Калейдоскоп 2 часть. Глава 4. На нашей улочке

Глава 4. На нашей улочке

На нашей улочке из детей оказалась только Галка, старше меня на год и младше брата тоже на год. Ее мам-Люся обещала нас навестить, ее бездетная сестра Лёля подслеповато и оценивающе рассматривала нас долго через толстые стёкла очков, папа приподнял шляпу, просто поздоровался. Галку сразу отпустили с нами, помочь Шурочке в хорошем деле.
Рядом с ними жили Коробовы, но мальчику было всего четыре года, конечно, мы потом играли с ним, как с пупсиком, купая в корыте. В последнем доме жил мальчик чуть старше пупсика – Олежка, но он, как и остальные внучата, приезжал к старикам только на выходные.
Представляясь, мы от Шурочки узнавали короткую историю о каждом доме, знакомились с бабками-дедками друзей. Чопорная и манерная Шурочка ушла, исполнив долг.
Мы, конечно, изумлялись, что всех она называла Сашеньками, Андюшечками, Галочками, моего Серого – Серёжечкой. Получалось, что сверстников всего четыре человека. Разумеется, сразу появились прозвища – ласковые и любимые, и на всю жизнь. Галка сразу стала Шипилкой вместо домашней «Лялечки», я Мусёнком-Муськой, мой Серёнька – Серым. Она откровенно созналась, что здесь очень скучно, все выросли, пока она была маленькая, а Лёля (тетка-домоправительница) никуда ее не выпускает, что Санька в доме наискосок приедет только завтра. И мы пошли обсасывать стручки цветущего барбариса с пышного куста перед его домом. У калитки на стуле сидел его дед – дядя Боря, круглый и лысый, как колобок. Еще жил лилипутик дядя Лёня, но дразнить так нельзя.
Шипилка рассказала, что уличком – это очень вредная тетка, проверяет, чтобы все включали уличный свет над номером дома. А единственная подруга Галки была старше Шурочки на год, и скоро ее предки продадут флигель в глубине двора, потому что совсем не ладят в огороде с соседями, и она показала на глухую калитку.
Дальше двухэтажный дом Жуковых, наполовину кирпичный, сдавали студентам, но летом их не бывало. На большой поляне ребята с других улиц обычно играли в футбол и волейбол, на скамейках перед летней сценой собирались с гитарой совсем большие парни с гитарами. Так что нам будет слышно, а ее теперь будут отпускать в гости, если я об этом буду просить мам-Люсю.
Нам не снились вольности, назвать взрослых по именам, папу – шляпой, стариков – партизанами, идти на хитрости, чтобы выбраться из-под надзора. Но Шипилка, прозванная дылдой за длинные ноги и породистый рост, в маму, научила нас к зашифрованной культуре общения на улице, куда чужаков не пускают.
Значит, мы здесь свои!
Неслыханная радость быть своими не только дома!
Конечно, мы учились хитрить. Грача Саньку отпускали с Серым, потому что он старше, меня с Галкой, по той же причине, чтобы присматривала за мной. Шипилка сочиняла занятие, чтобы помочь маленькой Мусеньке. Слово «помочь» – ключевое, и всегда срабатывало. Также быстро в нашу жизнь вошла дружба наших родителей, неразрывная до самой смерти.
Вскоре пришел контейнер, вещи быстро скинули во дворе, мы начали заносить в дом. Из растрепавшегося узелка выпал чугунок. Папа наклонился поднять и замер, его плечи судорожно затряслись, он рыдал всем телом, запустив чугунок в огород. Сел на крыльце, закрыв голову руками, словно ожидая удара.
Мы тоже застыли, не зная, что теперь будет. Только мама не побледнела, нашла чугунок, занесла в дом.
– А что ты хотел увидеть?! – в сердцах воскликнула мама. – Даже камень на одном месте мхом обрастает, а у нас каждый год переезды, времянки-времянки-времянки.
– Сейчас всё порубаю, – взвизгнул папа и взялся за топор, торчавший на ступеньке.
– Рубай, хоть всех нас рубай, барахла не жалко, только ничего не прибавится, – вздохнула мама, присев рядом, опустила голову на плечо папе.
Как она не боялась папы в гневе?!
Меня такие редкие приступы сильно пугали, благодаря невозмутимости мамули мы всегда жили в непререкаемой уверенности, что всё будет хорошо.
Минуты слабости бывают у всех, они глыбами придавливают человека до крайнего отчаяния, внезапного осознания своей беспомощности. Кто испытал подобное, всегда знает, что надо оставаться спокойным, не попадаться под горячую руку, но быть рядом.
Попятившись, мы сделали вид, что ничего не случилось, занесли в дом взятые вещи. Взрослые имеют право поговорить без детских ушей. Нас никто не учил этому, сообразительность была своя собственная.
В доме включили лампочку, занавесок, конечно, не было. Мы рассуждали о достоинствах новой переложенной печки, изразцы обновились, вновь употребленные в дело. Достоинство в небольших размерах, сразу увеличивших кухню, где уже прибили пару полок для посуды. Самодельную мебель не стали забирать, перевозка обошлась бы дороже. В спальне полы были помыты, на матрасе раскинута перина, гора подушек в кружевных наволочках. Углы под перины тоже чисты, мы начали сами устраиваться, разделять стопы книг и альбомов.
Предки шушукались во дворе. Войдя, улыбались, словно солнце взошло, а время уже позднее…
***
Первый новый год в своем доме запомнился тем, что всё было очень скудно, даже при нашей непривередливости. Мама уехала к младшей сестре навестить бабушку Феню, ее теперь на зиму забирали в город. Папа скрепя сердце срубил нам небольшую ёлку и даже сделал крестовину. В пустоте большой комнаты выглядело это весьма уныло. Украшать ее было нечем, клочки ваты изображали снежинки, потом братец догадался их нарезать.
Я, на ночь глядя, как всегда выражался папа, поехала в новый универмаг и купила четыре завитушки-сосульки, не самые дешевые, но красивые: золотистая, красная, зеленая и синяя, на большее денег не хватило. Время половина пятого, а и правда, как ночь на дворе. В городе фонари скрашивают синие сумерки декабря, и кажется, темнее, чем на самом деле.
Папа вывалил зеленый горошек в глубокую эмалированную желтую мисочку, я нарезала хлеба, смазала маслом и присыпала солью. Было очень вкусно, мы ведь еще не пробовали мягкий горошек, только стручки обрывали, пока те не затвердел. Миска стояла на табуретке, папа напротив нас, а мы с братцем уселись на кровати, пробовали новую еду. Папа ел аккуратно, понемногу зачерпывая в ложку, чтобы не обронить. Так мы дождались, когда по радио пробьют куранты и можно лечь спать. Ведь Серый с Грачом такую крепость построили, поэтому был запланирован снежный бой. Мы с мелкими должны были взять приступом мальчишечью цитадель.
Шипилкина пришла к нам утром, позвала на ёлку к себе, так как мама Люся велела собрать всех гавриков на улице. Приехал Герка к деду-горбуну и другие мелкие, кроме нового мальчонки, чья мама «разведёнка» купила флигель уехавшей старшей подруги Галки. Его никто не представил нам, а гулять на улицу его не выпускали.
Да, взрослые Шипилки постарались, нарядная ёлка была до потолка, играми руководил приехавший дядя Гриша из Калинина, привез ананас. В конце всем мама Люся вручила гостинцы. Мне, кроме сладостей и мандаринов, подарила пупсика. Галку отпустили гулять с нами, поскольку собирались уже взрослые гости. Геркин дед прихватил мандолину, мам-Люся играла на балалайке, дядя Гриша на гитаре… и пели они незнакомые песни, таких на улице не услышишь. А Галка, кроме сладких пирогов, прихватила несколько старинных шаров для нашей ёлки и упаковку дождика.
Возня у крепости была нешуточная, пока мы заходили домой, мальчишки спрятались в крепости, только торчал перископ, что Серый смастерил сам. Он уже ходил в радиокружок, нашел друзей с соседних улиц по интересам, поскольку Санька Грач жил в квартире с предками, и сюда отпускали на воскресенье и каникулы. Суббота была учебная в те годы, только один выходной.
В школе тоже праздник был, всех повели на каникулах в цирк, деревянный, круглый, завораживающий, на дневное представление. И в конце настоящий дед мороз вручал подарки. Возвращались сначала классами до самой школы, а только потом нас отпустили домой.
Конечно, таких вкусных московских конфет мы еще не пробовали. После того как Шипилка отобедала и переоделась, мы пустились в лыжный поход по сугробам от ее дома до моего, по дороге проверяли ранее обломанные ветки, там набегали сосульки древесного сока. Липа была вкуснее всех.
У Галки были нормальные лыжи под ее рост, а мне перепали ее детские, ведь я почти на голову была ниже подруги. «Пат с Паташонком», – называла нас мам-Люся, только мы не знали, что это выражение происходило из немого кино. А у мальчишек лыж не было, на урок физкультуры лыжи выдавали в школе. Никаких спортивных курток не водилось, пыхтели в пальто. Ребята постарше форсили в одних свитерах.
Как полагается, мы делали привал, Шипилка извлекала из внутреннего кармана пальто стыренные из дома конфеты, за что часто нас Серый с Грачом обстреливали снежками.
Почему мы с ней жадничали?
Непонятно. Наверно, просто из вредности.
Обычно прогулки заканчивались потасовкой, но выходили родители, зазывали нас  домой. Ну, ной не ной, а всех в сосульках детей с красными щеками  загоняли отогреваться и сушиться к следующему дню. Нечасто, но удавалось вечер коротать у Галки, тогда мы самозабвенно играли в куклы.