Поговорим, мои родные?

(Путешествие по творческому пути)

Вы поэт?
Хорошо.
Вы хороший поэт?
Отлично!
Вы гениальный поэт?
Вы уверены? А кто Вам это сказал?
А Вы готовы к тому, что окажетесь НЕ ГЕНИЕМ?
Как в этом случае Вы собираетесь жить?
Спиться? Озлобиться на весь мир?
А пробовали себя в других жанрах литературы?
Может быть, Вы вообще НЕ ПОЭТ,
а гениальный рассказчик? Публицист? Драматург?
У Вас ЕСТЬ ДАР СЛОВА,
а правильно ли вы его используете?
Может быть, Вы ЗАРЫВАЕТЕ
СВОЙ ИСТИННЫЙ ТАЛАНТ, занимаясь поэзией?
Давайте поговорим откровенно, родные мои!


Я – не гений.
Нет, честно. Знаете, при церкви есть такие притворщицы, которые, подражая святым, вздыхают: «Ах, я великая грешница!» и при этом косят глазом, мол, знающий поймёт, я просто смиряюсь. И уже за одно это моё смирение – я святая!

Я не хочу оказаться в подобной роли.

Находясь «в трезвом уме и здравой памяти» хочу поговорить с вами о том, как творческому человеку пережить свою не гениальность.

Наверное, многим начинающим поэтам, особенно поэтессам в молодости авансом раздавали комплименты? Девушек сравнивали с Цветаевой или Ахматовой. Ну, вот совсем чуть - чуть и она – гений! Мне тоже в молодые годы довелось пережить подобное искушение. Что я испытала, когда член Союза Писателей, автор шести сборников стихов поэт Ю. Фатнев, сказал, что все присутствующие на семинаре, в том числе и он сам, не способны в полной мере осознать уровень моей гениальности? Честно – чувство неловкости. Было такое ощущение, как будто мне незаслуженно повесили на грудь Звезду Героя Советского Союза.

Это случилось в Брянске, осенью 1983 года, при обсуждении в литобъединении «Родник» единственной написанной мною поэмы «Побег полонянки». Он сказал, что только через многие десятилетия, станет понятно, насколько пророческой оказалась моя работа. Что я, скорее всего сама не понимаю того, что написала, что это было надиктовано мне свыше.

Я недавно перечитала эту поэму. Да, есть ощущение, что я написала её сейчас, а не десятки лет назад. Смысл её очень точно ложится на сегодняшнее мироощущение многих, патриотически-настроенных, людей.

Но я понимаю – это не потому, что я что-то напророчила. Просто ассоциативный текст воспринимается в разное время и разными людьми по-своему. Я с юмором читаю катрены Нострадамуса – приколист! Как и Псалтырь, и бегущие по небу облака, и пророчества пифий, эти катрены можно понимать по-разному.

Нет, гениальность, как и святость – это от Бога, плюс труд, зачастую великий труд целой жизни.

Часто ли рождаются гении? Иногда даже не каждое столетие. Но как многим начинающим поэтам мнится в себе гениальность! Почему столько не состоявшихся гениев именно в поэзии?

У художников есть художественные школы, училища, институты и Академия. У музыкантов – музыкальные школы, училища, институты, консерватории… При этом не только гениальных художников и музыкантов сегодня не видать, но и просто знаменитых и талантливых не так уж много. Композиторов – единицы… Почему среди них, по сравнению с поэтами, так мало «гениев»?

Именно благодаря обилию музыкально и художественно образованных людей. У них существует обширная среда ценителей творчества, специалистов.

А писатели варятся «в собственном соку». Мы в большинстве своём – самоучки. Одного Литературного института на всё литературное пространство думаю, слишком мало. Потому любой трезво оценивающий поэтическое творчество редактор, многими поэтами воспринимается, как личный враг, не способный понять их «гениальность».

Есть и оборотная сторона у этой всеобщей литературной необразованности: любой журналист, а иногда и простой технический работник газеты считает себя вправе «править» чужие стихи, хотя сам не написал ничего выше уровня «с днем рожденья, сваха Валентина, с днём рожденья, счастья и любви»!

Я окончила среднюю школу в старинном городе Севске. В царские времена в этом городе располагалась очень известная Духовная Семинария. В ней учились вторые и третьи отпрыски известных дворянских фамилий. В программе этой семинарии, как и в других учебных заведениях того времени, было обязательным обучение риторике и стихосложению! Девятнадцатый век потрясает нас количеством не только гениальных, но и просто талантливых писателей – не это ли результат подобного отношения к литературе при обучении школяров?

А сегодняшнему поэту даже признаться в том, что он не гений стыдно. Существует скрытое мнение: «А зачем тогда писать стихи и публиковать, если ты не гений? Посвятить себя поэзии, бездельничать всю жизнь, вместо того, чтобы пользу людям приносить! Лучше за токарным станком детали вытачивать – хоть какая-то польза!»
Вот и боятся поэты оказаться не гениями, неважно, что талантливы, не важно, что интересны читателям или оригинальны… Главное - если не получил статус гения, вроде и не состоялся, напрасно жизнь прожил!

Беседуя с читателем, особенно с вами, людьми творческими я попытаюсь разобраться: а так ли бесплоден и бессмыслен путь НЕГЕНИАЛЬНОГО поэта. Насколько важными для меня и моих читателей были мои собственные находки и открытия в стихосложении? Что я открыла в себе своему читателю? Что обрела сама? Чему научилась у других поэтов?

Хочу оговориться, я не причисляю к «негениальным поэтам» всех графоманов и компиляторов, поигрывающих литературными штампами, как ребёнок кубиками. Я говорю собственно о поэтах, литераторах, чувствующих литературное слово, творчески преображающих мир в своих работах.

Творческий человек – вечный школяр, Иванушка-дурачок, постоянно заново открывающий законы мироздания. А графоман «велик» в своём всезнайстве.
«Новизна в поэтическом произведении обязательна. Материал слов, словесных сочетаний, попадающих поэту, должен быть переработан. Если для делания стиха пошел старый словесный лом, он должен быть в строгом соответствии с количеством нового материала. От количества и качества этого нового будет зависеть – годен ли будет такой сплав в употребление.» (В.В. Маяковский. Как делать стихи).

Пусть в идеальном мире философии существуют все образы в совершенном виде, каждый из нас стремится в своём творчестве хотя бы на одно мгновение прикоснуться к идеалу.
 
Не всегда удаётся? Но вы же ощущали это желание – выразить «невыразимое»? У вас внутри звучала почти осязаемая мелодия ещё никем и никогда не открытой гармонии слова?

Некоторые начав писать вполне интересные стихи, но не получив признания, падают духом и перестают работать. У них на душе остаётся горький осадок на всю жизнь. Другие, даже не получая признания, продолжают писать, ходят в чудаках, подвергаются осмеянию, а потом оказывается, что они были талантливыми поэтами, которых обывательская среда не способна была понять.
 
Какое это горькое выражение: «посмертная слава»!

А с чего мы обычно начинаем? Увы, со штампов… Часто начинающему автору кажется «поэтичным», то, что обывательским сознанием воспринимается как поэзия.

Думаю, вы примете в качестве шутки рассказ о моём первом поэтическом опыте.


Было мне тогда лет десять-одиннадцать. Сидели мы с подругой Люськой на деревенской лавочке  у палисадника. Были каникулы. Скучно.
- А давай попробуем писать стихи, - лениво предложила подружка.
- Давай, только ты первая.
- Я придумаю первую сточку, ты вторую, я третью… Хорошо?  - посидела, подумала и выдала: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу!» Теперь твоя очередь!
- Ну, ты даёшь! – возмутилась я, - Такой строчки в стихах не бывает! Не мухлюй.
- А вот и бывает! – вредным голосом заканючила Люська, - а как же в пес-нях: «Ла-ла-ла, ла-ла-ла»?
Я понимала, что это просто отговорка, но, проглотив недовольство, подняла голову вверх, оглядела крыши соседних домов и злорадно выдала:
- «Я уселась на трубу!»
 - А вот так в стихах уж точно не бывает! В стихах должно быть всё красиво. Например: «Дымок вылетел в трубу!»

Меня аж перекосило от приторности фразы, произнесённой нарочито сладеньким голосом. Я чувствовала, что моя фраза тоже не годится, что это действительно некрасиво и грубо, но меня заклинило от того, что Люська с первой фразой смухлевала, и вторую рифму тоже у меня «украла». Я упорно настаивала на своём, Люська на своём и мы, наверное единственный раз за всю дружбу поссорились. По крайней мере, я больше такого не помню.

Я ходила расстроенная этой ссорой, произошедшей вроде на пустом месте. Это заметил мой младший двоюродный брат. Я рассказала о нашем первом с подругой опыте «писания стихов». Гена заикался, потому обычно хорошо обдумывал каждую фразу, и был по-взрослому серьёзен. Осмыслив мой рассказ, он спросил:

- Ты первая сказала: «Я уселась на трубу», а Люська потом, после тебя, сказала: «Дымок вылетел в трубу»?
- Да.
- Если ты первая «уселась на трубу», то Люськин «дымок» вылететь уже не может! – мудро рассудил он.


Говорят, что дети в своих играх программируют свою будущую судьбу. Я и по сей день с внутренним содроганием воспринимаю приторно - сладенькие обывательские стишки, а меня нередко обвиняют в излишней прямоте и грубоватости. Да и вообще, этот случай из моего детства что-то уж больно напоминает многие литературные споры!

(Продолжение следует).