Джамбул. Мандельштамы в Михайловке...

              Фамилию Мандельштам слышали многие…  А некоторые ещё и знают, что один из них – Иосиф (Осип) Мандельштам 1891 года рождения – после Октябрьской революции считался чуть ли одним из самых известных поэтов России… Ему нравилась идея создания нового советского государства и потому его везде печатали, он работал в Наркомпросе, газете «Московский комсомолец», ездил с выступлениями по стране… И даже, когда в ноябре 1933 года он написал оскорбительно-антисталинское стихотворение, где было: «Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны,  …» - его не расстреляли…
              Мы живем, под собою не чуя страны,
              Наши речи за десять шагов не слышны,
              Только слышно кремлевского горца,
              Душегубца и мужикоборца...
              Его толстые пальцы, как черви, жирны,
              А слова, как пудовые гири, верны,
              Тараканьи смеются усища,
              И сияют его голенища.
              А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
              Он играет услугами полулюдей.
              Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
              Он один лишь бабачит и тычет,
              Как подкову, кует за указом указ:
              Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
              Что ни казнь у него — то малина
              И широкая грудь осетина...
 
              Мало того, сам «вождь народов», почитав его стихи, в которых было ещё и вот это: «Наглей комсомольской ячейки, И вузовской песни наглей, Присевших на школьной скамейке, Учить щебетать палачей… Пайковые книги читаю, Пеньковые речи ловлю, И грозное баюшки-баю, Колхозному баю пою..», - лично начертал на его уголовном деле:  «Изолировать, но сохранить»… Поэтому поэт отделался всего лишь высылкой его из Москвы под Пермь на три года…  Да и то через год ему было разрешено отбывать ссылку в Воронеже…

              В мае 1937 года закончился срок ссылки... Осип с женой Надеждой, которая всегда была рядом, живут неподалёку от Москвы… Но в начале 1938 года на него наркому внутренних дел Ежову стуканул секретарь Союза писателей СССР Ставский, который назвал  его стихи «похабными и клеветническими», и напрямик предложил «решить вопрос о Мандельштаме»...

              Естественно, что в ночь с 1 на 2 мая 1938 года поэт был арестован и доставлен в Бутырку… А 20 июля было утверждено обвинительное заключение: «Мандельштам О. Э. несмотря на то, что ему после отбытия наказания запрещено было проживать в Москве, часто приезжал в Москву… Антисоветские элементы из среды литераторов использовали Мандельштама в целях враждебной агитации, делая из него «страдальца», организовывали для него денежные сборы среди писателей… Медицинским освидетельствованием Мандельштам О. Э. признан личностью психопатического склада со склонностью к навязчивым мыслям и фантазированию. Обвиняется в том, что вел антисоветскую агитацию, то есть в преступлениях, предусмотренных по ст. 58-10 УК РСФСР. Дело по обвинению Мандельштама О. Э. подлежит рассмотрению Особого Совещания НКВД СССР»…

               Ну, а Особсов НКВД на этот раз уже «впаяло ему срок» - пять лет заключения в ИТЛ, и он был отправлен этапом на Дальний Восток. Из пересыльного лагеря он послал последнее в своей жизни письмо брату и жене: «Дорогой Шура! Я нахожусь — Владивосток, СВИТЛ, 11 барак. Получил 5 лет за к. р. д. по решению ОСО. Из Москвы, из Бутырок этап выехал 9 сентября, приехали 12 октября. Здоровье очень слабое. Истощен до крайности. Исхудал, неузнаваем почти. Но посылать вещи, продукты и деньги не знаю, есть ли смысл. Попробуйте все-таки. Очень мерзну без вещей.Родная Надинька, не знаю, жива ли ты, голубка моя. Ты, Шура, напиши о Наде мне сейчас же. Здесь транзитный пункт. В Колыму меня не взяли. Возможна зимовка. Родные мои, целую вас. Ося»... Но 27 декабря 1938 года, не дожив совсем немного до своего 48-летия, Осип Мандельштам скончался в пересыльном лагере.

             Не знаю, есть ли смысл всё это рассказывать, потому что сейчас, после перестройки и развала СССР иудой Горбачёвым, о поэте Мандельштаме написано столько, что только интернет-проект «Воссоединенный виртуальный архив Осипа Мандельштама» оценивается в 10-12 тысяч листов…. Ведь в 1991 году с целью сохранения, изучения и популяризации его творческого наследия было основано Мандельштамовское общество, учредителями которого стали русский Пен-центр и общество «Мемориал»…

              Мало того, 1 февраля 1992 года в Париже на здании Сорбонны укрепили мемориальную доску в честь 100-летия Осипа Мандельштама… В 1998 году во Владивостоке, 30 июня 2007 года в Санкт-Петербурге (во дворе Фонтанного дома на набережной реки Фонтанки, 34), 4 сентября 2008 года в Воронеже были установлены памятники О. Мандельштаму… А 25 мая 2010 года в Санкт-Петербурге (во дворе здания Двенадцати коллегий СПбГУ) был открыт памятник Осипу и Надежде Мандельштам...
             В 2011 году открылся первый музей О.Э. Мандельштама — в городе Фрязино Московской области... 15 декабря 2011 года в Воронежском литературном музее открылась постоянно действующая выставка, посвящённая жизни и творчеству поэта… Имя Осипа Мандельштама присвоено воздушному судну А330 VQ-BQX в парке ОАО «Аэрофлот… В мае 2012 года в Варшаве появилась первая в мире улица Мандельштама… 26 декабря 2015 года в Москве, на торцевой стене дома № 1 по Нащокинскому переулку, установлена мемориальная табличка «Последний адрес» Осипа Мандельштама… На этом месте стоял дом № 3-5, где была первая и последняя собственная квартира О. Мандельштама в Москве…

              Естественен вопрос – а при чём здесь упомянутое в заголовке казахстанское село Михайловка (ныне Сары-Кемер) под моим родным городом Джамбулом (ныне Таразом)..?… Вот тут-то «собачка и порылась» - как говорил в своё время всё тот же негодяй Горбачёв…

              Дело в том, что в один из моих очередных приездов в Джамбул-Тараз из Калининграда, где теперь обитает моя семья, хороший знакомый Володя Харин взял меня с собой в Михайловку, в которой у бабушки с дедушкой (светлая им память) с 1951 по 1955 годы прошло моё босоногое детство… Именно босоногое, так как тогда я и понятия не имел, чтобы летом бегать в какой-то обувке… Конечно, первым делом я нашёл маленький домик, построенный дедушкой из самана ещё в начале прошлого века, и удивился, что он прекрасно сохранился… Тогда как все дома рядом по улице Ленина уже все были перестроены и многие из них я не узнал… Ведь тогда они выглядели совсем по другому…

             Так вот, когда я ходил там и фотографировал всё, что мне ещё что-то напоминало, из дома почти напротив вышел достаточно старый хозяин… Как это всегда было принято, что младший первым здоровается со старшим, я подошёл к нему и сказав: «Ассалам алейкум, аксакал..!... Калай жардай..?», - поздоровался двумя руками…

             - Здравствуй, дорогой…!, - ответил он на чисто русском. – Откуда приехал…?
             - Из Калининграда… Я когда-то жил в этом доме…
             - Ой-бой…!...- обрадовался он… - Так ты что - внук дяди Яши и тёти Ани…?...  Балерка…?
             - Да, это я… А Вас как зовут…?...
             - Жомарт… Садись, поговорим (там у каждой калитки всегда были и сейчас стоят скамейки)…  Я всю жизнь здесь живу и тебя хорошо помню… Тебе было тогда где-то лет пять-шесть, а мне двенадцать… И ты с трёх лет по селу голышом ходил… Бабушка тебе шортики с лямкой через плечо наденет, а ты за ворота – и сразу их снимал, на забор вешал и бегом к мосту через Талас… Там же все дети собирались и целыми днями купались… Тебя вся деревня из-за этого знала…
             - Да, дядя Жомарт, это я тоже помню…

             - А как тебя с сестрой Верой пчёлы у пасечника покусали помнишь…?... Он же вон там жил – на повороте…
             - Ещё как помню… Вера их пошурудила ногой прямо у лотка улья, вот они на нас и накинулись…
             - Да, тогда вы с ней убегали от них и орали так, что вся улица выскочила… Спасибо мандельштамовской тете Маше , которая вас поймала и чем-то там мазала… Она же врачиха и с мужем дядь Сашей вон в том доме жили… Богатые они были, хорошо одевались и всё время посылки получали… У них дома много лекарств разных было, её дочка тоже врач и из Алматы им их привозила…
             - Кто нас тогда лечил – честно говоря, не помню… Да и болело всё так, что я лично ничего не соображал и  видеть никого не мог – ведь и лицо, да и вообще с ног до головы был искусан и опух... Кстати, теперь я пчелиный яд не переношу – если цапнет, то помереть могу… А вот змеи сколько кусали – хоть бы что…

             - Это у тебя иммунитета против пчелиного яда после этого не стало, а против змеиного появился…  Между прочим, когда тетя Мария умерла где-то через полгода после смерти Сталина, то твой дедушка Яша ей гроб делал, он же плотником в колхозе работал… И хоронили её тогда всей улицей - все же дружно жили и помогали друг другу всегда… Я ещё удивился, что всем на могилы кресты ставили, а ей просто большой камень... И как тебя ишак с повозкой переехал – тоже помнишь..?...
             - Представьте себе – да… Я тогда нашу ишачку с луга перед мостом, где её привязывали пастись, забрал и ехал на ней домой… А в каком-то дворе ишак с бричкой стоял, нас увидел, начал орать и потом погнался.. Ишачка от него убегать стала, я с неё свалился, ну он меня колесом брички и переехал… Но обошлось – ничего не сломал и уже на следующий день опять с пацанами купался…
             - А я этот случай помню, потому что твой дедушка пошёл и хозяина этого ишака камчой отделал…  Тот приходил с кем-то типа разбираться – но тут все соседи высыпали и сказали, что если ему мало – то мы ещё добавим…

            Мы ещё повспоминали про Шурку – соседскую девчонку, за которой все пацаны увивались… Жомарт сказал, что и он тоже… И про тётю Фриду, у которой были два огромных рыжих сына – Фита и Кола, как она их звала… И что она смеялась, когда ей говорили, что зачем называть детей такими именами, которые даже правильно выговорить не можешь… И про их трёх волкодавов, с которыми Виктор с Николаем (Фита и Кола) зимой ходили на диких кабанов, которых было полно сразу за мостом налево – на полях кукурузы за кирпичным заводом… И что я помню, как они даже меня раза три с собой брали, посадив на большие санки… И видел, как эти волкодавы, после команды на немецком языке, убегали и через какое-то время приводили к нам кабана, держа его двое за уши и один за хвост… И как один из братьев втыкал ему под переднюю ногу огромный тесак, после чего отрезал собакам уши, хвост, а после вспарывания живота – отдавал им внутренности…  И как я потом ехал на этом кабане к ним домой, и после его разделывания – еле-еле волок бабушке кабанью ногу…

             Потом мы попили с дядей Жомартом чай с лепёшкой у него на топчане во дворе, распрощались и я пошёл на кладбище к дедушке с бабушкой… Оно тоже сразу за мостом налево… Порвал на их могилке траву, положил собранные по дороге цветы, посидел… Да, было время, которое мы теперь с тоской вспоминаем и считаем коммунизмом, но мы этого не понимали и поэтому не заметили…

             Так вот , по истечении времени я как-то наткнулся в Интернете на информацию, что после начала войны Надежда Мандельштам -  жена умершего во Владивостоке в 38-м поэта Осипа Мандельштама  – «…30 сентября 1941 года с матерью отправилась в эвакуацию, когда немцы уже приближались к городу Калинин, где они тогда жили... Останься они в городе - немцы бы их расстреляли: расстрельные рвы копались для всех евреев, и для крещеных тоже... Под бомбежкой доплыли до Сызрани, затем в Бухару, а оттуда, поколесив по Казахстану, через Семипалатинск и Джамбул, добрались до села Михайловка Джамбульской области, где устроились на постой в доме Колесниковой... Уже из Михайловки Н. Мандельштам списалась с находившимися в Ташкенте в эвакуации Анной Ахматовой и Евгением Хазиным (родным братом – она в девичестве Хазина)… Получив в середине июня 1942 года соответствующее разрешение, уже в начале июля они, вместе с приехавшим за ними Е. Хазиным, переехали в Ташкент...»…

             Так, одну «михайловскую» Мандельштам я нашёл… Но она была в Михайловке в 1941-42 годах, и явно не она спасала меня в 1952 году с сестрой Верой от укусов пчёл… И о ней я рассказывать не буду – в Интернете предостаточно информации о жене знаменитейшего теперь поэта, которая, собственно, и сохранила большую часть его рукописей, пряча их в кастрюлях, чайниках и ботах… Значительная часть спасённых документов в 1973 году была переправлена по решению вдовы поэта на хранение во Францию и в 1976 году передана безвозмездно в собственность Принстонскому университету… Об этом свидетельствуют её воспоминания в трёх книгах, доступные сегодня любому… А после смерти Н.Я.Мандельштам летом 1983 года — её архив, содержавший около 1500 листов документов, книги с автографами, фотокопии и негативы, был конфискован КГБ.… А «знаменитейшем теперь…» потому, что в своём завещании Надежда Мандельштам фактически отказала Советской России в каком-либо праве на публикацию его произведений... До начала перестройки стихи Мандельштама в СССР не издавались…

             Конечно, я продолжил поиски «своих» Мандельштамов и, в конце концов, нашёл их…!... Мои "михайловские" тётя Маша и дядя Саша оказались Марией Абрамовной Каннегисер и Исаем Бенедиктовичем Мандельштам…  Вот одна из его официально опубликованных биографий:

             «ИСАЙ БЕНЕДИКТОВИЧ МАНДЕЛЬШТАМ. Русский и советский переводчик с английского, немецкого, нидерландского и французского языков.
             Надежда Яковлевна - жена Осипа Мандельштам - писала в своих мемуарах, что все Мандельштамы – родственники... Тем более, что героя своего известнейшего теперь произведения "Четвертая проза" Осип Мандельштам назвал именно Исаем Бенедиктовичем.. Это тот самый Исай Бенедиктович, который "как бы делал себе прививку от расстрела"... 
            Вот отрывок из «Четвёрной прозы»:
            «…Одни люди пытаются спасти других от расстрела. Другие – спастись.  Но действуют они при этом по-разному. Исай Бенедиктович ведет себя так, словно расстрел — заразная и прилипчивая болезнь, и поэтому его тоже могут расстрелять... Хлопоча, обращаясь к влиятельным людям, Исай Бенедиктович словно делает себе прививку от расстрела...
            Автор жил некоторое время в здании Цекубу (Центральной комиссии улучшения быта ученых). Тамошняя прислуга ненавидела его за то, что он не профессор. В словесном ремесле автор произведения мировой литературы делит на разрешенные и написанные без разрешения. "Первые — это мразь, вторые — ворованный воздух". Писателям, пишущим разрешенные вещи, следовало бы запретить иметь детей. Ведь дети должны будут досказать главнейшее за своих отцов, отцы же запроданы рябому черту (имеется в виду Сталин) на три поколения вперед.
            Список убийц русских поэтов пополняется. На лбу у этих людей видна каинова печать литературных убийц…  Автор приходит жаловаться в приемную Николая Ивановича (имеется в виду Ежов), где на пороге власти сиделкой сидит испуганная и жалостливая белочка-секретарша, охраняя носителя власти как тяжелобольного. Писательство в том виде, как оно сложилось в Европе и особенно в России, несовместимо с почетным званием иудея, которым гордится автор. Его кровь, отягощенная наследством овцеводов, патриархов и царей, бунтует против вороватой цыганщины писательского племени, которому власть отводит места в желтых кварталах, как проституткам. "Ибо литература везде и всюду выполняет одно назначение: помогает начальникам держать в повиновении солдат и помогает судьям чинить расправу над обреченными…".

            Судьба связала Осипа и Исая Мандельштамов и посмертно: в зарубежных изданиях Осипа Мандельштама в 50-е годы переводы Исая Бенедиктовича печатались как переводы Осипа Эмильевича... И хотя позже исправились, но, конечно, толком выяснить – кто же такой "И. Б. Мандельштам" – не удосужились. А между тем этот человек в 1885-м родился в семье врача-оториноларинголога Бенедикта Эммануиловича Мандельштама, 1852—1894 и Жанетты Иосифовны Исаевны Гуревич. Оставшись сиротой в 1894 году, воспитывался в семье дяди — профессора и заведующего кафедрой глазных болезней Императорского университета св Владимира в Киеве Макса Эммануиловича Мандельштама, 1839—1912. Начал обучение на кораблестроительном отделении Петербургского политехнического института. Выпускник технологического факультета Льежского университета. С 1909 года работал в Николаеве на кораблестроительном заводе «Наваль» «Общества судостроительных, механических и литейных заводов», директором-распорядителем которого был его двоюродный брат Аким Самуилович Канегиссер 1860—1930. С 1910 года работал инженером во «Всеобщей компании электричества» в Санкт-Петербурге, где для получения правожительства поступил на юридическое отделение Петербургского университета.

             В 1910 году выступил в печати как один из первых русских переводчиков поэзии Лилиенкрона «Вестник Европы». В 1917 году опубликовал первый перевод на русский язык «Диспута» Гейне. В советское время в его переводах выходили произведения Гёте, Цвейга, Бальзака, Гюисманса, Франса, Келлермана, Перуца, Ле Гоффа, Милля, Ромена, Флобера, Шницлера, Фаррера, Конан Дойля, Верлена, Бодлера, Прево, сказки «Тысяча и одной ночи».  В ряде переизданий выходили его переводы пьес Шекспира «Юлий Цезарь», «Венецианский купец», «Перикл, царь Тирский», «Король Генрих VI». Мало кто знал, что вышедшие в  1929 году году книги «Болезни электрических машин» и перевод сказок «Тысячи и одной ночи» принадлежат перу одного и того же человека. Как и «Затерянный мир» Конан Дойля…

            Арестован в 1918 году в связи родства с племянником и поэтом Леонидом Каннегисером, застрелившим Моисея Урицкого за то, что тот подписывал приговоры тысячам расстрелянных заложников.. Но был освобождён после четырёхмесячного дознания. Работал инженером-электриком в Ленинграде. Жил по адресу Моховая улица, 26. Повторно арестован в 1935 году ("кировский набор")  и выслан с женой и младшей дочерью в Уфу сроком на пять лет. Ему, конечно, вменялись в вину и брак падчерицы Жени с иностранцем, и родство с Леонидом Каннегисером. В Уфе он взялся за перевод  Шекспира и перевёл на немецкий язык А. С. Пушкина: "Гимн чуме", "Пророк", "Скупого рыцаря" и другое. В 1938 году вновь арестован и приговорен к 3 годам заключения в исправительно-трудовом лагере Соликамбумстрой до 1941 года. В марте 1941г. ему было разрешено выбрать место жительства , исключая крупные и столичные города, и он выбрал Осташков, на Селигере. Основная работа последних предвоенных лет - перевод самой большой из пьес Шекспира, "Король Генрих VI", осталась неизданной, рукопись ее была разыскана лишь в 2006 году.

            И только в 1946 году Мандельштамы получили разрешение поселиться в Малоярославце – в 130 км от Москвы. Но в марте 1951 года Исай Бенедиктович был опять арестован. Он провел в калужской тюрьме около восьми месяцев и без суда, как и в прежние аресты, получил ссылку сроком на десять лет в село Михайловка Джамбульской области в Казахстане. Но и там он переводил пьесы и даже выписывал книги из Библиотеки им. Ленина из Москвы.   В конце ноября 1953-го года его постигло глубокое горе: умерла Мария Абрамовна. Нина, вслед за родителями перебравшаяся в Казахстан, в Алма-Ату, ездила в экспедиции, исследуя геморрагическую лихорадку. В Алма-Ате она защитила кандидатскую диссертацию. После смерти матери она в марте 1954 года забрала Исая Бенедиктовича к себе. Но 29-го июня этого же 1954 года Исай Мандельштам умер в Алма-Ате. Реабилитирован посмертно 1 декабря 1962 года..». Нина вернулась в Ленинград в 1958-м…

             Ну, а теперь немного о жене Марии Абрамовне, чья могила находится в Михайловке-Сары-кемере под Джамбулом-Таразом, и  её дочери Нине, оставившей квартиру в Ленинграде и добровольно перебравшейся в Алма-Ату, чтобы быть поближе почти к 70-летним родителям и иметь возможность почаще навещать их в Михайловке …

             Из воспоминаний Евгении Пайерлс - родной сестры Нины Николаевны Каннегисер:
             «…Я родилась 25 июля 1908 года. Своего отца, Николая Самуиловича Каннегисера, я не помню. Знаю только, что был он на 25 лет старше мамы, один из лучших гинекологов Петербурга. Он умер полтора года спустя после того, как я родилась, от сепсиса (septicemia). Вскоре после его смерти родилась сестра Нина.
             По материнской линии отец был из огромного “клана” Мандельштамов. Его отец — мой дед, тоже был врачом. В его квартире в центре Петербурга часто собиралась петербургская интеллигенция: писатели, художники, ученые, врачи…
Мама вышла замуж в 19 лет и прожила с Николаем Самуиловичем меньше трех лет. Хотя она и была по-своему образована, никакой специальности у нее не было. Правда, в 1905 году она полгода работала сестрой милосердия в военном госпитале. Тридцать лет спустя ей это очень пригодилось. Мама была бесконечно доброй. Я закрываю глаза и чувствую прикосновения ее рук, слышу ее голос.
             Мандельштамы были разбросаны по всей Российской Империи, но особенно много их было в Петербурге, Москве и Одессе. Мы все знали друг друга и часто встречались. В 1912 году мама вышла замуж повторно, за двоюродного брата моего отца, Исая Бенедиктовича Мандельштама. Незадолго до моего отъезда в Швейцарию в 1931 году мы с мамой долго говорили о жизни. Мама сказала: “Как жаль, что я не захотела иметь детей от Исая. У нас должно было бы быть больше детей. Я была глупой — боялась, потому что думала, что ты и Нина почувствуете разницу в отношении Исая к вам. А теперь нам будет очень одиноко…”
             Все эти 20 лет Исай Бенедиктович был для нас отцом. Он учил нас дома математике и русской литературе, всегда терпеливо и доброжелательно. Ему можно было задать любой вопрос, он никогда не уходил от ответа, даже когда нам было всего 9-10 лет. Он любил нас — меня и Нину — и воспитывал как своих детей, передавая нам все то хорошее, что в нем было. А мы обожали его...»..

             Для справки: Акушер и гинеколог, доктор медицины Николай Самуилович Каннегисер (1863, Житомир — 1909, Санкт-Петербург), выпускник Университета Св. Владимира в Киеве (1889), работал в Клиническом повивальном институте и на гинекологическом отделении при Клиническом институте великой княгини Елены Павловны (заведующий лабораторией), с 1904 года преподавал в Женском медицинском институте (с 1906 года приват-доцент, с 1908 года — заведующий кафедрой акушерской пропедевтики, с 1909 года — профессор). Его вдова Мария Абрамовна Левина-Каннегисер в 1910 году вышла замуж за двоюродного брата Николая Самуиловича — переводчика Исая Бенедиктовича Мандельштама. Падчерицы-племянницы — Евгения Николаевна Пайерлс (1908—1986, жена физика Рудольфа Пайерлса) и Нина Николаевна Каннегисер (1910—1982), научный сотрудник Ленинградского филиала Всесоюзного института экспериментальной медицины.

           Из воспоминаний  Кати Арнольд:
           «…Мы жили в Москве, а они жили в Петербурге. Их называли в семье сестры Крикулькины, или Нина Крик и Женя Крик, потому что они очень громко говорили. Они были темпераментные еврейские женщины. Они были в одной компании с моей мамой, моими двумя дядями, моей тетей, и все летом крутились в Одессе на каникулах, и все они были в одной компании...
           Рудольф Пайерлс и Женя встретились в Одессе, и он в нее влюбился, а она в это время училась, то ли в университете, то ли в политехе. Женя ему сказала: “Если ты выучишь русский язык за год и приедешь за мной в Питер, тогда я выйду за тебя замуж”. Он выучил русский язык и приехал. В это время еще можно было, хотя и с большим трудом, выйти замуж за иностранца.
           Ее отчим Исай Бенедиктович Мандельштам, переводчик. В семье его звали Саинька. И он и его жена были очень милыми. Их сослали в Казахстан, но Нину никто не ссылал. Она по своей собственной воле сказала: “И меня тоже”, - потому что ее родители были уже очень старыми, а она их очень любила. Она бросила в Ленинграде свою квартиру и уехала с ними в ссылку.
           В этой ссылке она работала эпидемиологом, ездила по горам и степям с коллегами на осликах и лошадях по казахским аулам и лечили людей от болезней, которые сейчас уже исчезли с лица земли, но тогда еще были. Конечно, для меня это было дикой экзотикой, я всегда слушала с невероятным интересом ее истории. Она приезжала к нам из Казахстана и останавливалась в квартире на Кировской улице у Клары Ефремовны Папалекси, вдовы физика Папалекси. У нее была большая квартира и Нина всегда у нее останавливалась, когда приезжала в Москву, может быть раз в год…»…

           Подводя черту в этом виртуальном поиске, явившемся следствием только  одного упоминания случайного собеседника в Михайловке о мандельштамовских тёте Маше, дяде Саше и их дочере Нине, я вдруг подумал, что не наврежу ли я его публикацией…?... Ведь после обнародования мною в Прозе.ру такой же информации о военном министре генерале Михаиле Ханжине и нахождении его могилы энтузиастами-краеведами в Джамбуле-Таразе – его прах был выкопан и перезахоронен в другом месте…  Идут слухи, что вроде как уже собираются перезахоронить и прах находящихся на кладбищах в этом казахстанском городе жены и дочери Нестора Махно, матери Галины Серебряковой,  отчима Михаила Булгакова и даже Фаины Каплан… 
          А одна из моих коллег по Прозе.ру из Алматы Мурюшина сообщила, что после моей публикации о скульпторе Исааке Иткинде она почему-то не может найти его могилу, которая была неподалёку от места захоронения её родственников... 
         
          Так стоит ли искать в Михайловке место захоронения Марии  Каннегисер-Мангельштам и не захочет ли потом кто-то потревожить и её вечный сон…?