Нина Феликсовна Блуменфельд

Нина Феликсовна Блуменфельд
https://www.geni.com/people/-/6000000061092653107

Birthdate: 1885
Death: 1956 (70-71)
Moscow, Moskva, Russia (Russian Federation)
Immediate Family: Daughter of Felix Michajlovich Blumenfeld and Maria Викторовна Блуменфельд
Sister of Viktor Феликсович Anastasiev; Olga Blumenfeld and Natalia Blumenfeld

Occupation: Художница, ученица Н.К. Рериха









Нина Феликсовна Блуменфельд работала в московской женской школе №125 учительницей рисования в младших классах. Только с первого по третий класс полагалось учить детей рисовать. Потом уже дети изучали «более серьезные» предметы. Я пошла в школу в 1946 году и теперь понимаю, что в те годы в школу попадали люди, далекие от педагогики. Но именно они оставили у меня самые яркие воспоминания.
 
Отец Нины Феликсовны был одним из самых блестящих представителей серебряного века, у него учились выдающиеся пианисты, например, — Владимир Горовиц, Натан Перельман, Александр Цфасман, Мария Гринберг, частные уроки брала у Блуменфельда Мария Юдина, он тесно дружил с Шаляпиным. Он оказал очень большое влияние на своего племянника Генриха Густавовича Нейгауза –признанного главу московской пианистической школы.
 
Двоюродный брат Нины Феликсовны Генрих Густавович Нейгауз был арестован в ноябре 1941 года  (https://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=3597) . Следователи «выдавливали» из него имена людей, с которыми он общался, чтобы обвинить и их в «антисоветской деятельности».  Естественно, в первую очередь он назвал имена родственников, среди которых были названы «двоюродные сестры Блуменфельд Нина Феликсовна, Наталия Феликсовна, Ольга Феликсовна, проживающие по ул. Воровского угловой дом с улицы Мало-Ржевской, дом 2, кв. 8.... По-видимому, в доносах говорилось о том, что Милица Сергеевна (жена, Л.Б,) и двоюродные сестры Блуменфельд высказывали антисоветские взгляды. К счастью, никто из них не был арестован....
Г. Г. провел все время своего заключения (8.5 месяцев) в Лубянской тюрьме. Около полугода он провел в одиночной камере. Кормили заключенных баландой из селедочных хвостов и порцией хлеба. Передачи для Г. Г. не разрешали. У Г. Г. началась цинга, выпали почти все зубы. Первую передачу разрешили через полгода после ареста. М. В. Юдина сообщила об этом всем знакомым, которые были в Москве, и, благодаря ей, была собрана передача. Принесли различные продукты М. В. Юдина, Э. Г. Гилельс, Я. И. Зак, С. Т. Рихтер, Т. А. Хлудова, Е. А. Софроницкая, В. И. Прохорова, Н. А. Северцова и другие.
Следователи несколько раз продлевали срок следствия для выявления шпионских связей. Следователи пытались заставить Г.Г. признать, что он занимался шпионской деятельностью. Для того, чтобы Г.Г. подписал согласие с этим, они сажали его на высокий табурет так, что ноги не доставали до пола, и светили ему в глаза яркой лампой. Если Г. Г. закрывал глаза, то гремели чем-то над головой. Одна родственница спросила его, как он выдерживал все это. Г. Г. ответил "Я знал, если подпишу, то это конец ". Г. Г. не подписал никакой лжи.»

 Великолепно образованная Нина Феликсовна – немка по рождению, родная сестра погибшего в заключении Виктора Анастасьева(Блуменфельда),на котороую было досье со времен ареста Г.Г. - сразу после войны могла заработать свой хлеб, только работая скромной учительницей младших классов.

 Все пишут и говорят о любимых учителях, а я вспоминаю эту, нелюбимую, с благодарностью.
 
Как все, я ходила на уроки рисования, вооружившись альбомом, мягким карандашом, резинкой, акварельными красками и двумя колонковыми кисточками – тонкой и толстой. Звенел звонок, и в дверях появлялась старуха в длинной, в пол зеленовато-серой юбке и невыразимого цвета темной свободной блузе. Седое, аккуратно коротко стриженное каре волос, прямая спина. Глаз не помню, ни у кого не хватало смелости заглянуть ей в глаза. В классе гробовая тишина, никто не смеет пошевелиться. Я тоже ее боялась безмерно и дома несколько раз перерисовывала незадавшуюся морковку. Мама этого понять не могла и прогоняла меня спать.
В начале урока обычно проверялись домашние задания. Требовалось открыть альбом в нужном месте, и когда тебя вызвали, встать, держа раскрытый альбом на уровне подбородка. Я чувствовала себя, как кролик перед удавом, когда после: «Анютина, Агаева, Бедреддинова» наступал черед «Бейлин» - мой черед показывать рисунок. Я вставала, и тут начиналось: « Подойди ближе! Правее! Левее!», итд.  В конце концов делались замечания, оглашалась оценка и долгожданное: «Садись». Не помню, чтобы замечания и оценки были чересчур жестокими, во всяком случае, двойки были редкостью. Но малейшее шевеление в классе немедленно пресекалось бессмертной фразой:  «Невежа, встань в угол!».  Или: "Жмурова! Бант нацепила, а под бантом пусто!", " Карандаш забыла? А завтрак ты не забыла? Встань в угол!".
После проверки домашних заданий мы рисовали в классе либо что-то на заданную тему, либо какую-то композицию с натуры.  Перед этим Нина Феликсовна давала некоторые пояснения в полной тишине, разумеется. До сих пор помню, как возникает иллюзия объема и перспективы на примере картины "Голубые дали" Шишкина: на переднем плане картины видна каждая травинка, на среднем плане – только крупные вещи, а на дальнем плане – все смазано. Или что у хищных птиц клюв горбатый (мы рисовали чучело птицы из кабинета биологии), или про то, как лучше рисовать симметричный предмет на примере гипсового листа, и как нарисовать правильный ровный круг без циркуля. И на всю жизнь запомнила, что небо у горизонта светлее.
А благополучно кончившаяся история с пейзажем! Задан был на дом зимний пейзаж. При этом было сказано: "Только не вздумайте рисовать белый снег. Посмотрите внимательно и увидите много оттенков голубого, серого и других цветов". Дома я что-то нарисовала и начала смешивать краски  для "снега". И посадила огромную фиолетовую кляксу на уже почти нарисованное творение. Попытки смыть кляксу ни к чему хорошему не привели, а время было позднее, и мама уже ворчала. Тогда с горя я решила нарисовать на небе закат, в лучах которого  и снег мог бы быть грязно фиолетового цвета моей кляксы . Та еще мазня получилась, и у меня дрожали коленки, когда началось "гоняние" из угла в угол по классу. Но к моему изумлению прозвучало:"Оригинально. Пять с минусом".
Уже когда мы учились классе в пятом, нам с подругой Инной поручили пойти к Нине Феликсовне домой за каким-то плакатом для школы. Мы пришли на улицу Воровского в дом рядом с Гнесинским училищем. Комната в коммуналке была невероятной высоты(метров 5) и вся заставлена высоченными шкафами, с которых свисала многолетняя паутина. У единственного окна стоял письменный стол, на котором были примус с яичницей на сковородке, а также краски, кисточки и бумага. Мы с Инкой увидели перед собой усталую, но очень милую женщину, с тихим голосом и приветливую. Это было потрясение. Подобное я испытала только однажды в театре на балете «Доктор Айболит». Тогда, в конце спектакля, прорвавшись к сцене, я увидела актеров, вышедших на поклоны. И среди них - «злую Варвару», и «злая Варвара»  улыбалась!