Седьмая эпохи Возрождения

   
    - Почему такие махонькие яйца ? - выкрикнул понтифик и все зашатались. Швейцарские гвардейцы хмыкали в расшитые цветной нитью буффы и жабо, деланно отворачиваясь от стоявшего жестко и упорно впереди всех Навального, лукавые царедворцы и кардиналы вяло почесывались и разглядывали сохнущую роспись капеллы, капелла встала и вышла. На х...й, конечно, ибо принял Конгломерат Золотую буллу Изабеллы Католички, где после всех приличествующих случаю высказываний и ссылок на Писание, прямо говорилось : мол, тыр, пыр, е...ся в сраку, языковой принципат Аугусто прима делль Попполо окончательно порешил всех, включая пердящую на русском королеву и подружек Диты фон Тиз, стремных и ужасающих лошадиных теток, засохших в одной из сказок контрастом юности любого человека, вот вспомнить только, каждый ведь с этим сталкивался, знакомишься на улице с девкой симпатичной, а она приводит подругу. Страшную, бля. Жопа, короче. - И хер минимальный, - брюзжал Лев Сотый, ковыряя мраморную статую перстнем Святого Петра.
     - Это аллегория, Ваше Преосвящество, - не вытерпел создатель кучерявый и потный Микеланджело Буанаротти, свешиваясь неопрятной рубашкой каменщика из подвешенной к потолку люльки. - Тык скыть, гипербола аллюзии, что через несколько веков появятся трансгёл и заслонят оба пола хомов и сапиенсов красотой, умом и сообразительностью.
     - Кощунство, - зашептались кардиналы, багровея в тон мантий.
     - Предательство и борьба с коррупцией, - кричал беззвучно Навальный, мысленно топая ногой.
     - Да ну на х...й, - решил Давид и пошевелился. Выпрямился во весь рост и вышел решительным шагом уверенного в себе статуя на площадь.
     На площади тогда неспокойно было. Смеркалось. Посреди пространства стоял одинокий столб, на столбе - корона, сбоку - ворона.
     - Плагиат, - заметил Давид, пиная столб каменной ступней, - из Гиляровского плагиат.
     - Ты сам плагиат, - ответил ему столб, белея и шатаясь. - Из Библии тебя украли и воплотили долотом, будто дерева им не хватало.
     - Из дерева делают людей, - засмеялся Давид, присаживаясь на корточки и закуривая  " Казбек ", - в мастерской Леонардо. Выпиливают лобзиками, объединяют способностью мыслить, следовательно, существовать картезиански по - русски, берут за ампутированные яйца и волосатые прощелки и выбрасывают в манду всех революций. Это сразу за Польшей, - пояснил столбу Давид, натужно кашляя в кулак, - и до пределов Китая. Лежит сучья родина - мачеха, вечно пьяная и горделивая, обосранная и поганая, как, - он смешался, не в силах подобрать достойный эпитет, - Йемен, например.
     - О, йомен, - запел столб, качаясь.
     - Ну, - не стал разубеждать его Давид. Встал и вернулся в Палаццо делль Попполо.
     - Сейчас плагиат попрет, - ехидно самоутвердился понтифик, пожимая мраморному руку.
     - Ни х...я, - ответил Давид, занимая положенное по обету место на пьедестале мироздания, - адресат - Богиня, а ей неможно. Хер уедет от нее автор, - захохотал статуй, идя каррерскими морщинами, - и не изгонит его из Рокси никакая етитская сила. Стихоза, - пояснил Давид, картинно отставляя правую руку.
    - Я вышел на небо статуем из камня,
    Джохаром Коххара, акбаром Ростана,
    И куда - то пропали рохинджи из Мьянмы,
    По - ходу насрать всем ...
    - Такеси Китано, - завершил за мраморного рифму понтифик. Сел на пьедестал и, не глядя на умалившихся кардиналов, охватил голову руками. Наверное, он представил себя Алисой, кто знает. Во всяком случае, через мгновение Лев Сотый заорал :
    - Задорному пенью гудка ...
    Ну, и так далее.