Загробный выходец или приключения Перикла. Гл. 4

4

     Раб, которого Дамокл заполучил вместе с Периклом, был мизиец родом. Звали его Ливи. Он имел стройную крепко сложенную фигуру. У него были густые кудрявые черные волосы на голове и такая же борода. Лицо его с тонкими правильными чертами вполне можно было бы даже назвать красивым, если б не слишком большой горбатый нос.
     Перикла и Ливи вывели за ограду усадьбы. Кроме Дамокла их сопровождал очень крупный мужчина азиатской наружности. Даже Ливи значительно уступал ему в росте, хотя был выше почти на голову Перикла и Дамокла, одинаковых ростом, немного выше среднего. Производил внушительное впечатление этот человек и мощной своей мускулатурой. Крупный совершенно голый череп его блестел на ярком солнце. На бритом лице слегка пробивалась сизоватая щетина, окружавшая большие красиво очерченные губы. Одет был в белую неукрашенную орнаментом тунику, недорогую, но чистую и немятую. Обращаясь к нему, Дамокл назвал его Желибом. Он говорил с ним с такой интонацией, с какой говорит хозяин с любимым домашним рабом или своим вольноотпущенником, имевшим для него авторитет. Что Желиб из таких слуг, свидетельствовали и его не бедная опрятная одежда и то, что у него хватало средств на посещение цирюльни.
     За воротами стояла пароконная повозка. На облучке сидел худощавый подросток в фиолетовом хитоне.
     – Давай веревку, – приказал ему Желиб.
     Тот расторопно обернулся, взял лежавшие рядом два куска толстой прочной веревки, соскочил на землю и дал их гиганту. Желиб крепко связал руки Перикла и Ливи и велел им сесть в телегу. Подсадил их, поскольку залезть в нее со связанными руками не так уж было просто. Сам, перекинув огромную ногу через борт повозки, легко забрался в нее и взгромоздился на деревянное сидение в задней части телеги. Перикл с Ливи уселись на дощатое дно и прислонились спинами к таким же бортам повозки. Дамокл поместился на козлах. Вознице пришлось потесниться так, что удивительно было, как он не падал.
     Когда повозка тронулась с места, наш герой подумал, что более чем за четыре года впервые оказался за пределами поместья: покидать его запрещалось под страхом смерти.
     Ехали между оградами, за которыми были усадьбы граждан Мегалополя. Ограды были преимущественно каменными: где высокие – в пять – восемь локтей, где немного ниже, а где совсем низкие. Местами их вообще не было, или их заменяла живая изгородь из густого колючего кустарника. Всюду трудились почти голые загорелые рабы. Впереди вздымался огромный холм. На его несколько скошенной, но почти горизонтальной вершине виднелся на фоне голубого неба комплекс белых строений. Это был акрополь Мегалополя. Приближались, увеличиваясь, крепостные стены нижнего города. Они, словно вырастали из-за ближайших к ним усадеб. (Примечание: греки называли акрополь Верхним городом, а основную часть города Нижним городом).
     Возница свернул влево и вскоре повозка выехала на широкую дорогу, ведущую к воротам Мегалополя. Ворота находились в стене между двумя еще более высокими и мощными квадратными башнями. На дороге в обе стороны двигались путники: кто пешком, кто на повозке, кто верхом на коне или осле.
     Возница Дамокла повернул лошадей к воротам. Проехав через них, повозка покатила по мощеным совершенно прямым улицам города и пересекающим их под прямым углом таким же переулкам, но более узким. По сторонам тянулись ряды двухэтажных и одноэтажных домов, перемежающихся зажатыми между ними хозяйственными постройками, короткими высокими оградами с калитками. Все строения были покрыты побеленной штукатуркой. На многих она местами осыпалась, обнажив кладку сырцовых кирпичей. У дверей домов или калиток оград стояли раскрашенные, как истуканы, гермы (Примечание: герма – бюст Гермеса на каменном постаменте. Считалось, что он оберегает вход в жилище от злых духов ). Такие же гермы стояли и на перекрестках.
     Перикл вспомнил, что не раз, глядя из-за ограды поместья, в котором долго жил и трудился, на видную за другими усадьбами верхнюю часть зубчатых стен Мегалополя, думал: «Какой он там, за ними, какой он, этот город? Столько раз слышал о нем. Так никогда и не доведется увидеть, хоть он и рядом совсем, – вся жизнь моя здесь пройдет, внутри этой ограды». «Но все-таки довелось увидеть. Перед смертью», – горько усмехнулся сейчас он.
     Возница остановил повозку у двухэтажного дома, с большой пристройкой – конюшней. Стены сияли чистой, нигде не подпорченной белизной. Недавно подновленная раскраска гермы ярко блестела на солнце телесным цветом лица, шеи, плеч и желтым цветом волос. Рядом красивая дверь сверкала хорошо начищенной, как золотой, фигурной бронзовой обивкой.
     – Ты что, уснул там что ли?! Ядрена вошь! – рявкнул Дамокл. В то же мгновение засов за дверью звякнул, дверь распахнулась и из нее выбежал сухой, высокий, сутулый старик. Он был в синей тунике, с желтым орнаментом. Внешность его носила следы былой красоты. Он имел седые, удивительно хорошо сохранившимися густые кудри на голове. Лицо его было чисто выбрито.
     Испуганно-подобострастным голосом привратник воскликнул:
     – Приветствую тебя, владыка! Да сопутствуют тебе всегда боги!
     Дамокл, к которому относились эти слова, несмотря на свое довольно массивное телосложение, легко пружинисто спрыгнул с козел и вошел в распахнутую дверь. Желиб перекинул ногу через борт телеги и стал на мостовую. Приказал последовать за ним Периклу и Ливи. Помог им слезть с повозки. Подтолкнул их к двери. Они вошли в нее. Он – за ними.
     – Ты что, уснул что ли?! Ядрена вошь! Давай открывай! Поживее! – недовольно бросил возница привратнику. Тон, с каким мальчик сказал эти слова, не оставлял никаких сомнений в том, что он подражает Дамоклу. Выглядело это карикатурно, ибо слишком не вязалось с его еще почти мальчишеским голосом и тщедушным телом, ничуть не напоминающим могучую фигуру Дамокла. 
     Обиженно-недовольно бормоча что-то на родном языке, привратник подошел к воротам, открыл их и лошади въехали в конюшню вместе с повозкой.
    

     Наш герой очутился во внутреннем дворике типичного дома богатого грека. По периметру прямоугольной площадки, непокрытой крышей, шла галерея (называемая перистилем). Ее колонны поддерживали галерею второго этажа, точно такую же, но более низкую. За колоннами этих портиков виднелись окна и двери, затененные, но одна сторона была подсолнечной. На второй этаж вела деревянная лестница.
     Дамокла не было видно, – должно быть, ушел в комнаты.
     – Сириец, где ты там?! Спишь что ли, ядрена вошь?! – крикнул Желиб.
    Тут же распахнулась одна из дверей второго этажа, угловая. Из нее выскочил смуглый человек в хламиде, с черными всклокоченными волосами и такой же бородой. Мелькнув за колоннами, он сбежал по лестнице и воскликнул испуганно-подобострастным голосом:
     – Я здесь, владыка. Ты знаешь, что я совсем не сплю, владыка. Всегда готов твой любой приказ выполнить! Что прикажешь, владыка?!
     – Да не владыка я тебе. Владыка у нас один – кормилец наш Дамокл. А я для тебя просто господин.
     – Для меня и ты владыка. Я каждый день молюсь богам и всегда прошу их, чтобы они посылали тебе всяческие блага, даже если ты их и не просишь об этом.
     Желиб сказал уже более мягким тоном:
     – Сириец, видишь кого мы привезли? Давай сюда все, что нужно.
     Желиб называл этого человека Сирийцем потому, что люди, руководящие рабами, обычно называли их не по имени, а использовали клички, которые часто указывали на национальную принадлежность.
     Сириец бросился под галерею и скрылся в угловой двери. Из нее послышались звуки, какие бывают, когда передвигают, переставляют и перекладывают что-то твердое, нелегкое. Вскоре во дворик вышел Сириец, неся деревянную колодку. Поставил ее около Желиба и со словами: «Сейчас остальное», поспешил обратно. Теперь из двери донеслось металлическое звяканье. Не прошло и минуты, как Сириец возвратился. В руках у него были пара бронзовых кандалов, двое железных клещей и большой молоток или маленькая кувалда. Он положил их около колодки.
     – Давай, ложись, – приказал Желиб Периклу.
     Тот знал, что будут с ним делать. Обычно этим занимались палачи, имевшие подходящие инструменты и специальный навык, часто рабовладельцы приглашали для этого и кузнецов, тоже имевших нужные инструменты и навык. Для представителей этих профессий подобные услуги были хорошим приработком. Но нередко хозяева невольников обходились в таких случаях и без них, если имели подходящий инструмент и слугу с достаточно сильными руками.
     Перикл лег и положил ноги на колодку. Желиб зажал их в ней. Взяв клещи, он, явно имея специальный навык и достаточно сильные руки, разогнул браслеты оков на ногах раба, снял их и, надев те, что принес Сириец, заковал в новые кандалы ноги Перикла. Колодка была тем приспособлением, которое надежно фиксировало ноги, даже если им невольно причинялась боль, что нередко случалось, и не давала рабу использовать для освобождения благоприятный момент, когда кандалы сняты с ног и еще не надеты другие.
     Желиб разжал тиски колодки. Перикл встал. Сириец взял его крепко под руку и повел в тень галереи. Перикл почувствовал, что в новых кандалах идти несколько легче. Их цепи были немного длиннее прежних, но несмотря на это, чуть легче.
     Сириец подвел его к одной из дверей из крепких дубовых досок. Отодвинул массивный засов и открыл ее. Наш герой шагнул во мрак незнакомого помещения. Сюда проникало немного света из маленького окошечка под потолком в стене, в которой была дверь. Перикл разглядел на полу четыре циновки, со свернутыми кусками какой-то кожи в изголовьях вместо подушек. На одной подстилке лицом вниз лежал голый человек. Широкая спина его бугрилась мышцами. Рядом с ним лежала скомканная хламида.
     Перикл понял, что одну из свободных циновок должен выбрать для себя. Сел, а затем лег на вторую от двери, которая находилась в углу. С удовольствием вытянулся на этой отнюдь не мягкой постели. Только сейчас почувствовал усталость во всем теле, большую, несмотря на то, что совсем не работал ни вчера, ни сегодня.
     За дверью слышались металлические удары: Ливи тоже заменяли кандалы. Вскоре и он появился здесь, в камере.
     Когда дверь открылась снова, вошли Сириец и мальчик-возница. Первый нес две глиняных миски с едой, второй – одну, которую поставил рядом с лежащим вниз лицом человеком. Сириец протянул свои миски Периклу и Ливи. Те с радостью взяли.
     Сириец пихнул ногой лежавшего вниз лицом мужчину, сказав:
     - Ты жив, Тамил? Есть сможешь?
     Затем направился к двери, говоря:
     - Ну, теперь тебе полегче будет – двоих новеньких привели.
     Сириец, а за ним мальчик вышли, заперев за собой дверь.
     - Ого, да это ж чечевица! Я люблю! – воскликнул Ливи.
     - И немало. Кормят, как тельцов, которых на заклание готовят, -- мрачно усмехнулся Перикл.
     Зашевелился Тамил. Он повернулся на бок и с трудом поднялся на локоть. Появилась возможность разглядеть его лицо. Оно было поистине ужасно -- опухшее, все в синяках и кровоподтеках.
     Тамил с безразличием в глазах взглянул на новоприбывших, пододвинул к себе миску и стал есть, с трудом двигая челюстями: было видно, что есть ему нелегко.
     Перикл и Ливи приветствовали его, сказали, как зовут их. Тот кивнул, не говоря ни слова.
     - Сильно дерется? – спросил его Перикл.
     - А ты думал слабо?  Дамокл один из лучших кулачников Эллады. Не слышал разве? – ответил Тамил. – Победитель Истмийских, Немейских, Олимпийских игр и других многих (Примечание: Олимпийские игры проводились в Олимпии, Истмийские – в Коринфе, Немейские – в Аргосе. Это были одни из самых популярных спортивных состязаний в Греческом мире).
     - Но большинство кулачников учатся сильно бить не на рабах, -- заметил Перикл.
     - Да, обычно слуга мешок с песком держит, а кулачник бьет по нему, -- подтвердил Ливи, который хоть и не был греком, но, живя в эллинистическом мире, немало знал о телесных упражнениях греков, получивших распространение далеко за пределами Эллады.
    - Своих-то рабов он не так уж часто колотит, -- сказал Тамил. – Хотя если провинится кто, то, конечно, возможность порадовать кулаки не упускает. Но больше всего не им, а нам достается, висельникам. Хозяева охотно дарят ему своих сильно провинившихся рабов. Дамокл, как бесплатный палач у них… Ну, теперь-то мне полегче будет, раз вы теперь здесь.
     - И сколько ты здесь уже? – спросил Перикл.
     - Да уж второй месяц, наверно… Слышал, что кто-то здесь даже три месяца выдержал. Но все, на ком он удар свой упражняет, дней десять – двадцать живут. Редко кто больше.
     Перикл и Ливи перестали есть, мрачно, задумчиво посмотрели перед собой и продолжили трапезу.
     - Дам вам хороший совет, - произнес Тамил. – Не вздумайте нарочно падать под его ударами, так, будто уже сознание потеряли. Так делают некоторые. Чтобы отлежаться, отдохнуть чуть или, чтобы он оставил их в покое поскорее. Но он не дурак. Сразу смекает. И тогда бьет ногами… Впрочем, руками он бьет, кажется, не слабее.
     Принесли вина. Оно было лучше, чем давали обычно рабам. Вскоре пришел мальчик-возница и забрал опустевшую посуду. Затем пришел Сириец и бросил Периклу и Ливи новые хламиды.
     - Снимите это рванье, которое на вас, - велел он.
     Перикл и Ливи сняли с себя совсем ветхие хламиды, такие короткие, что они едва прикрывали пах и ягодицы. Сириец взял снятую одежду и ушел. Перикл и Ливи надели хламиды. Они были и длиннее, и намного добротнее их прежних одеяний.
     Часа через четыре Сириец пришел снова. Велел Ливи идти с ним. Выбрал его потому, что тот лежал ближе остальных к двери.
     Дверь закрылась. За нею послышались мужские голоса, а затем глухие удары, часто заглушаемые звяканьем цепей. Совсем скоро дверь опять открылась, и Сириец втащил в камеру окровавленного, совершенно нагого, полуживого Ливи. Из-за широкой фигуры Сирийца появился мальчик-возница и кинул на положенного на подстилку Ливи его новую хламиду.
      Сириец взглянул на Перикла и велел ему идти с ним.
      - Не пойдешь - хуже будет, - предупредил он.
      Перикл нехотя поднялся и вышел за ним из камеры, чувствуя, как все холодеет у него внутри. В глаза ударил яркий солнечный свет. Большая часть внутреннего дворика была теперь в тени. Прямые солнечные лучи освещали только галерею второго этажа, что находилась перед Периклом. Но после мрака узилища и затененная часть дворика казалась ослепительно-яркой.
     На середине дворика стояли Дамокл и Желиб. Дамокл был совершенно нагой. Это свидетельствовало о том, что он был занят телесными упражнениями: древние греки занимались ими обычно обнаженными. Впрочем, нашему герою, слышавшему за дверью удары и видевшему избитого товарища, не трудно было догадаться, чем Дамокл здесь занимается.
     В бугрящейся мускулами фигуре атлета чувствовалась огромная сила, помноженная на резкость, стремительность и ловкость. Тот, кому предстояло испытать на себе бойцовскую мощь Дамокла, не мог не ощутить страх, тем более, что уже знал о его внушительных титулах. Угрожающее впечатление усиливал зловещий вид лица-маски, свойственный всем античным кулачным бойцам, долго занимавшимся своим жестоким видом спорта: от множества ударов кулаками, не смягченными перчатками, какие, например, надевают современные боксеры, лицо сплошь покрывалось крепкой костяной мозолью, делаясь похожим на маску. Глаза-щелочки на лице-маске смотрели на Перикла надменно и насмешливо-пренебрежительно. В этом взгляде сквозило сознание своего превосходства. Был в глазах и блеск радости хищника, глядящего на свою очередную жертву.
     Желиб велел Периклу раздеться. Тот скинул с себя хламиду. К нему подошел Сириец, отбросил ногой в сторону снятую одежду, а затем обмотал его руки ремнями точно также, как были обмотаны руки Дамокла.
     - Будешь не только отбивать удары, но и наносить. Только слегка. Если ударишь сильно, будешь бит, - сказал ему Желиб и недвусмысленно потряс палкой. – Еще больнее будет, чем кулаком. Понял? Если же будешь только защищаться или мало наносить удары, тоже попотчую тебя хорошенечко.
     Перикл весьма огорчился, узнав, что ему запрещено не только бить по-настоящему, но и ограничиваться лишь защитой. Куда легче было бы уберегаться от ударов, только отражая их, уклоняясь и отступая. Нанесение же ударов вынуждает раскрываться, делая более уязвимым бойца. При этом нанесение слабых ударов будет совершенно бесполезно.
     Дамокл подошел к Периклу и стал к нему боком. Наш герой тоже стал к Дамоклу боком: он знал технику кулачного боя, знал и несколько приемов, ибо наряду со многими другими спортивными дисциплинами бокс входил в обязательную программу воспитания юношей греческих городов, а наш герой не всегда был рабом, – будучи свободнорожденным, до двадцати одного года жил в Херсонесе Таврическом. (Примечание: главный город греческой колонии на юго-западном побережье полуострова Таврида – ныне Крым -- в Черном море, называвшемся тогда Понтом Эвксинским). Многие говорили Периклу, что он имеет очень хорошие способности, благодаря которым мог бы стать весьма сильным боксером. Но хотя Перикл был одним из лучших молодых атлетов своего города, кулачный бой он не любил, предпочитая ему борьбу, бег, метания, прыжки и плавание. Когда занимался в палестре, и кто-нибудь из кулачников в отсутствие других боксеров искал себе партнера среди борцов, Перикл обычно отказывался вступать в единоборство с ним. Все же порой соглашался, и тогда, как правило, побеждал, а если и уступал, то с очень незначительным преимуществом противника. Сейчас он пожалел, что уделял мало внимания боксу: если бы был испытанным кулачником, сейчас бы его меньше страшили ожидаемые удары Дамокла. (Примечание: палестра - место для занятий борьбой, панкратионом и боксом. Представляло собой окруженную колоннадой квадратную площадку. Это было излюбленное место не только спортсменов, но и разного рода ученых мужей, например, философов, которые встречались здесь для бесед, диспутов, ораторских выступлений).
     Со словами: «Ну, начали» Дамокл ринулся на раба. Перед Периклом замелькали, устремляясь к его лицу мощные кулаки. Ему удавалось отбивать их, избегать ударов в голову, мгновенно откидываясь туловищем назад, уклоняясь вправо, влево, подныривая под руки противника. Выручала и хорошая работа ног: быстро перемещался по дворику, поддерживая более-менее безопасную для себя дистанцию между собой и Дамоклом. Правильными, проворными действиями сумел даже пару раз заставить его «провалиться», как говорят современные боксеры, то есть поставить в такое положение, когда тот следуя инерции стремительного выпада и не встретив перед собой сопротивления, почти терял равновесие и едва не падал вперед. В такие моменты он был особенно уязвим. Наш герой, однако, почему-то не воспользовался этим и не открыл счет, как сказали бы современные комментаторы бокса. Возможно, потому что боялся вызвать обострение слишком неравной для него борьбы, ибо понимал, что противник, конечно же, придет в ярость. «Почему он мне это позволил, -- удивился Перикл и понял: - Он просто не боится моих ударов. Настроен в основном на то, чтобы бить».
     Удары Дамокла были убойной силы. Они причиняли боль даже через ремни, которыми были обмотаны руки Перикла до середины предплечий. Удары бойцов, с которыми боксировал наш герой в палестре, были ничто в сравнении с этими ударами. Но нашему герою удавалось пока оставаться неуязвимым для них. 
     - Я что тебе говорил?! Нападай тоже! – воскликнул Желиб и взмахнул палкой, намереваясь ударить Перикла. Но тот ловко избежал и его удара. Он сразу же переместился так, что между ними оказался Дамокл. Желая уберечь себя от палки, наш герой попробовал атаковать. И сразу два его удара достигли цели, а цель у древнегреческих боксеров была одна – голова противника.
     Дамокл удивленно вскинул брови. В глазах блеснул злой холодок. Недовольно дернул ртом. После этого он стал гораздо осторожнее в защите. Тем не менее наш герой, используя простейшие приемы, вновь и вновь доставал его голову. Попадать легкими ударами было, конечно, куда проще, чем настоящими.
     Невольник заметил, что Дамокл гораздо тяжелее дышит, чем он. Удары его стали ослабевать. В то же время сам Перикл дышал еще легко и ровно, передвигался по-прежнему быстро, несмотря на то, что ноги были обременены кандалами. Он понял, что стал намного сильнее, чем был, когда упражнялся в палестре. И это действительно было так: четыре года рабской каторги развили физически его исключительно. Особенно сильнее он стал за последние три года, когда усадьбой владел Доркон, который не скупился на еду для рабов.
     Наш герой продолжал наносить точные удары. Скоро Перикл понял, что имеет дело с одним из бойцов такого типа, для которых не характерна хорошая защита. Обычно они делают ставку на очень сильный удар. Подобные кулачники умеют, как правило, хорошо «держать» удары, то есть переносить их, не теряя способности продолжать бой.
     Он уже не боялся Дамокла. Даже более того, все сильнее поддавался боевому азарту, свойственному большинству мужчин, и незаметно для себя так увлекся борьбой, что преимущество его сделалось совсем очевидным.
     - Ладно, все. На сегодня хватит, – выдохнул Дамокл и опустил руки. Сквозь тяжелую одышку проговорил: -- Я сегодня утром много с заступом работал… Да и товарища твоего неплохо повалтузил. (Примечание: работа с заступом -- излюбленное упражнение древнегреческих атлетов силовых видов спорта). Завтра с утра с тебя начну… Завтра я «пробью» тебя – можешь не сомневаться.
     Говоря «пробью тебя», Дамокл имел ввиду преодоление умения нашего героя быть неуязвимым для ударов, умения, основанного, между прочим, как мы поняли, не на достаточном знании им специальных приемов, а просто на обладании поразительными реакцией и ловкостью.
     Но и на другой день Дамокл не сумел «пробить» нашего героя. Всю досаду за это выместил на Ливи. Тот, сидя вечером в камере вместе со своими товарищами по несчастью, сказал:
     - Да, клянусь Гермесом, это тоже самая настоящая казнь. И будет продолжаться несколько дней. Нет уж, с меня хватит. Сегодня же ночью я буду на свободе. Если хотите, бегите со мною. Вы, конечно, не откажитесь. Потому что только дурак может упустить такую удачу, какую посылают нам боги.
     - Какая удача?! – в изумлении воскликнули Перикл и Тамил.
     Ливи приложил палец к сомкнутым губам, показывая, что нужно говорить тише.
     - Совсем недавно нам уже повезло очень, -- горько усмехнулся Перикл. Разве ты не понял, что боги только враждебны нам. О какой еще удаче ты говоришь?
     - Здесь привратником, знаешь, кто? Мой земляк. Тенак. Он поможет нам.
     - Да привратники разве помогают бежать? Ты что, осел? – разочарованно-пренебрежительно махнул рукой Тамил.
     - Да, тут опять что-то не так. Там нам стражник предлагал помощь. Здесь – привратник, -- проговорил огорченно-недоверчиво Перикл. -- Он что, балбес? Не знает, что с ним сделают? Да его же первого покарают. За пособничество в побеге казнят так же жестоко, как и за сам побег. Бывает, что привратники помогают. Но тогда они тоже бегут. А какой беглец из этого Тенака? В таком возрасте уже не бегут. Для этого силы нужны.
     - Его очень устраивает плата, которую он получит от меня, - ответил Ливи.
     - Чего? Плата? Да какая у тебя может быть плата? Дурак, кто так шутит? Видать, от ударов Дамокла у тебя башка совсем поехала, – возмущенно замахнулся на Ливи кулаком Тамил.
     - А вот какая плата. Тенак давно молит богов послать ему смерть. А они все не посылают. Боги, и правда, враждебны рабам. Даже в этом помочь не хотят. А я помогу. Мы договорились, что как только он выпустит нас, я его придушу веревкой, которая у него уже есть. Повеситься приготовил. Только никак не может. Это не просто. Не все могут. А я помогу.
     - А, ну тогда…, тогда я с тобою, - обрадовался Тамил и даже обнял Ливи.
     - Нет, тут что-то все же не так, - недоверчиво покачал головой Перикл. – Не хочет ли и он нас подставить?
     - Я же сказал, это мой земляк. Он не может мне такую подлость сделать. Если не хочешь бежать, то оставайся. Ты, чувствуется, можешь здесь неплохо устроиться. Да ты не только три месяца сможешь здесь прожить, как тот, о котором Тамил говорил. Да ты и Дамокла переживешь.
     - О, нет. Конечно, я с вами.