Глава 10

Начало: http://www.proza.ru/2019/03/29/1738

Как нередко бывает в Петербурге, мороз резко сменился оттепелью. Застучала капель, посыпались наледи с крыш. Тротуары во многих местах оказались погребены под снежно-ледяными завалами.

Высокий парень с тонким, одухотворенным лицом и длинными тяжелыми дредами, с успехом заменяющими ему шапку, стоял на набережной, изящно опираясь о черенок широкой пластмассовой лопаты. Вперив задумчивый взгляд в облако кричащих растревоженных чаек, мечущихся над каналом, он беззвучно шевелил губами. Со стороны его можно было принять за юного поэта, черпающего вдохновение в суровом пейзаже и слагающего в уме бессмертные строки.

- Стас, ты что, заснул там? Я один должен корячиться? - недовольный окрик представителя негроидной расы, еще более высокого, одетого в длинный ватник и камуфляжные штаны, заставил мечтателя оглянуться.

- Да я смотрю, что там за объява на кафушнике? Че, закрыто, что ли? Через канал не видать... Если закрыто, это ж придется в чебуречную пехать за три квартала...

- А тебе лишь бы пожрать! - продолжал возмущаться мулат. - Хватит уже халявить. Давай, греби, скоро репетиция, потом народ за билетами потянется, а у нас тут черт ногу сломит.


- Я свою половину вычистил, - заявил красавчик тоном, не допускающим возражений.

Но возражения немедленно последовали:

- Свою половину?! А ты не охренел, Мартышка? Ты, значит, только перед дверью снежок сгреб, а мне ворочать все, что в крыши нападало? Молодец, хорошо придумал! Нет уж, давай-ка, чувак, за работу.

- Сергей Сергеич, охота спину гнуть задарма? Мы че, рабыни Изауры на плантации? - мстительно процедил Стас Мартынов, обидевшись. Не на Мартышку он обиделся, конечно, поскольку это был его законный сценический псевдоним. И когда он выступал не как актер, а как клоун, именно это прозвище указывалось в программе. Обиделся Стас на то единственное, на что обижался всегда - на настойчивые предложения заняться общественно-полезным трудом.

В свою очередь Обама терпеть не мог, когда его называли по отчеству - чисто условному, записанному в его метрике со слов матери, у которой не хватило фантазии ни на что более оригинальное, как только продублировать его же имя. И Стас это знал. Но по тому, как Обама скрипнул зубами и лихо сдвинул набекрень взъерошенную ушанку, понял, что перегнул палку. Мулата лучше не злить всерьез. Особенно, когда нет свидетелей.

- Я сегодня в вечернем играю! - напомнил Стас на тот случай, если Обаме придет в голову аргументировать трудовое воспитание физически - например, руку заломать. - Вот что, давай Ларика позовем, а? Скажем, что мужская сила нужна, она горы свернет!

- Умник! - Проворчал Обама. - Коршун сегодня только к спектаклю приедет. Когда она тебе будет снег чистить?

- То есть, получается, у кого с утра репа - тот еще и трудовую повинность несет? У меня просто душа болит от такой несправедливости.

- Душа, говоришь? Душа обязана трудиться! Давай, давай. Хватит уже.

Стас лениво ковырнул лопатой снег и замер, осененный новой идеей.

- Слушай, а почему вообще мы должны это делать? Пусть Аська убирает!

- Какая еще Аська?

- Так у нас же теперь уборщица есть! Наверное, это ее работа...

Мулат вдруг бросил лопату и, в два прыжка оказавшись возле дредастого юнца, ловко сгреб его за ворот.

- Она тебе не Аська, понял? Ее зовут Асмира Каримовна, запомнил? И на "Вы"! Она взрослая женщина, вкалывает, чтобы семью кормить, на двух работах. И ты не вздумай на нее еще что-нибудь нагрузить! Узнаю - башку оторву.

Стас испуганно захлопал глазами.

- Обама, ты че?! Пусти! Ладно, ладно... Я так, я устал просто... О! Ира! Ирочка! - он со всех ног бросился к появившейся из-за поворота Вертинской, хватая ее под руку. - Тимур Григорьевич велел нам с тобой проходочку в конце первого акта отработать, чтобы в расстояние до кулис уложиться.

- Вот зараза, дармоед... - пробурчал Обама вслед Мартынову, резво распахнувшему дверь перед Ириной и проскочившему вслед за ней в вестибюль, как хвост за лисой. - Эх, работай, негр, называется... солнце еще высоко, - Он утер пот со лба и продолжил методично скрести лопатой по асфальту, скидывая серое снежное месиво через чугунное ограждение прямо на изъеденный полыньями лед канала.

Физических нагрузок Сергей Бекетов на боялся, поскольку унаследовал выносливость сразу от двух наций - африканской и татарской. Но его бесила патологическая лень Стаса. А еще больше бесило, что все прочие относятся к этому бездельнику снисходительно, особенно женщины. Что в нем такого? Да, талантлив. Но и Обама - не бездарь. А опыта у него в разы больше. Красавчик? Так и он - не урод. На чей-то вкус и посимпатичнее... А этот щенок не на мужика похож, а скорее на куклу! И чего бабы на него липнут, как мухи на мед? Притом, что он их в грош не ставит? Обама никак не мог взять в толк, что детская тоска по прекрасному принцу, причудливо соединяющаяся в подсознании женщины с материнским инстинктом - это не просто ядерная смесь, а убойная сила. И что будь Стас чуточку более сообразительным... или еще более бессовестным, он бы не преминул использовать эту силу в своих корыстных целях. Но, к счастью для дам, Стас был для этого слишком глуп и недостаточно меркантилен.

Продолжая ковырять лопатой снег, Обама продолжал биться над этой загадкой, пока его размышления не прервал развязный голос:

- Шо, Маугли, змерз?

Цитата из известного анекдота прозвучала не смешно, но и не оскорбительно... а как-то глупо и не к месту. Может быть потому, что Обама взмок от работы. И давно уже скинул шапку и распахнул ватник. Он поднял голову. По набережной шел в его сторону какой-то обшарпанный мужичонка, на голову ниже его, правда, пошире в плечах. До Обамы не сразу дошло, почему он мысленно назвал мужичка "обшарпанным". Но в следующую секунду сообразил: из-за больших то ли ссадин, то ли раздражений на переносице и на щеке.

- Слушай, братуха, - продолжал мужик. - Не в курсе где тута театр? Называется "Чайки..." этого, как его... Бетховена, что ли? А то я гляжу - адрес вроде тот, а никаких примет - нету. Стройка какая-то...

- "Чайки Ричарда Баха", - поправил Обама. - Да, это здесь.

- А че вывески нету?

- Сняли. У нас ремонт... э, погоди, касса еще закрыта! Через час откроется.

- Да нах мне твоя касса? У меня жена тута работает.

- Кем работает? - насторожился Обама. Мужик ему не понравился. К тому же мужей всех сотрудниц театра, у кого они были, хореограф знал в лицо. Такого мордоворота среди них не было.

- Да расслабься! - заржал мужик. - Она недавно работает. Асей зовут. Фамилия - Емельянова. Она болтанула, что тут, по ходу, охранник требуется? Так вот, я пришел... того... предложить свои услуги... хе-хе... а ты подумал? Что вор-бандит? Да не, ты че... я сам когда-то воров ловил. Из органов я. Понял?

- Если по поводу работы - это к начальству.

- Да ясен пень, что не к тебе! А начальство хде?

- Бэлла Аркадьевна будет к полудню. - сухо ответил Обама.

- Ну, лады... я тогда покамест к Асмирке зайду, побазарю. Меня, кстати, Петрухой зовут. А тебя? Ты ж тут, тоже при театре, небось? Вместе впахивать будем?

- Сергей, - представился мулат. Он решил, что независимо от того, возьмут этого типа на работу или нет, Обамой он для него не будет... Только не для него! Уж лучше - Сергеичем пусть кличет... Он вдруг ощутил горячее желание подцепить лопатой этого олуха Царя небесного и швырнуть через парапет!

- Ну, бывай! Еще увидимся.

Обшарпанный для проформы скребанул о порог тяжелыми грязными ботинками - типа, ноги вытер. И скрылся в теплом чреве театра.

Обаме стало еще грустнее. Да что же за день так начинается-то, а? И что за дикий, несправедливый закон природы побуждает милых, добрых, работящих красавиц выбирать себе в мужья таких долбо... клюев?


Продолжение: http://www.proza.ru/2019/03/31/913