Сверчок. На царских харчах. Гл. 107. Цветочное изо

                Сверчок
                Часть 1
                На царских харчах 
                107               
                Цветочное изобилие

              Лицей – период моего литературного ученичества. Я использовал и экспериментировал с тем, что уже есть в литературе, осваивал нечто новое, чтобы обрести себя. У меня было дикое желание творить в разных литературных родах. Я дарил себе букеты цветочного изобилия! Я сочинял элегии, послания такие как «Городок», «Безверие». В жанре полемической литературной пародии писал «Тень Фонвизина», не гнушался гражданскими стихами, например, «Лицинию», пробовал себя в эпиграммах, надписях, эпитафиях, одах, антологической лирике, мадригалах, философских сказках. Даже написал мещанский романс «Под вечер осенью ненастной». Привязанность к дружеским посланиях в начале, сменялась доминированием элегии в конце, перед выпуском из Лицея.
             В стихах я представлял себя то мечтательным, грустным поэтом («Певец»), то ленивым мудрецом («Городок»), то веселым и беспечным гулякой («Пирующие студенты»).  А на самом деле я не был копией своих героев, для любого стиха я надевал лирическую маску, подстраивался под выбранный жанр. В жанре послания я следовал за Батюшковым. «Мои пенаты» - вот мой ориентир. Так в стихотворении «Городок» мой герой – отшельник, странник, обретший приют в тихом, укромном, далеком от столицы уголке.

Но слава, слава богу!
На ровную дорогу
Я выехал теперь;
Уж вытолкал за дверь
Заботы и печали,
Которые играли,
Стыжусь, столь долго мной
И в тишине святой
Философом ленивым,
От шума вдалеке,
Шиву я в городке,
Безвестностью счастливом.
Я нанял светлый дом
С диваном, с камельком;
Три комнатки простые —
В них злата, бронзы нет,
И ткани выписные
Не кроют их паркет.
Окошки в сад веселый,
Где липы престарелы
С черемухой цветут;
Где мне в часы полдневны
Березок своды темны
Прохладну сень дают;
Где ландыш белоснежный
Сплелся с фиалкой нежной
И быстрый ручеек,
В струях неся цветок,
Невидимый для взора,
Лепечет у забора.
Здесь добрый твой поэт
Живет благополучно;

    Здесь нет суеты, а само движение времени совсем иное. Отсутствие ярких внешних впечатлений дает возможность для творческого уединения, размышления, духовной работы.  «Святая тишина» позволяет жить «Философом ленивым». Бегство от жизни добровольное, и потому уединение и одиночество воспринимаются как благо, как идеальный образ жизни. Дом, в котором поселяется поэт, так же, как и у Батюшкова, подчеркнуто скромен. Так же, как и у Батюшкова, уединение поэта не абсолютно. В «моих пенатах» Батюшкова появляется отставной воин, который рассказывает о сражениях, походах. А мой герой «Городка» пьет чай с добренькой старушкой и слушает ее болтовню:

Кто умер, кто влюблен,
Кого жена по морде
Рогами убрала,
В котором огороде
Капуста цвет дала

      Посещает его и сосед «семидесяти лет, уволенный от службы, майором отставным». Но главное, что я принял у Батюшкова, - культ творчества, уединенного труда, жизнь в мечте. В стихах я изложил свои литературные пристрастия. Это были Вольтер, Мольер с Фонвизиным, Лафонтен с Крыловым и Дмитриевым, Руссо и Карамзин, Державин с Горацием и другие.

                У Батюшкова я научился цветочному изобилию.