Враг не ведал дурачина

Имена двух россиян, Александра Петрова и Руслана Боширова, осенью 2018 года прогремели на весь белый свет. Официально они - «предприниматели средней руки», не официально – полковники Главного Управления ГШ (ГУГШ), которое у нас больше известно под своим прежним грозным наименованием ГРУ (Главное разведывательное управление).

Военная разведка!

Также всему миру теперь известно, что это самое ГРУ больше занимается уничтожением своих проштрафившихся сотрудников, нежели еще каким-нибудь, более полезным для Отечества, делом.
На самом деле это все совсем не так. Собственно ГРУ никогда не занималась ликвидацией предателей и разного рода смутьянов за рубежом.
Ну, как же, скажите Вы – нам известно, что товарищ Сталин в 30-е годы уничтожал невозвращенцев и врагов Советской власти (не сам, конечно). Была такая легендарная личность, до войны – Сергей Михайлович Шпигельглас, отвечавший за эти так называемые «литерные операции» (т.е. особо секретные). Именно ему приписывают ликвидацию «бывших» Георгия Атабекова, Игнатия Рейса, руководителя ОУН (организации украинских националистов) Евгения Коновальца, Льва Троцкого, похищение председателя РОВС генерала Е.К. Миллера и еще много чего.
Под его началом работал не менее известный исполнитель, доживший до глубокой старости и умерший в 90-е годы Павел Судоплатов.
Но Шпигельглас и Судоплатов – чекисты, сотрудники Иностранного отдела (ИНО) НКВД, а ИНО и его преемник, Первое Главное управление – ныне именуется СВР (служба внешней разведки).
Да, руками Богдана Сташиньского были уничтожены лидеры украинского националистического движения на Западной Украине Лев Ребет в 1957 году и Степан Бандера в 1959 году. Но Сташиньский был агентом КГБ.
Помните замечательную песню Владимира Высоцкого «Пародия на плохой детектив», написанную в 1966 году –

Враг не ведал, дурачина:
Тот, кому всё поручил он,
Был чекист - майор разведки и прекрасный семьянин.

Вот это из этой области.
Таким образом, военной разведке приписали не совсем свойственные ей функции.
А кого же мы тогда знаем из ГРУ?
Известными сотрудниками этого ведомства были: многолетний резидент советской разведки в Японии Рихард Зорхе, «самый результативный агент Запада из когда-либо работавших против СССР» полковник Олег Владимирович Пеньковский, сотрудник женевской резидентуры ГРУ Владимир Богданович Резун, более известный под своим литературным псевдонимом Виктор Суворов. Правда, двое последних заслужили себе поистине «геростратову славу». Первые двое были шпионами, второй – перебежчик.
Вообще, шпионаж – слово нехорошее. Это – преступная деятельность, выведывание или похищение сведений, составляющих военную или государственную тайну, для передачи их другому государству.
Но ГРУ занималось не только шпионажем, а ее прообраз изначально и не им вовсе.

****

Одной из задач военной разведки был сбор сведений о противнике и о предполагаемом театре военных действий (ТВД).
Военная разведка всегда входила в состав штаба (будь то штаб армии, или корпуса, или дивизии). А руководил действиями разведки на самом верху армейской иерархии Генерал-квартирмейстер.
Но сначала все по порядку…
Прообразами штабов служили полковые штабы ландскнехтов, начало которых относится к XV столетию. В них впервые встречается чин Квартирмейстера (нем. Quartiermeister), в обязанности которого входили: осмотр и исправление дорог, по которым шел полк, проход по ним полка, выбор места под лагерь и назначение в нем мест для всех частей и росписание частей по квартирам. Помощниками полкового квартирмейстера служили ротные квартирмейстеры или фурьеры (fuhrer).
С появлением в России постоянной регулярной армии подобные чины начинают формироваться и здесь. Так, в «Воинском уставе» генерала Вейде о функциям полкового квартирмейстера говориться так:
 «… Не имеет в русской земле столь много дела, как в оных землях, а особливо у цесарцев, подобает ему в походе всегда наперед итить, и полку становище занимать, ему подобает отчасти фортификацию, или крепостное строение знати, дабы лучше и лехче полку становище учредить, и отмерять мог; По вся вечеры подобает ему к генералу квартир мейстеру ездить. Будет ли указано другаго утра подниматися, и как полк в какой город в осаду поставлен будет, подобает квартирмейстеру, також по лутчей мере попечение иметь, как бы полк поставить…» .
Правда, это было всего лишь пожелание. После катастрофического поражения под Нарвой в ноябре 1700 года, Борис Петрович Шереметьев пишет Царю: «…при армии надлежит быть, и без того невозможно, одного человека генерал-квартирмейстера» .
9 февраля 1702 года была учреждена должность генерал-квартирмейстера, на которую был назначен князь Андрей Федорович Шаховской. К сожалению, о нем самом и о его деятельности мало что известно.
Военно-энциклопедический лексикон генерала Зедделера так описывал обязанности квартирмейстера:
«… Квартирмейстер от немецкого слова Quartiermeister (Начальник квартир) – военный чиновник, в обязанность которого входит преимущественно составление дислокации войскам, назначение и отвод для войска квартир и мест для лагеря и стана. Прежде в России именовался «становщик».
Квартирмейстер назначался из классных чиновников в полках и артиллерийских бригадах Гвардейского корпуса, а в прочих частях – из обер-офицеров полка или бригады не выше поручика по представлению остальных офицеров, которые ручались за него. К ведению его относилось; управление делами полковой или бригадной канцелярии по провиантской части; прием из магазинов провианта, фуража, мясных и винных порций, или денег на их заготовку; отпуск в роты, кому что следует по расчету, с расписками в книгах; наблюдение за тем, чтобы принимаемые продукты были доброкачественны и т.д…» .
В допетровское время похожие обязанности имели «путники» («бояре путные»), позже «окольничие», в XVII веке в полках иноземного строя - полковые «сторожеставцы» и «станоставцы».
Постепенно в войсках сформировалась особая служба, под названием «квартирмейстерской части». Она представляла собой нечто похожее на штаб, который до XIX века во многих армиях так и назывался «квартирмейстерским штабом» или «квартирмейстерской частью». Появились должности «генерал-квартирмейстер», «обер-квартирмейстер», «корпусных» и «дивизионных» квартирмейстеров, «окружных генерал-квартирмейстеров».
Корпусной штаб состоял из обер-квартирмейстера, который заведывал частью Генерального Штаба в корпусе и всеми офицерами Генерального Штаба, числящимися при корпусе, и дежурного штаб-офицера, с 2-мя, 3-мя, а иногда и 4-мя старшими адъютантами, заведующими делами по дежурству или инспекторской частью в войсках.
В дивизионном штабе всеми делами заведовал начальник штаба дивизии в чине полковника или подполковника Генерального Штаба. В помощниках у него числились дивизионный квартирмейстер и 2 старших адъютанта.
Только должность полкового квартирмейстера была совершенно обособлена от всех прочих должностей квартирмейстерской части, получив только чисто хозяйственные функции.
27 января 1812 года по докладу Военного Министра М.Б. Барклая-де-Толли Император Александр I подписал «Учреждение для управления большой действующей армии» .
Согласно этому документу, непосредственно в обязанности Генерал-квартирмейстера входило «сочинять подробные наставления и предположения к бою; выбирать лагерные места; и определять; в каком порядке должны войска занимать оные; сочинять проекты укреплению боевых мест; делать росписание временным и зимним квартирам; собирать и составлять лучшие карты и топографические съемки и записки; соображать движения войск и сочинять маршруты; осматривать расположение передовых караулов Армии и аванпостов; обозревать положение неприятеля; иметь беспрерывное сношение с Дежурным Генералом о приведении в исполнение; доставляемых к нему военных распоряжений; сочинять ежедневные записки и донесения о военных действиях; присовокупляя к оным нужные карты; чертежи и планы; вести беспрерывную переписку с отряженным Генералом и чиновниками; для обозрения и съемки мест в тылу Армии; исполнять вообще все приказания Начальника Главного Штаба; в отношении к его обязанностям; по предметам военных действий.

****

С момента окончания Отечественной войны 1812 года и до высадки экспедиционного корпуса союзных войск в Крыму (т.е. в течение 42-х лет) на территорию России не вступала нога вражеского солдата.
Тем не менее, во второй половине 40-х годов XIX века дивизионным квартирмейстерам была поставлена первостатейная задача – сначала «разведать», а потом и составить военно-статистическое обозрение каждой губернии и области, входящей в состав Российской империи. Офицерам было поручено тщательным образом объехать места квартирования своих корпусов и подготовить наиболее полные описания местностей.
Как оказалось, до этого мы не знали «как следует» и собственной территории, на которой предполагали защищаться. В этом, как это ни странно, нет ничего удивительного.
Состоявший на русской службе генерал Генрих Жомини отмечал, что «еще в 1796 году во Франции не было точных понятий о крае по правой стороне Рейна и даже в 1813 году сам Наполеон имел предубеждение, что Богемия есть страна весьма гористая» .
В 1847 году, будучи только полковником Генерального Штаба и профессором Императорской Военной Академии, будущий Военный Министр Д.А. Милютин опубликовал работу под названием «Первые опыты военной статистики».
Во вступлении к труду Милютин указывал, что военной статистики, «в том значении, какое старается дать ей автор, - доселе, можно сказать, не существовало» .
Объясняя необходимость уделять пристальное внимание этой проблеме, Милютин писал, что «самый образ ведения войны принял такое направление, что все государства вынуждены были значительно усилить постоянные армии и флота, принять новые системы для образования, приготовления, снабжения и содержания вооруженных сил, - и согласовать все административные меры с требованиями современного военного искусства в отношении к средствам обороны и наступления» .
Но и до середины XIX века многие армейские чины не совсем понимали, зачем нужны эти самые военно-статистические описания.
Так, по словам военного историка и писателя, профессора Николаевской академии Генерального Штаба генерала Н.П. Глиноецкого, главной заботой квартирмейстеров тех лет составлял выбор мест для построения больших масс войск (для Высочайшего смотра или церемониального марша). Перед каждым смотром топографы Генерального Штаба тщательно вычерчивали планы расположения войск в линиях, с точным указанием всех дистанций и интервалов, что составляло немалый труд, т.к. требовалось запасать довольно много подобных планов для всех высших начальников, производящих смотры и даже для их свиты. Выезжая на смотр или линейное учение, офицеры Генерального Штаба подчас вовсе не имели на руках топографической карты, а лишь красивы вычерченные планы, или точнее, чертежи расположения войск .
Первостепенное значение получил экер – используемый в топографии прибор для нанесения на землю прямых линий, пересекающиеся между собой под углами в 90° или 45° (крайне необходимый для построения жалонеров  и линейных унтер-офицеров).
Особенно эта «наука» (составление чертежей смотров и проектов линейных учений) была развита при штабе Отдельного Гвардейского корпуса, причем не только во время красносельских лагерных сборов, но и по поводу многочисленных петербургских парадов, производимых в залах Зимнего дворца, на Адмиралтейской площади, на Марсовом поле и Семеновском плацу.
Один из первых, кто правильно понял настоящую цель военной географии был прусский капитан Фридриха-Вильгельм Беникен (Friedrich-Wilhelm Benicken) (1783 – 1847), опубликовавший в 1821 году книгу под названием «Элементы военной географии Европы» (Die Elemente der Militar - Georgaphie von Europa). По мнению Беникена, целью военной географии является выяснить, какие у государств имеются силы и средства для ведения войны между собой.

КРАТКО И ТОЧНО! ЛУЧШЕ И НЕ СКАЖЕШЬ!

Сбор сведений велся наиболее тщательным образом: в сферу интересов военных попали природные условия, число жителей, размещение и движение населения, обычаи, состояние сельского хозяйства, промыслов, ремесел, промышленности и торговли и т.п. В результате на свет появились 17 томов Военно-Статистических Обозрений - уникальный по своему объему и информативности источник статистических данных по Российской империи середины XIX века.
Основную проблему составляли территории, расположенные на западных рубежах империи (памятно было наполеоновское нашествие) – Царства Польского, Северо-Западного края и Юго-Западного края. Именно здесь, по мнению высокого армейского начальства, должны разворачиваться основные боевые действия. Поэтому, в первую очередь требовалось описать «выгоды квартирования» этих краев, степень вместимости войск, сборные места, пространства для маневров, а также дать характеристику способов комиссариатского и провиантского довольствий.
Эти губернии описывали выпускники Императорской Военной Академии начала 40-х годов, дивизионные квартирмейстеры 3-го и 4-го пехотных корпусов: Киевскую – капитан Петр Кононович Меньков, Волынскую – штабс-капитан Маврикий Иванович Фритче и Подольскую – капитан Дмитрий Васильевич Тверитинов.
Кроме этого, прочие малороссийские губернии описывали: Полтавскую - подполковник Никанор Никанорович Облеухов, Харьковскую - капитан Виктор Иванович Мочульский (один из самых известных российских энтомологов) и Черниговскую - подполковник Онуфрий Станиславович Мицевич. Многие из них стали впоследствии известными в свое время личностями.
Я бы хотел остановиться лишь на одном из них - Петре Кононовиче Менькове (1814 – 1875). Почему?
Во-первых, Меньков был как раз такой весьма примечательной личностью. Он дослужился до звания генерал-лейтенанта, на строевой службе был начальником штаба 2-го пехотного корпуса. Но более всего он был известен как главный редактор официального органа Военного Министерства, ежемесячного журнала «Военный сборник», который начал издаваться в 1858 году с подачи Д.А. Милютина, тогда еще профессора Императорской Военной Академии. Подписка на этот журнал была обязательной для всех штабов, начиная со штаба батальона!
Во-вторых, Меньков оставил после себя замечательный «Дневник», в котором подробно осветил это время и свою службу. Именно благодаря его записям, мы можем в деталях оценить суть проделанной им работы. 
В 1838 году, будучи поручиком 1-й артиллерийской бригады, Меньков поступает в число слушателей академии.
В армии во все времена не любили всяких «книжных». В своем «Дневнике» Меньков особо отметил этот момент:
«… В то исключительно фронтовое время на офицера, желавшего заниматься наукой, смотрели, если не враждебно, то как-то особенно недоверчиво; подобных офицеров начальство как будто дичилось, называя их «учеными», или говоря – «в ученые лезет»…»
В 1840 году Меньков окончил академию и был назначен в штаб 4-го пехотного корпуса, расположенного в Киевской и Волынской губерниях, а спустя 3 года был назначен дивизионным квартирмейстером 10-й пехотной дивизии. Находясь на этой должности, он занимается сбором сведений для «Военно-статистического обозрения Киевской губернии», которое увидело свет в 1848 году.
«Дневник» Менькова как раз и интересен тем, что он описывает свои поездки по роду службы:
«… В 1846 и 1847 годах большую часть времени мне пришлось употребить на разъезды по Киевской и Волынской губерниям с целью сбора материалов для составления статистического описания этих губерний. Во время поездок я вел свои путевые заметки, в которые вносил все то, что мне казалось заслуживающим внимания…» .
Как писал сам автор, он объехал эти места «вдоль и поперек»
Как следовало из названия, «Обозрение» Киевской губернии, было составлено «по рекогносцировкам и материалам, собранным на месте». Военный термин «рекогносцировка» (от лат. recognosco - осматриваю) подразумевает визуальный осмотр местности, проводимой, лично командиром части. Не ясно, принимал ли участие в рекогносцировке сам командир дивизии Михаил Иванович Чеодаев, но путешествовал Меньков по губернии абсолютно один.
С точки зрения Генерального Штаба, в «Обозрении» были отмечены интересные факты.
Во-первых, места, выбираемые Военным Министерством для лагерных сборов, как правило, были помещичьими полями. Поэтому военные могли лишь «арендовать» их на определенное время. Во-вторых, маневры проходило в летнее время – как раз в период жатвы. В результате армейскому начальству приходилось либо проводить сборы по окончании уборки урожая, либо оплачивать стоимость жатвы .
Проезжая по Чигиринскому уезду, Меньков дал следующую оценку местным жителям:
«… Отличительный характер жителей этого края:
Леность, беспечность, склонность к пьянству и веселостям, нерадение к трудам. Умственные способности весьма ограничены; склонны к обманам, хитры. Мстительны, не забывают обид, склонны к спорам и тяжбам…
Любят служить молебны, исправлять поминки, когда зовут приятелей и нищую братью на обеды; после поминок начинается попойка, пляска, пение и кончается дракой…» .
Факты, которые шокировали тогда Менькова, вызывают удивление и по сей день:
 «… Матери с молоком передают грудным младенцам любовь к водке. Бывает, что мать, дабы отделаться от крикливого ребенка, чтобы крепче спал, вливает ему в рот водки…» .
Понятно, что речь в данном случае не идет о культуре пития, какая существует, например, в Грузии. В грузинских семьях вино давали детям с полугода, но, конечно, в очень маленьких дозах. Грузины объясняют свои действия стремлением предупредить алкоголизм у своих отпрысков.
В своем «Обозрении» Меньков характеризует низшее сословие, крестьян, в своей основной массе, как беспечных, празднолюбивых, небрежных и беззаботных. Это легкомысленное равнодушие объяснялось продолжительным подчинением и притеснением местного населения:
«… Характер народа флегматический; продолжительное владычество над краем постороннего племени - угнетения испытанные народом, образовали беспечный, равнодушный характер, и ту безотчетную покорность судьбе, которая проявляется в туземцах.
Обильная природа покровительствует народной лени. Малороссиянин, еще с детства, ко всему равнодушен. Житель здешнего края угрюм, не разговорчив; у народа существует особый лаконический язык, понятный только ему одному.
Честность, простодушие и патриархальное хлебосольство - составляют гордость каждого крестьянина.
Темные стороны характера нынешних туземцев составляют: леность, беспечность, склонность к пьянству и нерадение к трудам.
Малороссиянин, при видимой беспечности, изворотлив, неутомим, когда хочет достигнуть предположенной цели. Часто наружные добродушие и простота - суть рассчитанные следствия хитрости.
С давних пор вскоренившееся пьянство - начало многих зол, пролитых на Малороссию - повсеместно. Все вообще женщины пьют горелку и матери, с грудным молоком, передают детям привычку к этому напитку.
Замечательно, что поныне Украинский мужик не станет петь, пока не пьян. В песнях старой Малороссии высказывается чувство ненависти к полякам за неволю, к жидам - за обиды.
Бессознательно набожные, нынешние туземцы из церкви заходят в корчмы, без различия полов и возраста. В корчмах проводят целые дни: здесь советуются о хозяйственных работах и сообщают друг другу местные новости, здесь веселятся и ссорятся, отсюда идут на разбирательство суда, и снова в корчме сходятся, не помиренные судом враги, и за горелкой забывают взаимные обиды.
Жители долго помнят причиненные им обиды, склонны к ссорам и тяжбам. В отношении помещиков они исполнительны, покорны, но непостоянны; любят перемену власти - «хоть гирший, да минший» - говорит местная пословица.
Мужик этого края, всегда угрюмый, любит сидеть дома; на заработки идет неохотно. Крестьяне вообще весьма охотно повинуются всем общественным требованиям; волю старшего исполняют безропотно; неповиновение их происходит большей частью от недоразумений.
По любви к праздности в этом крае беспрестанные праздники, в которые жители грехом считают всякую работу, и все несчастья приписывают неуважению праздников. Любят служить молебны и отправлять поминки…» .
Меньков видел причину повального пьянства и нерадения крестьян именно в легковесности помещиков, которые стремятся получить максимум прибыли при минимуме вложений:
«… Мелкие помещики, вообще беспечные, заботятся только об одном, чтобы весь наличный хлеб перегнать в водку, хотя бы после пришлось самому сидеть на покупном хлебе. Чем беднее помещик, тем более старается он извлекать выгод из своего имения; потому что у дворян как бедного, так и богатого сословия почти одни и те же потребности, одна и та же метода жить будущими, а не настоящими средствами. Следствием этого бывает то, что в больших имениях, при хорошем управлении, положение крестьян улучшается; в малых же, при небольшом расстройстве хозяйства, - крестьяне совершенно разоряются…» .
Значительную прослойку в губернии составляли евреи, в руках которых находилась практически вся торговля:
«… В Киевской губернии Еврей всегда почти необходимый посредник между помещиком, продающим продукты, и покупателем. За две, или за три копейки уступки на пуд или четверть, противу обыкновенной цены, - он покупает хлеб во время безденежья помещика и перепродает его своевременно купцам на пристани, или в города, по условию.
Во всякое время, когда бы помещику не понадобились деньги - в Еврее, он имеет банкира. Этот банкир берет обыкновенно от 10-12% в месяц, очень редко отдает свой капитал на 8%, и всегда на самые короткие сроки, т.е. на три или четыре месяца. Помещик берет деньги, довольный снисхождением заимодавца, - рассчитывая, что ко времени срока, он будет в состоянии с ним расплатиться. - Приходит срок платежа - денег у помещика или вовсе нет, или они ему снова нужны. Помещик просит отсрочки векселю, - еврей настоятельно требует платежа, наконец, снисходит на просьбу должника, берет с него новый вексель и к капиталу прикладываются накопившиеся проценты. Подобные отсрочки повторяются несколько раз - капитал растет процентами и часто нерасчетливый помещик при небольшом долге, имея несколько подобных обязательных заимодавцев, становится неоплатимым должником…» .
Предприимчивость и оборотистость евреев многих раздражала, но с этим неизбежно приходилось мириться:
«… Кроме г. Киева, во всех остальных городах и местечках, торговля исключительно состоит в руках Евреев, которым равнодушие туземцев предоставило все выгоды, усвоенные в великороссийских губерниях, русским купечеством. С маленьким капиталом Еврей приписывается в звании мещанина к местечку, заводит корчму, пускается в прибыльную продажу водки, поит жителей в долг - обсчитывает, присчитывает тайком, берет с них хлебом и продуктами, которыми в конце лета изобилен каждый мужик; выходит, что в одной и той же деревне, Еврей, не имеющий ни земли, ни огорода, ни своей, ни наемной запашки, на круглый год имеет обильные запасы продовольствия, а бедный крестьянин, кажется и трудившийся, к весне будущего года - не имеет ничего…» .
О назойливости евреев Меньков приводил такой факт в своем «Дневнике»:
«… В Белой Церкви, сделав продолжительную прогулку по Александрии и утомившись, я рассчитывал на покойный сон. Явился еврей – «Ваше сиятельство! Есть оцень хоросенькая еврейка, которая оцень хоцет занять от вас денег; хотите так я сейцас ее приведу». Я прогнал еврея...» .
Описывая город Бердичев, Меньков примечает основную его особенность:
«.. Здесь все торгует оборванный еврей; он приносит вам на тысячную сумму товаров. Чего бы вы не спросили, чего бы вы не пожелали, вам все принесут на дом.
Первый раз, когда я въехал в Бердичев в 2 часа ночи и, остановившись на станции, спрашивал смотрителя, могу ли я иметь то-то и то-то, смотритель посмотрел на меня с изумлением и отвечал: “в Бердичеве можно иметь все, кроме отца и матери». Ответ это вполне характеризует город…» .
Прочитав «Обозрение…» Менькова, военное руководство, по-видимому, пришло в ужас и решило, что в деле обороноспособности страны полагаться на малороссийское население в той же самой степени, что и на великороссийское, нельзя. Несмотря на то, что малороссы, согласно общеимперской официальной идеологии составляли одну из трех частей «большого русского народа», армейские круги особого доверия к ним не испытывали, что пытались подчеркнуть при каждом удобном случае.
Отмечу, что малороссы в русской армии (к моменту написания «Обозрения») появились относительно недавно – около 50 лет назад. Призывать их начали лишь при Павле I.
К слову, и сама концепция «триединый русский народ» появилась лишь во 2-й половине XVII века, накануне вхождение Малороссии в состав России (т.е. активно продвигалась сторонниками этого процесса). Эта идея в империи обладала официальным статусом, и приводилась ведущими мировыми изданиями по этнологии XIX и начала XX века. Автором же самого тезиса о «триедином русском народе» и о самодержце Великой, Малой и Белой Руси был ректор Киево-Могилянской академии, епископ Псковский и архиепископ Новгородский Феофан (Прокопович), сподвижник Петра I, фактический руководитель Святейшего Синода в 20-30-е годы XVIII века.
Завершая повествование об этом поистине выдающемся труде Петра Кононовича Менькова, отмечу, что многие пытались воспользоваться столь редкостным и всеобъемлющим багажом знаний. Так, в 1848 году полковник Александр Васильевич Висковатов начал составлять «Хронику российской Императорской армии» и, по словам Менькова, пригласил его «сообщить ему часть материалов, собранных мною относительно поляков Малороссии» .
Обладая такой уникальной коллекцией сведений, П.К. Меньков приступил было к созданию обширнейшей работы «Военная история Малороссии», но, ввиду начавшихся беспорядков в Венгрии и Трансильвании, эта тема была отложена. Как печально отметил сам автор, «все эти благие, а может быть и полезные начинания погибли в самом зародыше их» .

****

Все прочие национальные меньшинства в любом случае характеризовались «Обозрением» в сравнении с русскими и, естественно, проигрывали им практически во всем.
Следующую после малороссов, большую этническую группу, составляли белорусы, которые по мнению офицеров Генерального Штаба, были пассивны, инерционны, порой безучастны, боязливы, откровенны и весьма легковерны, склонны к пьянству, праздности, воровству, ленивы, хитры, лицемерны и трусливы (Витебская, Минская, Могилевская губ.). Во многом такая характеристика была связана с природно-географическими условиями: они жили на территории, которая слишком часто меняла своих хозяев и постоянно была ареной боевых действий.
Между русскими и всеми прибалтийскими народами чувствовались какие-то глубинные различия. Сдержанность в эмоциях, разница в темпераменте и разное восприятие окружающего мира – вот основные отличия. А, кроме этого, существовала и масса других.
Так, латыши - холодны, рациональны и медлительны, замкнуты, внимательны, аккуратны на работе, неторопливы и осмотрительны во всех видах деятельности, педантичны и дисциплинированны (Курляндская губ.). Они имели характер от природы мягкий, несколько робкий, добродушный и чувствительный. Собственная воля у них отсутствовала, а природная услужливость и добродушие обратились в раболепство и лицемерную угодливость (Лифляндская губ.).
Литовцы - простодушны, тихи, довольно изнежены и к военной службе мало способны (Ковенская губ.).
Эстонцы нрава кроткого и тихого, честны и верны данному слову (Эстляндская губ.), хитры, мстительны, но настойчивы и неприхотливы (Лифляндская губ.).
Ближе по менталитету к русским стояли все-таки восточные народности, хотя и здесь «Обозрение» находило ряд серьезных отличий.
Так, татары, мещеряки - смышлены, сердиты, хитры, мстительны, злобны, любостяжательны, неуступчивы и своекорыстны; горды, недоверчивы, честны, трезвы, умеренны; любят негу и покой, корыстолюбивы (Оренбургская, Пермская, Симбирская, Таврическая, Тобольская губ.).
Башкиры - ленивы, легковерны, мстительны, склонны к хитрости, обману, ябедам, лести, воровству и праздности, кротки и исполнительны (Оренбургская, Пермская губ.).
Угро-финские племена в целом характеризовались как ленивые и невежественные (Владимирская губ.). Умственные способности их оставляли желать лучшего, они были вялы, неуклюжи, робки, отличались неопрятностью (С.-Петербургская губ.). В довершение ко всему угро-финны были абсолютно равнодушны к улучшению своего быта, обладали злопамятностью и были крайне недоверчивы (Вологодская губ.).
Евреи везде воспринимались как изменническая нация (Виленская губ.), хотя «Обозрение» отмечало их природную предприимчивость и оборотистость. Они обладали проницательностью и дальновидностью, хорошей интуицией и врожденными способностями к обучению (Черниговская губ.).

****

Как итог всему вышесказанному, хочется отметить, что даже русское население Российской Империи в различных губерниях отличалось друг от друга (не говоря уже о национальных меньшинствах, населяющих нашу страну). Причем отличалось не только говором, т.е. разновидностью языка, используемого в общении на небольшой территории, одеждой и местными традициями. Но и своим умом, способностями, манерами поведения, чертами характера и различными наклонностями.
Появление специфических черт поведения, а равно и пагубных наклонностей, во многом зависело от географического положения территории, на которой проживало население, природных условий, а также от соседства и взаимодействия с различными иными народностями.
Все это (в особенности географическое положение) также сильно влияло на военно-стратегическое положение губерний, расположение в них войск, их пополнение, содержание и снабжение.
Российское правительство старалось учитывать все эти факторы при комплектовании армии и флота.