Часть 2. Дорога, которой нет. Пролог

               
                ОСТРОВ, часть 2: Дорога, которой нет.

                ПРОЛОГ



Сияющие волны поднимали его всё выше и выше, покачивали, баюкали, пытались усыпить, захлестнуть, погрузить в дремоту, заставить замолчать и застыть в неподвижности – он стряхивал оцепенение и гипноз, торопил и подгонял течение. И тогда волны превращались в конусы.
 
Острые углы впивались в него; тонкие, как лезвие гундийского ножа, грани проходили насквозь, доставляя невыносимое, жгучее наслаждение. Иногда они сталкивались внутри с мелодичным или резким звоном, сминались, взрывались, разлетались на осколки или осыпались мелкой стеклянной крошкой, настолько мелкой, что были похожи на радужную водяную пыль, в звенящем напряжении стоящую в воздухе вокруг сверкающего водопада. Взвивались фонтаны и обрушивались потоки, сотканные из трепещущих брызг, моросили ледяным осенним дождём.

И тогда он вздрагивал от щекотных прикосновений, смеялся, от неудержимого смеха распадался на части – и вновь соединялся.

Радуги вспыхивали на плоскостях, и плоскости меняли направление, круче свёртывали спирали и устремлялись прочь друг от друга, вспучивались – и опадали, свивались в замысловатые фигуры, углы спрямлялись, шары превращались в пирамиды, пирамиды разворачивались в бегущие одна за другой волны, ничто выстреливало острыми пиками. Но Мелт прорывал их строгую сумятицу. Мелт взлетал вверх, к непостижимой глубине – и в неё же падал со стремительным ускорением.

Золотой свет ласкал, обнимал, пронизывал насквозь, рвал в клочья и нежил изнутри. Власть счастья и счастье власти, – смертным этого не понять, не принять. Они никогда не познают, как можно извлечь силу и энергию из непостижимого блаженства, продлевая и продлевая его до бесконечности.

Вот Мелт пробивает пространство с такой скоростью, что вспыхивает, подобно метеору. Он взлетает почти к самому куполу Острова. Он чувствует себя горящим факелом в ночи, только что родившейся сверхновой. Он мог бы взять в плен Вселенную, обволакивая её собою, мог бы создать новую.

Это ощущение эйфории от счастья, свободы и мощи было безгранично – Мелт кричал от его чрезмерности и полноты. И всё равно продолжал пить – и не мог напиться.
- Ну, ещё, ещё, не иссякай! – молил он. Он вращался среди граней и углов с бешеной скоростью, шептал заклинания – звуки терзали мир, раздирали, дробили – и вновь упаковывали в изящную, совершенную форму, универсальный сосуд, извергающий свет. И тогда кружение перламутрово-радужных плоскостей начинали пронзать новые сполохи, новые снопы багровых и золотых искр.

Новый виток – и ускорение нарастает. Он превращается в неудержимое веретено, наматывая на себя золотые нити. Он вытягивает из сосуда всё новые и новые – они сопротивляются, рвутся, возникают вновь, словно пружины, бьют его наотмашь – но он принимает их все с благодарностью и болью восторга. Они тают на нём, впитываются всеми клеточками тела – он сейчас похож на сотрясаемого спазмами исполина, в которого со всех сторон летят молнии. Вот последний шаровой разряд – Мелт разлетается на миллиарды горящих крупинок, каждая несётся по своей траектории с такой быстротой, что, кажется, ему никогда более не воскреснуть.
Но плоскости вновь приходят в движение – и горящие искры начинают обратный ход, стремясь стянуться воедино. Ибо даже бесконечное конечно.

И вот светозарные, ликующие, золотые фейерверки понемногу иссякают, золотой поток начинают пронизывать чёрные нити. Грани и углы уплотняются, выступают на передний план, заслоняют огонь, угасающий медленно, рывками. Неторопливо, заторможено, они превращаются в камни, небо, обрыв, неподвижную фигуру Алис.
Последний, судорожный выдох – возвращаться всегда так тяжело! – и предметы окончательно заполоняют мир.

Мелт закрывает глаза, успокаивая зрение. Потом встаёт на колени, берёт безжизненную руку Алис, приподнимает голову, щупает пульс на шее. Алис мертва. Выпита до последней капельки.  Пустая оболочка без энергии, без вкуса, без цвета, без тепла. И всё-таки она была прекрасна!

Мелт встаёт и, нагой, уходит в дом. Ледяная ночь сыплет моросью. 
 
О ней позаботятся. Унесут в личную усыпальницу, сохранят. Это единственное место, где не смеет бывать никто, кроме него, и где оболочки Меори сохраняются в энергококоне бесконечно долго, до следующей реинкарнации. Но ему не нужны прежние Меори. Ему нужна только одна. И он сбережет её – эталон у него внутри.

Мелт идёт неторопливо, наслаждаясь свежестью безлунной ночи. Слуги попрятались. Страх разметал их по углам и выдавливает из них стоны смертельного ужаса. Никто не хочет расстаться с жизнью так же. Но Мелт не желает ни видеть, ни слышать их.
Она не захотела жить с ним рядом счастливо и долго, купаться в новых чудных течениях, познать его свет, сливаться с ним душой в бесконечности внутренних и внешних пространств, создавать новые миры. Не захотела быть в нём и пустить в себя по зову жажды. Она отвергла его. Более того, она его предала.

Почему же без неё Вселенная опустела? Почему он так жаждет её возродить?
Мелт чувствует, что Гарпик скоро заберёт его. Но он не совсем готов, ему не хватает самой малости. Эту малость даст Лорта, а если понадобится – то и Анна. Один поток, сходные волны, похожий сок. Но всего лишь похожий.
Мелту надо бы поспешить. Если силы будет достаточно, он возродит Алис. Если нет, приговорит себя к одиночеству. Ибо Алис не заменит ему никто больше, ни в этом мире, ни в новом.
 
Мелт мог бы уйти в Космос, как его предшественник Дан, которому посчастливилось найти свою единственную Меори, и который создал свой мир. Только Мелт не хочет уходить без Алис. Он бережёт силу ради неё.

Ни Анне, ни Лорте, ни большинству жителей Острова, за исключением горстки жрецов, не суждено умереть своей смертью и сохранить память: Над Островом нависли грозовые тучи. Объединённые Правительства приговорили Остров к уничтожению. Решение далось большой кровью и прошло через войны. Но оно принято. Если нельзя захватить, то нужно уничтожить, чтобы не досталось никому.

Противники решения в лице свободных миров в меньшинстве, но тоже готовы драться.
Переговоры с ОП зашли в тупик, и Правящий Союз Острова ничего не мог поделать. Не помогал ни гипноз, ни попытки найти возможность компромисса, ни баснословный выкуп.

Жители Острова стали неуправляемы, ими овладели безумные идеи и решения. Все или почти все вокруг были во власти иллюзий, жили ими, питались ими – Кодир со своим терроризмом, Анна со своей революцией, Эггль со своим долготерпением, даже этот чужеземец Сорридж, разрывающийся между Алис и Гарпиком. Теми же иллюзиями питались ОП, собираясь атаковать Остров из Космоса. Иллюзий не было, пожалуй, у мудрого Лесса, ибо его вели интуиция и опыт; иллюзий никогда не было у Верховного Меора, ибо его вело знание своего Пути. Иллюзий не было и у Алис, точно знавшей, что её ждёт.

Гарпик тоже волнуется, предчувствуя перемены, он меняет траекторию, и у Мелта внутри музыка Гарпика меняет мелодический рисунок.

Будет схватка в Космосе, у ближних пределов Гарпии, между сторонниками и противниками уничтожения, но совершенное новое оружие, способное пробить Защиту, будет использовано. Значит, Мелт должен действовать быстро. Чем быстрее, тем лучше.

Он припоминает, сколько было попыток заполучить Гарпик. Группы правительственных агентов-наёмников пытались терроризировать Город, устраивали диверсии  - но жрецы их выслеживали и уничтожали; жители приходили на помощь, самые угнетённые касты нельзя было ни подкупить, ни запугать, ни заставить помогать или идти против жречества; и кнут, и пряник оказывались одинаково бессильными. Заложники спокойно ждали, когда их освободят – и их освобождали, ибо оружие не действовало, а мускулы обезвреживало ментальное зондирование. Галактике было этого не понять.

Пытались подвергать жрецов самым изысканным пыткам, брали их, вопреки всем соглашениям, прямо во время переговоров и на конвенциях, пытались схватить Верховного Жреца – и ничего не смогли добиться: они ускользали, освобождались каким-то непостижимым образом, прорывая все преграды и заслоны: Гарпик хранил их. Единственное, чего добились ОП – это того, что Гарпик ушёл, скрылся надолго, и все поисковики пропадали без вести.

Огромная Галактика ничего не могла поделать с одним-единственным Островом. Их боялись и ненавидели.

 Их изолировали от Галактического сообщества. Попытались устроить блокаду. На Остров не мог проникнуть никто. Не доставлялось продовольствие и напитки, товары первой необходимости, информация с материка. А островитяне как жили, так и продолжали жить, как ни в чём не бывало. Им хватало всего. Им вполне хватало самих себя. И блокада потихоньку исчерпала свой смысл, иссякла, сошла на нет.

Вновь на время установилось зыбкое равновесие, тревожное затишье, пришли на смену холодной войне торговля и Туристическая Конвенция, пока ОП судорожно искали средство справиться с зоной неподвластности, зоной постоянного напряжения и непонятной угрозы – чем непонятнее ситуация, тем опаснее она кажется людям.
Вот и этим временам настал конец. Что ж, они честно служили Богам Гарпика…


… Мелт не спеша направляется к башне, где живёт Лорта. Он уже слышит её жалобный плач сквозь стены, видит полные безумного ужаса глаза, побледневшие губы, детские очертания тела, белокурые, как у альбонки, волосы. Он видит её свет - радужно-перламутровое, с лиловым оттенком, струящееся пламя.  Он мог бы сейчас влететь прямо в её окно.

Нет, он даст ей успокоиться. Страх – это хорошо, и ненависть – тоже. Они делают ощущения острее, страсть – неистовей, удовлетворение – полным, блаженство – жгучим.

 Но не после Алис, не сейчас.  Чуть позже. Он подождёт. Он хочет отдать ей дань. Ей – оболочке этого мира.

И Мелт, не сомневаясь в себе, одевается и уходит к свому флаеру. Он вернётся чуть позже. Лорта никуда не денется.