательно слушал и думал "Для чего ему надо заниматься авиационным бизнесом, если он в нём ни бельмеса ничего не понимает? Он говорит, что обслуживанием рейсов в Кумаси занимается 12 человек, а в Акре 16. Не многовато ли для таких объемов работ? " Я задал ему это вопрос. Отвечая на этот вопрос Мозес пытался аргументировано защитить каждую штатную должность.
- Мистер Мозес, спорить я конечно, не буду, но обладая некоторыми профессиональными навыками в области авиации могу сказать, например, что выписывать билеты в кассе может один кассир, а вы их держите шесть. В Аккре три и в Кумаси три. Сикьюритти на перроне достаточно двух, а у вас их так же шесть. Можно приводить примеры с дежурными по посадке, с водителями и так далее. А ведь им всем надо платить. Судя по всему, финансовое состояние компании не особо хорошее. Во всяком случае мне так показалось.
Я ему рассказал о том, что мне удалось увидеть до встречи с ним. Мозес с трудом улавливал ниточку моего разговора, и я стал понимать, что эти вопросы для него являются тёмным лесом. Он так же, как и Машков с гордостью рапортовал о "победах" компании в деле завоевания воздушного пространства Ганы.
- Мистер Мозес. Позвольте мне задать некорректный вопрос? Сколько денежных средств осталось на счету авиакомпании?
Мозес посмотрел на меня с удивлением, но ответил:
- Около семидесяти тысяч
- Замечательно. Если учесть, что ваш долг перед нашей компанией уже далеко превосходит эту сумму, то я могу предположить, что мы еще долгое время ничего не получим за аренду воздушного судна. А если еще учесть, что каждый полет самолёта приносит убыток до трех тысяч баксов, то уже к концу этого месяца у вас на счету будет ноль. И вам опять надо будет залазить в кредитные долги, и то при условии, что при существующих долгах вас кто будет кредитовать.
Мозес пытался возразить, что это не так. Ему вторил Машков, которого мне приходилось периодически одёргивать. Он все время уповал на магическую силу Мафу, который всегда компанию обеспечит деньгами. Когда Мозес закончил, я сказал ему:
- Мистер Мозес, мне бы сейчас вашего оптимизма! Мистер Мафу конечно может какое-то время поддержать финансовую сторону авиакомпании. Но при таком хозяйствовании у него когда-то силы иссякнут и деньги тоже, и он предложит болезненное для вас и, соответственно для нас, решение. Безусловно, если вы готовы немедленно оплатить нам свой долг и дать гарантии, что в будущем долгов не будет, я готов закрыть на всё глаза и не лезть в деятельность вашей компании. Но я очень сомневаюсь, что получу от вас эти гарантии, поэтому готов сделать вам конструктивное предложение. Немедленно увеличьте тариф на перевозку. Причем не в два, а в три или четыре раза! Немедленно приведите в норму численность вашего персонала!
Мозес посмотрел на меня широко открытыми глазами, в которых вселился страх.
-Увеличить тариф?! Да мы не можем его увеличить даже на один доллар, а вы говорите в два, три раза!!! На этот маршрут немедленно станет национальная компания Гана Аир Вейс. Нам с большим трудом удалось отстоять этот маршрут!
- Не смею спорить. В таком случае скажите мистер Мозес, как вы думаете с нами рассчитываться?
- К маю месяцу мы всё вам оплатим, мистер Седых.
- К маю месяцу ваш долг вырастет в два раза! Если вы ничего не предпримите сейчас, то мы останемся ни с чем! Нам не за что будет даже перегнать самолет в Россию. Поэтому могу предложить вам второй вариант, если вас не устраивает первый. С завтрашнего дня необходимо немедленно остановить полеты и прекратить наращивать убытки. Остановить до того момента, пока вы не придумаете, как выйти их кризиса и не покажете мне платежные документы на перевод денег в Россию за аренду самолета. Я реалист, поэтому смотрю на вещи реально. Извините, мистер Мозес.
Мозес взорвался! Несмотря на то, что он чернокожий, было видно, как налилось кровью его лицо. От дипломатического разговора он перешел на крик. Он махал руками, нёс какую-то несусветную чушь о том, что до моего прибытия все было хорошо, а с моим появлением стало все плохо.
- Мистер Мозес, не старайтесь, сказанное мною прокомментировать. Я готов закрыть глаза на вашу деятельность. В конце концов это ваши проблемы! Разрешите мне поставить вопрос по-другому. Вы должны рассчитаться с нами в течение трех дней. Если это вы не можете это сделать по каким-то причинам, я буду готовить самолет и экипаж к перелету в Россию.
Мозес чуть не задохнулся от ярости. Он топал ногами и кричал, но я старался не напрягать себя и не слушать, что он говорит, потому что все сказанное им было направлено не на то, как исправить ситуацию, а на то, как я, прибывший в их страну иностранец, стараюсь развалить их бизнес.
Расстались мы с Мозесом в этот день каждый при своём мнении. Машков попытался сказать мне, что я поступил неправильно, и надо, несмотря ни на что, продолжать работу.
- Знаешь, Машков, лучше оставь меня сейчас и не домогайся! А то можешь услышать в свой адрес много нелицеприятного. То, что можно было сделать, ты уже сделал. Сейчас ты будешь делать то, что я тебе буду говорить. Это я заявляю тебе на правах старшего и по возрасту, и по должности. Немедленно прекрати пьянство! Иначе домой уедешь раньше, чем я решу здесь все проблемы, которые родились не без твоей помощи.

Мозес на следующий день молчал. Экипаж выполнял полеты по плану. За этот день убыток от полетов составил почти две с половиной тысячи. На следующий день от Мозеса так же не было никакой информации. Вечером я не выдержал и позвонил Мозесу сам.
- Мистер Мозес, завтра истекает срок, когда вы должны рассчитаться со своими долгами. Какое вы приняли решение?
- Я же вам сказал, мистер Седых, мы рассчитаемся в мае.
- Тариф на перевозку так же не будете увеличивать?
- Нет, не будем.
- Это ваше окончательное решение?
-Да!
- Тогда, мистер Мозес, завтра самолет в Аккре не ожидайте. Мы будем готовить самолет к перелету в Россию.
Я тут же положил трубку, заранее зная, что Мозес мне может сказать в ответ. Но Мозес позвонил не мне, а Машкову. Не могу сказать, о чём они разговаривали, только Машков пришел ко мне с предложением отменить мое решение. От него несло водочным запахом, язык еле ворочался.
- Андрей, лучше уйди к себе от греха подальше! Мне сейчас не до тебя. Я уже тебе всё сказал, повторять не имею желания.
Машков попробовал покуражиться, тогда я сам вышел из номера, оставив его одного. Я пришел к Новаку:
- Володя, завтра вылета в Аккру не будет. Будем готовиться к перелету домой.
- Понял, как скажете, Вячеслав Семёнович.
Утром после завтрака мы собрались на веранде моего бунгало. Обсуждался только один вопрос. Водитель посигналил нам, мол пора садиться в минибас для следования в аэропорт. Я позвал его рукой. Когда он подошел ко мне, то я предупредил его, что бы он далеко не уходил и ждал команду. Через полчаса начали звонить из аэропорта Кумаси, затем из Аккры позвонил Мозес. Он требовал, чтобы мы немедленно ехали в аэропорт на вылет.
- Мистер Мозес, я уже объявил свое решение и изменить его могут только ваши активные действия. Какие именно, вы прекрасно знаете.

Провокатор.

Телефон зазвонил опять. Звонил из России мой сын. Он так же работал в нашей авиакомпании. Я очень обрадовался его звонку, но по голосу понял, что дома что - то неладное.
- Па, самолет наш сегодня пропал. Вылетели из Ставрополя в Трабзон и связь пропала!
- Сынок, пропал со связи, это не значит, что с ним что-то случилось.
- Но его уже три часа нет на связи, и никто не знает где он. В Трабзон он должен был прилететь больше часа назад, но его там нет.
- Не переживай раньше времени, возможно подсел куда-то на запасной. Так бывает
- Но диспетчера его потеряли. На локаторах засветок от него нет.
- Не паникуй раньше времени. Если что-то произойдет серьезное, об этом будет объявлено официально. Пока что все это в предположениях.
Мы поговорили с сыном о том, как обстоят домашние дела, на том разговор закончился. На душе было муторно. Я сообщил о звонке экипажу. Все начали бурно обсуждать возможные варианты. Сын перезвонил через час. Самолет, вернее его обломки обнаружили недалеко от Черкесска. Все погибли. Сын их всех знал, потому говорил, едва себя сдерживая. Он перечислял всех, кто летел в этом самолете. Это сообщение было как гром среди ясного неба. Ребята разбились на самолете, который мы когда то с таким трудом вырвали из рук Мламбы, на котором долго летал экипаж Ноздрёва в Конго. В этом экипаже были мои коллеги, которых я когда-то учил летать, давал допуски, проводил проверки. С командиром мы работали в Джибути, вместе убегали от землетрясения. Теперь их нет! Не укладывалось в голове. Это было похоже на сон. Те проблемы, которые родились в этой маленькой африканской стране, казались ничтожными по сравнению с тем, что произошло у нас на Родине, дома. Весь день всё валилось из рук. Мы обсуждали только эту тему. Когда в очередной раз позвонил Мозес с криками и угрозами, я просто положил трубку и не стал с ним разговаривать. Вечером мы собрались в номере Новака и помянули своих погибших коллег. Память ребят мы почтили долгим молчанием.
На следующий день Мозес прибыл к нам сам. Он приехал на своей машине из Аккры. По лицу его трудно было понять, с чем он к нам пожаловал. В любом случае разговор с ним предстоял не из приятных. Узнав о том, что мы в России потеряли свой экипаж, Мозес выразил нам свои соболезнования, после чего начал требовать, чтобы мы возобновили полёты. Он говорил о том, что мы потеряли доверие в лице всей общественности Ганы и что бы восстановить это доверие, надо работать с тройной силой. Спорить на эту тему было бесполезно. Накануне каждый из нас озвучил свое решение. Надо было искать компромисс. Я был готов к реальному компромиссу. Мозес, к сожалению, к этому не стремился. Пока мы с ним перебранивались, к нам подошел Новак и протянул мне листок. Это была телеграмма из Ставрополя. В ней значилось со ссылкой на распоряжение министерства транспорта России, что до особого указания, в связи с катастрофой самолета, все полеты на самолетах Ан- 24 до особого распоряжения прекратить. Провести разовые проверки… и так далее. Значилось, какие проверки необходимо выполнить на самолетах. Я тут же пересказал Мозесу текст полученной телеграммы. Мозес никак не отреагировал на сказанное мною. Он отрешенно посмотрел вдаль, затем возобновил свои причитания на тему, что полеты надо начать немедленно. Все было предельно ясно!
- Мистер Мозес, вы не слышите или не хотите вдуматься в суть сказанного? Теперь это уже не моя инициатива! Этот вопрос начали регулировать вышестоящие инстанции России. Здесь я уже бессилен сделать что либо, даже если и буду согласен с вами.
Мозес уехал ни с чем. На следующий день мы получили разъяснения по поводу технологии возобновления полетов. Для их возобновления надо было гнать самолет на ремзавод в Россию или же приглашать заводчиков на место работ с оборудованием, которое позволяет провести диагностику вне заводских условий. Это требовало значительных затрат, на которые Мозес вряд ли бы согласился. Но тем не менее я с Мозесом продолжил встречаться и пытался его склонить на принятие разумного решения. У Мозеса решение было только одно – возобновить немедленно полеты. Тему о расходах на прибытие в страну бригады заводчиков он даже и не пытался рассмотреть. Начало сбываться то, что я предсказывал. Администрация гостиницы настоятельно требовало оплату, но ничего не получив, предложила освободить номера. Экипаж держать в Гане не оставалось никакого смысла, их надо было отправлять в Россию. Во всяком случае, проводницу отправить надо было однозначно. Я купил ей билет и сообщил, что бы она на первом рейсовом самолете улетала в Москву. Ей не хотелось уезжать. Под влиянием Машкова она попыталась устроить демонстрацию протеста, но я без разговора посадил ее в машину и отвез в Аккру в аэропорт.
Я не мог понять, почему так упрямится Мозес, несмотря на все предоставленные ему неопровержимые расчеты и документы? Почему он стал меня подозревать во лжи? Он категорически не верил, что полеты на Ан-24 запрещены решением Министерства транспорта России, а не мною. Позже я случайно выяснил, что все это происходит не без участия Машкова. Желая вытеснить меня из страны, Машков периодически стал Мозесу давать ложную информацию о том, что я его якобы обманываю. Меня утомили ежедневные пьянки Машкова. Не было дня, что бы он не напивался. Наконец терпение мое лопнуло. Ничего не объясняя Машкову, я купил ему билет и отправил домой следом за проводницей. Взамен Машкова я вызвал к себе менеджера нашего отдела Труднева. Мне он здесь был очень нужен. Мозес начал жаловаться на меня во все правоохранительные и правительственные инстанции. Мне надо было делать письменные ответы, а с грамматикой английского языка я был не в ладах. Роман прибыл в Гану в тот же день, когда улетал Машков. Убытие Машкова из страны сняло с меня тяжесть, которая преследовала меня все предыдущие дни. Ездить каждый день из Кумаси в Аккру было неудобно и накладно, поэтому мы с Романом решили перебраться в Аккру, сняв в центре города недорогой отель. Переговоры с Мозесом продолжались, но результатов не было. Я в очередной раз предложил Мозесу отправить в Россию экипаж, чтобы уменьшить расходы. Мозес наотрез отказался. Он был уверен в том, что сможет заставить меня возобновить полеты. Благодаря Машкову он продолжал верить в то, что Министерство Транспорта России к остановке полетов не имеет никакого отношения. Он не желал вникнуть в состояние своей финансовой деятельности, и разобраться в расчетах, которые я ему неоднократно пытался показать. Желая заставить меня изменить свое решение, он даже решил использовать услуги "провокатора". Вообще здесь слово "провокатор" может быть и не совсем подойдет. Короче, пригласил он к себе одного местного чернокожего, который неплохо владел русским языком. Мне его представили, как старшего менеджера компании. Он присутствовал при всех наших переговорах и все время молчал. Когда мы выходили покурить, он всегда был с нами и охотно составлял нам компанию. Он никогда не обижался, когда мы переходили на русский язык. Он делал вид, что нас не понимает и занимался чем-то своим. Мы даже не могли себе представит, что он свободно говорит по-русски. Когда мы в разговоре переходили на свой родной язык, то часто говорили о тех вещах, о которых не надо бы знать ему, тем более Мозесу. Мы очень часто удивлялись, когда Мозес проявлял какие-то познания в делах, о которых он и недолжен бы был знать.
Человека этого звали Вольф. Он был чистокровным ганцем, хотя имя его было далеко не из имен, которые дают мальчикам в этой стране. Русский язык он выучил в России, обучаясь в Москве в университете имени Ломоносова. Выдал он себя сам. В один из дней переговоров мы вышли покурить. Вольф был, как всегда вместе с нами. Я предложил ему закурить мою сигарету, а он мне ответил на хорошем русском языке:
- Спасибо, сэр, я Ротманс не курю. Крепкий очень.
Я чуть не проглотил сигарету. Ромка на него смотрел ошалелыми глазами.
- Не волнуйтесь, господа, я не причиню вам вреда!
И он рассказал нам о том, что Мозес пригласил его, знающего русский язык, прослушивать всё, о чем мы говорим, и "сливать" ему необходимую информацию. За эту работу Мозес ему платил. Вольфа вначале увлекла эта игра в разведчиков, затем он начал понимать, что мы совсем не являемся врагами и не имеем ни малейшего желания развалить бизнес авиакомпании. Он какое-то время учился и жил в России. Он был хорошо знаком с русскими традициями. Он быстро понял, что мы стараемся направить деятельность руководства компании на правильный и эффективный путь. Об этом наедине он много раз пытался поговорить с Мозесом, но тот и слушать не хотел каких–либо доводов. У него было только одно требование – самолет безоговорочно должен возобновить работы! Не желая найти с нами какое-то компромиссное решение, Мозес всё сильнее наши переговоры заводил в тупик. Понимая бессмысленное упрямства Мозеса, Вольф решил перед нами открыться. С его стороны это было благородно и заслуживало уважения.

Гана и ганцы.

У читателя, возможно, сложилось впечатление, что Мозес упрямый и злой человек. К счастью это не так. Вернее, что упрямый, то правда. Несмотря на свой упрямый характер, он был добрым и отзывчивым человеком. Такую характеристику Мозесу я даю без прикрас, хотя был случай, когда он меня он чуть было не упрятал в ганскую тюрьму. Его поступок я расцениваю, как неумение грамотно анализировать сложные ситуации, поэтому по сей день не держу на него обиды. Он все делал не от большого ума и, как выяснилось позже, под влиянием извращенных информаций, которыми продолжал его снабжать Машков, названивая периодически из России. Машков не терял надежды, что этим самым ему удастся переломить все мои решения и найдется способ депортировать меня из страны. Мозес был коренным ганцем и этим многое сказано. В этой стране люди от природы очень мягкие и вежливые. Одновременно они очень ранимые, когда их кто-то обманывает. В стране считается плохим тоном, когда люди скандалят, обижают друг друга, или показывают окружающим свое плохое настроение. У ганцев всегда на лице улыбка. Работать кулаками вообще считается верхом невежливости и хамства. Часто можно видеть, когда двое о чем-то спорят. Если бы это было в России, то в итоге не миновать мордобития. Не дай бог в Гане кто-то позволит себе ударить соперника! Он немедленно попадет в немилость к своим друзьям, знакомым и родственникам. Его перестанут просто уважать.
Мы с Ромкой обратили внимание, что в стране ведется пропаганда здорового образа жизни. Все занимаются спортом, редко кто курит. Нам, курящим, было стыдно открыто курить, поэтому мы это делали без излишней демонстрации. Глядя на ганцев, мы так же стали бегать по утрам, купили велотренажер, который помогал нам кроме всего прочего успокаивать нервы. Все наши бурные споры с Мозесом никогда не заканчивались взаимными оскорблениями. Они были просто громкими и безрезультатными. Отсутствие логики и упрямство Мозеса слабо сочеталось с его добротой. Мне было просто его жаль.

ПРОДОЛЖЕНИЕ читай в Части 3,4 и 5