Часть 9. Провокация, как метод защиты? Да...

Часть 9. Провокация, как метод защиты? Да…



     Ответ быстрый, князя Вяземского сопернику Пушкину. Словесная «игра» перестала быть томной…
До князя дошло, угрозы реальные в письме, виртуозным подтекстом и…  даёт советы. Пушкин добился этого, возможным публичным разоблачением Вяземского, методы, способы, если что…
Как тот всё делал, чтобы спровадить литературного соперника  - противника куда подальше в иноземье.
Пушкин оригинальным литературным приёмом, вызываю огонь на себя, вынудил того, чтобы князь ему давал советы обратиться к царю с прошением.

Явно видна связь князя с сильными всего императорского двора. Следствие по «декабристам» и задёргалось всё правительство, а там засилье масонством было ощутимым.
Советы, как забота, а видна досада Вяземского через века. Пушкин страховался своим одним единственным способом, писал письма и чтобы они обязательно прошли надзорное почтовое ведомство – цензуру жандармского управления.
… У поэта виден государственный подход к своей личности, сохранение достояния империи – его уже величали гением. Защита себя, в том числе, литературной провокацией.
А что? Если играть, так по – взрослому!  Словесным контрударом в ответ.

Сразу обращает на себя внимание начало письма, никакого приветствия со стороны князя…
Вяземский озабочен и насторожен.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ -- ПУШКИНУ1
   
   12 июня 1826 г. Петербург
   
   Ты знаешь о печальной причине приезда моего в Петербург. Хотя ты и шалун и грешил иногда эпиграммами против Карамзина, чтобы сорвать улыбку с некоторых сорванцов и подлецов, но, без сомнения, ты оплакал его смерть сердцем и умом: ибо всякое доброе сердце, каждый русский ум сделали в нем потерю невозвратную, по крайней мере для нашего поколения. Говорят, что святое место пусто не будет, по его было истинно святое и истинно надолго пустым останется. Завтра едем с Карамзиными в Ревель: не знаю, долго ли там останусь с ними, но буду тебе писать оттуда, а теперь писать нет ни времени, ни мысли, ни духа.-- На твоем месте написал бы я письмо к государю искреннее, убедительное: сознался бы в шалостях языка и пера с указанием, однако же, что поступки твои не были сообщниками твоих слов, ибо ты остался цел и невредим в общую бурю; обещал бы держать впредь язык и перо на привязи, посвящая все время свое на одни занятия, которые могут быть признаваемы (а пуще всего сдержал бы свое слово), и просил бы дозволения ехать лечиться в Петербург, Москву или чужие край. Вот мой совет! -- Обнимаю тебя.
   -- -- --
   РА, 1879, кн. II, с. 478--479; Акад., XIII, No 271.
   1 Письмо было оставлено Н. А. Муханову, который передал его Дельвигу, приписавшему к нему свое письмо (см. переписку Пушкина с Дельвигом в наст. томе); письмо было получено Пушкиным с большим опозданием, судя по его ответу, который датирован 10 июля.
   
     Вне сомнения, месячное «путешествие» письма не случайно…, пока не прошло правительственную цензуру. Подходы к поэту были заблокированы наглухо, личные контакты под контролем надзорных ведомств. Шло следствие по «декабристам»…
 
ПУШКИН -- П. А. ВЯЗЕМСКОМУ
   
   10 июля 1826 г. Михайловское
   
   Коротенькое письмо твое огорчило меня по многим причинам. Во-первых, что ты называешь моими эпиграммами противу Карамзина? довольно и одной, написанной мною в такое время, когда Карамзин меня отстранил от себя, глубоко оскорбив и мое честолюбие и сердечную к нему приверженность1. До сих пор не могу об этом хладнокровно вспомнить. Моя эпиграмма остра и ничуть не обидна, а другие, сколько знаю, глупы и бешены: ужели ты мне их приписываешь? Во-вторых. Кого ты называешь сорванцами и подлецами? Ах милый... слышишь обвинение, не слыша оправдания, и решишь: это Шемякин суд. Если уж Вяземский etc., так что же прочие? Грустно, брат, так грустно, что хоть сейчас в петлю.
   Читая в журналах статьи о смерти Карамзина, бешусь. Как они холодны, глупы и низки2. Неужто ни одна русская душа не принесет достойной дани его памяти? Отечество вправе от тебя того требовать. Напиши нам его жизнь, это будет 13-й том "Русской истории"; Карамзин принадлежит истории. Но скажи всё; для этого должно тебе иногда употребить то красноречие, которое определяет Гальяни в письме о цензуре 3.-- Я писал тебе в Петербург, еще не зная о смерти Карамзина. Получил ли ты это письмо? отпиши. Твой совет кажется мне хорош -- я уже писал царю, тотчас по окончанию следствия, заключая прошение точно твоими словами4. Жду ответа, по плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова5. Если б я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое, и, кажется, это не к добру. Впрочем, черт знает. Прощай, пиши.

 10 июля.
   Что Катерина Андреевна?
   -- -- --
   РА, 1874, кв. I, стлб. 429--433; Акад., XIII, No 272.
   1 На самом деле Пушкиным написаны две эпиграммы на Карамзина: "Послушайте: я сказку вам начну..." (1816) и "В его "Истории" изящность, простота..." (1818). Обоснование авторства Пушкина (автограф эпиграммы "В его "Истории"..." не сохранился) см.: Б. В. Томашевский. Эпиграммы Пушкина на Карамзина. -- П. Иссл. и мат., т. I, с. 208--215).
   2 В некрологах и статьях, опубликованных после смерти Карамзина в различных журналах и газетах, Н. И. Греч, П. П. Свиньин и др. начали канонизировать покойного историографа, писали, что Россия лишилась великого государственного мужа, неизменного друга царствующей династии (подробнее об этом см.: В. Вацуро. Подвиг честного человека.-- "Прометей", No 5, 1968, с. 37--38; Б. С. Mейлах. Из политической биографии Пушкина после восстания декабристов.-- В кн.: "Проблемы современной филологии". М., 1965, с. 427--431).
   3 Галиани -- Фердинандо, итальянский писатель, который в письме к мадам Эпинэ от 14 сентября 1774 г. поучал свою корреспондентку: "Знаете ли вы мое определение того, что такое высшее ораторское искусство? Это -- искусство сказать все -- и не попасть в Бастилию в стране, где запрещено говорить всё" ("Correspondance in;dite de l'abb; Ferdinand Galiani", t. II. P., 1818, p. 302).
   4 Заканчивая свое прощение на имя Николая I просьбой разрешить ему ехать "в Москву, или в Петербург, или в чужие край", Пушкин приложил на отдельном листке следующую подписку: "Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них. 10-го класса Александр Пушкин. 11 мая 1826".
   В официальном документе, каким являлось, по существу, прошение Пушкина, поэт вынужден был отступить от истины; между тем при личном свидании с Николаем I 8 сентября 1826 г. Пушкин прямо сказал царю, что если бы он находился в Петербурге в день восстания декабристов, то его место было бы среди восставших.
   5 Барков Иван Семенович -- поэт и переводчик, автор скабрезных и порнографических стихотворений, которые распространялись в списках; эта грубая литература находила подражателей, которые распускали свои вирши под именем Баркова.
 
     Академическое пояснение пункта 4 ответа поэта князю,… неверно, а то и тенденциозно! Скажем вежливо, ошибочно в части этого абзаца.
«… поэт вынужден был отступить от истины; между тем при личном свидании с Николаем I 8 сентября 1826 г. Пушкин прямо сказал царю, что если бы он находился в Петербурге в день восстания декабристов, то его место было бы среди восставших».
От истины поэт не отступал, в переписке с Вяземским «вызывал огонь на себя», ловчил словами, обвинениями князю, чтобы цензура знала смысл оправдания, от неё царь. Вырваться любым путём из Михайловского, дать лично объяснения.

Беседа с царём и было итогом перепалки с влиятельным князем Вяземским. Он добился, Пушкин царю лично в лицо отважно, смело заявил, «…  его место было бы среди восставших».
Речь – то с Вяземским была о, «Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова…».

     А вот почему бы он бастовал в рядах заговорщиков, это отдельная тема разгадок, целый раздел, который в «пушкиноведении» подавался вне личности Пушкина. Сейчас подлежит переосмыслению и поиск недостающих деталей.  Всё от того, от начального, историки о «декабристах» писали для советской школы и ни шагу в сторону.

И вот она, наиглавнейшая деталь.
Члены царского правительства, казнь для руководителей восстания требовали…, обязательно четвертовать! Как в средние века, сжечь и только сжечь на костре… И почему?
… И Первого поэта империи четвертовать… предполагалось?... Тайна пока…
Подозревался идеологом восстания, значит, руководителем?

     В пункте 4-ом академического пояснения, показателен текст, обращает на себя вниманием…,  противоречием? Или нет?
«… Пушкин приложил на отдельном листке следующую подписку: "Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них…».
Обыватель вскричит: «Врёт Пушкин!»  Шельмец и обманщик, со своим комментарием встрянет недоброжелатель.

Пояснение простое. Тайное общество тогда на слуху,… вольные каменщики – «братство» масонов? Оказывается не всё так просто, столетиями умышленная путаница была. Сразу тайным обществом, было объявлено «братство» иезуитов. И они подразделялись на активные религиозные и не очень, то были тайными, то не очень «римскими католиками». Но всё равно, крайними, именно, религиозными организациями.
Цари не указами их ограничивали, а постановлениями, предупреждениями. Дальше образовались масонские «братства», а там масса ответвлений.

     Значительно позже Пушкин писал Жуковскому: «Я был масоном…». Разное масонство: политическое, религиозное, национальное, военное, только культура, другое.
Ловчил ли поэт, виртуозно лицемерил?
Он защищался от угроз следствия по восставшим, часть руководителей были идейные масоны.  Быть, как минимум, сосланным на каторгу в Сибирь, понятное дело, не хотел. Возражал и против плахи, быть разрублено - четвертованным на четыре части.
Пушкин абсолютно прав, знаток истории русского слова, литературного значения, он адвокат самого себя. Юридически неподсуден, пишет обязательство не кому попало, лично царю!

Не принадлежал к тайному обществу, сказал, как отрезал. Царь Николай I своим Указом только в 1826 году издал запрет на тайные Ложи, то есть, в своё правление. Действовал указ Александра I от 1822 года по всем тайным обществам и организациям.
Очередная деталь, масонские ложи нередко трансформировались, даже в благотворительные и властями, был перечень, разрешались к существованию. С научным уклоном, гуманитарным развитием и так далее.
Вступление поэта в кишинёвский «Овидий» в 1821 году, до запрета от 1822 года императором Александром I, было до… Что стало тайной организацией, так об этом узнал только в 1822 году.

     Письма поэта, корреспондентов к нему в 1826 году, всегда привлекали исследователей творчества некоей загадочностью. Следствие по восставшей армии в форме гражданского бунта, было уникальным. Человек с ружьём требовал гражданских прав в абсолютном большинстве, так получается,  и историки писали историю…
На деле оказалось, многовекторное выступление и интеллигенции, звучали сектовые религиозные требования, использовались масонские обряды, иезуитские приёмы протеста. Призывы от староверческих организаций, других тайных  кружков.
Лозунги к свержению царя, провокаторами  переплетались призывами к религиозной бойне «новозаветников» с «ветхозаветниками».

     Пушкин и армия, исследований мизер, а он участник военного строительства на южной границе империи, 1821 – 1824 годов, Кишинёв – Одесса. Работа МИДа того времени, поэт на малой должности, но с обязанностями пограничной стражи, таможни. Контроль массовой иммиграции, после присоединения территорий Османской империи.
Годы жизни в Северном Причерноморье. Государственные задачи империи, революция в столице, а он в глуши деревни Михайловское.
Завистливое окружение поэта, гений российской словесности в опале, его переписка изумительными оборотами фраз пушкинского подтекста…
Тайна слов, слога, значений. Вычурный специальный стиль времени слежки. Код шифра корреспонденций из глубокого литературного подтекста, присущего только ему.

     Подтверждение на века, в смысле любви – не любви к отечеству, всё игра…
Уход от слежки литературными приёмами. Письма – проза писателей, пример из античных времён древних империй. Ораторское искусство на бумаге. Соревнование, кто лучше скажет речь письмом. Получился и сложился шедевр словом, но вот, почему исчезла половина переписки, когда, куда, для чего?
Явь действительности. Повседневная жизнь, опасности угрозы существования.
Надежды. На успех, взять каждому свой Олимп. Словесная драка, борьба за выживание. Использование средств…, ложных, надуманных, придуманных, хитро выкрученных.  Они все хороши для конечной цели.

     Противостояние, Пушкину Вяземским. Противоречия на итог,… выжить, спастись…
Избежать ссылки на каторгу в Сибирь, отвлечься от мыслей, дум. Откровенных подозрений, подставляют его нагло под каторгу... кто – то невидимый, но властный. Князь в их числе? Можно и ошибиться, но исключать никого нельзя.
Слова Вяземского письмом в Одессу, в 1824 году, говорили о многом пакостно – убийственного значения. «Теперешняя ссылка твоя лучше всякого места…», агрессивный смысл явный и конкретный. Плацдарм берега Чёрного моря, чтобы загрузить на корабль и отправить в чуждое поэту  зарубежное «лондонство».
Не получилась авантюра в Одессе, выкинуть из отечества по морю на корабле, взялись «злые силы» в Сибирь спровадить по этапу, воспользовавшись наличием его стихов у революционеров «декабристов». Мысли и думы от этого грустные, могут запросто…

     Итоги переписки с Вяземским под «колпаком» почтовой жандармской цензуры и результат…
«8 сентября 1826 года Пушкина вызвали на аудиенцию к царю Николаю I. После жестокой расправы с декабристами император хотел расположить к себе общество, поэтому вернул из ссылки любимого всеми известного поэта. Монарх не только освободил Пушкина, но гарантировал высочайшее покровительство и предложил стать его личным цензором».

В последней переписке перед датой 8 сентября 1826 года, аудиенции у царя, Пушкин и Вяземский, на фоне события смерти историка Карамзина Н.И., почти без утайки смысла подтекстом, говорят об основном…
Александр Сергеевич оправдался. В чём – то словесно словчил, но он же – поэт. Пообещал…, надо было, а то не выбраться из Михайловского.
Публично (письма шли под контролем цензуры), поступился кое - какими принципами, временно, надо было использовать шанс высвобождения из плена ссылки.
Всё простительно для цели…- вырваться на свободу.

     Комментарий прост текстов переписки, «денежного мешка» Вяземского и его подопечного -   Пушкина. Зависимость поэта от богача князя, была всеопределяющей. Повседневность, жизненные прелести существования, издания произведений, подконтрольны «братству» вольных каменщиков – масонов, где куратором был – князь Вяземский.
Деловой партнёршей – курьером организации, была каменщица, княгиня Вера Фёдоровна, жена… по совместительству…
Даже срок ссылки поэта зависел от масонов.

     Два последних коротких письма перед освобождением гения из деревенского плена михайловской ссылки…
Все события жизни его, последствие одесского периода жизни. Одесса сыграла определяющую роль изменившихся взглядов поэта на проблему отношений его, что именуется определением, «царь и поэт».

Мой комментарий последней переписки.
На замечание Вяземского, «Хотя ты и шалун и грешил…», Пушкин обиделся и резко дал отповедь.
Текст цитаты князя показателен. Письма под контролем цензуры, она следит за обоими. Вяземский осторожен, даёт советы на литературную провокацию предыдущего письма Пушкина.
«На твоем месте написал бы я письмо к государю искреннее, убедительное: сознался бы в шалостях языка и пера с указанием, однако же, что поступки твои не были сообщниками твоих слов, ибо ты остался цел и невредим в общую бурю; обещал бы держать впредь язык и перо на привязи, посвящая все время свое на одни занятия, которые могут быть признаваемы (а пуще всего сдержал бы свое слово), и просил бы дозволения ехать лечиться в Петербург, Москву или чужие край. Вот мой совет!».

Князь верен себе, непримирим, выдворить Пушкина за рубеж без возврата, чтобы тот болел всегда, «… ехать лечиться… чужие край…», залечился и остался там, «Вот мой совет!».
Сквозит в словах совет, как приказ, дисциплина организации…

     Пушкин сопротивляется.
Поэт ответствует, «Коротенькое письмо твое огорчило меня…», здесь подтекст на такой совет, такое предложение князя своему подопечному.
Пушкин,  «… Кого ты называешь сорванцами и подлецами? Ах милый... слышишь обвинение, не слыша оправдания…».
Князь явно и его Пушкина так назвал, поэтому в словах поэта, «…Ах, милый…», слышна откровенная издёвка протеста.

     Решающая отповедь Пушкина Вяземскому.
«Твой совет кажется мне хорош -- я уже писал царю, тотчас по окончанию следствия, заключая прошение точно твоими словами. Жду ответа, по плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если б я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое, и, кажется, это не к добру…».

Поэт оправдывался скандальной перепиской с князем под контролем почтовой цензуры, откуда расшифровка подтекста ложилась на стол царю. Столь значимым человеком в «декабрьском» восстании был оценен Первый поэт империи. Подозревался идеологом «декабристов»…

Князь бесился, поздно понял переписку «под колпаком» Бенкендорфа, в ловушку попал за все пакости выдворить гения в «забугорье».
Пушкин же князю фразой, «Бунт и революция мне никогда не нравились…», говорит…
В той форме, в той организации Вяземского националистических идей его «братства» - лозунга, «всех не русских выселить за пределы империи».
Декабрьские события показали разношёрстность руководителей бунта военных, где превалировали призывы раздела страны на сферы влияния русских коренных жителей, иностранцев, принявших православие – они главные и остальных… не русских.
Расизм в империи процветал, он касался и Пушкина с африканскими чертами внешности…

     Нам от этой переписки остаётся очень мощная загадка или тайна из тайн тех событий.
Слова поэта, «… я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем…».
Предстоит разгадать:
- многие заговорщики, это кто поимённо;
- переписка с кем и возможное содержание текстов;
- связь с лицами была не только перепиской, какая и что общего было, какое общение;
- возмутительные рукописи, что имел ввиду поэт? Не игра ли это?;
- доказать по возможности, имел ввиду - рукописи… - это его стихи, поэмы, эпиграммы, короткие стишии, высказывания, статьи;
- пути доставки «возмутительных рукописей» и кто курьеры, если он во Псковской губернии был, а раньше в Северном Причерноморье. Столица Санкт-Петербург в нескольких сутках езды до неё, при ней восставшие полки.

     Период тревожных ожиданий 1826 года для поэта миновал более – менее благополучно, наконец – то закончился.
Был вызван на аудиенцию к императору. Почти одновременно,
«В 1826 году вышел первый сборник «Стихи Александра Пушкина». Успех был огромный: том разошелся в несколько недель. В этом году Пушкин написал следующие главы «Евгения Онегина», но публиковать их не торопился, впрочем как и другие произведения. В ответ издателю Петру Плетневу он резко отвечал:  «Я самого себя хочу издать или выдать в свет» — то есть освободиться из ссылки».
Не успел насладиться поэт свободой в полной мере, (в то время, слободой)…

     Огромный стресс ждал поэта по разбирательству с поэмой «Гаврилииада», обещан был церковный суд, другие кары, не небесные, а жёсткие,  реальные земные. Религиозные идеологические преследования…
И давление страшнейшее сил зависти, сил принуждения к беспрекословному послушанию сочинять произведения только через всесильного князя – дьявола. Контроля националистов в лице «друга – брата» Вяземского.

     … Мечты поэта, избавится от опеки князя.
Невероятные события вскоре, всесильный князь Вяземский узнаёт о сватовстве Пушкина к Наталье Гончаровой и… плачет от расстройства. Слёг, заболел, ведь, подопечный так любил его жену, так любил Веру Фёдоровну…
Загадка, однако, или?

     Чувства преследования «злых сил» не покидали Пушкина и когда был вполне независимым. Шёл 1836 год, озабоченность оставалась, поделился с П.Я. Чаадаевым

... Ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал.

 

Конец цикла « Переписка поэта 1826-го года».  Почти окончание одесского цикла.
     Всё ближе к ещё одной главной разгадке жизнеописания судьбы поэта, почему всё – таки женился Пушкин на Наталье Гончаровой?
Именно, на ней…


Рецензии