Исчезновение

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

А умереть, все-таки, неплохо!
Альберт Энштейн

Золотая осень была на исходе. Шли хмурые дни, моросил дождик, казалось вот-вот распогодиться, но опять небо затягивало сплошной облачностью и опять неслышно, неумолимо безнадежно шел дождь. Но это все было не важно! Главное, что шла пора «очей очарованье!», любимое время года Евгения Михайловича, - уже не работающего пенсионера, - глядевшего из окна кухни панельного дома, выстроенного полвека назад вдоль яра, покрытого буйной растительностью, на северной окраине большого украинского города. Он еще помнил уверения своих школьных учителей о том, что погода и времена года меняются, а климат никогда, а вот теперь убедился воочию, что это не так – климат изменился и продолжал меняться, несмотря на растерянные прогнозы синоптиков. Да, теперь не то! В конце сентября еще длилась летняя жара, как правило, без единого дождика, а в середине октября выпал снег, но ненадолго, и было чувство вторжения другого времени года; хорошо, что еще к нам не добрались ураганы тропических широт, анонсированные учеными мира. Он живо помнил осенние дни своей юности, - он их называл «тургеневскими», - прекрасные описания этой поры можно встретить на страницах классиков литературы 19-го начала 20-го столетий, у авторов,  тонко чувствовавших природу, ее огромное влияние на жизнь людей. Незыблемость природы - вот, что всегда поддерживало человека в его кратковременном путешествии по жизни. Эта незыблемость очень важна в таком переменчивом, нестабильном мире, где люди убивают друг друга за иллюзорное благополучие, обещанное очередным «вождем», а миллионы мигрантов мечутся по земному шару в надежде обрести кров над головой и работу. Да, сейчас не то! 
Все окна двухкомнатной квартиры Евгения Михайловича выходили на внутриквартальную дорогу, которая дугой направлялась к пятиэтажкам и там «рассыпалась» по району в прямом и переносном смысле. Дело в том, что было допущено нарушение в застройке этого участка квартала, и сейчас дорога использовалась не только автомобилистами, но и пешеходами, снующими между движущимся транспортом – для них не предусмотрели тротуара. Вот по дороге пошла целая ватага школьников: шумных и беспечных, с огромными рюкзаками и одеждой на вырост; старшеклассники налегке и расфуфыренные по последней школьной моде, но не все. Вот одиноко, без подруг, идет девушка: тонка и мала, с непокрытой головой  в худом пальтишке, дешевых ботинках с несбыточной мечтой о кожаных сапожках и рюкзачке. А вот упитанный мальчишка, одетый «по погоде», на ходу жующий пирожок, как продолжение сытного домашнего завтрака. Последнее время поток школьников заметно поредел – просто их сейчас возят на автомобилях родители, ведь количество автомобилей в стране, – несмотря на войну и инфляцию, - стремительно растет. В детские годы  Евгения Михайловича, когда приходила пора, повсюду жгли опавшие листья и этот запах сладковатого дыма,  этот «ритуал» сгребания их в кучи был завершением года, завершением определенного этапа жизни. А впереди был Новый год, новая жизнь, которая для всех будет замечательной - в достатке и без болезней.
Вот и сейчас, завтракая, Евгений Михайлович смотрел в окно, когда поднялся ветер и порадовал его чудесным листопадом: все вокруг закружилось золотой метелью, появились дымчатые облака, в их разрывах виднелась синева, и вот проглянувшее солнце, стирая с небес последнюю хмурость, подарило ясный осенний день. Обязательно нужно выйти на улицу и вдохнуть пьянящий осенний воздух, напоенный пряным ароматом мокрых листьев, древесной коры, сырой земли и еще раз ощутить как прекрасен мир, и как хорошо жить на свете. Евгений Михайлович бодро встал из-за стола, когда почувствовал резкую боль в боку.  «Ну вот, пожалуйста, атрибуты старости, - подумал он. - Никуда не денешься! Плохо, что старость одинокая». Боль не прекращалась и вместо прогулки, - как не хотелось, - Евгений Михайлович пошел в районную поликлинику, и закружилась обычная канитель: терапевт дал направление на УЗИ, «узист» направил к урологу. Всюду были многочисленные очереди из страждущих людей. Какой это, вообще, ужас быть больным: какие-то чужие люди, для которых врачевание является рутинной работой, - а иначе и быть не может, - начинают вас раздевать, осматривать, ощупывать и давать рекомендации по сохранению остатков здоровья. Вот здесь Евгению Михайловичу, как и всем жителям района, очень повезло – уролог был настоящим профессионалом. Светловолосый, спортивного телосложения мужчина, лет за сорок, не допускающий даже намека на вульгаризм, грубость, присущие значительному количеству врачей, использующих эти приемы, как защиту своей нервной системы от негатива пациентов, - работал безупречно. Он не «излучал» на больных оптимизм своего здорового тела, не пугал болезных еще большими недугами, либо летальным исходом – он их просто лечил. Вообще, это был интеллигент, а их так немного в огромной массе людей. Странно было одно - почему такой специалист до сих пор работал в районной поликлинике? Но спустя некоторое время, слухи, бродившие в народе, оправдались – он покинул лечебницу и с успехом занялся частной практикой.
Андрей Викторович, - так звали доктора, - на основании имеющихся данных диагностировал следующее: - Правая почка «забита» песком, а один из кристаллов приобрел достаточную величину и стал двигаться, что вызвало болевые ощущения. – Он внимательно посмотрел на сидящего перед ним испуганного пациента и твердым голосом добавил: - Других факторов вызывающих боль нет! Поэтому поступим следующим образом…-  И он выписал спазмолитики,  сильное мочегонное средство и еще рекомендовал движение – все, чтобы выдворить непрошенного «гостя» из Евгения Михайловича. Нечего рассказывать с каким чувством уходит пациент от хорошего эскулапа: он полон надежд, даже с некоторым авансированием будущей победы над недугом, болью, страхом, с надеждой на возвращение к прежней жизни. Понятно, с каким настроением Евгений Михайлович возвращался домой: купив нужные лекарства, он нарочно сделал крюк и все-таки прогулялся по аллее сквера, вдоволь налюбовавшись осенними мотивами умиротворенной природы. Заходящее солнце прощальными лучами играло на золотой и багряной листве деревьев и кустарников, изрядно потрепанной непогодой, плавилось в окнах многоэтажек, а вокруг тишина – ни ветра, ни шума, даже прохожих не было. Закат угасал за черной полосой Холодногорского леса, видневшегося в сквозных проемах дальних домов, мгла выползала из близкого яра, таща за собой промозглую сырость, когда Евгений Михайлович вернулся в свою квартиру. Славная вещь - прийти в теплое жилье после прогулки сырым осенним днем и поужинать горячим рисовым супом, а на десерт выпить горячий чай с облепихой.
Покончив с ужином, Евгений Михайлович принял лекарства и, несмотря на перманентную боль, сел за ноутбук – он захотел расслабиться после всего пережитого в такой «длинный» день, а это достигалось, как правило,  просмотром оперных арий. Нет, он не был знатоком этого высокого искусства, так, немного искушен, но любимые исполнители, скачанные из Интернета, всегда были готовы порадовать его, стоило только открыть файлы. Несмотря на уверения мыслителей Мира, что «на свете счастья нет, но есть покой и воля», у человека всегда было желание личного счастья, которое вспыхивает, оживает в нас под воздействием искусства  литературы, живописи и, конечно, музыки. Для Евгения Михайловича эта была радость ощущения божественной прелести человеческой души, которую открывали ему своим творчеством Дмитрий Хворостовский и Василий Слепак. Хотелось бы разделить свое волнение, которое производило на него возвышенное исполнение арий этими великими людьми, но, к сожалению, близких уже не было. Но вот ведь штука, кумиры умирают также как заурядные, ничем себя не проявившие, люди: Хворостовский умер от тяжелой болезни, Слепак погиб в бою от пули русского снайпера, защищая свою Украину. В безжалостном ритме жизни, в мгновение, бледными тенями они исчезли в рассыпающихся пустынях истории, еще какое-то время, продолжая жить цветными картинками в бесплотном электронном мире, где толпа мерзавцев «перемывает» их благородные кости. Видите ли, Хворостовский умер не от той болезни, которую заявила пресса, был бабником и дурно поступал с женой, а Слепак, вообще, поступил глупо, променяв славу солиста Парижской оперы на гибель в бою с отрядами бессмысленной «Новороссии». А что же при жизни? Та же толпа, сегодня исторгающая злословие, при жизни фаворитов день и ночь «кадила фимиам», завидуя не столько их таланту,  сколько принадлежности к богемной части общества – только это и волнует «почтенную» публику. Публика не подозревает, сколько душевной энергии расходует артист, чтобы показать свой внутренний мир через физическое дарование – голос. Какое нужно проявить тут чутье, сколько вкуса, такта, опыта. Как трудно принять решение при выборе репертуара: исполнить песню полную блеска колоратуры либо нежную и грустную, где скрыта огромная страсть, любящей  души и в который раз взорвать зал аплодисментами, и при всем этом, постоянная боязнь потери «божественной искры» с последующим забвением его таланта.
Все это Евгений Михайлович знал и понимал – так живут люди! Население планеты неуклонно растет и каждому хочется лучшей доли для себя и своих детей. В поисках этой доли они пересекают океаны и континенты, приспосабливаясь к чужим нациям и нравам, берутся за любую работу, часто попадая в рабство, гибнут на пути к «земле обетованной», оставаясь неутомимыми в своем стремлении к личному счастью. Они, продолжая жизнь на Земле, слепо верят своим «пастырям», постоянно низвергаясь в пропасть военных конфликтов, с «безумной слепотой» выстроенных этими «пастырями». Предупреждение библейского мудреца, талантливо иллюстрированное Брейгелем, о том, что «если слепой поведет слепого, то оба упадут в яму», при современных возможностях уничтожения людей, звучит фатальным приговором человечеству. Слава в вышних Богу – земляне еще не превратили себя в радиоактивный пепел, несмотря на старания «слепых» вождей.
«Как ни больно, как ни грустно жить людям в этом непонятном мире, но он все же прекрасен и нам, просто, нужно любить друг друга» - думал Евгений Михайлович, совсем позабыв про арии. – Ведь жизнь, несмотря на ее кажущуюся продолжительность, так немыслимо коротка!» В молодом возрасте, изучая Святое Писание, он оспаривал некоторые положения в договоре человека с Богом, но в зрелом возрасте уже было твердое понимание – оспаривать библейскую мудрость глупо, нужно соблюдать договор. А что если оглянуться на свою собственную жизнь? Прошлое это фантастическая субстанция непостижимая умом, но приемлемая сердцем, когда внимательно думаешь о пережитом за долгие годы. Детство, в котором ощущаешь заботу и ласку любящих родителей, всегда будет лучезарным, наполненным первыми шагами познания окружающего мира, первыми радостями и огорчениями, первой дружбой с соседским мальчишкой  проказником и забиякой. А «школьные годы чудесные», когда учеба дается легко и каждый день привносит свою новизну впечатлений, разворачивая удивительное полотно бытия в дорогу, уходящую в сверкающий зарницами горизонт - светлое будущее, светлое и доброе для всех. Первая влюбленность в худенькую, ничем не примечательную девочку, которая тогда казалась ему богиней, для которой воровал цветы и яблоки в соседских садах и был в глубоком отчаянии, когда родители увезли ее в другой город. Потом новый Рубикон: переход во взрослую жизнь, жизнь студента высшего учебного заведения, понимающего важность приобретения профессиональных знаний и определяющего свое место в таком огромном мире, принимающего его основную формулу, – «идеи правят миром», - уже без удивления понимающего, что его страна, для продления своего существования, «подсовывает» ему лживые идеи. Он научился распознавать лживых соотечественников, использующих социальную систему, как способ порабощения окружающих исключительно для получения благ в виде квартир, бесплатных путевок, продвижения по службе. Он находил светлых, радостных людей, «сеющих разумное, доброе, вечное», старался жить «по совести» и еще у него была молодость и любовь, и доверие к той женщине, которая стала его спутницей на всю жизнь, была любимая работа, а потерь все еще не было. Но прожить без потерь не удастся никому. Время шло, фортуна привычно крутила свое колесо, как внезапно умерла его жена, так и не родившая ему детей. Нет нужды описывать чувства мужчины, пережившего свою любимую – он замкнулся в себе и только работа, играющая  роль стабилизатора осколков жизни, разлетевшихся после такого удара судьбы, да больные испуганные старики, нуждавшиеся в его душевном тепле и физической помощи, удерживали его на поверхности могучего течения под названием жизнь. Говорят, что время лечит все, но он так и не смирился с исчезновением своей женщины, и воспоминание о ней всегда вызывало глубокую боль. Течение жизни таинственно и непостижимо: есть круг людей с которыми общаешься, есть работа, забирающая львиную часть времени, мелькают за днями дни, уносящие частицы бытия (твоего бытия); потом исчезают окружающие тебя люди, вместе со своим временем и ты не в состоянии воскресить их образ, даже свой образ в том далеком ушедшем времени. После смерти жены он как–то восстановился, «сросся», вошел в рутину повседневности, но это было состояние человека переболевшего тяжелой болезнью – он уже не тот, что был до недуга, он уже другой.
А жизнь двигалась селевым потоком: распался на куски «Союз нерушимый» и Украина с колоссальными трудностями стала выстраивать свой собственный дом, но спустя четверть века Империя, - иначе она не может существовать, - пытается захватить утраченные территории и народы, неся смерть и разруху. Он, как частица этого потока, испытывал страх перед затаившейся угрозой всеобъемлющей уничтожающей войны, приняв формулу жить настоящим, ведь прошедшего уже нет, а будущего может и не быть. Мелькали дни, сплавляясь в недели, месяцы, годы, умерли родители жены, потом его старики, да и он сильно сдал за это время и лишний раз в зеркало не заглядывал. А что там увидишь? Облысевшего мужчину со свинцовой сединой, неловкими движениями, из-за пораженных артритом конечностей, вот разве глаза, еще светившиеся жаждой жизни, но желание Фауста, - « я хочу обладать сокровищем, которое вмещает в себе все, я хочу молодости!», - уже не бередило его душу. Как любой человек, он понимал всё проходит, будет время, когда не будет в мире и его, но жизнь должна продолжаться: солнце будет сиять, веселить людей, требующих радости, любви и опять детвора гурьбой пойдет в школу по той же дороге, а из окна его квартиры будут смотреть другие люди. Его жизнь шла к закату - умственные, душевные и физические силы «таяли», а что сказать о себе в свои последние дни, может быть в свою последнюю минуту? И будет ли это совпадать с мнением, знавших его людей? Он твердо знал, что скажет в последнее мгновение: - «Я был неплохим инженером и оставил после себя хороших учеников! А это самое главное!»
А что сказать о мочекаменной болезни? За три дня усердного лечения камешек таки вышел из Евгения Михайловича, он даже почувствовал его «уход» и уж тут был устроен праздник души и тела – цитрусовые и бананы послужили десертом к любимым оперным ариям. Но, вот незадача! Несмотря на прекращение приема мочегонного лекарства, из него так и лилось, - сходить в булочную было проблематично, - и эта привязка к туалетной комнате раздражала, омрачала триумф выздоровления. Как- то ночью, выходя из туалета он потерял сознание. Очнувшись, Евгений Михайлович на четвереньках дополз до кровати, с трудом взобрался на нее и постепенно приходя в себя стал размышлять о нелепом, как ему показалось, происшествии. Кружилась голова, острой болью отзывался затылок и при каждом вздохе ныл левый бок. Во рту было сухо, подташнивало, а на затылке обнаружилась большая шишка: - Ну и угораздило меня! – вслух произнес он. – Что же теперь предпринять? - Первое, что пришло на ум – это отлежаться. Глядишь - и попустит недуг! Но недуг не отпускал и, опираясь на косяки дверей и стены, Евгений Михайлович, добравшись до тумбочки с телефоном, набрал номер 103. Уже через пятнадцать минут бригада «скорой» - стажер, высокий парень и врач, светловолосая девушка – хлопотали у постели травмированного пациента. «Светловолоска», жестким голосом профессионала, стала излагать:– Обезвоживание организма, вызванное мочегонным лекарством, привело к обмороку – и в этом ничего удивительного нет! – Легкими движениями она ощупывала его голову и продолжала говорить: - Трещина в ребре, полученная при падении, заживет – нужно только олфеновым пластырем снимать боль, а вот удар головы…- Она замолчала. В своем белоснежном халате, - куртку она сбросила в прихожей, - с нежными, ласковыми прикосновениями тонких рук, ясным проникновенным взглядом умных глаз, казалась ангелом-спасителем, вовремя спустившимся с небес. – Так! – Ее голос вновь приобрел твердость, не терпящую возражений. – Собирайтесь, едем в «неотложку» проверить голову всеми доступными у них методами! – Евгений Михайлович безропотно подчинился, совершенно не прогнозируя дальнейшее развитие событий в этом известном всему городу медучреждении, тем более, что это у него было впервые. Оставим за рамками рассказа дорожное путешествие травмированного человека в старом автомобиле «скорой», когда каждая выбоина в асфальте, - а их было бесчисленное множество, - отзывалась болью во все теле. Наконец приехали! «Светловлоска» привела Евгения Михайловича к дежурному регистратору и тут же ушла по своим делам. Регистратор, - согласно процедурной инструкции, - собрав паспортные данные пациента, направил его в лабораторию по сдаче крови на предмет наличия алкоголя. Евгений Михайлович не принимающий «зелья» уже как сорок лет, прислонившись к стене, - мест на стульях не было, - в тупом оцепенении оглядывал очередь, стараясь пересилить боль, терзавшую его тело. Рядом с ним молодая пара с окровавленными лицами и богатым спектром нецензурных слов, продолжала выяснять «судьбу» бутылки водки, возможно, оставшуюся в их жилище, дальше – мужчина с перебинтованной рукой, потом на кресле-каталке старик, кричавший, что он должен идти «вне очереди». Далее безликая толпа, тоже нуждающаяся в медицинской помощи в это воскресное утро, совершенно не думающая, что за стенами больницы осень, прекрасная харьковская осень. Неизвестно сколько бы времени затратил Евгений Михайлович на посещение лаборатории, если бы ни «светловолоска», ангелом «пролетающая» по коридору. Выхватив из его руки листок-направление, она вбежала в открытую дверь лаборатории, где с жаром стала убеждать соответствующего медработника и тут же вышла с обходным бланком: - Здесь указаны все кабинеты, которые вы должны пройти. – Она ободряюще улыбнулась. -  А кровь сдавать не нужно! - К удивлению Евгения Михайловича в нужных ему кабинетах очередей не было и, несмотря на стойкое ощущение разбитости, он быстро прошел диагностику с греющим душу резюме «В пределах нормы» и пожеланием обратиться за лечением к участковому хирургу. О приподнятом настроении говорить не приходилось, а вот надежда засветилась ярким солнышком на поредевших кронах осенних деревьев и заглянула в окошко такси, увозившего Евгения Михайловича домой. Как хорошо вернуться домой!
Предстояла долгая изнурительная борьба за восстановление, хотя бы частичное, своей биосистемы, так жестоко разрушенной чередой нелепых случайностей. Войдя в квартиру, - а родные пенаты всегда воодушевляют человека, - Евгений Михайлович тотчас позвонил приятелю, жившему двумя этажами выше, и, рассказав свои «приключения», попросил помощи. Приятель, такой же старик, купил лекарства, продукты, сварил рисовый суп и сообщил о своей поездке к родственникам в соседний городок на три дня, с уверениями «быть на связи» и вернуться в случае необходимости досрочно. На том они и расстались.
Утром, проснувшись от нервного толчка, он вдруг почувствовал, что мир изменился навсегда: тело его не слушалось! Да, он мужчина, он никогда не боялся смерти, другое дело боль, которой в его жизни было достаточно, но сейчас боли не было. «Что же делать?!» - Мысли заметались, словно птица в клетке. Он считал себя неплохим аналитиком, но все соображения по своему спасению, - а это, гипотетически, возможно лишь в больнице, - попадали в замкнутый лабиринт, из которого не было выхода. - «Я не могу двигаться, я не могу кричать, - лихорадочно размышлял Евгений Михайлович, - но я слышу за окном ветер, я вижу, как гнутся ветви липы под его напором, роняя последние листья и я понимаю, что со мной случилось! Наверное, наступает то великое преобразование, которое называют смертью и я должен принять его с достоинством человека: - Господи! Я уже пожил на свете, и уже нет людей, которые будут грустить обо мне, прошу Тебя – дай мне успокоение, пусть я исчезну с лица Земли!» - И уже не важно, что эта мольба, миллионы раз звучавшая на земле, теперь твоя. Внезапно, напряжение ушло, мысли плавно, словно поток огромной реки, плыли в необозримую даль, сияющую ослепительным светом, манящим к себе чем-то необъяснимым, единственно нужным ему сейчас. Сердце радостно забилось – да ведь это родительский дом, нужно только пройти яблоневый сад в школьном дворе, благоухающий ароматами мая и сказать маме, что главный экзамен уже позади. Засмеявшись, он стремглав бросился бежать по зеленой тропинке, вдоль белоснежных яблонь, осыпающих свой цвет, к яркому свету… и исчез!

Харьков, январь 2019 г.
Лутай Г.А.