Глава шестнадцатая. Хлеба и зрелищ!

   Приятного чтения)


   Ронэмил в этот раз резко, со злостью проснулся у себя на чердаке, в таверне, и чуть было не вскрикнул. Ему приснилось серое, скучное, однотипное прошлое, и ещё как на зло старик Гапдумол во время сна упрекал голосом далёким и спокойным всякую неразбериху, вроде:

   «Прошлое догонит тебя, оно явится во сне внезапно, окунёт тебя в те самые низы, где ты бывал, и укажет на то, насколько ты изменился с той целью, чтобы ты осознал разницу, оценил эти перевоплощения как дар».

   Чтение взятого из катакомб запретного конечно же доставляло одноглазому некоторое удовольствие, но порой само тело просило хорошенько размяться. Ему было без разницы с кем, главное выпустить накопившийся гнев наружу и победить – потешить своё самолюбие и умерить внутреннюю боль прошлых неудач. И всё равно нынешние победы никак не могли затмить прошлые яркие поражения.

   Ронэмил вышел из таверны (как и обычно) не поздоровавшись с мелочно-скупым хозяином, который опять требовал большее за его комнату, чем полагается, на что он лишь усмехнулся и вышел на солнечную улицу уверенно, широкой поступью на поиски первого встречного вооружённого человека.

   На улице Деревянного квартала стояло самое лучезарное утро. Как будто бы специально в течении часа никто не попадался ему на глаза кроме стражи, с которой, ясное дело, нельзя было вести бои на деньги.

   «Странно. Сейчас полдень, а в городе как будто бы все собрались на войну и ушли. Выродились все что ли?» – размышлял он, пытаясь понять, где бы отыскать хоть одного воина.

   Блуждая по осветлённым улицам, он случайно нашёл свою престарелую мать. Она выпрашивала деньги у безразличных людей. Он сразу же определил по её измученному лицу с тёмными волдырями, что она сильно больна. Гнойные болячки на руках и лице сулили об этом.

   «Да, она скорее всего, как и многие, заразилась от алхимических испарений». Но ему не было её жаль, но он, закрыв лицо платком подал ей три серебряных рунэлла с мыслью:
   «Жаль, что судьба нас рассорила». Она было силилась поблагодарить, но ему это было безразлично. Нужно было найти достойного воина.

   Ронэмил спустя ещё час с разочарованием обходил почти каждую улицу, и даже тёмные закоулки, кишащие разношёрстными бандами и разбойниками. Когда он было уже сдался в поисках, ему всё же улыбнулась удача кривой, двуликой улыбкой; он всё же отыскал вдалеке присевшего на скамье воина, вооружённого двуручным мечом, и занимающимся кормлением уток и лебедей у пробегающей речки.

   Ронэмил обрадовался и подумал:
   «Ну наконец-то, ещё бы чуть-чуть и я взбесился бы».

   Он подошёл к нему и сзади хлопнул по плечу, весело проговорив:
   – Приветствую здоровяк, не желаешь ли сразиться на деньги?

   – Интересное предложение. Сколько у тебя есть с собой? – проговорил тот уверенно, даже не развернувшись. Воин по голосу сразу понял, что перед ним какой-то хоть сопляк, пожелавший раздобыть лёгкие деньги – но этому вряд ли суждено быть.

   От внезапного, звучного, басовитого голоса Ронэмил чуть было не отступил на шаг, вяло сказав:
   – Разомнись хоть перед боем-то.

   Тот перестал кормить птиц, отложил на скамью ломоть хлеба и повернувшись встал, осматривая Ронэмила.

   – О, малыш! Да неужели это ты так вымахал за десять с чем-то лет? Да, крепко выглядишь, а копьё-то какое у тебя – не боишься пораниться случайно? Хорошо владеешь-то им? Не тяжело? А то, смотри... Теперь-то ты понимаешь, что совершил ошибку, или ещё нет? – давил зрелый воин уверенно и с напором. – Случайностей не бывает, мы неспроста встретились.

   Да, к невероятному изумлению одноглазого, это несомненно был Башил. Тот, кто проколол ему глаз, тогда, в юношеские годы, и Ронэмил некоторое время радовался, что отомстит ему – пока не рассмотрел его лицо как следует.

   Время над этим человеком потрудилось как следует, и он претерпел изменения. У него имелось несколько крупных шрамов на носу, щеке и через весь рот, задевая губы, добавляя ему дикий вид. Глаза Башила были спокойны и наполнены уверенностью, а складки рта чуть скривились, являя собой лёгкое презрение к нему, невольно заставив одноглазого отвести взгляд.

   Спустя мгновение Башил пристально начал осматривать Ронэмила, который видел, как зрачки верзилы двигались из стороны в сторону, осматривая его доспехи, сцепления брони; на копье его взор остановился, он оглядел его придирчиво и нахмурив брови так, словно съел нечто тухлое, и принялся рассматривать лицо противника.

   От такого внимательного осмотра Ронэмил встревожился. Невольный холодок пробежался по его телу. Но деваться было некуда; он сам, не подумав, бросил ему вызов. Для себя он понял одно и точно, перед ним стоит ровня ему, если не больше.

   Вооружён противник был широким двуручным мечом, который только что начал затачивать перед боем. Этот человек во время заточки уверенно кивал в такт своим движениям и улыбался Ронэмилу, совсем смутив его. Уверенность в предстоящем бою пала ещё ниже, когда он получше рассмотрел его, благодаря вышедшему из-за облаков солнцу.

   Меч ярко отблескивал, он был заточен до предела и явно был создан не сопляком подмастерьем. На поясе, в ножнах красовался кинжал, множество мелких драгоценных камней на навершии даже в темноте куртки игриво сверкали. Виднелась верёвка, скрученная витком с крюком на конце; под бордовой курткой защищала тело кольчуга, что совсем не понравилось Ронэмилу.

   – Уже не так-то весело, как было недавно? Слабину почувствовал? Назад дороги нет, сынок, хватайся за копьё покрепче и бейся вовсю.

   – Я тебе не сынок. – стиснув зубы, проговорил Ронэмил через силу. – Сейчас посмотрим, оправдается ли твоё бахвальство.

   – Только знай, я бьюсь до конца. – тихо пробормотал бывалый воин, привстав и отбросив точило в сторону, он сразу же нанёс свой первый удар сбоку, который Ронэмил парировал кое-как – с большим трудом.

   Незамедлительно его враг с яростным воплем нанёс следующий замах во всю силу, и одноглазый не успел ничего сделать, не выставить блока предплечьями, ни парировать удар сталью и не уклониться в сторону. Урон пришёлся на грудную клетку, но Ронэмилу ещё повезло, удар был вширь, а не насквозь.

   Первую кровь пролил его противник и он улыбался, размахивая свои мечом так, как будто бы тот ничего не весил.

   Башил был уверен в своём превосходстве, он убивал и не таких сопляков на полях сражений. Когда происходили нападения от пиратов на важнейшие порты Горбри – он был почти что первым из добровольцев на защите мирных жителей прибережных деревушек. Ему было плевать на деньги, это был истинный патриот Горбри, записывающийся в добровольцы против любых врагов короны и его величества Мистамина.

   – Тебе, случайно не больно? – поддразнивал тот Ронэмила.

   Одноглазого это спровоцировало, и он, чувствуя жар злости в теле, бросился со всей безрассудностью на него с копьём, раскручивая его так быстро, что глаза зевак не успевали узреть, что происходило. Толку от этих красивых, но неэффективных в данный момент движений не было, противник отбил первые три удара с лёгкостью и завершил всё сильнейшим пинком в грудь Ронэмила.

   Шокированный одноглазый, ненавидя свою слабость, отлетел и снёс своим телом одну из торговых площадок с фруктами, но владелец, как и другие, давно уже стоял вдалеке и таращился на происходящее с восхищением, наплевав на убыток.

   Кровь мало-помалу начала вытекать из углубления, сделанного мечом противника. Башил не собирался торопиться, а просто расхаживал с мечом в одной руке, вдыхая чудный запах из булочной.

   Ронэмил с трудом оправился от удара и подумал:
   «Он попал ногой именно туда, куда и пришёлся намеренный удар меча, чтобы я побыстрее истёк кровью. Хитрая гадина».

   – Вставай, мы только начали. Или тебе помочь? – злорадствовал тот.

   «Ничего, – мыслил через боль Ронэмил. – Я тебя всё равно выиграю. Всегда так было, даже с самыми опытными».

   Он приподнялся и для такой ситуации достал свой кинжал, который использовал только в исключительных случаях. Это она и была – тупиковая ситуация, где был шанс погибнуть. Теперь в правой руке он держал копьё, а в левой кинжал.

   «Главное найти брешь в обороне и не упустить момент для атаки». – завершил он круговорот своих мыслей и побежал в атаку.

   Ронэмил  сделал боковой удар корьём в корпус, который яростно парировался мечом. С трудом удерживая копьё одной рукой, он отступил на шаг назад, тем самым успев в последний момент уклониться от удара противника плашмя. Левой рукой одноглазый отчаянно размахивал крест на крест кинжалом, пытаясь задеть лицо противника, но тот реагировал проворнее. Башил со смешком сделал молниеносную подсечку ногой и Ронэмил пошатнулся и чуть было не упал; противник этим воспользовался и выбил его из равновесия ударом лба в нос.

   Ошеломлённый одноглазый, еле приходя в себя после сильной боли, слегка замедлился, но не потерял контроль. Это крайне не понравилось Башилу, и он решил добавить широкий удар мечом по обеим ногам, и как только клинок начал приближаться к ногам Ронэмила, тот успел полоснул кинжалом по пальцам противника.

   – О-хо-хо. – слегка посмеялся тот, осматривая свои пальцы, но и одновременно не упуская из виду Ронэмила. – А ты, малец, хорошо удар держишь. Из тебя вышла бы неплохая тренировочная куколка. – он отошёл на пару шагов назад, чтобы побыстрее перевязать пальцы. Ему повезло, кости хоть и были задеты, но слабо.

   – Знаешь, – высморкал Ронэмил кровь из носа, – Пожалуй, вот этим самым кинжалом вырежу тебе не один глаз, а два. За месть один и за оскорбление другой. Что-то долгое время не было тебя в Горбри, а я искал. Мне плевать на то, что ты сильнее, опытнее, старше, и побывал скорее всего не только на нейтральной зоне. Многие годы прошли, ты окреп, это видно, но и ты не знаешь всю мою мощь – ту, благодаря которой я стал почти лучшим в Горбри. Я слышал о тебе от твоих бывших напарников. Пока ты тренировался на поле боя где попало, я побывал в разнообразных набегах. Так себе бои, но лучше, чем ничего. Я каждый день сражался с кем попало, но сражался – или же тренировался в одиночестве. Все противники были разнообразны, многие тактики я учёл и знаю верный уход в защиту вовремя. Глядя на твоё тело, в глаза бросается то, что ты хорошенько разжирел на военных пайках. Небось давали больше, чем остальным? Что, думаешь ты тут один способен на подколы? – одноглазый откашлялся и продолжил, – А вот и нет. Ты толстопуз, а я всё это время играл с тобой, проверяя на ловкость, следя за твоими нелепыми ударами под которые я поддавался. Насколько сильно ты вспотеешь под конец, а? Ты и до сих пор пыхтишь как свиноматка перед рождением очередных хрюшек! Ну, что, старичок, в бой? – злостно процедил Ронэмил на одном дыхании, с омерзением сплюнув.

   Такие слова смутили, разозлили Башила. Он чуть было не обронил двуручный меч не вовремя дрогнувшими руками, но сдержался под наплывшими эмоциями.

   – Много слов и мало толку... – пытался он добавить ещё нужное слово некоторое время, и всё-таки нашёл. – Карапуз! – прошипел сквозь зубы Башил, бросившись на него размахивая мечом.

   Приободрённый своими словами, Ронэмил отражал удары с лёгкостью, кинжал более-менее помогал парировать медленные, но сильные удары меча. Но атаковать не было времени, он то и дело отражал удары. К этому времени затяжного боя на улице уже собралась нехилая толпа лицезреть бой упрямых противников, отчаянно не желающих проиграть.

   Для Ронэмила это была месть, для Башила же это было простое развлечение и возможный заработок. Противник кое-как сумел свободной рукой зацепить Ронэмила за волосы, собранные в хвост на затылке, и хорошенько дёрнуть вниз. Тот сильно упал, ударившись головой об тротуар, но быстро понял, что после этого последует смертельный удар в спину. Ему хватило ловкости развернулся и двумя ногами с силой зажать ногу Башила. Тот грохнулся с бранью на тротуар. Оба были в горизонтальном положении и злились на свои погрешности в бою, осознавая свой профессионализм и слегка находясь в тупике, что тот или иной до сих пор живой.

   Ронэмил сделал кувырок назад и резко встал, Башил поступил так же, и они вновь сошлись, скрестив клинки.

   Башил парировал с силой выпад копья в грудь, успел наклонить шею вбок, и это его спасло от второго удара в лицо, лишь на щеке остался маленький разрез от кинжала, но он не обратил на это внимание.

   Обозлённый верзила улучил момент и напал, моментально перехватил меч левой рукой, другой же захватил Ронэмила за плащ, потянул на себя и ещё раз с рёвом ударил лбом в нос. Почувствовалась сильнейшая боль во всём лице. Одноглазого охватило лёгкое головокружение, он был ошеломлён и, что хуже, на мгновение тело его ослушалось.

   Наклонив Ронэмила вниз, и ударив коленом под дых, Башил попал опять в то самое место, куда он первоначально нанёс режущий удар. Ронэмил из-за боли жалобно вскрикнул, поник и выронил из руки копьё.

   – Ну разве это бой? – огорчённо проговорил его соперник. – Давай, живо вставай раз уж вызвал меня на бой!

   Ронэмил сосредоточился, заставил себя резко встать. Он со смешком утёр под носом большую часть крови, и понял, что копьё сейчас никак не достать, оно лежало позади противника. Не веря в своё невезение, он в самый последний момент успел перехватить свой кинжал левой рукой и защититься им, чтобы ему не прилетело остриё меча в плечо. Сам же он пытался наносить удары и одновременно защищаться под натиском тяжёлой стали, что отбивала руки под каждым парированием. 

   «Это нелепо, таким оружием я его не задену». – уверял себя Ронэмил.

   Броня из собора не прошла проверку на пригодность, зияющее углубление от меча на грудной клетке кровоточило всё сильнее, он ощущал внутреннюю тёплую мокроту от крови. Какие бы удары он не пытался наносить, всё было впустую; у Ронэмила создавалось впечатление, как будто бы он впервые вступил в бой.

   Попытка оттеснить врага назад или же в любую другую сторону была тщетна, он крепко, намеренно держался позади копья, которое так и валялось на тротуаре. Сзади него была стена, впереди противник, бьющий изо всех сил со скоростью, гораздо быстрее чем у всех его прошлых противников. Но Башил начал слегка запыхаться.

   «Видать всё же тяжесть меча даёт о себе знать». – подумал Ронэмил и решил пойти в атаку.
   
   Первые три удара в тело было отбиты в стороны, в ногу парирован, а вот в плечо Башил пропустил. В этот удар одноглазый вложил всю силу, тем самым пробив кольчугу под курткой, и даже поднажал специально, обхватив двумя руками рукоять и с радостным отчаянием начал давить рукоять ниже. Вот теперь то кровь полилась из этого верзилы как надо, думал Ронэмил, он даже слегка начал шипеть сквозь зубы, а противник же вновь обхватил его ногами, и они рухнули на тротуар.

   Башил откинул меч, снял кинжал с пояса, и они начали бороться и шипеть друг на друга в ярости; один пытался как можно лучше провернуть клинок вокруг оси, чтобы сделать побольнее, другой убрать его руки от себя вместе с кинжалом. Резко сместившись в бок и кое-как уйдя из захвата ногами, Башил выкрутился, заехал Ронэмилу в челюсть локтем, и кувыркнулся подальше от него.

   – Ну, что, больно, гадёныш? – пробулькал Ронэмил, так как ему прямиком в рот хлестала кровь. Нос был сильно изломан. Он медленно, качаясь из стороны в сторону, поднялся. Со стороны было видно, что он уже на последнем издыхании, но одноглазый старался на отчаиваться.

   «Вот сейчас я готов даже погибнуть, но лишь бы ещё разок хорошенько его поранить, порезать, впиться в мясо, вырвать кусок!» – в голове одноглазого было мутно, он туго соображал от боли.

   – Самую малость. – Башил улыбнулся и не торопясь поднял с земли свой двуручный меч. – Может быть тебе подать твоё копьё? Без него ты словно без рук.

   – Как мило с твоей стороны, но я обойдусь. Мне, как видишь, и кинжала хватает. Лучше посмотри на плечо. – Башил глянул вбок и увидел, что оно обильно кровоточит. Он попробовал пошевелить рукой и это удалось, но с трудом.

   – Что такое? Ручка плохо шевелиться? Ай незадача-то! И как ты собираешься управляться двуручным мечом?

   – Да как-нибудь уж справлюсь, не переживай. – ответил тот язвительно, понимая, что время идёт против его.

   Они одновременно побежали друг на друга в надежде завершить уже этот длинный бой, который длился всего лишь несколько напряжённых минут. Для толпы, собравшийся уже давно, это было невиданное событие. Многие горячо спорили и делали ставки, поддерживали того или иного воина, обалдевая от яростного состязания.

   Ронэмил попытался вновь нанести удар в плечо, но противник это предчувствовал и отклонил удар, и снова огрел его в нос прямым ударом кулака. То ли не везло Ронэмилу, а может он малость нервничал и был не сосредоточен – от того и вновь свалился в лужу, но на этот раз боль его не задела, и он видел, как к нему прилетает удар ботинком в голову. Стоя на коленях Ронэмил двумя руками поймал ногу, развернул, и невероятным усилием перебросил его через себя с нечеловеческим выкриком:
   – Сдохни!

   Тому это явно не понравилось, но он быстро оправился от падения, моментально принял вертикальное положение и ринулся на противника. Ронэмил тоже встал и побежал, крепко зажав в руке кинжал, а в другой держа кулак наготове. Он отразил несколько широких ударов, стремительно быстро начал бить во все возможные уязвимые места, но так никуда и не попал.

   Последовал ещё один заход, верзила выбил ногой кинжал, занёс могучий удар прямиком на голову Ронэмила, и тому ничего не оставалось, кроме как поймать лезвие двумя руками, и тут-то его противник убрал одну руку с меча, ударил его по щеке, и Башил крепко зажав двуручный меч, с силой занёс и стремительно рубанул по правой руке Ронэмила.

   Это было ужасно. Толпа зевак со вздохом ахнула от увиденного; женщины закричали, мужчины между собой начали дико спорить и охать.

   Рука одноглазого буквально отлетела в сторону, тот и понять ничего не успел, пытался биться дальше, не чувствуя боли, но кровь быстро начала просачиваться. Его начало мутить, он размахивал клинком просто так, впустую, и поначалу не понимал, что его противник уже победил. Ронэмил бессильно упал и начал куда-то ползти, совсем себя не контролируя, чувствуя подступающую тошноту и давящую боль.

   Башил сапогом заставил его не шевелиться. Руками он развернул его и посмотрел на лицо, затем на увечье и присвистнув сказал:

   – Вот уж незадача-то вышла! Но ты особо не печалься, погибнешь хотя бы быстро. Буквально несколько минут и вся кровь из тебя выйдет через такой-то отрезок. А хорошо я заточил свой меч, неправда ли?

   Ронэмила чувствовал дрожь в теле и начал понимать, что настал тот самый час, о котором говорил кудесник. Он почувствовал неописуемую боль в руке, и начал потеть, терпя, силясь не кричать от удушающей агонии.

   – Ну, что, храбрый, смелый, но туповатый герой, пора с тобой заканчивать. – Башил аккуратно положил двуручный меч на тротуар, достал из ножен кинжал, поднеся его к горлу и наслаждаясь гримасой боли на лице у Ронэмила.

   – Пожалуйста... – молил он сквозь зубы – Пусть боль прекратится! – он никогда ещё не чувствовал такой агонии и, еле соображая, чувствовал на щеках холодные слёзы. Ему было стыдно за себя, но боль затмила все чувства.

   Кровь заливала тротуар, стекала прямиком в дождевые лужи, окрашивая их помаленьку в алый цвет. Башилу стало противно и даже слегка жаль парня. Ронэмил додумался снять одной рукой пояс, и как смог перетянул его потуже выше раны.

   Прохожим и зевакам было глубоко наплевать на то, что человек истекал кровью в самом центре оживлённой улицы Бронзового квартала. Они, люд простой, лишь таращились на него как на нечто забавное и уж точно никто не желал предложить руку помощи и справится с такой жестокой невзгодой. Нет, вместо этого они созывали всё более многочисленный люд для просмотра данного зрелища, что доставляло им, в некотором смысле, удовольствие из-за новизны происходящего и некий лёгкий заработок.

   Вслед уходящего бойца разозлившийся и обессиленный Ронэмил прокричал:
   – Когда-нибудь я найду тебя! – на этом моменте у него начало сильно мутнеть в глазах, а развернувшийся противник рассмеялся.

   Башил слегка подумал и вернулся обратно к Ронэмилу. Покрутил нож в руке и засунул обратно в ножны, пророкотав:
   – Да плевал я на тебя, смехотворное ничтожество. Лежи и подыхай. – он покопался в его карманах, но случайно нащупал скрытый кинжал и уколол палец. – Хех, вот уж случайность то! – проговорил он лукаво. Запихнув найденное за пазуху, он также нашёл в куртке два кошелька с рунэлами, развернулся и ушёл, придерживая другой рукой плечо, чтобы оно меньше кровоточило.

   Верзила во второй раз победил своего давнего соперника, но в этот раз гораздо жёстче чем прежде. Пока Ронэмил лежал и истекал кровью, он дал сам себе слово, что если выживет – то бросит все силы на поиски противника, в третий раз отыщет его и убьёт того за такое унижение. Он похитил большую сумму денег Вельмола, и это отозвалось в сердце однорукого глубокой злостью.

   Боль потихоньку проходила, а поток мыслей захватывал и заполонял разум. Да, он думал, что действительно сделал многое за всю жизнь, стараясь при этом придерживаться света, а не тьмы. Но записываясь в наёмники, ты, ясное дело, окунаешься в самую темень и делаешь грязную работу. Лучше для совести быть тружеником или солдатом, защищающим свою страну, чем наёмником.

   И только сейчас Ронэмил начал жалеть о том, что примкнул к ним, стал чернейшим из всех воинов, если всё это можно было назвать войной. Чем обильнее он истекал, тем вероятнее становилось для него то, что он всё же успел принести пользу своим друзьям. Он спас многих своих боевых товарищей, которые по глупости лезли не туда на поле битвы. Да, сейчас он гордился впервые хоть чем-то в своей жизни. Он добился хоть чего-то. Разве простая помощь нуждающимся и спасение их жизни не есть лучшее достижение и поступок для человека? Но конечно же этого было мало для удовлетворённости перед смертью.

   Он почти ни о чём не жалел, всё стоит на своих местах и не стоит ничего менять – так Ронэмил мыслил, пока кто-то ногой проверял, жив он или нет. Оставалось только дождаться возможной помощи – если среди этой толпы найдётся хоть один добрый человек; о лекаре же Ронэмил и мечтать не мог в данной плачевной ситуации.

   Многие в специальных масках против эпидемии показывали пальцем в его сторону, перешёптываясь, не веря своим глазам. Женщины охали и ахали, многие от ужаса разрыдались, мужчины всё также ругались, деля между собой деньги, выигранные в ставках.

   «Очень, наверное, весело тыкать пальцем в того, кто даже не в состоянии подняться с земли. Боги, как же больно». – это были последние мысли Ронэмила, перед тем как он потерял сознание.


   Как раз в это время Экстэр не спеша шёл по городу с очередной бутылкой в руке с таверны по той же улице, где истекал кровью Ронэмил. Он, расталкивая зевак, сразу же с беспокойством определил, кого окружила толпа. Увидев, что рука слабо перевязана ремнём и легонько кровоточит, Экстэр со всей силы затянул его. Зная, что до лекарей не ближний свет переться, он взвалил с натугой тело на себя и направился по направлении к подземному логову. Путь предстоял неблизкий и тем более тяжёлый для того, кто несёт такого высокого воина в доспехах. Коренастый весельчак, несший одноглазого, думал:
   «Надеюсь в логове тебя хоть как-то залатают».

   Экстэра обступала толпа из зевак с тупыми вопросами, такими как; «Что случилось? Это ты его так? Ух-ты, неплохой улов. Что он натворил-то? А помощь не нужна?»

   – Эй ты, везунчик, живой? – спросил Экстэр у обмякшего тела на руках, и услышал слабый стон в ответ, который счёл за признак согласия.

   – Правильно, помолчи, силы тебе ещё пригодятся. Ты мне всю куртку запачкал! И всё-таки – какой же ты дурень! Вот дрался бы на кулаках, максимум бы пострадала рожа. А так – руки лишился, дубина…

   Эксэр пинком вышиб дверь в катакомбах, весь запыхавшийся, он с потным лицом еле дошёл до большого стола, куда и положил Ронэмила.

   – Прости меня, Вельмол... – прошептал Ронэмил с закрытыми глазами.

   – Глядите какого голубчика нашёл! – радовался Экстэр. – Что делать-то, кто знает?

   – Дело очень... худо. – проговорила дрогнувшим голосом Сури.

   – Нужно прижечь, или помрёт в бреду. – Ивралия в отличии от других совсем не смутило то, что произошло с Ронэмилом. В своих словах он был бесчувственным и решительно холодным. – Это единственный действенный выход во спасение. Скорее разожгите огонь, и прекрати пить, Экстэр!

   – Да я же просто нервничаю! – он скоренько разломал деревянный стул, сложил обломки в кучу, достал нож и начал из кремния выбивать искру. – Никогда ещё не видел, чтобы человек дышал после такого! – удивлялся Экстэр, пока Ронэмила терзала агония по всему телу. Он готов был пойти на всё что угодно, только бы отказаться от такой невыносимой боли.

   – Как кто-то смог одолеть... Его?! – изумлялся Ивралий, пытаясь найти долю логики. Ему и раза хватило глянуть на руку, чтобы понять – теперь его бывший противник наказан сильнее, чем он того потаённо желал.

   – Я боя не видел. Ему ещё повезло, что я как раз шёл с таверны к вам. Тут-то я и увидал толпень яро спорящую, ну и самому стало интересно, что там такое. Честно сказать, хорошо конечно, что я помог, но эта рана не даёт мне угомониться. Никак топором рубанули, прямолинейно уж слишком вышло.

   – Может кто-то за Вельмолом сбегает? – предложил Оросамил, внутренне радуясь, что, возможно, одноглазый не переживёт этого дня.

   – Смысл? – отозвался Ивралий. – Мы сами справимся. Я знаю, что надо делать. Экстэр, да отложи же ты наконец эту бутылку и держи вот тут его со всей силы, а ты, Сури, прекрати таращиться и помоги! Сейчас он будет кричать как никогда прежде.

   – Приложите вот эти намоченные травы к ране когда закончите с прижиганием. – Гапдумол разочарованно покачал головой, – Вот ещё ткань. – он подал девушке чистую повязку из льна.

   Ивралий накалил докрасна середину своего меча, вздохнул и по всей площади единым крепким нажатием зажал кровоточащую рану. Послышалось мерзкое шипение запекающегося мяса.

   Экстэр не смог удержать порыв яростной боли Ронэмила; он закричал, отбросил здоровой рукой Сури, нащупал отсутствующее место на другой руке и скулящим голосом начал вопить. Кудесник быстро встал, подошёл к нему сзади, поставил резкую подножку и хорошенько ударил его по голове посохом.

   Они не ожидал от старого коротышки такой проворности. Все стояли на месте и молчали, глядя на Ронэмила.

   – Это для его же блага, чтобы не мучился. Мне не впервой видеть то, как калеки реагируют на обширные новые раны. Утром он тоже будет кричать, но уже не так громко. – уверенно проговорил Гапдумол.

   Никто не стал сомневаться в словах кудесника. Сури и Ивралий отнесли тело в одну из комнат в катакомбах, положили на кровать, проверили, надёжно ли держится повязка, и прикрыли его одеялом. Девушка чуть поухаживала за бессознательным Ронэмилом и спустя некоторое время прикрыла за собой дверь. Больше ничего они на данный момент сделать были не в силах, все дожидались прихода Вельмола, чтобы сообщить ему совсем неприятную весть.

   Вельмол пришёл в логово как раз в тот момент, когда Ронэмил пришёл в себя. Он ничего не говорил, угрюмо молчал и жадно откусывал большие куски от яблока. Однорукий чувствовал позор, полное посрамление.

   – Твоего копья я не нашёл на месте сражения... – начал Вельмол аккуратно, тихим голосом. Они были вдвоём в маленькой, тесной комнате катакомб на одного человека. – Я... У меня слов просто нет, я не знаю, что сказать будет сейчас правильным, а что лишним. – бок о бок сидя на кровати, Вельмол схватился за голову, и краем глаза вновь глянул на культю. – Проклятье, я не знаю, просто не знаю, как... Как теперь тебе жить-то? Как ты теперь будешь работать одной рукой-то? – задал он сам себе вопрос.

   Ронэмил вздохнул и ответил:
   – Предсказание кудесника сбылось. Похоже, он действительно способен предвидеть события будущего. Не иначе как позабытые боги наказали меня за безверье. Это, так или иначе – когда-нибудь должно было случиться, всё к этому вело. Не бывают бесконечные победы. Придётся как-то научится жить в укорот.

   – Если подумать, тебе ещё повезло в том, что ты остался цел... То есть жив я имею в виду. Я всё равно, не смотря на твою потерю желаю, чтобы ты и дальше помогал мне. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной, подсказывал мне, на верном ли я пути или нет. Мне необходимы твои советы – я привык к тебе. – признался Вельмол, сжимая зубы от злости.

   – Я хочу найти его. – только и процедил Ронэмил. – Его звать Башил, ему сейчас где-то за сорок.  Он вооружён двуручным мечом, на котором выгравирована отсечённая голова. Он лыс, у него много шрамов на лице, предпочитает кольчугу… и больше ничего я не знаю.

   – Постараюсь, но не обещаю. Отдыхай сегодня, завтра навещу. – Вельмол ушёл с негативными, какими-то неуверенными и противоречивыми мыслями; он больше не мог находиться рядом со своим другом, что-то на него давило, а что именно он не понимал.



   Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 21.03.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)