Сияло солнце, музыка играла...

«Сияло солнце, музыка играла, было детство…»
Трудно мне теперь вспомнить, в каком году это было. Да и так ли уж важно!
Была одна из двух-трёх послевоенных вёсен. Вёсна тогда были тогда  совсем не такие, как теперь – дружные, в день – два подует тёплый ветер, заиграют солнечные блики  в часу от часа ширившихся ручейках, к вечеру сливающиеся в бурные, шумные потоки. Побегут по небу белые. Пушистые облака – корабли. Всё вокруг радовалось весне, пело, ликовало, оживало.
На вечернем закате присядешь на пороге нашего маленького домика, нагретого весеннем солнцем за удлинившийся день. И слушаешь, слушаешь, как шумит полая вода в недалёких оврагах.
А какой восторг у птиц – щебечут, заливаются на все голоса. Куры с петухом во главе ликуют.
Нетерпение у нашей коровки Зорьки, играет, резвится, просится на волю…
Первый трактор подал голос в поле. На вечерней заре высоко с неба, как привет из дальних стран, слышится журавлиное: «Курлы! Курлы!»
На душе грустно – весело, ты весь в ожидании чего-то светлого, радостного…
В воздухе, небе, на земле всё неумолчно кричит: «Весна! Весна!»
Давно уже нет былых вёсен, медленно, неуверенно, незаметно куда-то сползёт грязный снег, захлюпает под ногами и колёсами жижа, солнце то выглянет, то надолго спрячется. Если и появится редкий ручей – сколько в нём мусора – не порадуешься.
А о майских жуках, тучами в один день, откуда –то появлявшихся раньше, как по команде, и говорить не приходится, давным – давно их нет…
В ту далёкую вёсну мой дядя Тимофей, решительный был человек, накинул верёвку на рога своей коровке и отвёл её на базар. Продал.
Домой вернулся с невиданно красивым, с блестящими углами, чемоданчиком.                Патефоном! И пачкой грампластинок.
Наше поселковое «сообщество» осудило, на их взгляд, неразумный поступок: «На что корову поменял? На чемодан! На музыку!...»
По тем временам музыка была в посёлке в руках редко трезвого гармониста. Ни радио, ни кино не было. Только несколько лет спустя появился первый батарейный радиоприёмник «Родина» с горящим зелёным огоньком в колхозном клубе – избе. Не долгим был век того радиоприёмника…
Случался праздник или выпадал перерыв в рабое на земле и свободный люд, принарядившись кто что имел, собирался на прогретой солнцем лужайке у дома дяди. Тогда люди тянулись друг к другу, все были равны в нужде…
Ставился табурет, на него удивительный ящик, открывался, и от невиданной красоты дух захватывало. Горела на солнце красная бархатная обивка, жаром пылали под весенним солнцем блестящая ручка, «головка» с острой иглой.
Дядя «заводил» патефон, ставил первую попавшуюся пластинку…
Женщины неспешно рассаживались на низких скамейках, на них дома они доят коров.
Мужчины лежали на молодой, прогретой солнцем траве, вели неторопливый разговор, курили…
И раздавалась музыка!
Современному молодому человеку не понять, какое она производила тогда на моих односельчан впечатление.
Из сегодняшнего дня вижу их. Удивительные люди!
Измученные непосильной работой за «палочки».военным лихолетьем, всё перенёсшие, перетерпевшие. Снимаю шапку перед ними. Памятью о них.
Они впервые в своей жизни, у многих уже немало было прожитых лет, слышали мелодичную, сердцем понимали, великую музыку…
Отвлекусь на секунду: моя старенькая, седая учительница не любимого мной немецкого, рассказывала нам, великовозрастным сорванцам, несколько лет спустя, как она пешком ходила  в Утиново (Верхний Шибряй) к своей коллеге слушать новую пластинку. По нынешним временам удивительно и поразительно!...
Не помню исполнителей, хотя читал по слогам, мальцом был.
Но Русланову помню, все замирали, смолкал разговор, затаив дыхание слушали: «Вот это голос! Вот это поёт!».
Особенно восторженно принимали частушки – сколько тут было смеха, комментариев, начинали пересказывать друг другу…
Мощно, сильно пел мужской хор. Думаю, это был Ансамбль песни и пляски Советской Армии…
Как преображались мои соседки, их было не узнать. Они в другом мире, наверное, каждый вспоминал своё. По-своему  воспринимал исполнение. Свою видел картину.
Маленький был, но уже понимал, скорее, чувствовал великую силу музыки. Добрее она делала людей. успокаивала, лечила…
Пел бас, мощный, сильный голос: «О, этот не удаст нашему дьякону!» - комментировали мужики.
Менялась пластинка. Дядя доверял мне крутить ручку, и пела скрипка, чарующие  звуки.
Нравилось не всем: « Опять эту пищалку завели!».
Я даже возненавидел одну женщину , не могла она удержаться от злых замечаний. Не понимал, как такой нежный, ласковый, проникающий в само сердце звук, исполнение может не нравиться.
« Давай Русланову!» - требовала эта женщина, с ней многие соглашались….
Пластинки были самые разные. В душевный трепет приводил орган, я его тогда не видел, не мог представить.
Мощный, сильный , ни с чем не сравнимый звук. Слушал и думал, это где –то высоко в небе, там, где грохочет гром, размышлял: звук восходит к небу, облакам или мощным потоком льётся с высоты на наш маленький посёлок, на всех нас, ставших задумчивыми и как будто бы чего –то ждущих.
Запомнилась пластинка « Дойна», само название было непривычным, может быть, потому и запомнилось. То ли молдавская, а может быть, румынская. Как же слаженно и красиво пели скрипа и труба!
Конечно, это было детское восприятие. Эту музыку слышал впервые в своей жизни. Она уже создавала какую-то картину, куда – то звала, воодушевляла, обещала красивое и доброе. Только доброе! Чувствовал, как будто бы изменился окружающий мир. Сердце веселее стучало в груди!
Вспоминаю и думаю, не может быть.что нет современной человечной музыки. Кто-то не желает, не допускает её до меня. Кто-то очень не желает, чтобы музыка помогла мне, хмурый день превращала в солнечный, весенний.
Почему?
Иду улицей, сижу дома – всюду одуряющий: « Бум! Бум! Бум!» Как будто бы какой-то завод, цех работает.
Не музыкант я, к сожалению, не имею музыкального образования. Говорю только о своём личном, конечно, не бесспорном восприятии.
Но в чём бесспорно убеждён – я не один, о многих слышу и недоумение, и возмущение, и разочарование. Личное, доброе, вечное исконно русское, куда-то ушло от нас и от этого горько…
Встреча теперь с истинной музыкой, мелодией – праздник души. Счастливое возвращении в детство.
Музыка для меня – это мелодия, напевность, глубокий смысл в словах песни, мастерство вокальное артиста, понимающего этот народный смысл и готового, способного(а для этого нужен талант от Бога) передать его мне, слушателю.
Какие же это счастливые и дорогие секунды, когда всё сливается, соединяется в неразрывное. Эти секунды делают меня молодым и счастливым!
Как жаль, что это редко бывает!
Думаю, не только я, многие из нас устали от несметного числа разных шоу, подтанцовок и прочих штучек, не приближающих к мелодии, музыке, а отвлекающие от неё, мешающих восприятию.
Всё это мелькание, сверкание, фейерверк – какое отношение имеет к музыке?
Не скрывают ли за этими штучками серость и убогость?
Иногада с горечью думаешь, что всё пространство заполнила нахрапистость и вытеснила она бессердечно истинную музыку, привила нам ложное, чужое.
Мне могут сказать – не мне судить, мол, я из другого времени. Согласен.
Но не худшего – уж в этом я твёрдо убеждён, как и в том, что это «чужебесие» пройдёт, воспрянет духом истнные ценители искусства. Вольются в людей современных новые живительные соки и запоёт новый «патефон» - исконно русская музыка.
Мечтаю и верю во всёпобеждающую жизнь!  Апрель 2011 года.