Лжесвидетельница Короткий любовный роман

                Глава 1


- Антон Николаевич! - после длительного молчания заговорил забежавший на огонек сосед и, сделав многозначительную паузу, продолжил, склонившись над столом к хозяину дома.  -  Мне вот никак не дает покоя один вопрос? - Гость снова замолчал, как бы выжидая реакцию собеседника.

- Так что за вопрос, Михайлыч? Спрашивай. Не тяни. - отозвался Шаверин и пристально, прищурив свои подслеповатые глаза, посмотрел на соседа.
- Не знаю, удобно ли? Вопрос уж больно деликатный...
- Вот те раз! С каких это пор ты начал разговаривать со мной, как кисейная барышня? Вроде бы мы всегда напрямик друг другу свои мысли выкладывали, - сказал хозяин вслух, а про себя подумал: " Что-то темнит старый лис. Не иначе давнюю межевую тяжбу из-за десяти сантиметров, якобы прихваченной мной при установке забора полоски земли, решил из дряхлого своего шкафа вытащить."

- Да я о твоих взаимоотношениях со старым другом Пашкой Соколовым, а вернее с его женой Маргаритой.
- Никаких взаимоотношений у меня с Маргаритой нет. Да и с Пашкой я изредка общаюсь по телефону.
- Вот-вот. Я неоднократно слышал как ты , заканчивая разговор с ним, всегда говоришь ему: "Передавай привет Маргарите."

- И что из этого следует? - Шаверин никак не мог понять к чему клонит Дмитрий Михайлович, его односельчанин, приехавший в поселок вскоре после освобождения Антона. Они никогда раньше не обсуждали свои взаимоотношения с друзьями и родственниками, хотя жили по соседству более двух десятков лет. В одно время получили участки под строительство, вместе строили дома, когда им было ещё лет по сорок отроду, а тут вдруг на тебе. Взаимоотношения мои с женой моего друга заинтересовали. - Что тебя так волнует в моих взаимоотношениях с Маргаритой? Я просто из вежливости передаю ей приветы.

- Антон Николаевич, неужели ты все забыл и все простил ей?
- А что я ей должен простить? - искренне удивившись спросил Шаверин соседа.
- Так она же, я самолично это слышал, лжесвидетельствовала против тебя в суде! А может причудилось мне?

  Так вот в какие дебри залез уважаемый Дмитрий Михайлович. Надо же сколько лет терзается этим вопросом. А он, Антон Шаверин, давно забыл об этом. А если и вспоминал, то беззлобно, да и какое зло могло быть теперь. Может когда-то и было, так давно уже выветрилось. Унесли его ветры времени в небытие.

- Михайлыч, я не думаю, что нам надо обсуждать это. Ну по недомыслию, по глупости пыталась она меня оговорить. Так ведь судья остановил её: "Это не относится к существу дела."
- Судья-то сказал, но и приговор тебе всыпал по максимуму. Может быть выступление Маргаритки и повлияло на решение?

- Я так не думаю. И не стоит старое ворошить. Дело-то в сосунковом возрасте было, а теперь вон седина накрыла. Если честно, то и не вспоминал я об этом. Других забот хватало.
- Ну не стоит, так не стоит. Просто у меня это никак в голове не укладывается. Вот и решил спросить. Засиделся я у тебя. Пойду. Внуки скоро из школы примчатся, - с этими словами сосед поднялся из-за стола, обошел его и вытолкнул свое грузное тело через проем в ограждении оплетенной диким виноградом беседки.

  А Шаверин достал из пачки сигарету и закурил, провожая задумчивым взглядом уходящего соседа, тем временем его мысли невольно вернулись к юности.

                ***

  Антошка с Пашкой дружили, можно сказать, с пеленок. И не только они, но и братья и сестры их, были не разлей вода. Семья Соколовых также, как и семья Шавериных была многодетной, а дети — погодками. Вот и росли они в одном измерении, и все проказы у них были одинаковыми. Но проказничали в меру, чтобы односельчане родителям не жаловались, а отцы не прибегали к ременно-воспитательным мерам. Работать все были приучены с детства.

  В жаркие летние дни Антоха с Пашкой и другими пацанами с криками: " Кубарби, наюбарби, купаберби купаться!" - неслись к речке,  слету бросались в её  холодную воду и ныряли до посинения. Пока все барахтались в воде, какой-нибудь умник на берегу завязывал штанины их порток крепкими узлами. Если портки были сухими, то узлы, хоть и с трудом, но развязать было можно, а вот с мокрыми узлами справиться не всегда удавалось. Особо не поддающиеся узлы развязывали всем кагалом по очереди и пытались вычислить этого подлюку, завязавшего штанины, и начистить ему морду. До мордобития не доходило, так как вроде бы все вместе плескались в заводи, значит кто-то чужой проходил мимо и навязал узлов.

  С последним развязанным узлом, все неприятности забывались и начиналась "чехарда". Во время игры быстро согревались и прыгали снова в воду, оставив на берегу постового.

  А какие ужасы они наводили друг на друга, когда уходили с ночевой на рыбалку, и по очереди рассказывали про ведьмаков, леших и всякую болотную тварь. Ни о каком сне даже и думать было нечего. Зато на утренней зорьке, когда начинался у рыбы клев, все они, сидя на берегу с удочками, клевали носами.

- Пашка! Тяни! У тебя поплавок под воду ушел!

  Пашка выходил из сонного оцепенения и, не глядя на воду, рвал вверх удилище. Сверкающая на солнце красноперка зависала над водой, выделывала какой-то кульбит и срывалась с крючка.

- Аккуратней надо было тянуть.
- А чего ты орал, как блаженный.
- Клевало, вот и орал. Погляди, крючок-то целый?

  Потерять крючок на рыбалке было трагедией. В деревенском магазине они не продавались. Купить, а вернее выменять, их можно было на тряпье или мослы у старьевщиков, которые изредка заезжали на двух-трех повозках.

                ***

  Время шло. И друзья из штанишек с помочами выросли до подглядывания из-за заборов и углов изб за женихающимися старшими братьями и сестрами, а если, невзначай, выдавали себя хихиканием, то получали дома затрещину по затылку.

- Впредь подглядывать не будешь! - назидательно говорил старший брат, отвесивший подзатыльник.
- Скорей бы ты в армию ушел. Тогда  мы с Санькой старшими будем - бубнил в ответ наказанный, потирая ладонью затылок.
- Время придет, уйду. А ты не подглядывай за нами с Наташкой. Усек!?
- А сам, когда был маленький, за Генкой подглядывал.
- Поговори мне. Видно ещё хочешь подзатыльник схлопотать?
- Не буду больше подглядывать. Не больно-то интересно, как вы там за избушкой обнимаетесь.

  Ох и медленно тянулось в ту пору время. Не то, что теперь: неделя пролетает, как один день, а год - как месяц. Стараешься остановить его, но время неутомимо тащит из пожилого возраста в старость. А тогда хотелось взять в руки кнут и гнать, и гнать дни вперед к своему повзрослению.

  И вот настал тот момент, когда мы с Пашкой закончили семилетку. Пашка пошел учиться на тракториста, а Антошка остался в поселке, устроился на лесопункте помогать тем, кому делать нечего. Был на посылках у начальника: сбегай туда, позови того, узнай привезла ли орсовская машина товар в магазин. Одним словом, веселуха - скачи целый день, как будто тебе шило в одно место вставили.

  Пропрыгав так лето, Антон пришел к выводу, что надо к чему-то более серьезному прибиваться. А куда и к чему? Рабочих рук в лесопункте хватало. Разве что, в колхоз идти - хвосты быкам крутить?

  Но тут прослышал он, что их школа из семилетней стала восьмилетней.
"Учиться, что ли пойти,"- рассуждал сам с собой Антошка, потягивая самокрутку за амбаром, который стоял в поле недалеко от их дома. - " Хотя за мои побегушки какие-никакие деньги платят." - Пусть и отдает он всю получку матери с отцом, но пятак на кино не выпрашивает, заначку трехрублевую себе оставляет. - "С начальником надо будет поговорить. Может какую-нибудь другую работу даст. Чтобы с утра четыре часа работать, а во вторую смену в школу. Старшие классы во вторую смену учатся. А в восьмом классе в этом году учеников будет мало. Многие, окончив семь классов, поступили в ПТУ; ребята практически все пристроились. Так что, если родители отпустят, в восьмой класс одни девчонки пойдут. Буду среди них петушиться."

  Антон притушил самокрутку и откинулся на мягкую траву, направив свой взор на лениво плывущие по небу облака, выискивая в них очертания разных фигур.

- Что? Надоело на побегушках быть? - спросил начальник, как только Антон заикнулся о переводе на другую работу.
- Да. Несерьезно это как-то.
- Не знаю даже, что тебе можно предложить. Было бы тебе шестнадцать лет, тогда другое дело. А тебе по возрасту всего четыре часа работать положено, - начальник задумался, походил по кабинету. - Может маркировщиком бревен на нижний склад тебя оформить? Там никто от тебя не зависит, и твой режим работы никому мешать не будет. Правда работа ответственная. Справишься ли?

- Справлюсь. Долотом и молотком работать умею.
- Ну, давай, пиши заявление.


                Глава 2


  Маргарита была ребенком поздним, а потому желанным, для сорокалетнего отца и матери, которой было глубоко за тридцать. Родители в ней души не чаяли. Чего не скажешь об одноклассниках. Внешность у неё, нельзя сказать, чтобы была уродливой, но и привлекательной не назвать. Тонкие полоски губ терялись на округлом лице, а узкие широко расставленные глаза, со стороны казались раскосыми. Нет она не была косоглазой, но прозвище "косатка" прилепилось к ней со второго класса. Ещё один недостаток, причиняющий ей массу неприятностей - это кривые ноги. Довольно часто, при виде проходившей мимо Маргариты, мальчишки декламировали:" Плохо мамка пеленала - кривоногим вырос я..."

  Всё это злило девчонку и частенько она возвращалась из школы домой зареванная.

- Доченька, да это они тебе завидуют, вот и дразнятся.
- Чему завидуют?
- У тебя фартучек кружевной самый красивый, туфельки на каблучках, пальтишко не магазинное, а в ателье заказанное. Вот одноклассники и завидуют.
- Да вон, у Ленки Стефаненко тоже одежда красивая, но её никто не дразнит. От ухажеров у неё отбоя нет, а на меня никто из мальчишек даже не смотрит.
- Не бери в голову. И у твоих ног ещё штабелями лежать будут. А я завтра в школу схожу. С классной руководительницей поговорю, чтобы она приструнила обидчиков.
- Может не надо?
- Надо, доченька! Надо!


  Классный руководитель - учительница математики через день оставила класс после уроков и долго говорила об уважительном отношении людей друг к другу:

- Не надо акцентировать внимание на физические недостатки одноклассников. Вот пройдет подростковый возраст Маргариты, и увидите какой она станет красавицей . Те, кто сегодня насмехаются над ней, завтра бегать за ней будут.

- Бегать и спотыкаться будем.. - съязвил острый на язык Борька.
- Горшков, не паясничай! А ты, Маргарита, если они будут обижать, говори мне. Родителей их буду вызывать в школу.

  Насмешки и издевки после этой беседы на несколько дней прекратились, а потом снова начали набирать обороты. Маргарита жаловалась классной и родителям, но это окончательно оттолкнуло её от сверстников.

  И вот в один прекрасный день, девчонка решила в корне изменить тактику поведения: "Все жаловаться больше не буду, а своими делами докажу, что я лучшая!" Она налегла на учебники и вырвалась в отличники, а из пай-девочки превратилась в сорванца, готового на любые подвиги и поступки. На физкультуре, во время игры в волейбол, удивляла всех своей прыгучестью, а поданные ей крученые мячи редко кому удавалось взять. Ребята признали её за свою, а когда летом она вместе со всеми без страха лезла в чужие огороды за яблоками и грушами, авторитет её заметно вырос.

  Постепенно Маргарита выбилась в лидеры своей гопкомпании. Но в сердечных делах успехов не появлялось. Одним словом, стала Маргарита своим парнем в мальчишеской группировке. И это состояние лидера очень нравилось ей. Она нередко возвращалась домой с синяками и ссадинами на локтях и коленях. На вопросы родителей отвечала, что играли в чехарду и всей кучей малой упали на камни или придумывала ещё какую-нибудь небылицу.

- Может все-таки, доченька, тебя кто-то обидел?
- Что? Я сама любого обижу! Прошли те времена, когда меня обижали.

  Хотя, конечно, обижали. Нет-нет, да кто-то из окружающих, когда она допускала какую-нибудь ляпу, сквозь зубы  цедил:

- Ух, эта косоглазая кривоножка...

  В эти моменты ей хотелось побежать кому-то пожаловаться. Но она перебарывала свою давнюю привычку и всем своим щупленьким тельцем наступала на обидчика, угрожала  дать в морду, если ещё раз услышит подобное.

- Да ладно тебе. Успокойся Нечаянно вырвалось.

 На этом конфликт разрешался.

  Школьные годы пролетели. После торжественного вручения аттестатов зрелости многие одноклассницы, взявшись за руки с кавалерами, пошли в городской сад. Маргарита опять оказалась невостребованной. Девушка постояла в компании таких же, как она "бесхозных" одноклассников, позубоскалила вместе с ними по поводу: " Мы с Тамарой ходим парой..." и пошла по пыльной улице к своему дому.

  Из распахнутого окна ближайшего дома вырывались грустные слова песни: "Все подружки по парам в тишине разбрелися, только я в этот вечер засиделась одна..." Маргарита прибавила шагу, чтобы быстрее выйти из-под влияния песни. Внутри вспыхнула злоба на этих олухов, ничего не понимающих в таких, как она девушках. В сердцах, чуть ли не до крови закусила нижнюю губу и побежала.

  Особого выбора, куда пойти учиться дальше у Маргариты не было. Родители ни в какую не хотели отпускать родимое чадо в большой город, а в их городке единственным заведением, в которое можно пойти учиться особе женского пола, было медицинское училище. Туда и отнесла она через несколько дней документы.

  В медучилище в отличии от института, как известно, учились в основном девушки. На всю группу, ну от силы, один-два пацана. Через месяц-другой занятий они становились предметом обожания всех деревенских дурочек. У городских, скорее всего кроме Маргариты, были местные ухажеры. Вот деревенские, как мухи к меду липли к гордым своей значимостью однокурсникам.

  Маргарита порой была готова убить, растерзать, растереть в порошок всех этих деревенских дурех, из-за которых нет доступа к объектам мужского полу. Для подростка, испившего эликсир верховодства, хоть и не в значительной группе сверстников, состояние изоляции было трагичным.

  Попытки подмять под себя сплоченные ряды деревенских не давали результата. Они жили по своим нравственным устоям и хотя относились к городским благосклонно, но раболепства не допускали. Обстоятельства осложнялись ещё и тем, что их было большинство в группе, и их клановость была непоколебимой.

  Если не получалось достичь лидерства бескровными методами, то нужно было найти другой путь. И Маргарита решила использовать известный ей метод доносов и оговоров. Во что бы то ни стало, надо выбиться в старосты группы и деревенские, привыкшие к чинопочитанию, попадут под её власть. А для этого надо сковырнуть с должности старосты Наташку Круглову. Маргарита начала действовать: доносила куратору группы о любых промашках Наташки. То о том, что староста ругается матом; то о том, что она прикрывает не совсем благовидные поступки одногруппников; то, что она не вовремя и не до всех доводит необходимую информацию.

  Результата долго ждать не пришлось. В начале второго семестра Маргариту назначили старостой группы. Теперь надо было правильно воспользоваться, пусть небольшой, но все-таки властью. Постоянные придирки и наставления, казалось внешне, срабатывали, но не повышали её авторитета в группе. Однокурсники выполняли её указания, но внутреннее отчуждение постепенно перерастало в неприязнь и полное отчуждение. В её присутствии прекращались все откровенные разговоры, а мальчики вообще плевали на неё с высокой колокольни.

- Мама, ну почему так? - жаловалась, привыкшая во всем советоваться с матерью, Маргарита. - Я так стараюсь, а они все дальше от меня отворачиваются. Никто со мной дружить не хочет.

- Маргариточка, может потому, что ты хлыст в руках держишь? А с ними надо и кнутом,  и пряником. Сама с ними будь подобрее, постарайся жить их  интересами. Не гнушись где-то и подыграть, сделай видимость, что идешь у них на поводу. Тогда может, все и изменится. Стая любит себе подобных и не подпускает к себе инакомыслящих.

- Ой, мамочка, какая ты у меня мудрая! Воспользуюсь твоим советом. Вот только с чего начать им подыгрывать? Ну, да ладно, сориентируюсь.
- Попробуй! Попробуй! Авось и получится.

  В начале занятий после летних каникул, мальчишки приволокли пакет вареных раков. Девчонки, как саранча, налетели на угощение, и вскоре только пальчики облизывали.

- Эй, девки! - обратилась к ним староста, - а давайте после занятий сегодня сами наловим раков и наедимся от пуза?
- Где это мы их наловим?
- В пруду. Я знаю место, где их можно руками из норок вытаскивать.
- Брешешь.
- Правда. Мы ещё в школе с пацанами по целому ведру собирали. Так идем после занятий?
- А почему бы и не пойти. Сходим, половим. Ну, а если разыгрываешь, то пеняй на себя.
- Честно. Натаскаем. Только одежонку похуже оденьте. Перепачкаемся, как хрюшки.

  До конца занятий Маргариту не покидало волнение. А вдруг, там раков не будет. Хотя должны быть. Она всегда с пацанами их там из нор доставала. Надежды оправдались. До сумерек на берегу пруда слышался визг девчонок, чьи пальчики частенько сжимали раки своими клешнями. А потом раков варили в летней кухне в огороде родителей Маргариты. И только, когда стемнело, деревенские убежали в общагу. Их отношение к старосте заметно улучшилось. Маргарита не могла этого не заметить, и ломала голову над тем, чем бы ещё привлечь к себе внимание девчонок.


                Глава 3


   Антон частенько, когда в очередной раз, молоток соскальзывал с головки долота и бил по неуспевающей заживать костяшке указательного пальца, проклинал себя за то, что согласился пойти на эту каторжную работу. Поначалу все было хорошо. Теплыми сентябрьскими утрами он бежал на нижний склад и в течении двух-трех часов выбивал на торцах привезенных вчера бревен буквы и цифры, обозначающие принадлежность их к определенной категории и диаметру, затем летел домой, чтобы умыться, поесть, переодеться и неспешно топать в школу. На занятиях было все просто. Восьмой класс практически проходил то, что он изучал в седьмом классе. Новой программы для восьмиклассников не было. Так, что ему все давалось без труда - зубрить и голову ломать не надо было.

    Особенно тяжело стало, когда метель за ночь наметала между штабелями бревен полуметровые сугробы. Проваливаясь в снег выше голенищ валенок, Антон без особого труда маркировал верхние не засыпанные снегом ряды бревен. А вот с нижними заснеженными рядами была морока. Добраться до них без того, чтобы не прокопать траншейку невозможно. Приходилось бежать в бытовку к мужикам, разгружающим лесовозы и формирующим штабеля бревен, и просить у них лопату. Пробив узкую траншейку вдоль штабеля, он в какой-то немыслимой позе, уже не по горизонтали, а вертикально выбивал цифры и буквы. Бить молотком по шляпке долота было ужасно неудобно. Иногда Антон промазывал и в очередной раз со всего маха бил по сжимающей долото руке. В злобе он швырял молоток и долото в снег, прыгал и тряс рукой, пока острая боль не отступала. Потом облизывал ссадину и снова натягивал брезентовые рукавицы, внутрь которых были заправлены связанные матерью шерстяные варежки, и опять продолжал работу.

    После таких "подвигов" в школу идти не хотелось, но упрямо повторяя с десяток раз фразу: "взялся за гуж не говори, что не дюж", он брел на занятия. В такие дни просыпалась зависть к другу Пашке: "Сидит себе в тепле за партой или крутит гайки опять же в теплой мастерской, а тут, промерзший до костей с разбитыми в кровь костяшками пальцев, тащись два километра до школы. Эх, надо было вместе с Пашкой в училище идти. Через год получил бы удостоверение тракториста-машиниста широкого профиля и рассекал бы по полям на ДТэшке или "Беларусе".

    Особенно чувство зависти обострялось, когда Пашка приезжал на каникулы и взахлеб рассказывал, как интересно в училище: преподаватели и мастера - спецы, все так доходчиво объясняют, что даже книжки читать не надо.
   - Повезло же тебе, друган! Я вот тоже, что думаю: дотяну эту лямку до лета, сдам экзамены и поеду в техникум поступать. Специальность надо хорошую получать.
   - А я ведь тебе говорил: "Поедем вместе в училище!" - напомнил Пашка.
   - Говорил, - согласился Антон. - Но я чего-то сдрейфил от мамкиной юбки отрываться. Зато теперь с каждым ударом молотка по своей руке кляну себя за это.
   - Ладно! Хватит ныть! Побежали в клуб, шары погоняем.
   - Побежали. Только не на долго. Мне завтра с утра на работу.

    В клубе, как всегда в воскресенье, было полно народу. Чтобы поиграть в бильярд, надо было занять очередь. И хорошо, если выиграешь, тогда можно еще две-три партии сыграть. А проиграл, вылетаешь из игры и следующей очереди не дождешься. Пашка играл хорошо, да и Антон поднаторел. Потому могли играть пока не попадется серьезный противник.

    Домой шли неспешно. Поталкивались плечами и рассказывали истории из своей жизни.
   - Знаешь, Антоха, у нас в училище раза два в месяц танцы устраивают.
   - Чего, пацаны друг с другом танцуют?
   - Нет. К нам на эти вечера приглашают десятиклассниц из соседней школы. Знаешь какие классные девчонки!
   - Втюрился, небось, в какую-то?
   - Нравится мне одна стройняшка. Худощавая, а сиськи, как у взрослой бабы. Танцует - зашибись!
   - Ну, и как?
   - Да никак. Не нравлюсь я ей, видимо. Надеюсь, что уломаю я ее все-таки.
   - Уломаешь. Ты у нас парень видный. Только вот сопли с носа часто капают.
   - Сейчас я тебе покажу сопли! - Пашка схватил друга за плечи.
   - Ну ладно! Ладно! Я пошутил.
   - А у тебя как? Не приглядел никого из наших?
   - Да некогда мне! Вот закончу этот долбаный восьмой класс, поступлю в техникум, тогда и по бабам.
   - А ты на очный или заочный поступать будешь? - поинтересовался Пашка.
   - На заочный, наверное. Устроюсь на какую-нибудь работу в гараж. Зарплату буду получать. Без денег по бабам как-то неинтересно, - рассуждал Антон.
   - Ну да, хоть пряник ей надо изредка купить.

    Поговорили друзья. Разбежались. И так до следующего приезда Пашки. У Антона, конечно, были и другие друзья-товарищи, но Павел был самым близким из всех. О таких, обычно, говорят: "не разлей вода".


                Глава 4


   - Эй, Марго, привет! В грядках копаешься?

    Маргарита оторвалась от сорняков  и выпрямилась. У калитки стояла ее одноклассница Женька Власова, поступившая в Москве в медицинский институт. Подружками они в школе не были, но и не враждовали. Женька была куда симпатичнее, но характер имела замкнутый. Потому, видимо, парни к ней тоже не липли.

   - Мама приболела немного. Давление у нее подскочило. Вот и приходится мне тут в грядках ковыряться. А ты, что на каникулы приехала?
   - Да. Недельки две побуду у родителей, а потом опять в столицу.
   - А, что так мало будешь?
   - Обстоятельства. Давай вечером встретимся в парке. Обо всем поболтаем.
   - Давай, в семь у каруселей.

    Женька пришла на встречу в легком ситцевом платьице, по подолу которого рассыпались крупные красные маки, и красивых бежевых туфлях с тонкими ремешками, оплетающими стопу и лодыжку. " Ишь, какая расфуфыренная! - Подумала Маргарита. - Раньше была серой мышкой, а теперь барышня на выданье."

   - Пойдем в какой-нибудь закуток. А то тут детвора верещит, поговорить не дадут, - предложила Женька.
   - Пошли к памятнику. Там всегда тихо.

    Девчонки не спеша продефилировали к памятнику воину-освободителю и уселись на свободную скамейку.
   - Ну, Марго, рассказывай, как у тебя жизнь провинциальная протекает.
   - Да не о чем, собственно, рассказывать. Живем, как и жили. Вот на третий курс в училище перешла. Это у тебя в столице все бурлит. А в нашем болоте только лягушки квакают.
   - Что, и на личном фронте никаких изменений?
   - Да, что тут может измениться. На все училище десяток пацанов и тех деревенские захапали.
   - Ой! А я, наверное, скоро замуж выйду.
   - Да ты что?! Ну, рассказывай. Кто он?
   - Студент. Москвич. На одном курсе учимся. Красавец парень.
   - И как это ты сумела его захомутать?

    Женька сделала лицо, вскинула вверх белокурую свою головку и самодовольно широко провела в сторону рукой с растопыренными пальцами:
   - Да уж, пришлось потрудиться. Сначала я к нему и так, и эдак, а он смотреть на меня не хочет. Нет, конечно, смотрел, но как на всех однокурсниц. Женщины во мне явно не видел. Говорили, что у него зазноба на другом курсе.
   - Ну, а дальше то что?
   - Ой, Марго! А что дальше словами и не опишешь.

    Девушка сделала многозначительную паузу, внимательно посмотрела на собеседницу, как бы прикидывая, можно ли быть с ней откровенной. Потом откинулась на спинку скамейки и неторопливо положила ногу на ногу.
   - Ой, даже не знаю, как тебе все это передать?
   - Ну, рассказывай, рассказывай! Хватит выпендриваться!
   - Тогда слушай. В одно прекрасное воскресенье моя соседка уехала к родителям, они у нее живут в Долгопрудном, а я вышла на улицу подышать воздухом, в скверик у общаги. И надо же было такому случиться, что по какой-то надобности, то ли за учебником, то ли за конспектом, мой Толенька забежал в наше общежитие к однокурснице. В комнате ее не оказалось, и Толя вышел в сквер. Решил подождать. Тут то я его и начала обрабатывать. Правдами и неправдами затащила к себе в комнату. Потихоньку  склонила его к любви... Ох, Марго, что я только не вытворяла. Такие пируэты с ним выделывала. После этого он так ко мне воспылал, что никого, кроме меня, и видеть не хочет. А я, то его отодвину от себя немножечко, то опять за поводок потяну. Когда я его от себя понарошку отталкиваю, он умоляет меня, клянется, что я единственная на свете, способная приносить ему столько удовольствия. И правда, увивается вокруг меня. Трактором не оттянешь. И вот, буквально две недели назад, позвал меня замуж. Вот так-то, Марго.

   - Ой, Женя, какая ты молодчина! А тут, хоть пропади.
   - А ты не будь дурой. Вот будет у вас на следующем курсе практика в больнице. Наверняка туда пришлют и ребят из института. Не теряйся! Лови момент.
   - А как его поймаешь? Я ведь в этих делах совсем не опытная. У меня еще никого не было. Да и ты, насколько я осведомлена, в близких отношениях с ребятами не была. И как это у тебя получилось Толика так ублажить, что он кроме тебя никого не желает?
   - Знаешь, Марго, сама до сих пор не пойму. Ведь до него я девочкой была. От девчонок наслушалась о блаженстве в близости, книжки разные греховные начала читать. А тут еще, как-то зачитанная до дыр "Катамастра" в руки попалась. Позы с соседкой по комнате репетировали. И такое желание во мне накопилось, что его надо было выплеснуть. Вот я с Толиком его и выплеснула. Даже никакой боли не почувствовала. Так несколько капель крови на простыне потом обнаружили и все. А теперь, при близости с моим милым стараюсь марку держать.
   - Отчаянная ты, Женька. У меня так, наверно, никогда не получится.
   - Получится, ты только не робей и будь пораскрепощенней. А хочешь, приходи завтра днем ко мне. Родителей дома не будет. Я тебя кое-чему научу.
   - Хорошо, зайду, - решилась Маргарита и не пожалела.

     Занятия с Женькой так разгорячили ее, что она была готова отдаться любому. И он стал бы желанным и милым. Жаль, что подходящего объекта рядом не было. А когда он появится, как без подружки себя в такое состояние привести?
   - Ну как, Марго, курс молодого бойца? Воспылала страстью? - Поинтересовалась Женя.
   - Умопомрачительно! Я вообще вся горю.
   - Вот видишь. Любовная страсть в любой женщине есть. Ее надо только разбудить и выпестовать. А главное, чтобы желанный мужичок оказался рядом.
   - С этим пока полный облом.
   - Я же тебе говорила. На практику в больницу пришлют студентов. Выбирай себе объект и действуй!

   Маргарита шла домой под впечатлениями от уроков подруги (ей казалось, что Женька теперь стала настоящей подругой), и в каждом встречном мужчине пыталась найти тот желанный объект, с которым  можно бы слиться в едином любовном порыве.


                Глава 5


   В начале учебного года куратор группы подробно рассказывала о программе обучения на третьем, самом ответственном курсе:
   - От вашего отношения к теоретическим и практическим занятиям будет зависеть какими специалистами вы выйдете из училища.
   - Марья Васильевна, расскажите подробней, как будет проходить производственная практика в этом году, - попросила Маргарита.
   - В первом семестре будет каждую неделю однодневная практика в районной больнице. Будете наблюдать за работой опытных медсестер. Выполнять их поручения по уходу за больными и под их контролем ставить уколы, накладывать повязки. А вот, во втором семестре будет уже настоящая двухмесячная практическая работа. Конечно, под контролем опытных медсестер вы будете выполнять все их функции. Одним словом, два месяца будете ходить на работу в больницу. От отзыва руководителя практики будут зависеть ваши оценки на государственных экзаменах по профильным дисциплинам.

   - Спасибо, Марья Васильевна! Все понятно, - радостно загомонили учащиеся.

   Первый семестр прошел в ожидании чего-то большого и значимого. Маргарита надеялась, что за два месяца практики в больнице она найдет желанный объект своих ночных мечтаний и воплотит их в реальность.

   На долгожданную практику группу рассовали по близлежащим селам и поселкам, где были стационарные больницы. В городскую же больницу попали всего пятеро, в том числе, конечно, и Маргарита. Староста все-таки. Практикантов распределили по разным отделениям больницы. Маргарите досталась травматология. Ох уж эти лежачие, ползающие по коридору на четвереньках и прыгающие на костылях пациенты. Мороки с ними столько, что нянечки и санитарки не управляются. Вот и приходится практикантке и судна выносить, и постели вонючие перестилать. Она же о другом мечтала, что будет в белом халатике ходить по палатам, раздавать таблеточки, ставить укольчики, а в свободное время завлекать молодых студентов, будущих докторов.

   Студентиков-практикантов на все отделение было всего два. На одного без тоски не глянешь. Ходит хромая, волочит левую ногу. В детстве с ним травма случилась. Он долго валялся по больницам и тогда решил стать травматологом, чтобы ставить на ноги, таких, как и он, бедолаг.

   Второй был малый симпатичный, но себе на уме, да и ловелас, как видно, знатный. Со всем персоналом заигрывает, да и молоденьких пациенток, со сломанным пальчиком на руке, всегда приголубить готов. На Маргариту он тоже глаз положил. Вот если бы он положил глаз на нее одну - тогда дерзай Марго. Но такой, женишок, который всех подряд готов, как кур щупать, не для нее. Ей принц нужен.

   Принца не было. А желание окунуться с головой в сладостные греховные деяния все росло и росло. "Может плюнуть на то, что он волочится за каждой юбкой. Использовать опыт Женьки. Выплеснуть на него всю свою накопившуюся страсть и сделать так, что ему больше ни на кого смотреть не захочется?" - Думала Маргарита, глядя вслед шагающему самоуверенному самцу. Конечно же он самец, притом, видимо, неутомимый коль за каждую юбку цепляется.  - "А что, попробовать? Рискнуть? Решено!"

   - Юра! А как ты смотришь, если после работы сегодня в кино сходить?
   - Ты знаешь, Маргарита, сегодня я, наверно, не смогу. У меня уже встреча назначена. Завтра с удовольствием. Так, что готовься, - процедил сквозь зубы потенциальный объект обожания.

   Маргариту  это обидело. Но она решила не отступать. Заодно и проследить за студентиком, с кем это у него сегодня встреча. Поэтому, после работы она незаметно пошла за ним, отставая на полсонтю шагов. Юра направлялся явно не в парк или кинотеатр, а шел в частный сектор, где квартировал. Когда же он вошел в калитку к бабе Вере, то стало понятно, что никакого свидания у него не было, а только бравада, для повышения своего имиджа парня нарасхват.

   На следующий день в конце смены Маргарита решила напомнить о себе:
   - Ну так что, Юрик, идем сегодня в кино?
   - Сударыня, прошу меня извинить, но сегодня я очень, очень занят. Придется отменить поход в кино. Возможно, завтра карты лягут в твою пользу.

   - Трепло! - девушка явно разозлилась и, махнув рукой удалилась. После работы она снова проследила за объектом. История повторилась. Он снова скрылся за калиткой бабы Веры.

   " Да он просто трус, а не женский угодник, - рассердилась Маргарита. - Со всеми заигрывает, а как до дела, так в кусты."
На следующий день она стала невольной слушательницей разговора двух молодых медсестер из хирургического отделения:

   - Маша, у тебя уже было свидание с Юриком из травмы?
   - Какое свидание! Он просто пустобрех, и женщин, как атомной войны боится. Стоит ему что-то конкретное предложить, так он сразу в кусты.

   - Ой! А таким разудалым ловеласом себя изображает...
   - Зайчик, он обыкновенный! Я у Галки спрашивала. С ней он тоже вел себя таким образом.

   В голове у Маргариты все встало на свое место. Это не объект обожания, а пустышка. Время на него тратить не стоит. Надо  переключаться на другого. А на кого? Подходящих объектов в поле зрения нет.

   Случай подвернулся сам собой. Только она заступила на ночную смену с Валентиной Матвеевной, как ту позвали к телефону. Вернулась старшая медсестра быстро и заметно побледневшая:

   - Маргарита, я пойду у дежурного врача отпрошусь домой. Там у дочки, что-то случилось. Ты уж тут сегодня одна управляйся. Дежурит сегодня Андрей Степанович. Он молодой, энергичный. Если что, поможет.

   Старшая медсестра ушла. Маргарита посидела на посту, выжидая время начала поздних вечерних процедур. Потом в процедурке по назначениям врачей нагрузила тележку шприцами, ампулами, повязками и покатила ее по палатам. Заходя в каждую палату, она громко здоровалась, чтобы задремавшие проснулись и, как опытная медсестра давала команду:

   - Готовим, желающие исцелиться, ваши израненные мягкие места!
   - Ты уж, доченька, понежней, понежней иголочку-то втыкай, - раздавалось в ответ.

   Пока прошлась по всем палатам, время подошло к отбою. После отбоя дежурный врач вместе с медсестрой всегда делал обход палат, проверяя соблюдение режима. Так было и на сей раз.  Андрей Степанович подошел к сестринскому посту и тронул за плечо, записывающую что-то в журнал Маргариту.

   - Красавица, вы долго еще марать бумагу будете?
   - Заканчиваю,  Андрей Степанович. А что?
   - Обход будем делать.
   - Одну минуточку. И я буду готова.
   - Готова, это хорошо.

   Они вместе прошли по палатам. Убедились, что свет везде выключен и все больные находятся на своих местах, после чего остановились у столика медсестры в коридоре.  Андрею Степановичу впервые выпало остаться на ночь с Маргаритой. Да еще вдвоем без лишних глаз. Наблюдая за практикантками, он легко мог вычислять похотливых девочек и без особого труда склонял их к близости. Он полагал, что и Марго относится к этой категории. Уж очень явно просматривалось в ее поведении нескрываемое желание к близости.

   - Маргариточка! Закончишь тут со своими делами зайди в ординаторскую.
   - Хорошо,  Андрей Степанович.

   Девушка обратила внимание, что доктор назвал ее Маргариточкой, а буквально перед обходом еще и красавицей. Значит, у него есть к ней какие-то чувства. А что, мужчина он молодой. Лет двадцати пяти - двадцати шести, не больше. Симпатичный очень. И не заносчивый. Вдруг это и есть то, что ей нужно.

   Быстро разложив по историям болезней назначения врачей, которые она брала в процедурную для подготовки инъекций и раздачи таблеток, она встала из-за столика, томно потянулась, поправила прическу и направилась в ординаторскую.

   Доктор сидел, откинувшись на спинку огромного кожаного дивана, который днем служил местом отдыха еле стоящих на ногах после операций врачей, а ночью был спальным местом дежурного травматолога.

   - Присаживайся, Маргариточка. Отдохни от трудов праведных.
   - Да я, вроде, еще и устать не успела.
   - Садись рядышком, поговорим.
   Девушка села на диван чуть поодаль.
   - Ну что ты, как не родная. Подвигайся поближе, - сказал доктор и, обняв девушку за талию, подтянул к себе.
   - Какая ты красивая, Маргарита. А глаза! Глаза, как омут - утонуть в них можно.

   Маргарита зарделась. По телу пробежала легкая дрожь. Доктор взял ее руку и положил на свое причинное место. Она не убрала руку, почувствовав твердое внушительных размеров мужское достоинство. Мужчина погладил девушку по волосам, медленно провел рукой по спине от шеи до ягодиц и почувствовал, как играют в судорогах ее мышцы. Он прижал ее к себе и нежно поцеловал в шею, потом взял за талию и поставил коленями на диван.

   Маргарита задрожала всем телом и вспыхнула жарким пламенем. Она не сопротивлялась и только,  когда партнер резким движением превратил ее в женщину, вскрикнула и попыталась вывернуться. Сильные мужские руки удержали ее и ритмичные движения продолжались, вскоре девушка почувствовала, как приятная истома наполняет ее тело. Выплеснув в только, что порушенное девичье лоно свою живительную влагу, Андрей Степанович отстранился, достал из ящика стола стерильные салфетки. Одной протер себя, а второй провел по промежности девушки. Завернул покрасневшие салфетки в клочок валяющейся на столе газеты и передал сверток Маргарите:

   - Выбросишь потом в мусорное ведро в туалете.

   Девушка уставилась на мужчину ничего не понимающим взглядом. С ее лица постепенно сходил багрянец. Щеки приобретали естественный цвет.
   -  Андрей Степанович, а что же дальше?
   - А что, дальше? Ничего. Отдохни немного и ступай на свое рабочее место.

   На посту Маргарита уронила голову на стол. Как же все так вышло? Разве о таком она мечтала? Видимо не сумела она воспользоваться советами Женьки. Да и как тут можно было ими воспользоваться, когда он взял и поставил ее в удобное для него положение и сделал привычное для себя дело. И все равно, ей было приятно. Она получила, пусть не такое несказанное, как Женька, но все-таки удовольствие.

   До конца практики Маргарита еще пару раз поимела близость с доктором. Происходило это уже по-другому. Она проявляла инициативу и получала гораздо большее удовольствие. Она не кляла себя. Ну, случилось то, что должно было случиться. Зато она теперь знала, что это такое, и могла вести себя с молодыми людьми более раскрепощенно. Хотя, с какими молодыми людьми? Их по прежнему не просматривалось даже на горизонте.


                Глава 6


   - Пашка, ну как у тебя дела со стройняшкой? - спросил Антон в очередной приезд друга домой. - Захомутал?
   - Нет. Слишком гордая. Ни в какую не захотела со мной встречаться. Зато у меня теперь с другой настоящая взрослая любовь закружилась.
   - А ну, рассказывай!

   - Проходил я как-то в ноябре в военкомате комиссию. Пожаловался окулисту, что у меня на ветру глаза сильно слезятся. Меня направили на лечение в больницу. А какое лечение? Закапают раз пять в день из пипетки в глаза - вот и все лечение.
Палата была большая. Мужиков восемь или девять лежало. Скукотища несусветная. Лежим как-то вечером все по своим койкам. Все молчат, кто книги, кто газеты читают. Тоска зеленая. Я лежал, лежал, глядя в потолок и начал петь "Катюшу". Сначала пел тихо, а потом все набирал и набирал обороты и, не допев до конца песню замолк.

   - Эй, кто там радио выключил? Включите! Песню хорошую дайте дослушать, - заорал от дальней стены мужик.

- Окстись, Кондратич! У нас в палате и радио - то нет. Это вон пацан, Пашка, пел.
- Пашка, это ты пел?
- Ну, да.
- Хорошо поешь. Спой еще что- нибудь.

   Вот я и решил мужикам концерт устроить. Облокотился на грядушку кровати. Спел одну, вторую песню, вошел в раж и не заметил, что в дверях молодая медсестра стоит, слушает. Когда я закончил петь, сестричка подошла ко мне и положила на плечо руку:

   - Молодец, Паша! Хорошо поешь. Бальзам вылил на душу, - сказала она и вышла из палаты.
   - Ну, и где тут любовь?
   - Дальше слушай. В субботу после обеда она позвала меня в процедурку.
   - Паша, завтра воскресенье. Процедур никаких не будет, да и врачей тоже. Пойдем ко мне домой, переночуешь, а завтра к вечеру в больницу вернешься, я в ночь дежурю.

   - Как это, я пойду? - говорю ей. -В пижаме и тапочках, что ли?
   - Я одежду твою сейчас принесу. Переоденешься и пойдем. Я тут рядом живу.
   - Страшно чего-то. А вдруг ты меня куда-нибудь заведешь?
   - Ну, что ты. глупенький. Пойдем! Хоть борща настоящего похлебаешь.
   - Ну ладно, неси одежду.

   Зина, так звали медсестру, жила, примерно, в полукилометре от больницы. Несмотря на довольно сильный морозец, Пашка даже не успел продрогнуть в своем тонком суконном бушлате.

   У небольшого аккуратненького домика Зина остановилась у калитки, просунула руку между досками. Лязгнула щеколда, и они оказались в маленьком дворике, в котором у забора с соседями в ряд возвышались три дерева, а вдоль тропинки к крыльцу из-под снежных шапок выглядывали какие-то раскидистые кусты.  Зина достала из сумки с большими металлическими застежками ключ и открыла входную дверь:

   - Заходи, Павлик, не стесняйся.
   Пашка оторопел. Его даже в далеком детстве никто не называл Павликом. Разве что "Пашок пойдем сядем на горшок". А тут "Павлик". На душе стало тревожно. К чему бы такие нежности?

   Зина пропустила паренька вперед, вошла сама и закрыла дверь. Щелкнул выключатель и небольшой коридорчик озарился ярким светом. Девушка открыла ключом еще одну более тяжелую дверь из толстых досок. Пашка в сумеречном свете увидел довольно просторную для маленького домика комнату.

   - Проходи, Павлик, раздевайся. Бушлатик вот на этот крючок вешай, - показала хозяйка на стену слева от двери. На следующий крючок она повесила свое видавшее виды коричневое  пальто на вате, сбросила с головы серую шерстяную шаль, тряхнула головой. Русые довольно длинные волосы волной расплескались по плечам.

   - Прохладненько тут у меня. Ничего, сейчас печку затоплю, быстро нагреется. А ты, миленький, скидай ботинки и проходи садись на диван.
Пашка стащил с ног ФЗУшные из толстой кожи ботинки и долго выбирал место, куда бы их пристроить.

   - Чего замешкался? Вон на полочку ставь свои ботинки и садись. Сейчас я печку растоплю и сяду рядышком. Печка растопится  - еду согрею. У меня борщ и котлетки есть.

   Пашка сел на мягкий диван и наблюдал, как хозяйка хлопочет у голландки. В больнице он как-то не обращал внимания на персонал. Ну, снуют туда-сюда мужчины и женщины в белых халатах. То стойки для капельниц таскают, то какие-то коробки, то тележки с лекарствами катают. А теперь, глядя на хлопочущую у печки Зинаиду, он обнаружил, что у нее была привлекательная фигура. Не очень большие, но и не маленькие груди просматривались под домашним халатиком. Пашка даже не заметил, когда она успела переодеться в домашнее.

   Растопка в печке разгорелась и высветила красивое лицо Зины. Небольшой прямой носик гармонировал со слегка пухленькими губами, мягко закругленный подбородок переходил в тонкую длинную шею. Отблески огня озаряли ее лицо и превращали его в сказочное. Такими рисовали царевен в книжках.

   Зинаида подложила в печку несколько поленьев и мягко, как кошка, примостилась на диван рядом с Пашкой. Она приобняла его одной рукой и опустила свою голову ему на плечо, свободной рукой взяла его руку и положила к себе на бедро:
 
   - Паша, а спой мне песню какую- нибудь про любовь.
   - Что я, артист, что ли?
   - Ну спой! Мне нравится, как ты поешь. Хочешь, я тебя поцелую, а ты мне споешь? - спросила она и, не дожидаясь ответа, взяла руками его голову, повернула к своему лицу и страстными губами захватила его губы. Поцелуй был долгим. На одно мгновение она отстранилась от Пашки, видимо, чтобы набрать в легкие воздух, и снова впилась сладким поцелуем в его губы.

   Сердце парнишки забилось, пытаясь вырваться из груди, голова закружилась и весь он загорелся алым заревом. До этого момента его никто не целовал даже в щеку. А тут такие поцелуи! Он сходил с ума. Страстное желание пронизало все тело. Пашка просунул руку между пуговицами халатика и начал гладить и пожимать упругие груди девушки. Он почувствовал, как сосочки ее налились и стали твердыми. Почему-то ему в голову пришло совершенно нелепое сравнение "как бобы". Зина не прекращая поцелуи, притянула гостя к себе, и он, интуитивно понял, надо что-то делать. Вернее делать то, что еще полчаса назад ему не могло прийти в голову.

   Девушка поднялась с дивана и потянула его за собой. Прижалась своим дрожащим телом к нему, парень обнял ее, и мелкими шажочками они стали продвигаться к двери в перегородке. Каким-то незаметным для Пашки движением ноги, Зина открыла дверь,  и они оказались в крохотной спаленке, все пространство которой занимала широкая металлическая кровать, застеленная ковриком с белоснежными лебедями в пруду.
   Девушка помогла ничего не соображающему гостю снять одежду, выскользнула из халатика, под которым оказалось голое тело, сдернула на пол коврик с лебедями и они утонули в мягкой пуховой перине...

   Тепло от печки уже разошлось по всему помещению, когда молодые люди оторвались друг от друга и долго еще лежали в сладостной истоме. Потом Зина поцеловала несколько раз Пашку в губы, щеки и опять в губы, встала с кровати и накинула на себя халат:

   - Павлик, ты полежи, пока я еду разогрею.
   Пашка хотел было что-то ответить, но не смог. У него не было сил даже пошевелить языком. Только в мозгу крутилась одна и та же фраза: "Как хорошо! Как хорошо!"
   - Ну все, хватит нежиться. Вставай! - позвала Зина. - Пора ужинать, сил набираться.

                ***

   Антон слушал Пашку с выпученными глазами. Впитывал все рассказанное другом, как губка, иногда пытаясь переложить события на себя:
   - Ух ты! Вот это да. И это все на самом деле так было?
   - Конечно, на самом деле. Вот только зря я, наверное, тебе все это рассказал. О таком , обычно, не болтают.
   - Пашка, Ты чё? Я же твой друг. А другу все рассказывать можно. Вот когда у меня такое случиться, я все тебе расскажу. А дальше то что?
   - Что, что! Да ничто. Поужинали мы, посидели немножко. Рассказали о себе и легли спать. Пообнимались, и снова занялись делами. Потом, как убитые, спали до полудня, а вечером вернулись в больницу.

   Пашка тихонько прошмыгнул в палату, стараясь быть незамеченным. Но где там. Мужики заерзали на своих кроватях.

   - Ну как, женишок, живой вернулся?
   - А что, я на жмурика похож?
   - Нет. Наоборот сияешь, как медный самовар. Сладко, наверное, время провел?
   - Кондратич, что ты к пацану пристал? Я бы с такой красавицей тоже с удовольствием время провел. Да, видимо, мордой не вышел. А Пашка не из робких. Молодец!

   Пашка больше в разговор не вступал. Мужики еще немного позубоскалили потом, покряхтывая, начали вставать с кроватей и гуськом потянулись в процедурку за уколами.

   - Жених, а ты чего лежишь, думаешь твои глазные капли в постель доставят? - сказал последний вернувшийся в палату мужик. - Иди, Зинаида тебя ждет.
Пашка нехотя встал и поплелся в процедурку. Он еще никак не мог осознать того, что произошло между ним и Зиной. Какое-то чувство внутренней неловкости сковывало его.

   Медсестра, как ни в чем не бывало, усадила его на кушетку, закапала в глаза какую-то жгучую жидкость.

   - Павлик, тебя в среду выпишут. Вот тебе мой график работы. Когда я буду днем дома, забегай ко мне.
   - Ладно.
   - Не ладно. А заходи обязательно. Не стесняйся. Мил ты мне, мой мальчик.

   Пашка не был опытным любовником.  Это произошло с ним впервые, потому ему не с чем было сравнивать. Для него все произошедшее стало чем-то не земным, божественно прекрасным, и далеко не таким прозаичным, как об этом рассказывали подвыпившие деревенские мужики после посещения какой-либо гулящей бабенки.

   В его душе перемешалось все: и чувство неловкости с элементами стыда, и чувство неугасимого огня сжигающего его изнутри и заставляющего пылать девушку, которая не стонала, не кричала, но сделала все, чтобы принять его всего целиком, растворить в глубинах своего прекрасного тела.

   Это состояние глубоко засело в его душе, и предложение Зинаиды заходить к ней подхватило его и понесло невесомо, как на крыльях.



                Глава 7



   Пашка с чрезмерной робостью, спустя неделю после выписки, навестил Зинаиду. Встреча была желанной. Они сидели на диване и любовались друг другом. Женщина периодически притягивала паренька к своей груди и гладила его волосы. Вскоре Пашкина робость прошла и он, в ответ гладил спину и бедра возлюбленной. Он не сомневался, что горячо всем своим сердцем полюбил эту молодую красивую девушку. Она была постоянно в его мыслях. Он готов был все время проводить рядом с ней. Но ей надо было идти на работу, а ему на учебу и, выйдя из теплого уютного гнездышка, они расходились в разные стороны.

   Время было скоротечно. Нагрянула весна. Звонкими ручьями снег скатился по оврагам и ложбинам в освободившуюся ото льда реку. Все вокруг задышало, заиграло новыми красками. Вместе с природой обновлялись и чувства влюбленных. Пашке хотелось быть рядом с Зинаидой каждый день, но увы. Судьба, а вернее учебная программа, задала другое направление. В конце апреля Пашку, как и всех учащихся отправили по совхозам и колхозам на последнюю перед выпуском практику. Даже, находясь в родных пенатах, Пашка не радовался встрече с друзьями, родителями, братьями. Вся его сущность была прикована к одной единственной, которая осталась за сотню километров.

    С великим трудом, дождавшись окончания практики, он помчался, как на крыльях, навстречу своему счастью. Но счастье было недолгим.

    К середине июня, сдав все экзамены и получив удостоверение трактористов-машинистов широкого профиля, все птенцы училища должны были разлететься по своим родным деревням и селам. Основная масса выпускников отправлялась на свою малую родину с великой радостью. И только Пашка Соколов был чернее тучи.

   " А что, если нам пожениться с Зиной? Ведь мне через месяц восемнадцать исполнится." -подумал молодой человек и удивился тому, что эта мысль пришла к нему только сейчас. Мысль эта не приходила к нему в голову только потому, что они были рядом и могли, чуть ли не через день, отдавать себя целиком друг другу.

   Предстоящее расставание было катастрофой, возможно, потерей друг друга навсегда. Пашка не хотел этого. Он уже настолько свыкся с тем, что его любимая и желанная была рядом. А теперь уехать - значит потерять ее. Нет, он этого не допустит. Сегодня же предложит ей руку и сердце...

   - Павлик, родненький! Ни о какой женитьбе и речи быть не может.
   - Это почему?
   - А потому что!
   - Почему "Потому что"?

   Зинаида прижала его к себе, поцеловала несколько раз в губы, щеки, лоб, встала с дивана, села за стол, подперла голову руками и долго разглядывала посеревшее, казалось, даже слегка осунувшееся лицо своего возлюбленного. Она оторвала голову от ладоней и тихо чуть ли не шепотом начала говорить:

   - Потому, Павлик, что я тебя старше на семь лет. Это во-первых.
   - Ну и что?
   - Помолчи! Не перебивай меня! - уже более громко продолжила женщина. - Во-вторых: я уже была замужем. Мы со своим Сереженькой поженились сразу же после школьной скамьи. Я поступила в медучилище, а он пошел работать в леспромхоз.

   Счастливы были и беззаботны, пока Сереженьку не забрали в армию. А через год он погиб на Дамасском. Одному богу известно, как я после этого выжила. И руки на себя наложить хотелось. Проклинала себя, что из-за этой учебы, предостерегалась, чтобы не забеременеть. Забеременела бы, родила от него кровиночку. И была бы память на всю мою оставшуюся жизнь о моем любимом. А что теперь? Десяток фотографий в альбоме...

   Зинаида замолчала. Пашке хотелось встать, подойти к ней и обнять. Но он этого не сделал. Он каким-то девятым или десятым чувством понял, что нельзя в этот момент врываться в ее мир, нарушать воспоминания о другом, но очень любимом ею человеке.

   - Ох, Павлик! Два года ходила я чернее тучи, с невероятным трудом закончила училище. Потом работа, новые заботы и добрые люди рядом со мной. Отходить стала понемногу. Нет не потому, что стала Сереженьку забывать. Я его никогда не забуду. Просто осознание того, что надо дальше жить, заставило выйти из оцепенения.

   Пашка шмыгнул носом. Зина вскинула голову : уж не плачет ли? Нет, он не плакал. Просто сидел грустный - грустный, отрешенный от всего. Могло показаться, что он не слышал того, что говорила его возлюбленная. Но он слышал все. И каждое ее слово тяжелой гирей ложилось ему на сердце.

   - А потом, я услышала, как ты поешь. Сереженька тоже очень любил петь. Сначала мне показалось, что это он поет, и я пришла на звук песни, стояла в дверном проеме и слушала. Не знаю. что случилось со мной, но мне вдруг захотелось обнять тебя, приголубить. И я решила позвать тебя к себе.

   Зина опять замолчала. Встала из-за стола, походила по комнате, потом, присев на другом краю дивана, продолжила:

   - Нет! Нет! Я не жалею, что стала с тобой близкой. За эти полгода я приросла к тебе. И, возможно, если бы ты был постарше, я бы согласилась выйти за тебя замуж.
   - Так все дело в моем возрасте? Значит, не дорос я до тебя?
   - Не в этом дело, Павлуша. Через полгода или год, тебя заберут в армию. И не дай бог, если что-то случится. Второго такого удара судьбы я не переживу. А так, мы расстанемся с тобой и будем жить счастливыми воспоминаниями. Ведь тебе было хорошо со мной?

   - Еще и как!
   - Вот и мне с тобой было хорошо, я была счастлива! Твоя нежность и страсть разбудили во мне чувства. Я поняла, что могу быть желанной. Так-то вот оно, Павлик. Не расстраивайся и не сердись на меня. Хорошо?

   - Даже не знаю, как я буду жить без тебя.
   - А ты просто живи воспоминаниями о счастливых часах, проведенных со мной. И, знаешь, будешь в наших краях, заглядывай ко мне, если я, конечно, не выйду замуж.
   - Значит, замуж все-таки собираешься. Но только не за меня.
   - Глупенький! Я же тебе объяснила почему не могу выйти за тебя.

   После этих слов, Зинаида резким движением подвинулась к Павлу, обняла его за шею и страстно поцеловала его, поцелуи постепенно стали взаимными, и они не заметили, как снова оказались в крохотной спаленке на широкой кровати, стараясь подарить друг другу, как можно больше счастья, и наслаждаясь каждым мгновением, отвоеванным у наступающей разлуки.




                Глава 8



   - Да как же это так, Маргариточка? За какие провинности они тебя в такую даль и глушь отправляют? Неужели не нашлось местечка в нашем городе? Может мне к директору училища сходить, поговорить с ним?

   - Мама! Не надо никуда ходить! Ты же прекрасно знаешь, что не директор распределяет, а приходит разнарядка из министерства. Вспомни, как ты попала в этот городок из областного центра? Направили после окончания строительного техникума. Твои родители, наверное, тоже охали и ахали.

   - Так меня не в тьму тараканью, а в районный город все-таки направили.
   - Да потому, что в тьме тараканьей строительных организаций нет!
   - Вот-вот. А ты выбрала это училище - теперь и будешь горе мыкать в этом медпункте среди волков да медведей.

   - Мама! Память у тебя короткая. Не ты ли говорила, что костьми ляжешь, но не отпустишь меня от родимого крыльца.
   - Ну, говорила. А ты, что не могла характер проявить. Ослушаться!
   - Не могла. Ведь только за год до моего окончания школы отец от нас ушел к другой. Не могла я тогда тебе перечить.

   - Тогда не могла. А теперь, значит. уедешь черт знает куда. Оставишь меня одну тут куковать.
   - Так уж и одну. Сойдешься со своим Дмитрием Васильевичем. Или, Димочкой. как ты его зовешь. И заживете. И я под ногами не буду путаться.

   - Ну, это уж слишком! Не надо в мои личные дела вмешиваться.
   - Не буду, мамочка! Не буду. Только и ты успокойся и не рыдай о нашей с тобой разлуке. Да у меня еще целый месяц до отъезда. Отдохнуть надо. С подружками нашушукаться.

   - Много ли у тебя этих подружек!
   - Много не много, а есть с кем посекретничать.

   Мать обиженно поджала губы и удалилась в другую комнату.

   Дня через два в городок заявилась Женька-мужнина жена. Да не одна, а вместе со своим ненаглядным Толиком. Парень он, и правда, был видный. Не даром подружка сделала все, чтобы женить его на себе. вместе с ними приехал дружок Толика. Симпатичный малый. И, как  сказала Женька, не женатый еще пока. В планах у Толика с другом было порыбачить по прудам и озерам. Если повезет, то рыбки насушить и навялить, чтобы было с чем пиво потягивать.

   С Женькой Маргарита встретилась в магазине. Подружка была в коротенькой гофрированной белой юбочке и легкой бежевой футболке. Выглядела она при этом, просто шикарно. Стройные ноги вырывались из-под развевающейся при любом движении юбочки, а тонкая футболочка обтягивала фигурку, подчеркивая пышность груди и осиную талию. Маргарита сравнила себя с одноклассницей. Сравнение было явно, не в её пользу.

   - Ой, Марго! Да ты прямо расцвела за этот год! Женственные формы отчетливо проявились.
   - Скажешь тоже. С тобой я и рядом не стояла.
   - Через годик и меня общеголяешь. Видимо дела на любовном фронте в гору пошли.

   - Мне бы так хотелось. Но нет в жизни счастья.
   - Ладно, не прибедняйся. Меня не проведешь. Был уже кто-то? А сейчас?

   - Одинока, как перст.
   - А, давай, я тебя с другом Толика познакомлю.
   - Смысла нет. Через месяц, как мама выразилась, уезжаю в тьму тараканью.

   - Чего? В глушь куда-то распределили?
   - Да, в глушь. А может и правда, замутить с дружком твоего мужа? Будет, что в той глуши вспомнить.

   - Тогда, давай, завтра с нами на рыбалку. Я своих мужиков на кривое озеро поведу.
   - Вот как, своих мужиков. Значит и дружок мужа тоже твой мужчина?
   - Что ты мелешь! Толик у меня был, есть и будет единственным мужчиной.
   - Ой ли! Я читала в какой-то книге, что из таких как ты, замкнутых в подростковом возрасте, вырастают настоящие б...и.

   - Марго! Если ты что-то еще скажешь в таком духе, я к тебе близко не подойду.
   - Ну, не дуйся. Я ведь не о тебе конкретно сказала. Просто в книжке так было написано.
   - Ладно. Прощаю. Но впредь не смей так даже думать. Так пойдешь с нами?
   - Пойду. Во сколько выходим?
   - К восьми подгребай к нам.

   Утром Маргарита, одетая в спортивные штаны и синюю с длинными рукавами тонкую кофточку, в великоватых материных резиновых сапогах топталась у калитка дома подружки. Вскоре из распахнувшейся двери выпорхнула Женька, за ней, полные  какой-то непонятной значимостью, в раскачку шли молодые люди. Женькиного мужа Маргарита уже видела раньше, поэтому пристально разглядывала его дружка. " А что, неплох! Возможно, даже посимпатичнее Толика будет. Да и в плечах явно пошире. Атлет!" - быстро оценила увиденное девушка.

   - Привет, Марго! Да ты , как будто, на картошку нарядилась?
   - Вот когда комары да оводы тебя жрать начнут, тогда пожалеешь, что на рыбалку в легкой маечке с шортиками отправилась.
   - Мне Толик взял запасную одежду. Давай, знакомься с молодым человеком.

   Женька вытолкнула вперед красавчика:

   - Миша, познакомься. Это моя  одноклассница, Маргарита. Классная между прочим, девчонка. Теперь уже фельдшер. Марго! А это Миша, друг моего Толика. Они на одном курсе учатся.

   Молодые люди раскланялись друг другу и все вместе двинулись в сторону озера, навстречу уже довольно высоко поднявшемуся на небосклоне солнцу. Идти было километра три - три с половиной. Девушки шли впереди и тихо секретничали, а молодые люди держались чуть поодаль, неся в руках бамбуковые, видимо привезенные с собой из города, удилища и вместительные дорожные сумки. И что они в них напихали?

   - Марго! Ну как тебе Миша? - едва ли не шепотом спросила Женька.
   - Хорош! - Маргарита ответила так же тихо, чтобы не слышали идущие позади. - Жаль не по зубам мне.

   - Почему ты так решила?
   - Такие знают себе цену.
   - А ты не занимайся самоунижением, поднимай выше планку самооценки и все получится.
   - Попробую.

   Рыбаки остановились у высокого дуба на берегу озера. Быстро снарядили удочки, насадили на крючки жирных, выкопанных в огороде червей и забросили.  Первых поклевок пришлось ждать около получаса. Сначала у Миши, а потом у Толи поплавки начали тихонько дергаться. Потом Мишин поплавок резко пошел в сторону и скрылся под водой. Парень умело подсек и вскоре серебристый трехсот граммовый карась шлепнулся в траву.

   - Пошло дело! - радостно крикнул Михаил, снимая рыбу с крючка.
   - А у меня, наверное, мелочь пузатая червяка аккуратненько стащила с крючка. Сейчас проверю. - ответил Толя, вытаскивая из воды снасть, крючок оказался голым. -  Ну вот. Позавтракала мелюзга.

   Толик насадил на крючок нового червя, смачно плюнул на него и снова забросил. В это время у Михаила снова клюнуло и, вскоре, на берегу бился довольно крупный подлещик. Потом к нему добавился еще один  и еще. Анатолий злился, бормотал что-то.
   - Милый! Вся рыба здесь вокруг Мишкиного поплавка кружится, - сказала Женька.
   - Пойдем, вон за тот мысок за ветлу. Там, наверное, и тебе повезет.
   - Пойдем. Пусть этот везунчик свою рыбу тут сам таскает. - буркнул Толя.

   Молодая парочка быстро собрала свои манатки и удалилась метров на сто к огромной, раскинувшей над водой зеленые ветви ветле.
   - Миша! А дай, я попробую порыбачить.
   - Попробуй. Сейчас я червяка насажу и забрасывай.

   Маргарита правой рукой взяла удилище, а левой придержала леску ниже поплавка, размахнулась и забросила.

   - О! Да ты прямо мастер. Приходилось рыбачить?
   - Да! Отец иногда брал меня с собой.

   Поклевка случилась, как только поплавок встал на дыбы. Девушка ловко подсекла и очередная рыбка была отправлена в авоську, приспособленную под садок.

   - Миша, а чем вы кроме учебы занимаетесь в городе?
   - Хожу в спортзал на тренировки по боксу. Иногда с друзьями в кино хожу.
   - С друзьями? А девушки разве нет?
   - Девушки пока нет. Рановато еще девушек заводить.
   - Не поверю, чтобы у такого красавца и девушки не было. Толпами, наверное, бегают?
   - Маргарита! Тяни!

   Девушка оторвала взгляд от Михаила и резко дернула удилище. Рыбешка оказалась мелкой уклейкой.

   - Такую только кошке. У Женькиных родителей есть кошка?
   - Есть рыжий кот.
   - Миша! А что, и правда у тебя нет девушки?
   - Правда! Правда! А у тебя есть парень?
   - К сожалению нет.
   - Давай, я твоим парнем буду.
   - Шутишь?
   - Ничуть. Вот прямо с сегодняшнего вечера и буд твоим парнем. Не все же время мне смотреть на эту влюбленную парочку. - сказал Миша, показав рукой в сторону Толика и Жени.

   - А где встретимся?
   - Ну, я городок ваш не знаю. Заходи за мной. Поедим жареной рыбки, да и пойдем изучать окрестности.

   Маргарита возвращалась домой сияющая - "С таким красавцем сегодня буду гулять по городку. Все знакомые девчонки от зависти сдохнут!"

   От зависти никто не сдох. Просто никого из одноклассниц и знакомых по училищу  не встретили. Зато с каким вожделением посмотрел на нее Андрей Степанович , спешащий по другой стороне улицы на дежурство в больницу.



                Глава 9


   Пашка в село вернулся чернее тучи. На расспросы матери огрызался. Его даже не радовало, что ему, только окончившему училище, дали не какую-нибудь развалюху, а почти новенький трактор. Антоха сдавал экзамены в техникум. А кроме него Пашке было некому излить свою душевную боль, не расскажешь же первому встречному-поперечному, как тяжела разлука с любимой. Он с нетерпением ждал своего друга, чтобы поделиться с ним, выплеснуть язвой терзающую его боль.

   - Антоха, привет! - друзья крепко обняли друг друга. - Поступил в техникум?
   - Поступил, дружище! - сверкая, как новый пятак ответил Антон другу. - Осенью на установочную сессию поеду. А как у тебя дела? Дали трактор?

   - Дали. Только радости от этого мало.
   - Как всегда развалюху всучили и сказали ремонтируй?
   - Нет. Трактор хороший дали. В другом все плохо. Давай, вечером на плотике у наших бань встретимся, поговорим.
   - Лады. Побегу родителей порадую. До вечера, Пашка.

   Пашка рассказывал долго. Со всеми подробностями передал слова Зинаиды. Иногда у него перехватывало горло и  Антону казалось, что друг его вот-вот заревет. Но тот проглатывал, образовавшийся в горле комок и продолжал.

   - Вот так-то, друган, и закончилась моя счастливая жизнь.

   Антон не знал, что сказать, как успокоить своего друга. Ведь у него не было подобного опыта. Он еще никого не любил и, следовательно, не мог испытать горечь разлуки.

   Друзья болтали ногами в прохладной воде речушки и долго молчали. Пашка выплеснул все из себя, а Антон переваривал услышанное изо всех сил стараясь придумать, что сказать другу, успокоить его, помочь ему. Умных мыслей в голову не приходило. Да что тут придумаешь умного. Надо смотреть правде в глаза и говорить правду, какой бы горькой она не была. Ложь, которая бы могла, хоть как-то облегчить душу товарища, в данный момент, возможно, и была бы хороша. Можно было бы сказать: "Потерпи, друг! Зинаида скоро одумается, напишет или приедет к тебе."
   
   Но Антон своим еще несформировавшимся разумом понимал, что этого не случиться. Слишком уж аргументированными были объяснения Зины ее нежелания выйти замуж за Пашку. И Антон решился не пожалеть друга, а убедить в правильном решении его возлюбленной:

   - Паш, ты только не обижайся, но я скажу, что Зинаида права. Она по-взрослому, имея печальный жизненный опыт, приняла такое решение. Для нее это тоже было не легко. Но она нашла в себе мужество не водить тебя за нос, а сказать пусть обидную, горькую для тебя правду. Ты еще раз подумай. Взвесь ее слова. Попытайся, если можешь поставить себя на ее место. И тогда ты все поймешь.

   - Да пошел ты! Еще друг называется. Таких друзей за одно место, да в музей. В морду бы тебе сейчас дать. Да кулак марать не охота! - Пашка вскочил, сунул мокрые ноги в сандалии и ушел.

   Антон попытался было остановить его, рванувшись следом, но, поняв бессмысленность затеи, вернулся на плотик и опустил ноги в воду. Прохладная вода ласково облизывала его икры, тихонько плескала в прибрежных камышах и успокаивала. " Эх, Пашка, кореш ты мой самый близкий. Неужели из-за этого разговора я потерял тебя навсегда? - думал Антоха. Мысли его скакали  от одного события из их жизни к другому. То возвращались к незнакомой ему Зинаиде, оправдывая ее снова, то пытались найти весомые доводы, чтобы мысленно убедить друга в правильности принятого девушкой решения.

   " Интересно, а как бы он сам повел себя в такой ситуации? "- задался вопросом Антон. Но, поскольку еще ни в кого не влюблялся, тем более и близости ни с кем не имел, представить себя в Пашкиной ситуации, ну никак не мог. Поэтому просто сидел и смотрел на темную воду реки, наблюдал за проплывающими мимо веточками деревьев, оторвавшимися со дна водорослями и старался ни о чем не думать. Потом его внимание привлекли стайки мальков, резвящиеся рядом с его ногами в ожидании еды.

   Пацаны часто на плотиках уплетали натертые чесноком или сдобренные льняным маслом и солью горбушки хлеба. Крошки с ладоней всегда стряхивали в воду и рыбья мелюзга набрасывалась на них расталкивая друг друга.

   Антон вспомнил, как они с Пашкой частенько на песчаном перекате ниже моста майками, как неводом, ловили жирных пескарей, ходивших там целыми косяками. Надо было одному держать в воде кошель из майки, а второй в это время загонял в него рыбу. Пескари были шустрыми и частенько уворачивались, только малая часть из них оказывалась в ловушке. Как только пол-литровая стеклянная банка наполнялась рыбешками, один из товарищей бежал домой за хлебом, а другой из-под застрехи баньки доставал заветный лист железа и разводил костерок между двумя камнями, на этой раскаленной железяке жарил пескарей. Наевшись от пуза обжаренных до хруста  жирных рыбок, друзья, обнявшись шагали домой, выполнять родительские наказы.

- Эх. Пашка! Пашка! - произнес вслух Антон. - Неужели мы поссорились навсегда? Да нет. Отойдет Пашка!

   Сколько уж раз между ними пробегала черная кошка, и они высказывая друг другу всякие гадости, разбегались в разные стороны. Но не более чем, через пару дней находили снова друг друга, и не было дружбы крепче. Антон встал, размял затекшую от длительного сиденья поясницу.

   - Да, отойдет, Пашка. Побесится немного и отойдет! - с этими словами он поднял с земли плоский округлый камень и швырнул его в реку. Камень сделал по водной глади с десяток "блинов" и ушел под воду. Вместе с ним ушел и камень с души Антона, который насвистывая незамысловатую мелодию, направился в деревню.
 


                Глава 10



   Несмотря на то, что с прогулки Маргарита вернулась около полуночи, заснуть долго не могла. Ее мозг разрывали разыгравшиеся фантазии: вот они бегут по берегу  вдоль пруда, Миша догоняет ее и, поймав в охапку, целует без устали, страстно и горячо. Она вся полыхает от этих поцелуев, и ей кажется, что низ живота вот-вот взорвется от наслаждения. То они вместе падают навзничь в густую и мягкую траву и, обнявшись, смотрят на мерцающие в ночном небе звезды. Да мало ли, что еще могло привидеться молодой страстной девушке. Потом в ее мыслях появилась Женька. Когда они сидели на берегу озера, Марго краем глаза видела, как та нет-нет, да и бросала похотливый взгляд в сторону Михаила, хотя и сидела, прижимаясь к плечу новоиспеченного мужа.

   Маргарита никак не могла понять, как эта замкнутая, скромная девчонка сумела вдруг превратиться в сердцеедку, привлекающую к себе таких обаятельных парней. Надо же быть такой скрытной, чтобы не проявить себя в окружении одноклассников. Видимо, какая-то невидимая пружина сдерживала ее внутренние способности все то время. Потом кто-то сумел нажать на спусковой крючок и пружина разжалась, обнажив все скрывающееся за показной неприступностью.

   - Нет, Женечка! Мишу я тебе не отдам. Раскрою перед ним все свои прелести, заставлю его утонуть во мне! - прошептала Маргарита и, испугавшись своих слов, зарылась лицом в подушку.

   Проснулась она поздно, да и спешить ей было некуда. Ведь они договорились встретиться с Мишей у фонтана после шести. Надо было чем-то занять себя в эти мучительно длинные до встречи часы. Хоть бы Женька, что ли пришла поболтать. И о, чудо!  Стоя в послесонной истоме у распахнутого настежь окна, она увидела подбегающую к калитке одноклассницу.

   - Привет, Марго! Выходи во двор.
   - Сейчас, Жень. Промою глазки и выйду, а то я только что из постели вылезла.
   Подруги уселись под небольшим навесом у старой, доживающей свой век яблони.
   - Ну как, Марго, провела вчера вечер с нашим красавчиком?

   Маргарита услышала только слово " с нашим" и оно, как в прошлый раз " своих мужиков" больно резануло по сердцу. Она готова была сорваться, снова наговорить  Женьке пошлостей, но все же сдержалась:

   - Хорошо погуляли. Поговорили. Рассказали о себе. Договорились сегодня снова встретиться.
   - Это хорошо! Только ты смотри поаккуратней. Надумаешь отдаться, предохраняйся. Есть у тебя что-нибудь для этого? А то вот, на таблеточки. Действуют безотказно.

   Маргарита была ошарашена. Она из лекций многое знала об особенностях женского организма, о контрацепции, но это в теории. А подружка, оказывается в этих вопросах была докой. Все познала на практике.

   - А с чего ты решила, что я близкой стану ему?
   - Перед таким красавцев устоять трудно. Вот я и подумала, что надо помочь тебе не залететь. Береженого бог бережет. Так, что возьми таблеточки -то.
   - Ну ты и штучка, Женя! Ты думаешь, что я с первым встречным-поперечным спать готова?
   - Ну что ты! Я так на всякий случай. А вдруг... Бери! Может сгодятся.
   - Ладно, давай.
   - Ну, я побегу. Мужики на рынок собираются, сопроводить их надо. - заторопилась Женька и убежала.

   Маргарита осталась сидеть под навесом, переваривая неожиданный разговор. Она не могла понять интереса Женьки в этом сводничестве, тем более в такой ее заботе.

   Если  же втихаря от мужа спит и с его другом, то должна поганой метлой отгонять от него любую соперницу. А тут, наоборот, можно сказать подкладывает под него свою подружку. Скорее всего она знает свое превосходство в любовных делах. Ведь сумела же сделать так, что после первой с ней близости Толик не мог больше ни на кого смотреть. Теперь она хочет, чтобы Миша познал других и понял, что лучше Женьки у него никого и никогда быть не может. Скорее всего это так. Но ведь теперь и она Маргарита не лыком шита. С  Андреем Степановичем она, можно сказать, прошла курс молодого бойца. Но у нее не было и нет к нему никаких чувств. Другое дело, если Миша пожелает ее. Вот тогда, она и распахнет перед ним все потайные двери. За такими думами и пролетел день.

   Риточка, привет! - приобняв сзади девушку за плечи, сказал подошедший неслышно молодой человек, и повернул ее к себе лицом.

   Девушка обомлела. Оказывается, у нее есть такое приятное ласкающее слух имя. Не какое-нибудь обидное Марго, а нежное Риточка. Осознав это, она расплылась в улыбке и приобняла в ответ Михаила за талию.

   - Куда меня сегодня поведешь, Риточка?
   В голове у девушки всплыли ночные видения:
   - А вас на пруд Женька не водила?
   - Нет еще. Говорила, правда, что там красиво.
   - Тогда, на пруд.

   Пруд был большой, обрамленный раскидистыми лиственными деревьями и кустарниками боярышника. Ветер стих, и зеркальная гладь пруда отражала белые перистые облака. Миша потянулся, широко развел в стороны мускулистые руки и глубоко вдохнул пахнущий водой и летними травами воздух:

   - Красота!

   Они пошли по берегу. Маргарита, иногда останавливалась, чтобы сорвать весело подмигивающие в траве цветочки, и вскоре в ее руке собрался незамысловатый букетик. Она протянула его Михаилу:

   - Держи! Наслаждайся ароматом нашего разноцветья.
   - Это я должен тебе цветы дарить.
   - А ты возьми и подари мне.

   Молодой человек принял букетик, понюхал его и, присев на одно колено, театрально протянул цветы девушке:

   - Примите от меня, сударыня!
   - С удовольствием! - Маргарита приняла букетик, прокрутилась дважды на одной ноге и сорвалась с места, весело крикнув: - Догоняй!

   Они бежали по берегу пруда. В какое-то мгновение Михаил потерял Риту из поля зрения. Он остановился, внимательно посматривая по сторонам, и тут увидел высовывавшийся из-за ствола огромного дуба букетик:

   - Ах, вот ты где, моя принцесса! Сейчас я тебя накажу!
   - А ты сначала догони!

   Маргарита побежала не вдоль берега, а в сторону сплошного лесного массива, и вскоре скрылась в чаще. Михаил сразу же поднажал и уже через минуту был рядом с девушкой. Он поймал ее за руку и притянул к себе. От быстрого бега ее лицо раскраснелось, розовые губы были слегка приоткрыты и манили к себе. Парень нежно сжал ладонями ее лицо и поцеловал ее губы.

   Все! Это был конец. Маргарита, задыхаясь от счастья прильнула к нему всем телом. Михаил почувствовал, как стучит ее трепетное сердце, и увидел скатывающиеся слезинки счастья. У девушки подкосились ноги и она начала оседать. Сильные руки легко подхватили ее и прижали к широкой горячей груди. Рита оказалась в невесомости от того, что была оторвана от земли и от сладких поцелуев, вскруживших ей голову. Держа маленькое хрупкое тело в натренированных руках, и продолжая целовать, Михаил при этом высматривал место, где бы можно было прилечь с этим трепетным существом.

    Густая высокая трава скрывала их от посторонних глаз, если бы они здесь вдруг могли оказаться. Молодые люди наслаждались друг другом, периодически оказываясь в другом неземном измерении. Наконец у девушки вырвался негромкий истомный вскрик, парень, сделав еще несколько резких движений, остановился и придавил собой трепетное тело.

    Немного отдышавшись, Рита удивилась, почему же она не почувствовала извергающейся в ее лоно жидкости, и поняла это только тогда, когда увидела, как Миша бросает в сторону презерватив:  - " Боже! Я наверное, была без сознания, коль не видела как и когда он его натянул." Наполненная осознанием того, что он позаботился о ней и не нужно бояться последствий, она потянулась к его лицу и осыпала счастливыми поцелуями.


                Глава 11


    Антон, как никогда раньше, спешил вернуться домой с последней его сессии в техникуме, боясь опоздать на проводы в армию своего закадычного дружка. Они были самыми настоящими закадычными друзьями, и это не подвергается никакому сомнению. Те давние разногласия из-за Зинаиды канули в лету. После внезапного разрыва на плотике, взаимоотношения между ними, как-то сами собой снова наладились. Кто из них сделал первый шаг Антон не помнил. Да и зачем. Они опять оставались друзьями, которых разлучить может только смерть.

   "Ну хватил, Антоха! - урезонил себя молодой человек. - Мы еще только жить начинаем." - Рассуждал сам с собой Антон Шаверин, трясясь в кузове ЗИЛа по лесной разбитой лесовозами дороге. - " Вот провожу Пашку в армию. Сам летом получу диплом механика. Потом Пашка вернется из армии, и начнем мы строить свою новую жизнь."

   Время получения диплома близилось, Антон все чаще и чаще видел себя в роли механика гаража, а не слесаря второго разряда, кем являлся сейчас. Понятно, что за два года пока слесарит, он уже многому научился, как говорится, поднаторел. Когда станет механиком, все его уважительно звать по имени отчеству будут. Никто уже не крикнет, как теперь: " Антоха! Иди крутани кривой стартер!"

   Но в данный момент его больше всего беспокоило, не забрали ли уже Пашку в армию, пока он был на сессии. Если уже забрали, то он себе никак не простит, что не мог проводить друга. Не увидел, как он машет белым платочком из кузова грузовика, увозящего его в неизведанные края. Вдруг до Антона дошло, что рядом с ним в кузове трясутся знакомые ему люди из деревни. Они то наверняка знают про Пашку:

   - Дядя Николай, не знаешь, Пашку Соколова в армию забрали или еще нет?
   - Не забрали. Ему вроде отсрочку дали.

   Ух! Отлегло от сердца. Значит часа через два они снова встретятся. Радость предстоящей встречи с другом распирала Антона.

   Оказалось, Пашку в армию не призвали потому, что он на момент призыва остался единственным кормильцем в семье для престарелых родителей. Отец был инвалидом войны, мать не могла работать по состоянию здоровья,  а может еще потому, что как женщина, родившая и воспитавшая семь и более детей, имела какие-то льготы. Ко времени призыва Пашки в армию, старшие братья и сестры разъехались кто куда. Старшему на два года брату, Кольке, оставалось еще целый год служить, а младший еще сопливый был. Вот и получилось, что Пашка единственный работоспособный в семье.

   - Пашка! Здорово! Я думал, что не увижу тебя. А, оказывается, мы еще с тобой погуляем.
   - Погуляем, Антоха, погуляем! Отсрочку мне от армии дали. Сегодня вечерком  к нам заходи. Отец на проводы водки накупил - остограммимся.
   - Жди. Приду. Без меня не пей горькую.

   Матвей Гаврилович, отец Павла, ухватисто брал бутылку большим пальцем и мизинцем, остальные оторвало осколком, и наливал водочку в стограммовые граненые стаканчики:

   - Ну что, сынки! Коль в армию не взяли и проводы не состоялись, давайте выпьем за то, чтобы лучше жилось и моглось.

   Он ловко зацепил стаканчик своей клешней, чокнулся со всеми присутствующими, влил в себя беленькую, крякнул и вытер рот тыльной стороной ладони:
   - Хорошо пошла! Как Христос в лапотках прошелся.

   Выпив еще по стопарику, Антоха с Пашкой пошли прогуляться, оставив родичей за столом. Они знали, что после третьей пойдут разговоры, а после четвертой запоет застолье сначала "Хаз Булат удалой", а на последок про черного ворона, который вьется над буйной головой.

   - Ну что, друг мой ситный, как дальше жить планируешь?
   - А чего ее, Антоха, планировать? Как работал, так и буду работать. Девчоночку какую-нибудь присмотрю, закадрю ее, а потом женюсь. - У тебя самого, наверное, планов громадьё? - после непродолжительной паузы спросил друга.

   - Да не особо. Через полгода диплом получу. Начальство обещает сменным механиком поставить. Ты, Паш, будешь на тракторе кататься, ломать его, а я буду ремонтировать. Конечно вместе с тобой.

   - Будем, Антоха, будем и кататься, и ремонтировать.. Давай в клуб, что ли рванем, девок позажимаем.

   - Идем! Если будет кого позажимать, то позажимаем.

   Зажимать в клубе особо было некого. Две старые девы топтались посреди зала под медляк. В углу, сбившись в стайку щебетал молодняк,  в ожидании подходящей мелодии. Старые девы, увидев двух статных парней, приосанились и по очереди стреляли глазками в сторону остановившихся недалеко от входа друзей.

   - А что, Пашка! Может с этими бабушками-старушками сегодня вечер скоротаем?
   - Можно и с ними. Не с этой же мелочью пузатой.
   - Тогда подкатываем.

   Не успели ребята сдвинуться с места, как две великовозрастные красавицы, расплываясь в улыбках, подались к ним навстречу:

   - Добры молодцы, потанцуйте с нами. А то мы, как две дурочки топчемся тут.

   Не дожидаясь согласия, женщины увлекли друзей в центр фойе. После нескольких танцев ребята перемигнулись и предложили своим пассиям покинуть заведение и подышать воздухом. Тридцатилетним красавицам рассчитывать особо было не на что, разве, какой вдовец или разведеный позарится. То, что им удалось зацепить таких молодцев, разве, что во сне могло привидеться. И они, подхватив ухажеров под руки, повели их в конец, растянувшейся  километра на три, деревни .

   По дороге Пашка заскочил к себе и прихватил из чулана бутылочку водки. Посиделки за столом длились не долго. Как только водка закончилась, парочки разбрелись по разным углам избы, чтобы уединиться.

   Встретившись на следующий день, друзья обменялись впечатлениями.

   - Не знаю, как тебе, Пашка, а мне бабенка попалась ласковая податливая. На днях можно будет еще повторить.
   - Да, у меня с Глашкой тоже неплохо получилось... Ядреная она, заводная. - А как твою-то зовут?
   - Кажется, Вера. Слушай, а ведь, они не здешние. Раньше я их в деревне не видел.
   - Я их тоже впервые в клубе встретил. Говорят, они вербованные. На котлопунктах на лесозаготовках работают.

   - Хорошие бабенки. Интересно, откуда их занесло к нам?
   - То ли с Украины, то ли из Молдавии.
   - Да какая разница, откуда они взялись! Главное, сладенькие.
   - Мы с тобой тоже хороши. Переспали с девками и даже не узнали, кто они и откуда.

   - Не журись, Пашка! Следующий раз все разузнаем. Хорошо, что они одни в избенке живут.
   - Так изба бабки Акулины уж давно пустует. Немощная стала. Дети ее к себе забрали. Когда, Антоха, наших красоток еще навестим?
   - Да хоть, завтра. Надо будет красненького винца с собой прихватить.



                Глава 12

 
    Маргарита понимала, что связь с Михаилом временная, и они через несколько дней расстанутся. Но возможность быть любимой и желанной пусть не на всегда, не на всю жизнь, делала ее счастливой. Душа пела и плясала. Она боялась признаваться себе, но иногда искрометная мысль пронзала ее сознание: " А, вдруг, Миша влюбится в меня и предложит выйти за него замуж." Однако, разум заставлял принимать действительность такой, какая она есть. Они вместе пока не настал час отъезда его или ее. Михаил тоже подумывал об отъезде в город. Во время последней встречи, как бы невзначай сказал:" Загостился я что-то, пора, пожалуй,  и честь знать." Он не назвал точную дату отъезда, но девушка понимала, что это может произойти через день или два.

   Но сегодня было сегодня, и Маргарита поджидала его у калитки. Он должен был вот-вот подойти и они снова отправятся на свое любимое место к пруду, где будут только вдвоем на всем белом свете...

   Вместо своего возлюбленного она увидела бодро шагающего с кошелкой Толика.

   - Марго! А ты чего калитку подпираешь? Мишку ждешь? Так его Жека задержала, попросила помочь ей что-то по хозяйству. Так что, ты не стой, а шагай к ним. Там с ним и встретишься.

   - Так мы же здесь с ним договорились встретиться. Неудобно как-то. А, вдруг, разойдемся.
   - Где? На одной улице! Столбики у калитки крепкие - не упадут без тебя. Нечего их подпирать.

   - А и правда, где мы можем с ним разойтись? Пойду.
   - Иди! А я по магазинам, по рынку за покупками.

   Рита, для приличия постояла еще несколько минут, потом закрыла калитку на щеколду и направилась в сторону Женькиного дома. Сначала, она шла не спеша, как бы прогуливаясь. Потом, начала ускорять шаг, а на подходе, уже чуть ли не бежала.

   Калитка к дому была распахнута. Видимо, Толик забыл ее закрыть. Девушка остановилась, отдышалась и подошла к крылечку. Вдруг, ей послышались за углом какие-то шорохи и тихие голоса. Она сделала несколько неслышных шагов и, выглянув из-за угла, обомлела при виде открывшейся картины. Женька висела на шее у Михаила и целовала его, потом облокотившись на стол, сколоченный из нестроганых досок, на таких, обычно, фрукты сушили, подставила свой голый зад ее, Ритулечки, возлюбленному.

   Марго взбеленилась, озверела и заверещала:

   - Ох ты, змея подколодная!
   - Ты что подумала, Марго? Это я Мишу просто попросила посмотреть. У меня на ягодице прыщ какой-то вскочил.

   - Прыщ у него вскочил, а у тебя дверцы настежь распахнутые! Сволочь ты последняя и проститутка. Не зря я тебе тогда сказала, что их таких, как ты, хорошие б... получаются. Значит подложила меня под своего любовника, чтоб перед мужем все пристойно выглядело. Подсунула мне таблеточки, чтобы я не забеременела случайно. А то, вдруг, я своим будущим ребеночком привяжу к себе твоего мужчину, да еще и женю, потом, на себе. Гадкая ты, поганая, подлая!

   - А ты святая?! Сначала с женатым мужиком кувыркалась, потом Мишеньку моего одурманила!
   - Я тебя ненавижу и презираю!
   - Плевала я на твое ненавижу...

   А Михаил стоял рядом, как вкопанный. Ширинка его брюк так и оставалась расстегнутой. Ошеломленный скандальным визгом двух баб, он был не в состоянии что-либо сказать, а только поворачивал голову то к одной кричащей, то к другой.
Поорав еще несколько минут, Маргарита смачно плюнула под ноги сопернице и со словами: " Да сдохните вы все!" - выбежала на улицу.

   Униженная и оскорбленная, она замкнулась в себе, практически не выходила на улицу. Изо всех сил девушка пыталась выбросить из памяти все, что произошло за последние полгода, но не получалось. Воспоминания навязчиво жили в ее сознании, иногда заставляли вздрагивать всем телом. Она ненавидела себя за то, что попала под влияние Женьки. Ведь понимала же ее подлую игру и все равно пела под ее дудку. А та шалава как хитро все подстроила. Чтобы жить под одной крышей с мужем и любовником и не поддаться страсти, свела Михаила с ней, дав ему возможность выплеснуть в нее свою мужскую похоть, и ненароком не проявить своего неудержимого желания к жене своего друга.

   Маргарита внутренне убедила себя, что на новом месте она будет вести себя по-другому. Никаких вольностей во взаимоотношениях! Она будет целомудренной. Да-да! Целомудренной. И не даст повода для пересудов о ней, как слабой на передок женщине.

   Мать даже не замечала, что дочь находится в глубокой депрессии, она была занята собой, своими отношениями с любовником, который, как сейчас поняла Рита, был у нее уже в то время, когда отец еще жил с ними. Девушка никогда не слышала скандалов между родителями, видимо, отец до последнего терпел выходки жены, все-таки на что-то надеясь. А мамочка, ее добрая нежная мамочка, жила двойной жизнью и проявляла материнскую заботу о дочери лишь, когда она жаловалась или приходила домой зареванная.

   - Мама, я завтра уезжаю. Сегодня билет на поезд купила до Костромы, - сообщила
Маргарита матери, когда та с сияющим от счастья глазами вошла в ее комнату.

   - Так ты же хотела в субботу уезжать?
   - Решила пораньше приехать на место, чтобы там обустроиться до выхода на работу.
   - Может так оно и лучше. Я провожу тебя на вокзал.
   - Не надо, мама. Дома попрощаемся.


                Глава 13


    Диплом Антона друзья решили обмыть со своими пассиями. Всю зиму и весну они к ним изредка наведывались. Встречали их всегда с радостью. Так было и в этот раз.

   - Ой! Дролечки наши пришли! А мы уж все глаза проглядели. Когда же вы придете? Думали, что бросили нас ухажеры наши сладенькие.

   Антоха вытащил из-за пазухи бутылку водки:
   - А мы не с пустыми руками. Праздновать сегодня будем.
   - Праздник-то какой?
   - Антоха диплом механика получил. Большим человеком теперь будет! - с торжественностью в голосе объявил Пашка, хлопнув друга по плечу. - Так-то вот, девки! Мечите на стол закуску.

   - Сейчас! Сейчас все будет. А вы присаживайтесь к столу, ненаглядные наши.

   Девушки споро уставили стол немудреной, но сытной закуской, а потом все выпивали, шутили, обжимались.

   - Хлопцы! Вы бы почаще к нам заходили, а то мы тут вечерами с тоски подыхаем, - сказала Глашка, положив голову к Пашке на плечо.
   - Мы и так от вас не вылезаем, а скоро, может, и вообще ходить перестанем.
   - Почему это?
   - Прошли слухи, что в конце августа молоденькие училки и фельдшерицы приезжают, - протянул лениво Пашка. - За ними приударим.

   Девки насупились. Глаза их потухли. Они уже привыкли к тому, что ребята радуют их, скрашивают их одиночество, и терять их, ну никак не хотелось. Вера печальными глазами смотрела на Антона, а Глашка ухватилась обеими руками за Пашкину шею:

   - А чем же, Пашенька, я тебе не мила? Вера вон, тоже Антона не обижает.
   - Не обижаете вы нас. Нам надо приглядывать девушек для жизни. Жениться уж скоро пора.
   - Ой-ой-ой! Жениться они захотели! Неизвестно, что еще за девки приедут. Может на них без слез и не взглянешь. А мы-то вот они, тут раскрасавицы!

   - Хороши вы, девки. Хороши. Но нам помоложе надо. А к вам, пока новеньких не уломаем, заглядывать будем, - поглаживая Глашкину голову, сказал Пашка.
   - Ах, так! Не быть этому! Если вы ухлестывать за другими будете, к нам ни ногой, правильно я говорю, Вера?

   Вера встрепенулась, оторвала грустный взгляд от Антошкиного лица:

   - Да, ни ногой! - вписалась она в разговор. - Они думают, что училки сразу перед ними расстелятся. Они, может, на них и смотреть не захочут. У них в городе пофартовей женишки остались. Да и вон, сколько в деревне ладненьких парней непристроенных. Может, им другие, а не вы приглянутся?

   - Правильно, Вера! А они уже губы раскатали. Староваты мы им, видите ли. Повезло вам, хлопцы, что вы в тот вечер в клуб зашли. Настроение у нас тогда было хреновое. Вот, мы и решили с вами вечерок скоротать.

   - Это, что получается? - оскорбился Антон. - Мы, вроде бы под забором найдены?
   - Что ты, Антоша! Если бы вы  были подзаборными, то так бы там и остались валяться. А мы вас приголубили, приласкали. И теперь, вам других сейчас подавай! Молоденьких... Можете катиться на все четыре стороны. Вон за рекой целый барак мужиков живет. Рады - радехоньки будут, если мы кого-то из них приголубим.

   - Ну, ладно! Разошлись! Раскудахтались, - примирительно сказал Пашка. - Мы так, для красного словца про молоденьких училок сказали. Нам и с вами не плохо. Жаль, что водочка закончилась. А то бы выпили сейчас мировую.

   Глашка встала со скамьи:

   - Это почему закончилась? У нас для дорогих гостей всегда припасено. Вера, подрежь еще редисочки и капустки, а я из чулана водочки принесу.
   Компания успокоилась. Выпили еще по одной стопке и умиротворенные парочки схоронились по разным углам.

   А спустя пару недель, женщины получили из дома какие-то неприятные известия. Одномоментно они уволились с работы и умчались на свою родину. Друзья, даже толком, не сумели с ними попрощаться.


                Глава 14


   Пассажирский поезд увозил Маргариту Панкратову в новый мир. Что будет там? Как сложиться ее жизнь на новом месте? Известно было разве что, богу. А, возможно, еще и он не предрешил ее судьбу, или может, уже махнул рукой на нее, грешницу.
Пассажиры плацкартного вагона спали под мерный перестук колес. И только Маргарита не могла успокоить свою, разворошенную последними событиями, душу и заснуть. То она видела Женьку, подставляющую свой зад  мужчине, то горящие глаза матери, то пыталась предугадать, увидеть себя в новой жизни.

   - Я же дала себе зарок, быть на новом месте целомудренной. Значит так и будет! - прошептала чуть слышно девушка и резко перевернулась на другой бок. Ее глаза уперлись в стену. Она подумала о том, что и в новой жизни так же, упрется в непреодолимую стену, а может, ей повезет, и перед ней распахнутся широкие врата рая, позволив гордой птицей влететь в новый мир...

   - Граждане пассажиры, просыпаемся! Москва! - громко кричала проводница, проходя по вагону. - Просыпаемся!
   - Вот черт! Я, кажется все-таки уснула, - пробормотала Маргарита и начала спускаться с верхней полки. Внизу уже копошились другие пассажиры, спешно складывающие в дорожные сумки свои туалетные принадлежности и разбросанные по полу шлепанцы.

   День выдался пасмурным. Москва встретила ее своей неприглядной серостью. Рите надо было переехать на Ярославский вокзал, чтобы продолжить свой путь. В вестибюле Павелецкого вокзала, поозиравшись по сторонам, она увидела большую красную букву "М" и поспешила в метро.

   На Ярославском вокзале Маргарита закомпостировала билет на поезд до Костромы, он отправлялся вечером. Чтобы скоротать свободное время, она, как и каждый уважающий себя человек, решила съездить на Красную площадь, посетить мавзолей Ленина и погулять по театральной площади. Удовлетворив все свои хотения, она обнаружила, что отправления поезда еще уйма времени, но ехать куда-то не рискнула. В Москве была первый раз и боялась заблудиться. Поэтому решила пересмотреть все вокзалы на Комсомольской площади, перекусить в какой-нибудь забегаловке и дожидаться отправления поезда на вокзале.

   На этот раз девушка уснула сразу, как только голова коснулась подушки в вагоне. Она не слышала ни кряхтения пожилой пары на нижних полках, ни истошного плача ребенка в другом конце вагона. Не слышала ничего, спала сном праведника. Проснулась только тогда, когда поезд начал притормаживать, а вагон судорожно вздрагивал и визжал колесами.

   Вокзал в Костроме был небольшой, аккуратненький. Маргарита быстро нашла справочное бюро и, постояв в очереди узнала, как добраться до райцентра и дальше до населенного пункта, куда была распределена.

   - Это тебе, милая, надо сейчас на первом автобусе поехать в аэропорт. Оттуда до Ивантеевки самолетики летают с посадкой в райцентре. Поспешай! Может еще на первый рейс успеешь, - напутствовала ее пожилая женщина в окошечке справочного бюро.

   Маргарита только успела затолкнуться со своим большим чемоданом в салон, как за ее спиной закрылась дверь автобуса и он тронулся. Медленно проехав по привокзальной площади, автобус выехал на широкий проспект и помчался к окраине города в аэропорт.

   "Надо же. Значит до моего медвежьего угла прямо из Костромы самолеты летают. Жаль, что в райцентре надо задержаться, а то через полтора часа была бы уже на месте," - подумала девушка.

   Ей надо было обязательно засвидетельствовать свое появление в районном отделе здравоохранения, оформиться на работу, получить указания и наставления, а потом уже, явиться перед светлые очи деревенского начальства.

   - Что же, Маргарита Викторовна, тебе повезло. Ивантеевка большой населенный пункт. Там есть совхоз и лесопункт. Вот только дороги хорошей туда нет. Если по земле, то надо на перекладных добираться. А если по воздуху, то двадцать минут и там. Медпункт хороший: квартира в финском домике под него оборудована. В этом же домике и ты поселишься. До ближайшей больницы тридцать верст, а до нашей районной больнице и все восемьдесят. Руководители совхоза и лесопункта - люди отзывчивые. Если надо больного в больницу отправить, всегда транспорт выделят. Не волнуйся. Все будет хорошо. Два дня тебе на обустройство и приступай к работе. Связаться с нами можно по телефону. Там рядом с медпунктом контора лесопункта, у них телефон есть. Еще в диспетчерской есть и на почте. Ну вот, вроде и все, - закончила свой длительный монолог начальница.

   Новоиспеченный фельдшер Ивантеевского медпункта поблагодарила доброжелательную начальницу и поволокла свой чемодан к выходу.

   - Риточка, подожди! Сегодня придется переночевать в гостинице. Самолет только завтра в десять утра будет. Гостиница тут за углом.
   - Спасибо, - буркнула Маргарита и потащилась устраиваться на ночлег.

   Едва пассажиры угнездились со своими баулами по местам, самолетик затрясся и, разбежавшись по грунтовой укатанной дорожке, подпрыгнул и взлетел. Как только, самолет набрал высоту в салоне стало потише. Бабулька, сидящая рядом с Маргаритой, уткнувшись своим беззубым ртом чуть ли не в ухо девушке, прокричала:

   - Ты, чай не наша новая фельдшерица будешь?
   - Да, бабушка. Меня фельдшером назначили.
   - Ой! Ладно-то как, а то нам старушонкам в соседнюю деревню приходится ползать. Хоть от моего дома и до нашей лечебницы топать, да топать. Николка! - обратилась она к сидящему напротив мужчине с двухнедельной щетиной на лице. -Ты, вот нашей фельдшерице помоги чемодан донести, да и сопроводи ее до лечебницы. А то, как она такой-то груз допрет?

   - Помогу, бабка Груня.

   Тут самолет сделал крен. Бабка Груня начала неистово креститься и что-то бормотать себе под нос. Маргарита посмотрела в круглый иллюминатор. Под крылом самолета проплывала огромная деревня. Всю ее невозможно было охватить взглядом. Рядом с деревней извивалась неширокая река, за ней открывалась нескончаемая панорама леса. Самолет еще раз  накренился, начал снижаться и вскоре запрыгал по ровному, как противень полю.




                Глава 15


   Никаких двух дней на обустройство у Маргариты не оказалось. Известие о том, что приехала новая фельдшерица, молниеносно облетело деревню. На следующий день с утра к медпункту потянулись бабушки с негнущимися коленями, ноющими поясницами, кашлем и покалыванием в сердце. Даже, не успев разобраться с оставшимися по наследству лекарствами, ей пришлось выслушивать жалобы посетителей.

   Каждая заходившая в кабинет старушенция спрашивала как зовут такую ладную молодую дохторшу, называла свое имя и начинала изливать досаждающие ее хвори. Маргарита представлялась пациентам по имени и отчеству. Надо же было поднять свою значимость в лице этих затырканных жизнью бабушек. Уже третья по счету посетительница обратилась к ней не "родненькая" или "доктор", а поздоровавшись, сказала:

   - Маргарита Викторовна! Вот у меня тут под ребром так ноет, так ноет, сил нет терпеть.
   - Ложитесь на кушетку. Я сейчас посмотрю.

   Пациентка, кряхтя и постанывая, улеглась на топчан, заменяющий кушетку. Маргарита провела рукой по правому боку живота, потом, легко начала давить пальцами на печень. Жесткости и вздутия не прощупывалось, она надавила посильней, при этом наблюдая за лицом посетительницы. Болевого синдрома не было.

   - Ничего страшного, Елизавета Петровна. Видимо, тяжелое что-то подняли, вот мышцы и побаливают. Сейчас я вам таблеточку дам, и полегчает.
Ближе к обеду Маргарита поняла, что бабушки идут к ней не столько с болями, сколько на смотрины новой молодой докторши. Это развеселило ее, и следующих пациенток она уже не осматривала так скрупулезно, как первых, а выслушав жалобы, давала выпить безвредную таблетку или рекомендовала успокоиться и почаще отдыхать.

   На следующий день по одной или по двое забегали познакомиться молодые деревенские девчонки, работающие в столовой, магазинах или пекарне. Рита отметила про себя их открытость и откровенность. никакого подвоха в разговорах с ними она не почувствовала. Они просто знакомились, предлагали, если понадобится, свои посильные услуги:

   - Рита, допекли уже наверное, тебя наши старушки?
   - Есть немного.
   - Не переживай! Через недельку они все успокоятся. Это они приходят поглядеть на тебя.
   - Это я уже поняла. Хотя со здоровьем у них проблем достаточно.
   - Когда их совсем прихватит, они к тебе не придут, а пришлют кого-то позовут на дом. Тогда не отказывайся - иди. Значит совсем человеку плохо стало, - наставляла одна из пекарей Маргариту.

   Девушка была примерно ее возраста, этакая приятная пышечка  и по сравнению с другими, очень словоохотлива. Звали ее Нюра. Так было принято в деревне, что Александр - это Шурка, Алексей - Лёха.

   - Рита, а ты в клуб вечером приходи! У нас танцы почти каждый день бывают.
   - Нюра! Некогда мне еще. Навалились на меня ваши болезные, что даже вещи разобрать и в квартире убраться некогда.
   - А ты часы приемные установи. Они быстро привыкнут и не будут докучать тебя.
   - Режим работы висит на дверях, а они все равно идут, когда им заблагорассудится.
   - Успокоятся они скоро и не будут на поглядки ходить. Сегодня ты со своими делами управляйся, а завтра я часов в восемь за тобой забегу, вместе в клуб пойдем.

   - Постараюсь.
   - Ну, я побежала. До завтра!

   Клубом было огромное бревенчатое одноэтажное здание с большими, по сравнению с деревенскими избами, окнами, которые ярко светились. Нюра с Ритой под руку подходили к клубу.

   - Ты, Рита, главное не стесняйся и никого не бойся. Многие девчонки уже с тобой успели познакомиться. Парней у нас в деревне много. Правда они почти все занятые. У меня тоже есть дружок, Вася. Забавный такой.

   Девушки поднялись на высокое широкое крыльцо. Нюра распахнула массивную дверь и пропустила вперед новоиспеченную подругу.

   - Вот, здесь у нас комната для кружков, - показала она на дверь справа, - прямо фойе - это зал  для танцев, из него вход в зрительный зал, там кино два раза в неделю показывают. Ну, заходи!

   Народу в фойе было много. В дальнем углу хрипела радиола. Сбившись в кучку, в центре зала молодежь выплясывала рок-н-ролл. Народ постарше сидел на скамейках вдоль стен. По углам небольшими группками стояли парни и девушки. К вошедшим сразу же подбежали несколько, уже знакомых Рите, девчонок и потащили их в круг танцующих.

   Рита сначала с осторожностью, а потом, все азартней начала выкидывать танцевальные коленца, при этом, не забывая разглядывать в большинстве своем незнакомых ей пока людей. Вскоре пластинка закончилась. В ожидании новой мелодии, только что прыгавшие парни и девушки переминались с ноги на ногу.

   На диск радиолы была поставлена новая пластинка. Звонкий голос Робертино Лоретти разорвал наступившую было тишину, приглашая ожидающих к новому танцу. Нюра увлекала Риту в центр круга. Маргарита, как могла противилась этому, ей хотелось оставаться на периферии, чтобы внимательней рассматривать стоящих в сторонке парней. Она обратила внимание на двух высоких плечистых юношей в проеме окна. Рядом с ними едва заметно пританцовывали еще человека четыре. Один их плечистых что-то рассказывал остальным и окружение иногда громко, хохотало.

   Нюра заметила, как пристально рассматривает Рита парней и пояснила:

   - Это Павел с Антоном анекдоты травят. Кстати, они сейчас совершенно свободные.
   - А почему?
   - Пассии ихние недавно деревню покинули. Не здешние были.

   Потоптавшись еще несколько медленных танцев, Нюра засобиралась уходить, о чем и сообщила подруге:

   - Мне пора идти. Останешься или со мной пойдешь?
   - С тобой. Хватит для первого раза.
   - Мне в пекарню на смену надо, - объяснила уже на улице Нюра. - У нас ночная смена в десять часов начинается, чтобы к утру уже свежий хлеб выпечь.
   - А как вы его печете?
   - Пошли покажу.

   В пышущем жаром помещении Нюра рассказала технологию хлебопечения, показала дежи, в которых подходило тесто, полыхающие огнем жерла двух огромных печей, стоящие штабелями формы для хлеба.

   - Ну, все. Мне переодеваться надо и за работу! Так что, извини. До встречи!



                Глава 16

 

   Народ из клуба постепенно стал рассасываться. Впереди был нелегкий рабочий день на лесосеке, на совхозных полях и фермах. Павел с Антоном тоже подались к выходу.

   - Ну, как тебе, Антоха, новая докторша?
   - Во-первых, фельдшерица, а не докторша, а во-вторых, ничего особенного.
   - А мне показалось, разбитная девчонка. Вон, как лихо выплясывала.
   - Ну да! Танцевала она неплохо. Но не в моем она вкусе. Наши, хоть и староваты, но были куда привлекательнее.

   - Нет больше наших, Антоха. Укатили в сторону дальнюю. Других надо присматривать.
   - Валек, учитель физкультуры, вчера мне сказал, что на днях аж четыре молодых училки приезжают. К ним присмотримся.

   Друзья увидели, освещенную фонарем со столба, фигурку фельдшерицы, пробежавшую от пекарни к финскому домику.

   - Резвая девка. Хотя ты прав, плюгавенькая какая-то. С моей Глашкой не сравнится.
   - Бывшей твоей Глашкой, Паша. Бывшей.
   - Да, Антон, бывшей. Поприкипели мы к ним. Наверное потому, что они нам не отказывали.

   - Ладно, не вешай нос, Пашка. Будут у нас и другие. Может зря мы наших деревенских игнорируем?
   - Может и зря. Ну, все. По домам разбегаемся. Пока!
   - Пока.


   Рита краем глаза тоже заметила идущих из клуба парней и поспешила в свою каморку. Сбросила с ног туфли и не раздеваясь упала на казенную кровать. Сердечко громко стучало. И от чего это разыгралось ретивое? Причин особых вроде не было. Ну, шли два молодца, разговаривали о чем-то. А ребята хорошие, статные. С чего это она решила,  что они хорошие? Ведь она их знать не знает. Бабники может или хулиганы отпетые. Нет, не могут они быть хулиганами. Бабники? Возможно. Красивые. Особенно тот, который анекдоты травил. Антон, кажется. Второй тоже хорош. Только серьезный уж очень. Суровый, наверное?

   Девушка поднялась с кровати,  сбросила платье, погремела рукомойником.

   - Все, Маргарита Викторовна. Спать пора. А про этих Антона и Павла, завтра Нюру расспросишь. - С этими словами она плюхнулась в постель и зарылась с головой в пододеяльник, в который еще не успела заправить одеяло. Перед глазами тотчас возникли стоящие у окна молодые люди. Ей вдруг стало жарко. Она сбросила с себя пододеяльник и громко с твердостью в голосе сказала:

   - Никаких бездумных поступков?! Целомудренной, так целомудренной и стану! Ни о ком никого я завтра расспрашивать не буду! Спать! Спать! Немедленно спать!

   Сон не шел. В голову лезла всякая чушь. Она гнала видения прочь. Но они, сменяя друг друга, снова лезли в ее сознание. Чтобы отвлечься от них и быстро заснуть, Рита начала вслух считать до десяти и обратно. Вскоре язык начал заплетаться и она провалилась в небытие.

   Громкий стук в дверь разбудил Маргариту. Спросонья она не могла понять, кто стучится к ней в такую рань. Может быть пьяный мужик какой-то ломится в ее жилище. Она свернулась калачиком и спряталась под пододеяльник. Стук прекратился на несколько мгновений, потом раздался с новой силой. Скорее всего в дверь уже били ногой, да с такой силой, что задребезжали стекла в окне. Преодолевая страх, девушка накинула на себя халатик и вышла в крохотный коридорчик. Стучащий, видимо, услышал скрип открывающейся внутренней двери, отделяющей комнату от коридора, и заговорил:

   - Маргарита Викторовна! Откройте дверь!
   - Кто там? Зачем вы ломитесь ко мне?
   - Я, Павел Соколов. Маргарита Викторовна, моему брату совсем плохо. Откройте, пожалуйста.

   Маргарита, дрожа от страха, отодвинула дверной засов и приоткрыла дверь. Перед ней стоял один из парней, которых она с интересом рассматривала вечером в клубе.

   - Что? - она с трудом протолкнула образовавшийся в горле комок. - Что случилось?
   - Младший брат умирает. Задыхается. Идемте к нам быстрее.
   - Сейчас! Сейчас! Одну минутку!

   Маргарита быстро оделась, схватила с тумбочки свой медицинский чемоданчик и выскочила следом за Павлом на улицу. На востоке только-только загоралась заря.

   - А в чем дело? Что все-таки произошло?
   - Да не знаю я толком. Пришел из клуба, а родители около Лешкиной кровати оба склонились. Он только хрипит и горит весь. Аж жаром от него пышет. Мама сказала, что протерли водкой и жар на какое-то время спал, а потом, снова температура подскочила.

   Молодые люди почти бежали. Запыхавшиеся вошли в избу Соколовых. В комнате горел яркий свет. У стены на узкой кровати лежал мальчик лет девяти-десяти. Глаза его были закрыты, по лбу разбросаны пряди мокрых волос. Он, как оказавшаяся на берегу рыба, ловил полуоткрытым ртом воздух и с хрипом выталкивал его обратно.
 
   Маргарита сразу же подошла к больному, приложила руку к его лбу и тут же отдернула ее. Достала из чемоданчика термометр и сунула его под мышку мальчику. Взяла какую-то блестящую лопаточку:

   - Алексей, открой рот, мне надо посмотреть горло.

   Мальчишка преодолевая боль раскрыл рот. Маргарита повернула его лицо к свету и засунула лопаточку ему в рот.

   - Да у него гнойная ангина. Гланды вот-вот закроют горло и не дадут дышать. Леша, ты глотать можешь?

   Мальчишка отрицательно покачал головой.

   - Дайте мне карандаш.
   - Пашка, достань из Лешкиного портфеля карандаш. Да шевелись ты что ли! - прикрикнул на сына отец.

   Маргарита намотала на конец карандаша ваты, обмакнула ее в пузырек с йодом и засунула в рот мальчишке, пытаясь смазать гланды. Лешка стиснул карандаш зубами.

   - Леша, открой рот. Я помажу в горле йодом. Тебе немного полегчает.

   Мальчишка повиновался.

   - Его нужно срочно везти в больницу, - сказала Маргарита.
   - На чем мы его ночью-то повезем?- запричитала мать Лешки.
   - Я же говорю срочно! Иначе он может умереть.
   - Пашка! Беги к Шавериным. Буди Антоху. Пусть хватает любую машину в гараже и везет.

   Пашка выскочил из избы и минут через тридцать-сорок под окном просигналила машина, а через минуту молодые люди были уже в избе.

   - Постелите в кузов какой-нибудь матрас и тащите его, положите на матрас. Сидя мы его не довезем, - скомандовала фельдшер. - Повезем его в Горчаково. Я с вами поеду. Если совсем задыхаться будет - трубку ему в горло вставлю.

   Машина рванула с места и понеслась по проселку. На ухабах почти бездыханное тело мальчонки подбрасывало над матрасом. Маргарита застучала кулаком по кабине. Машина остановилась.

   - Что случилось? - высунувшись в окно, спросил Антон.
   - Поаккуратней ехать надо. Такой тряской мы пацана через полчаса убьем.

   В больнице дежурный врач осмотрел больного и закричал:

   - Мария Васильевна, срочно готовьте операционную.  Маша, а вы вызывайте Полухина. Один я не справлюсь. Так, а вы, значит, новый фельдшер из Ивантеевки? - повернулся врач к Маргарите.

   - Да. Из Ивантеевки.
   - Молодец, что сообразили привезти мальчонку. Еще несколько часов и скочурился бы. Ну, оставляйте пациента и можете возвращаться.

   - Доктор, я брат Алеши. Можно мы останемся, чтобы узнать результат операции?
   - Оставайтесь, если хотите. А операция, что операция? Разрежем гланды, отсосем гной и будем полоскать антибиотиками.

   - Антоха, Маргарита Викторовна, давайте подождем?
   - Подождем. Узнаем результат. Родителей успокоим.

   Ждать пришлось часа два. Пока прибежал хирург Полухин, пока подготовился и оделся к операции, прошло около часа. Еще где-то через час из операционной выкатили каталку, на которой лежал бледный, как полотно Лешка.

   - Все прошло нормально, через неделю бегать будет, - сказал на ходу врач.

   Обратно ехали все вместе в кабине грузовика. Маргариту усадили в середину. Машину на колдобинах побрасывало, швыряло из стороны в сторону. Голова девушки периодически оказывалась то на Пашкином, то на Антохином плече.


                Глава 17


   Дня через два, как Алешка вернулся домой из больницы, его мать Аграфена Васильевна сложила в узелок только что зарубленную и ощипанную курицу, с десяток яиц и отправилась в лечебницу.

   - Маргарита Викторовна,  с поклоном и благодарностью к тебе. Спасибо, что не дала сынку нашему умереть. Ведь у нас меж Пашкой и Лешей дочка была. Взросленькая, уж пять годков ей было. Не уберегли. А младшенький-то наш, опора и надёжа. Когда совсем захиреем, так хоть воды будет кому подать.

   - Ну, что вы. У вас вон еще сыновья есть.
   - Так то оно так. Только вон Колька из армии домой не собирается. Прописал, что на стройку какую-то поедет. Ой! Да что это я разболталась-то. Вот милая, возьми курочку да яичек. Супчик себе сваришь, да яишенку по утрам пожаришь.

   - Ну, что вы. Не нужно мне ничего. Я в столовой питаюсь. Уберите! Ничего я не возьму.
   - Господь с тобой. Не обижай старуху. Ведь я от души, - с обидой проговорила
Аграфена Васильевна, положила узелок на кушетку и поспешила к выходу.

   Маргарита в растерянности посмотрела на оставленный старушкой узелок. Она не знала, что делать с гостинцем. Ладно яйца, они не пропадут, а курица испортиться может. Придется вечером суп варить.

   - Не пойму я этот народ. За каждый чих расплачиваются, да в благодарностях рассыпаться готовы, - пробормотала фельдшер, убирая узелок за тумбочку на пол.

   А народ деревенский только и говорил сейчас о ней, новой докторше. О том, как она от верной смерти спасла мальчонку. Конечно, операцию делала не она. Но ведь она среди ночи отправила его в больницу. Сама вместе с ним тряслась в кузове машины. Теперь, даже те, кто с недоверием относился к молоденькой без опыта "докторше", изменили свое отношение к ней.

   Посетителей не было и Маргарита после ухода старушки, попереставляв в шкафчике пузырьки и коробочки с лекарствами, вышла на улицу и села на вымытые с утра ступеньки крылечка. Она вспоминала, как с парнями возвращалась утром из больницы. Как на ухабах подпрыгивала машина, а ее голова падала на их плечи. Антон, кажется, даже не замечал этого, а Павел, наоборот, старался придержать Риту, касавшуюся головой его плеча,чтобы ей было удобнее и заглядывал в ее лицо, проверяя ее состояние.

   Девушка практически ничего не знала о парнях и могла сравнивать только их внешние данные. Телосложением они были похожи, как две кали воды: оба рослые, плечистые. Но лица, лица у них были совершенно разные. У Антона было классически русское лицо, слегка округлое, высокий лоб, прямой нос, слегка припухлые губы и голубые с прищуром глаза. А вот уши были великоваты и слегка оттопырены. Или это ей только показалось из-за короткой стрижки, его волнистых русых волос.

   Павел был смугловатый, нос с приличной горбинкой нависал над верхней губой, а глубоко посаженные глаза, кажется, были карими или темно-серыми. Во всяком случае не голубыми. Надо будет в следующий раз повнимательней рассмотреть его глаза. Ну, да бог с ними, его глазами. Ей все равно определенно больше понравился Антон. Симпатичный, образованный, не тракторист какой-то, а механик гаража. Определенно, Антон ей нравится больше...

   И тут Рита поймала себя на том, что она снова готова проявить инициативу. Нет, нет! Этого не должно быть! Да и с чего она взяла, что кому-то из этих двух парней она может понравиться. Антон вон всю дорогу от больницы до Ивантеевки даже не взглянул на нее. А то, что Павел придерживал ее на ухабах, прижимая к своему плечу, так это, скорее всего, в благодарность за своего братика.

   - Эй, подруга, чего задумалась? - спросила ее невесть откуда взявшаяся Нюра. - Или о любви размечталась?
   - Скажешь тоже. Посетителей нет, вот и вышла на солнышке погреться.
   - А у нас сейчас перерыв в работе. Ждем, когда тесто в дежах подойдет. решила к тебе забежать. Узнать, пойдешь ли ты сегодня вечером в клуб. Кино там сегодня.
   - Кино? Я так давно в кино не была.
   - Так, значит идешь?
   - Не получится сегодня.
   - Почему?
   - Да, бабка Соколова мне утром курицу приволокла. Надо будет вечером приготовить из нее что-нибудь, а то пропадет.

   - Ну, вот. Принесла ее нелегкая именно сегодня. Тогда я за тобой завтра зайду. На танцульки сходим. Я тебя со своим Василием познакомлю. Он из командировки сегодня возвращается. А еще вчера девчонки-училки молоденькие в деревню приехали. Расхватают всех женихов. Мой-то Вася никуда от меня не денется, а вот Пашу с Антоном запросто охмурят.

   Нюра убежала в свою пекарню, А Рита осталась одна сидеть на крылечке. Известие о приезде в деревню молодых девчонок привело ее в замешательство. Мысли в голове закружились с бешеной скоростью. Зацепит какая-нибудь из них Антона. Точно зацепит. Да и как не зацепить такого парня. Уведут у нее из-под самого носа. И будет она тут куковать одна-одинешенька. Нет, надо что-то предпринимать. А, как же ее целомудренность? Как же быть с данным самой себе обетом? Ведь поклялась же она, не идти на поводу у своей похоти. А, может, ну его к черту, этот обет?! Не будь дурой, Ритка! А как же благоразумие? Да, пропади оно все пропадом! Надо действовать! С этими мыслями она поднялась со ступенек крылечка, забежала в свой кабинетик и со всего маху захлопнула за собой дверь.

   В кабинете пахло курицей.

   - Ох, уж эта бабка со своей курицей. Угораздило же приволочь эту курицу именно сегодня, - возмущалась вслух девушка. - А, пойду-ка я сейчас в свою берлогу и сварю из этой треклятой курицы бульон. Пациентов все равно не. А вечером, пойду в клуб. Посмотрю на возможных соперниц. Еще посмотрим чья возьмет!


   На подходе к клубу она увидела стоящих под березой незнакомых девушек. Конечно, незнакомых в деревне у нее было еще много, но эти были, явно, не здешние. Маргарита замедлила шаг и пристально стала разглядывать незнакомок. Оценив новеньких, она сделала для себя вывод: вот эти три, невысокого роста пампушечки, вряд ли сделают ей конкуренцию. А вот  та хохочущая белокурая бестия... Но она, ведь, не знает предпочтений Антона. Так что, любая из приехавших может стать объектом его обожания. Опасность была реальной. И Маргарита решила, что прямо с завтрашнего дня начнет уделять внимание Антону. А почему с завтрашнего? Если он появится сегодня в клубе, то сразу же не откладывая и начнет.

   Ни Антона, ни Павла в клубе не оказалось. Это несколько успокоило Маргариту. После кино она не осталась на танцы, лишь перекинулась несколькими словами с Нюрой и ее ухажером, потом ушла домой разрабатывать стратегию действий.

   Повод для встречи с Антоном был продуман до мелочей. Девушка, четко следуя разработанному плану, быстренько написала коротенькое письмо матери, и стоя с конвертом  рядом с воротами гаража караулила, когда он пойдет на обед.

   - Антон, здравствуй! Ты домой на обед идешь?
   - Да.
   - Ты же мимо почты ходишь? Брось, пожалуйста, письмо в ящик.
   - Так вон, на продовольственном магазине почтовый ящик висит.

   - Правда? А я его как-то не заметила. Ну да, ладно. С тобой вместе до почты пройдусь. Засиделась я в своей лечебнице. Это бабульки так медпункт называют.
   - Если хочешь прогуляться, то пошли. Только имей в виду, я быстро хожу.
   - Я не отстану.

   Маргарита семенила рядом с широко шагающим Антоном, боясь отстать, и все думала, как бы продолжить разговор. Ничего умного в голову не пришло, как спросить:

   - Не знаешь, почему Павла вчера не было в клубе?
   - Наверное, меня ждал.
   - А что, вы только вдвоем ходите?
   - Почему? Видишь, сейчас без него с тобой рядом иду.
   - Ну да. А сегодня в клуб придете?
   - Не знаю, как сложится. Вдруг, опять на работе проторчу до поздна.
   - Часто задерживаться приходится?
   - Не особо. А вот и почта. Бросай свое письмо. Я побежал. Надо вовремя вернуться в гараж с обеда.
   - До вечера, Антон. В клубе ждать буду!

   Маргарита все время сдерживала себя, чтобы не ляпнуть о приехавших новых девчатах. Ох и дура! Привлекать внимание объекта воздыхания к другим - это не лезло ни в какие ворота. Но непонятная и непредсказуемая женская логика могла оказать медвежью услугу. И она хвалила себя за то, что сумела в нужный момент прикусить свой поганый язык.

   После обеда, видимо наслушавшись о подвиге "докторши", в лечебницу потянулись бабульки со своими извечными недугами. Маргарита вполуха выслушивала их жалобы, давала советы и безвредные для здоровья пилюли, а сама думала только об одном, как приворожить, как влюбить в себя Антона. Она не знала другого пути, как отдаться ему. Да так, чтобы он задохнулся от счастья такой близости. Но, ведь она не сумела сделать этого с Мишей. Видимо, Женька умела что-то такое, что арканом цепляло мужчин, и они покорные оставались у ее ног.

   - Боже, вразуми меня! Направь на путь истинный! - пробормотала Рита, когда очередная старушонка покинула кабинет медпункта. О чем? О каком вразумлении она просила всевышнего? Каков путь был для нее истинным? Греховный или праведный? Да любой путь - лишь бы Антон был с ней, слился с ее страждущей сущностью.


   В клубе был полный аншлаг. Фойе оказалось битком забито. В отличие от других вечеров, удивительно много было молодых парней. Не иначе весть о том, что появилось много новых объектов воздыхания, облетела деревню и ребята подтянулись на смотрины. Маргарита увидела Антона. Они с Павлом стояли рядом с Нюрой и ее Васей, о чем-то разговаривая. Она пробиралась сквозь толпу к своим, да, как ей казалось к своим, друзьям. Радость от встречи выразила только Нюра:

   - Маргарита, привет! Как хорошо, что ты пришла.  Училки свои пластинки принесли. Им вчера не понравилась наша музыка. Они сейчас такое отчебучивали. А сейчас гляди, выбирают, что бы еще поставить.

   По залу полилась спокойная мелодия "Венского вальса" и "белокурая бестия",  как ее еще вчера мысленно окрестила Рита, громко объявила:

   - Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!

   Сознание у Маргариты застопорилось. Когда она очухалась, то увидела, как эта "белокурая бестия" увлекла Антона в центр зала, и они закружились в вальсе. Девушке ничего больше  не оставалось, как пригласить на танец Павла. Ноги были непослушными и, вместо вальсирования, они с Павлом переминались на одном месте.

   Девушка наблюдала за порхающей парой, а когда она увидела, как танцующие на расстоянии вытянутой руки, вдруг плотно прижались друг к другу, ноги ее подкосились и пришлось вцепиться в руки Павла, чтобы не рухнуть на пол.

   Пашка, почувствовав что-то неладное, обнял Маргариту за талию и притянул к себе, поддерживая. Чувство раздражения пронзило Риту. Она оттолкнула партнера и выбежала из зала. В растерянности Павел с минуту постоял столбом среди кружащихся пар, потом выскочил вслед за ней. Маргарита стояла у ограды, плечи ее дрожали.

   Парень понаблюдал за ней немного и решился подойти:

   - Маргарита Викторовна, что с вами? Вам плохо?
   - Да пошли вы все! Отвали! Оставь меня в покое! А лучше помоги мне дойти до дома.

   Ничего не понимающий Павел довел Маргариту до дверей ее квартиры. Девушка молча вошла и закрыла за собой дверь на засов. Юноша постоял несколько минут, не зная, что ему делать и куда податься. Потом махнул рукой и побрел по направлению к своему дому.



                Глава 18



   - Антон, не знаешь, что вчера с Маргаритой вечером произошло?
   - А что произошло? Да и откуда мне знать. Она с тобой танцевала.
   - Ну да. Танцевала. Потом у нее ноги подкосились. Я ее еле удержал. Может, голова закружилась?
   - Не знаю, Паша. Потом поговорим. Мне машины надо в рейс выпускать.

   В делах, утренней суете, разговорах с шоферами слова Павла вылетели из головы. Его голову будоражили мысли не о Маргарите, а о Светлане, которая вчера после танцев любезно согласилась прогуляться с ним за околицей. Нет, они не обнимались, не целовались, а просто ходили, держась за руки, по утрамбованной, как бетон проселочной дороге. Потом, он проводил Свету до избы, в которую определили ее на постой.


   Около полудня Маргарита напомнила о себе. Она нашла его, ковыряющимся в двигателе грузовика. Рядом с ним стоял с грязными по локти руками мужчина, должно быть водитель или слесарь.

   - Антон Николаевич! Я хочу проверить наличие необходимых лекарств и перевязочного материала в аптечках. Покажите мне, где они у вас находятся.
   - В шкафчиках с красным крестом на дверцах в диспетчерской и механической мастерской. Идите проверяйте.
   - Почему я должна идти одна? Вы ответственный за состояние аптечек. Вы и покажите мне их содержимое.

   Антон вылез из-под капота, протер ветошью руки:

   - Михалыч! Тут осталось две пробки закрутить и можешь пробовать завести. Я пойду фельдшеру аптечки покажу.

   Маргарита скрупулезно рассматривала пузырьки и коробочки. Просроченные лекарства откладывала в сторону:

   - Антон Николаевич, вот видите половина лекарств уже не годные. Их нужно заменить. Зайдите в медпункт после трех. Я приготовлю все необходимое.

   - Хорошо. Зайду, - ответил механик, а про себя подумал: " Пристала со своими пилюлями. Делать мне больше нечего."

   Однако, контроль за состоянием аптечек в гараже был прописан в его должностной инструкции. И хотел он этого или нет, но должен был подчиниться требованию медработника.


   - Присаживайтесь на кушеточку, Антон Николаевич. Посидите, пока я лекарства и перевязочный материал в коробочку сложу.
   - Постою. Не устал.
   - Как же? Вчера на танцах все ноги оттоптали. Быстро вы чего-то к новеньким переметнулись. Своих старых знакомых уже по боку.

   - Это вы о ком?
   - Да хотя бы о себе. Я так надеялась, что вы меня танцевать пригласите. А вам свеженьких подавай!
   - А я, что давал вам повод? Вообще-то с вами, Маргарита Викторовна, друг мой танцевал.

   - Да. Но мне хотелось, чтобы вы меня закружили в вальсе.
   - Пашка, видимо, тоже неплохо кружил, раз вы чуть ли не в обморок упали.
   - Дурак ты, Антон! У меня сердце остановилось, когда я увидела, как ты прижал к себе эту оглоблю.

   Антон не мог терпеть, чтобы понравившуюся ему девушку оскорбляли. Но вступать в пререкания с Маргаритой он тоже не стал, потому молча взял со стола коробку с лекарствами и вышел из медпункта.


   Через несколько дней, неугомонная медработница прилюдно стала отчитывать Антона за то, что на тумбочке, где стоял бак с питьевой водой, и около нее на полу были лужицы воды.

   - Маргарита Викторовна,  вы адресом, случайно, не ошиблись?
   - Нет, не ошиблась! Вы, Антон Николаевич, механик и должны следить за санитарным состоянием помещений в гараже!

   - Вот именно, механик! Мое дело следить за техническим состоянием машин и тракторов, а не тряпкой и веником махать. Это, наверное, пары мазута на вас так плохо действуют. Идемте на свежий воздух. Там вам точно полегчает. - С этими словами Антон взял Маргариту под руку и вывел из диспетчерской.

   - Рита, зачем ты делаешь из меня посмешище? Этим ты только свой авторитет подрываешь, - продолжил он уже на улице. - Скажи, зачем тебе все это надо?
   - Затем, чтобы ты, наконец, обратил на меня внимание. Разве не понимаешь, что люблю я тебя.

   - Вот те раз! Рита, ты не в моем вкусе.
   - А эта белокурая училка в твоем вкусе?
   - Да. Она в моем вкусе. Мы с первого взгляда понравились друг другу. Выбери себе другой объект. Вон, Пашка, по тебе вздыхает.
   - Спасибо за совет, Антон Николаевич! В диспетчерской порядок наведи! - перешла на официальный тон Маргарита и, резко повернувшись на каблучках, так что туфли зарылись в песок, удалилась.

   Антон смотрел на удаляющуюся худенькую фигурку и никак не мог понять настырности, с которой она пытается  добиться его любви. Надо будет с Пашкой сегодня вечером поговорить, подтолкнуть его к ней. Если я не ошибаюсь, то она ему нравится.

   Тем временем в диспетчерской мужики обсуждали увиденное и поведение фельдшерицы:

   - Вот настырная девка! Как клещ, вцепилась в нашего механика.
   - Да-а-а, Задолбает Ритка его, пока он ее не приголубит.
   - Не приголубит. Не нужна ему эта стерва. Хороших девок полно.



   - А чего,  Антоха, она девчонка неплохая. - Пашка задумался. - Мне нравится. Не знаю, чего ты от нее нос воротишь?

   - Друг мой! Сколько раз тебе говорить, не в моем она вкусе, ну не нравится! Да и со Светой у меня прекрасные отношения складываются. Если все так и пойдет, на Покрова свадьбу справим. А если тебе Ритка нравится, так не будь дураком  и обхаживай ее.

   - Легко сказать - обхаживай! Она от меня нос воротит.
   - Ты не мужик, что ли? Понастойчивее будь! Понаглей! И обломай ее норов.
   - Антон, женись быстрей. Когда ты женишься, она поймет, что ловить ей больше нечего, на меня по другому смотреть будет.
   - Я же тебе сказал, на Покрова женюсь. Терпи. Совсем немного осталось.

   На этом друзья и расстались.  Уже лежа в постели, Антон размышлял: " Странная все-таки человеческая сущность. А уж женская, так тем более. Один отталкивает ее от себя, а она скулит, как собачонка, и  на пузе опять ползет к нему, не замечая того, что рядом стоит другой, готовый принять ее в распростертые объятия. Одно тревожит. Не выкинула бы Ритка какой фортель, чтобы расстроить наши со Светланой отношения. А ведь, может. Распустит какие-нибудь слухи, очернит, а ты потом, отмывайся."




                Глава 19



   - Так значит, Антон Николаевич, не в твоем я вкусе. Другая, видите ли, ему нравится. Посмотрим! Это  мы еще посмотрим! - рассуждала вслух Маргарита, меряя шагами свой кабинетик. Она думала и никак не могла придумать какую бы каверзу сделать, чтобы разладить отношения Антона со Светланой.

   Ничего умного в голову не приходило, кроме как распустить среди других девчонок- учителей слух о том, какой Антон Шаверин бабник, рассказать скольких он девчат из деревни испортил и бросил, удовлетворив свою похоть, никто же проверять не будет.

   - А что? Это может сработать. Сегодня же в клубе надо подкатить к девчатам.  Ой, нет. Сегодня они, пожалуй, в клуб не придут. Значит в субботу. По субботам они всегда в клуб приходят. - В полной уверенности в правоте своего решения проговорила Маргарита, уселась на кушетку и стала обдумывать, как правдоподобнее влить в уши училок свою гнусную ложь.



   В перерывах между субботними танцами, рядом с девчатами - учителями постоянно пристраивались Антон со Светланой,  да и Павел не отходил от Риты ни на шаг, грозя сорвать  весь ее замысел. Раздражение нарастало, Павла она могла легко отшить.  А вот, как отодвинуть от девчат влюбленную парочку, она не знала. Это было не в ее власти. И, о какое везение! После очередного танца Антон и Светлана распрощались с подружками и вышли из зала. Пашка тоже вышел вслед за ними - покурить.

   Маргарита в танце прибилась к подружкам учительницам. Пластинка закончилась и "разлучница" начала свое грязное дельце.

   - Оля! - обратилась она к одной из учительниц. - А что это, ваша подружка со свои женишком, так рано с танцев ушли?
   - Голова у Светланы разболелась.  Вот и ушли.
   - Голова разболелась, - протянула Рита. - Есть с чего голове разболеться.
   - Ну, это ты у нас доктор. Тебе известно с чего голова болеть может.

   - Да, тут не только голова, и сердце заболеть может, когда Светлана узнает все о своем ухажере.
   - Ой! Это уже интересно! И что наша Светочка не знает про Антона? - заинтересовались девушки.
   - Думаю, она вообще о нем ничего не знает. Давайте, отойдем в сторонку. Я вам много чего расскажу.

   - Так, может, на улицу выйдем, душновато здесь стало.
   - Давайте выйдем.

   Вернувшийся с перекура Павел пристроился было рядом с Маргаритой, но она его сразу отшила:

   - Паша, ты потанцуй пока один. Мне с девочками посекретничать надо.
   - Надо, так надо, - обиженно буркнул парень и отошел к окну.

   Отойдя немного от крыльца клуба, на котором вокруг ведра, бывшего урной, постоянно дымили цыгарками пацаны, девчата окружили Маргариту.

   - Ну, что ты нам крамольного про Антона поведаешь?
   - Знаете, какой он бабник? Сколько невинных девчонок в деревне испортил!
   - А ты, что всегда свечку рядом держала?
   - Мне никакой свечки не надо. Ко мне бабульки на прием постоянно ходят и все деревенские тайны выкладывают. А они, уж поверьте, обо всех все знают! Это до вас новости не доходят.

   - Почему? Некоторые доходят. Знаем, что у Антона с Павлом были две приезжие пассии. Ну, и что из того? Ребята опыта поднабрались, чтобы не сплоховать в первую брачную ночь, когда женятся.

   - Ну, об этом все знают. А вот о том, что Антон то ли трех, то ли четырех девчонок соблазнил, а потом, бросил, мало кто знает. Девчонки опозоренные, естественно, об этом ни гу-гу. Кому охота свою порчу на показ выставлять. Прокололись и помалкивают.

   - Только тебе, как на исповеди, все выложили.
   - Я же говорю, бабульки мне все рассказывают.
   - Откуда же бабулькам все это известно, если девчонки ни гу-гу?
   - Не знаю. Прошу вас предупредить Свою подружку Светлану, чтобы осторожней была. Добьется Антон своего и бросит ее, как и тех несчастных девчонок.

   - Предупредим. Только сдается мне, что все это ты, Марго, наговариваешь. Знаем мы, что сохнешь ты по Антону, вот и хочешь, чтобы Светлана от него отказалась. Только зря стараешься. Любят они друг друга. Да и Света наша не такая. Она до свадьбы точно ноги не раздвинет.

   - Оля! Ты такая уверенная. А напрасно. По Антону я не сохну. Чихала я на этого задаваку!
   - Никакой он не задавака! А очень даже открытый и доброжелательный парень. Ты, Маргарита, можешь оставаться при своем мнении. Только не лезь в отношения Светы с Антоном. Они без тебя разберутся, как и что. Испортила ты нам настроение. танцевать что-то уже больше не хочется. пошли, девки, по домам.

   Девчата ушли, а Маргарита, как оплеванная, осталась стоять одна у забора. Казалось бы верный, план не сработал. Опустошенная она вернулась в клуб и закружилась в танце с Павлом.  Как ни странно, она не чувствовала угрызений совести. Ее огорчало только то, что она не сумела убедить подруг Светланы в порочности полюбившегося ей Антона.

   Оставалось надеяться только на то, что он где-то оступится, на чем-то проколется и тогда, она сможет ему отомстить за себя отвергнутую.




                Глава 20



   Антон со Светланой встречались только по выходным. Ходили в кино или на танцы, а если выпадали теплые сентябрьские деньки, то любили бродить по набирающему багрянец лесу, подступающему к крутому берегу реки. В будние дни, вымотанная шестью-семью уроками, девушка вынуждена была до полуночи корпеть над тетрадями, проверяя диктанты и изложения, составлять планы проведения уроков на следующий день. Такая непомерная нагрузка навалилась на плечи всех новеньких учителей. Они роптали, но вынуждены были тянуть лямку.

   - Девочки, миленькие! Я вас прекрасно понимаю. Тяжело вам. Но и вы меня поймите. Недокомплект! Надо еще трех-четырех преподавателей. А где их взять? Заявку в районо я отправила и, при каждом удобном и неудобном случае, напоминаю заведующей. Она тоже их родить не может. Остается ждать выпуска следующего года.

   - Понимаем, но и вы нас поймите. Мы, как в казарме живем: из класса домой, из дома в класс. В кино сходить некогда!
   - Ну, ну! Уж так и некогда? По субботам и воскресеньям на танцульках замечены.
   - Все-то вы знаете, Ольга Васильевна.
   - Должность обязывает, - хитровато улыбнулась директриса и подняла большой палец вверх.

   Это развеселило пришедших жаловаться на жизнь девчат, и они, не солоно хлебавши, отправились по своим классам.


   - Антоша, я что-то так за эту неделю устала, что в клуб идти вовсе не хочется. К тому же дождик противный на улице моросит, - сказала Светлана забежавшему за ней в субботу вечером Антону. - Давай, дома сегодня посидим.

   - Ах ты, бедненькая моя. Совсем тебя на работе заездили. Иди ко мне, я тебя пожалею. - Антон потянул девушку к себе.

- Куртку свою мокрую сними. Бр-р-р! От нее холодом тянет.

   Антон разделся. Поставил стулья поближе к еще теплой от утренней топки печи.

   - Светлячок! Иди сюда погреемся, а то я продрог что-то.
   - Замерз мой рыцарь! Может тебя в одеяло завернуть? Нет,  я тебя лучше своими объятиями согрею.

   Девушка обняла своими теплыми нежными руками Антона за шею. Он ловко подхватил ее и усадил к себе на колени. Они покрепче прижались друг к другу и сидели молча, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

   - Антоша! Хочешь, я тебе сочинения своих балбесов почитаю? Обхохочешься.
   - Ну давай! Только самые веселые.

   Светлана взяла со стола одну из тетрадок и открыла. Она читала с выражением, подчеркивая интонацией смысл написанного, потом на полуслове поперхнулась и залилась громким смехом.

   - Ну, что ты хохочешь? - не выдержал улыбающийся Антон. - Читай дальше, вместе посмеемся.

   - Слушай: " Барыня была добрая и часто отвешивала оплеухи своим подданным девкам по мягкому месту - жопе." - Светлана снова рассмеялась и, вслед за ней,  громко захохотал Антон.

   Они смеялись долго и заразительно, пока, улучив момент, парень не накрыл губы девушки страстным поцелуем. Она вначале попыталась отстраниться, но крепкие руки удержали ее и не дали совершить эту глупость. Когда дыхание перехватывало от недостатка кислорода, они прерывались на мгновение, тяжело дыша, а потом вновь продолжали с упоением  целоваться.

   Антон разгорячился. Его руки начали шаловливо тянуться в запретную зону. Девушка тотчас отвела их в сторону прерывая поцелуй и, грозя пальчиком, проговорила:

   - Нет-нет! Сюда нельзя. Только, когда поженимся. А сейчас никаких вольностей.

   После этих слов Антон немного охладел. Некоторое время они сидели тихо, как нашкодившие школьники. Потом, опять тянулись друг к другу и целовались. Когда поцелуи прекращались на какое-то время, молодой человек зачарованно смотрел на свою возлюбленную, а в душе проклинал медленно тянущееся время. Это сколько же еще надо ждать свадьбы, чтобы слиться в едином порыве с этим прекрасным существом, глядящим на него сияющими озорными глазами, прикусив слегка припухшие губки. Он понимал, что и его Светлячку не легко дается сдерживать себя...



   Как бы то ни было, но это мучительное тягостное время ожидания прошло. Настал день регистрации их брака в сельсовете. Гостей пригласили всего-то человек пятнадцать: родители жениха и невесты, их братья, сестры и, конечно самый близкий друг Антона Соколов Пашка и подружки Светланы.  Свадьба была спокойная тихая.
Обошлись без битья глиняных горшков на проверку крепости молодой. Никто после первой брачной ночи не тряс окровавленную простынь. Хотя, не стыдясь простынь можно было и выставить на люди. Светлана была девственницей и это ошеломило Антона, тем не менее, их первая ночь подарила удовольствие им обоим.




                Глава 21


   После свадьбы Антона Пашка воспрял духом. Хотя еще и до свадьбы, Маргарита стала к нему более благосклонна. Теперь же он стал уверен, что она окончательно выбросит Антона из головы и прикипит к нему. Непонятно и необъяснимо было это притяжение к ней. Маргарита не воспринимает его  всерьез, но и не отталкивает от себя окончательно и безоговорочно. Словно держит его на поводке, то подтягивая, то отпуская веревку. Пашка для Маргариты, скорее всего, был запасным вариантом, так на всякий случай, вдруг пригодится. Как же он и когда увидел в ней ту единственную, с которой решил связать свою жизнь?

   Тот случай с его братом Лешкой, подхватившим ангину, вызвал у Павла уважение к молодой фельдшерице и не больше. По какой причине и когда это уважение успело перерасти в любовь? Скорее всего перелом наступил в тот момент, когда он с размозженным пальцем на левой руке прибежал в медпункт и впервые увидел  Маргариту в белом халате с повязанной на голове белой косынкой.

   - Что случилось, Павел? - встала она навстречу из-за стола.
   - Монтировал колесо, а стопорное кольцо спружинило и ударило по пальцу.
   - Сейчас посмотрим.

   Фельдшер смыла кровь с пальца перекисью водорода, осмотрела его, заставила пошевелить фалангой.

   - Кость, кажется цела.  Сухожилие тоже не перебито. Наложу повзку со стрептоцитом, чтобы не загноилось.

   Маргарита бинтовала ему палец, а Павел, как зачарованный, смотрел на нее. Ему даже на какое-то мгновение показалось, что это Зинаида вернулась к нему в другом обличии. Это ее нежные руки колдуют над его разбитым пальцем. И в этот момент сознание парня переклинило, произошел какой-то щелчок, вспышка. Скорее всего, этот щелчок и стал переломным в его жизни: так уважение разом перерасло во влюбленность. Даже нет, не во влюбленность, а в любовь, которая захватила Павла целиком и уже не отпускала ни на минуту.

   Кажущиеся безнадежными его любовные потуги после женитьбы друга начали приобретать реальность. При встречах Маргарита все чаще приветливо здоровалась с ним, не отказывалась от сопровождения после танцев до своей квартирки. А во время танцев не отстранялась от него, наоборот, старалась, как бы случайно, прижаться плечом к его груди. И не только плечом. Павел с замиранием сердца ощущал прикосновения ее округлостей к своему телу.

   Выйдя из клуба парочка ужаснулась. На улице, пока они танцевали, разыгралась метель. Скорее даже не метель, а снежная буря, затмившая собой все вокруг. Порывы ветра были настолько сильны, что готовы были пригнуть к земле деревья. Павел, прикрывая собой Маргариту, пробивался сквозь пургу к ее дому. Налетающий новый порыв ветра останавливал его и пытался свалить их с ног. С огромным трудом добрались они до финского домика и спрятались за углом от вездесущего ветра. Затишье было временным. Снежный буран обрушился на них сверху, со свистом и завыванием скатываясь с крыши. Девушка с трудом вставила ключ в замочную скважину и прокрутила его. Павел открыл дверь в коридор пропуская Маргариту, и не смог удержать ее в руках. Ветер отбросил дверь настежь и с такой силой удерживал ее, что парень, упираясь ногой в дверной косяк, с большими потугами еле-еле сумел перетянуть дверь на себя, прикрыть ее и задвинуть засов.

   - Боже! Да это настоящее светопреставление! - воскликнула Маргарита, стряхивая снег с платка и пальто. - Паша, ты же до дому не дойдешь. Заходи в комнату. У меня переждешь непогоду.

   -Да. Унесет меня ко всем чертям на кудыкину гору. А что, если ураган до утра не стихнет?
   - Значит, до утра сидеть здесь будешь.

   Сложившаяся ситуация немного угнетала его, и в то же время радовало, что он сможет остаться в одной комнате с Ритой. В окна били снежные космы. Занавески трепетали. Ветер находил щели между рамами и косяками.

   - Надо печку топить, - сказала сбрасывая с себя пальто Маргарита. - Тут через час ледник будет. Паша в коридоре в углу дрова есть, принеси несколько поленьев.
Только-только успела Маргарита положить поленья в печку и зажечь растопку, как  свет в комнате погас.

   - Провода, видимо, оборвало. Теперь в потьмах куковать придется, - констатировал Павел.
   - Будем куковать в потьмах и слушать завывания  вьюги, - поправляя поленья в печке отозвалась девушка.

   Отблески огня  высвечивали ее лицо. Павел вдруг снова увидел освещаемое язычками огня сказочное лицо Зинаиды и не смог сдержать себя. Он подошел к девушке оторвал ее от печки, обнял и безудержно стал целовать ее губы, щеки, шею. Железная, как казалось Маргарите, ее воля вдруг ослабла, растаяла. Неукротимое желание близости захлестнуло ее всю с головы до пяток, обожгло низ живота. Забыв об обете целомудренности, она ответила на поцелуи и в едином порыве они слились с Павлом.

   После случившегося взрыва чувств Маргарита хотела попросить у Павла прощения за то, что она не девственна, рассказать, как один подлый мужчина заморочил ей малолетней дурочке голову и лишил ее самого дорогого. Однако, даже в кромешной темноте она сумела увидеть, нет почувствовать, светящегося от счастья парня и передумала, лишь крепче прижалась к нему все еще вздрагивающим своим телом.

   Снежный буран, подаривший им такую жаркую ночь, умерил свои пыл только к утру. Павлу нужно было, взламывая снежные переметы, добраться до дому, переодеться и идти на работу, чтобы повесить на свой трактор лопату и расчищать занесенные снегом дороги.

   Надо было идти, но уходить совсем не хотелось. Он боялся оставить Маргариту одну. Боялся потерять то, что так неожиданно обрел.

   - Паша, тебе пора. Вечером опять встретимся, - Маргарита потрепала его по волосам. - Ступай! Все будет хорошо.


                Глава 22


   Антон со Светланой все зимние вечера, за исключением двух вылазок в кино, проводили дома. Жена, как всегда корпела над тетрадками учеников или перечитывала подзабытые, но необходимые по программе, книги. Муж тоже засел за учебники. На семейном совете было решено, что Антон в этом году поступит в институт на заочное отделение. С детьми они решили повременить. Вот только мать Антона частенько ставила вопрос ребром:

   - Антоша, Света,  а вы думаете мне внука рожать?
   - Мама, сколько раз я тебе говорил, что у нас пока другие планы.

   - Какие могут быть планы! Рождение ребенка - это милость божья, а не план очередной пятилетки.
   - Успокойся, мама! Всему свое время. Да и дети так быстро не рождаются. Мы всего три месяца как женаты.

   - С божьей благодатью этого срока достаточно, чтобы чадо зачать. Может у вас не все ладно? - спрашивала мать Антона наедине. - Так я помолюсь.
   - Мама, что-то раньше я не наблюдал за тобой этого религиозного фанатизма. Ну, бывало, перекрестишься на красный угол и все.

   - В старости, сынок, человек всегда к богу тянется. Праведный он али грешный поклон богу все равно отобъет. Праведный веру свою укрепит, а грешник, гляди, и грехи замолит. Так попросить мне у Всевышнего за вас?

   - Не надо никого ни о чем просить! Все у нас нормально. Придет время, и внук у тебя будет, и внучка.

   Такие разговоры обычно происходили в отсутствии Светланы. Но Антон каждый раз передавал ей эти разговоры с матерью и они, пытаясь представить себе сходящую с небес милость божью в процессе зачатия, громко смеялись.


   С Пашкой Антон встречался только в гараже. Здоровались, перебрасывались несколькими словами и разбегались по своим делам в разные стороны. Но и за это короткое время Антон успевал заметить резкие перемены в настроении друга. Павел ничего не рассказывал, но хмуриться перестал и Антон мог только догадываться,  что у него с Маргаритой все складывается. Догадки в скором времени подтвердились. В одно хмурое февральское утро сияющий Павел подбежал к  другу, разговаривавшему с одним из шоферов, оттащил за рукав его в сторону и выпалил:

   - Антоха! Мы с Риткой на масленницу решили пожениться. Так что, готовься. Мы хотели скромненько, как у вас, справить свадьбу, но отец заерепенился, стукнул кулаком по столу: "Организуем свадьбу по-нашенски,  по-деревенски, как положено! Нам таиться и скрывать нечего. Невеста у нас не абы какая, а докторша!"

   - Ну, Матвей Гаврилыч - мужик крутой.
   - Да, Антоха. С ним не поспоришь. Если ему что в голову втемяшится, то ничем не выбьешь. Хотя почему бы не погулять, не погреметь на всю округу?

   - Родители Маргариты приедут?
   - Она написала письма и отцу и матери. Мать, может и приедет, а отец вряд ли. В разводе они давно.

   - Ладно, Пашка, поздравляю, надеюсь, конкретную дату скажешь, а сейчас дела делать надо. Вон толпа шоферов с путевками ждут.

   Вечером Антон сообщил жене о предстоящей свадьбе друга и добавил:
   - Он нас с тобой на свадьбу пригласил.
   - Честно скажу тебе: не хотелось бы мне идти на эту свадьбу. Нет, к Павлу у меня никаких претензий нету, он нормальный парень, а вот к Марго... - Светлана передернула плечами. - Знаешь, мне наши девчонки рассказали, как она обливала тебя грязью.

   - Не из помойного ли ведра? - усмехнулся муж.
   - Хуже, Антоша. Целый ушат вылила.
   - И что же в этом ушате намешано было?
   - Даже говорить об этом не хочется.
   - А ты, все-таки расскажи. Иначе всю ночь думать буду, не усну.

   Светлана вкратце передала разговор Маргариты с девчатами.

   - Вот это штучка! Надо же было до такого додуматься. По ее домыслам, выходит у меня по деревне десяток отпрысков бегает?! И зачем это ей только надо?

   - Понятно зачем, - фыркнула Света. - Поссорить нас и тебя под венец увести.
   - Пашка, надеюсь, об этом не знает? Да и зачем ему знать. Он любит ее. А любовь - она разум застит.

   - Антон хватит об этом. Мы-то с тобой по-настоящему любим друг друга. И никакая грязь к нам не пристанет, не омрачит нашу с тобой любовь.
   - Правильно. Хватит. Иди ко мне, моя королева! - сказал Антон и привлек свою молодую жену к себе.



   Свадьба Павла с Маргаритой пела и плясала два дня. Изба Соколовых ходила ходуном. Кроме закупленных отцом Павла двух ящиков водки, рекой лилось винцо красненькое и бражка из кадушки черпалась алюминиевым ковшом.

   Сославшись на большую занятость на работе, Антон со Светланой на второй день свадьбы не пошли. Антон видел, как тяжело было жене смотреть на периодически зыркающую на него новобрачную, как Света, преодолевая внутреннюю неприязнь к ней, старалась улыбаться и вместе со всеми, иногда срывающимся голосом, кричала: "Горько!"

   Дня через два после свадьбы Павел окончательно перебрался жить к Маргарите. Родители были категорически против:

   - Не гоже, сын, примаком быть! Жену муж в свой дом приводит!
   - Ну не хочет Рита к нам переселяться. У нее медпункт через  стенку. Да, и не на край света я ухожу, каждый день забегать к вам будем.

   - Ой ли, сынок?! Не приветлива, кажись, к нам сношенька.

   Тут Пашка проявил свой норов:

   - Хватит кудахтать! Там мы будем пока жить. А как будет дальше - время покажет.


                Глава 23


   Весна нагрянула неожиданно. Если в конце марта солнце только изредка пробивалось сквозь серое полотно неба, то в первых числах апреля небо уже очистилось. После нескольких дней ночных заморозков начало припекать так, что снег прямо на глазах начал оседать. Вода заполняла колеи и ложбинки, и одним днем прорвалась, устремившись бушующими потоками в реку.

   Половодье было таким широким, что подобного не помнили даже старики. Речка выплеснулась из берегов и снесла соединяющий гараж и середину деревни деревянный мост. На работу Антону пришлось ходить через другой мост, построенный несколько лет назад в конце деревни, где на другом берегу были построены новые скотные дворы. Каждый день, вымеряя шагами расстояние от дома до работы, он наблюдал, как снежный покров стремительно тает. Сначала обнажились пригорки и склоны оврагов, а затем, и поля ощетинились прошлогодней стернёй.

   " Так, пожалуй, дней через десять земля подсохнет, - думал Антон. - Можно будет на охоту сходить, развеяться. В глазах уже рябит от этих формул и теорем."

   Вскоре река вошла в берега, земля на дорогах зачерствела. Трактора на совхозных полях не умолкали дни и ночи. На деревьях лопнули почки и вот-вот на березах появятся зеленые листочки. Деревенские охотники зашевелились. Антон тоже решил, что пора выйти с ружьишком в лес. Вечером за ужином он поговорил со Светланой и начал готовиться.


   Теплым солнечным майским вечером Антон набил полный патронташ патронами, заряженными дробью, два патрона с пулями положил в карман брезентовой куртки, на случай, если встретится с крупным зверем, забросил на плечо к вещмешку двустволку и отправился к Лысому бору на тетеревиные тока. Можно было выйти позже, но еще нужно было проверить и успеть поправить шалаш, в котором придется коротать ночь.

   Солнце еще не село, когда шалаш был прикрыт свежим лапником и  им же застелена земля внутри шалаша. Поверх лапника охотник расстелил видавшую виды дерюгу. Потом он обошел токовище по периметру, чтобы убедиться нет ли в других шалашах еще пришлых охотников. Во всей округе не было ни единой живой души, кроме него.

   Отойдя метров на сто от своего шалаша, Антон сел на  поваленное ветром дерево, свернул внушительного размера козью ножку, чтобы накуриться на всю ночь. Если закурить в шалаше, то запах табака может отпугнуть птиц и тогда пропала охота.

   Накурившись до головокружения, он вернулся к своему укрытию на грядущую ночь, еще раз осмотрел окрестности. Признаков появления других охотников не было. Значит на утренней зорьке стрелять тетеревов можно без опаски в любом направлении. С этими мыслями он забрался в шалаш, прикрыл лаз заранее подготовленной елочкой и улегся в надежде поспать часа три.

   Охотника разбудило громкое хлопанье крыльев. Птицы слетались. Несколько тетеревов с распушенными веерами белых хвостов, кругами ходили по токовищу, чиркали приопущенными крыльями по траве и песчаным плешинам между ней. Тетерок еще не было, и не было смыла тетеревам вступать в брачные поединки. Они то сближались друг с другом, то расходились на почтительное расстояние, при этом постоянно чувыхали призывая подруг. Вот и две первые тетерки приземлились. Потоптавшись на месте, они замерли и, высоко подняв головы, наблюдали за ухажерами. Петухи поспешили к объектам обожания, но те отбежали на несколько метров.

   Ждать оставалось не долго. Вот-вот начнутся рыцарские бои за обладание избранницей. Нужно было дождаться, когда в любовном угаре забьются все слетевшиеся на токовище тетерева. Тогда можно смело стрелять.

   Антон выбрал дерущуюся пару самцов и, выждав момент, когда они, хлопая крыльями налетят друг на друга, выстрелил. Птицы рухнули на землю. Охотник перевел ствол на другую пару дерущихся петухов и тоже сразил их. Остальные птицы, напуганные выстрелами, спешно покинули токовище. Охотник из своего опыта знал, что через некоторое время они вернуться и продолжат свой брачный ритуал.

   Когда шум крыльев улетающих птиц стих, Антон выбрался из шалаша, чтобы собрать охотничьи трофеи и услышал какой-то странный стон. Он напряг слух. Стон раздавался от шалаша напротив. Еще не понимая, что произошло, Шаверин с ружьем наперевес бросился к нему, сбросил со слег уже успевший пожелтеть лапник и увидел корчившегося от боли мужика.

   - Ты кто? Как ты тут оказался? Я тебя подстрелил?

   Вопросы улетали в никуда. Мужик стонал, прикрывая руками изрешеченную дробью шею. Антон оторвал его руки от шеи. Кровь била струей.

   " Надо чем-то замотать" - подумал Антон и побежал в свой шалаш, вытащил из вещмешка вафельное полотенце, положенное в последний момент перед уходом Светланой. Бегом вернулся к раненому мужику, замотал ему шею полотенцем, вытащил его из шалаша и взвалил на плечо, благо мужичок был худеньким и небольшого росточка, поспешил в деревню. Идти предстояло километров пять-шесть. Мужик хрипел. Кровь вскоре пропитала полотенце и уже стекала по куртке. Антон взмок, остановился на минуту переложить раненого на другое плечо и побежал дальше. В его мыслях было только одно: быстрее донести мужика до медпункта.

   Тяжело дыша открытым ртом, Шаверин со своей ношей ввалился в медпункт. Маргарита перевязывала какому-то пацану палец:

   - Видишь, я занята. Невтерпеж, что ли?
   - Я человека на охоте подстрелил. Он кровью истекает. Посмотри быстрее.
   - Клади на кушетку.

   Маргарита оторвалась от мальчишки, размотала полотенце, пальцами открыла пострадавшему глаза:

   - Ты чего покойника мне сюда приволок?
   - Какого покойника? Живой он был!
   - Был. А теперь покойник. Кровью истек. Милицию надо вызывать срочно. Иди в контору звони, - она повернулась к Антону и увидела, как тот оседает по стене. - Сиди тут. Сама сбегаю и позвоню.

   Весть о том, что Антон Шаверин подстрелил чужого мужика на охоте стремительно разлетелась по деревне. Вскоре толпа зевак собралась у медпункта, любопытные заглядывали в окно. Кто-то вывел Антона на улицу и усадил его на крылечке.
Новость, видимо, долетела и до школы. Запыхавшаяся Светлана трясла мужа за плечи:

   - Антоша! Антоша! Как же это случилось?
   - Не знаю. Не знаю, как он в шалаше оказался, - пробормотал он в ответ.

   Светлана присела рядом с Антоном и обняла его, пытаясь поддержать, успокоить, прижимая к груди его голову.

   Примерно через полчаса к медпункту прибежал участковый и начал с пристрастием пытать Шаверина, как все произошло. Тот рассказал , как он пришел на токовище, обошел все вокруг, проверил шалаши. Ни одной живой души рядом не было.

   - А ты знаешь этого мужчину?
   - Нет. Первый раз вижу.
   - Это из Горюного мужичок. Признал я его, - прокричал кто-то из толпы.- Бобыль бобылем жил. Только как он на Лысом бору мог оказаться?

   Еще через час на маленьком вертолете из райцентра прилетели два следователя, начали пытать Антона по новой: что да как? Антон отвечал уже еле ворочая языком от усталости.

   - Где твое ружье?
   - На току осталось.
   - Можешь показать это место?
   - Могу. Только я сейчас туда не дойду.
   - Машину возьмем. Доедем. Дорога есть туда?
   - Есть! Есть! - опять крикнул кто-то из зевак.

   Подстреленные Антоном тетерева лежали посреди поляны. Ружье валялось рядом с шалашом, где хоронился, недавно еще живой, покойник. В этом шалаше справа от лаза стояла прислоненная к слеге его одностволка. Следователи замеряли расстояние между шалашами. По валяющимся на земле тетеревам определили направление выстрелов, начертили на планшетике схему расположения объектов. Они сложили в машину ружья, вещмешок Антона, холщовую котомку подстреленного и четырех убитых тетеревов.

   Машина остановилась у конторы. Один из следователей пошел звонить начальству. Толпа от медпункта переместилась к конторе, окружила грузовик.

   - Так, Шаверин, арестовывать мы тебя пока не будем. Оставайся дома. Из деревни никуда не уезжай. На допрос райцентр тебя вызовут. Все понял?

   - Понял, - пробурчал Антон и, взятый под руку женой, зашагал на негнущихся ногах в сторону дома.



                Глава 24


   Павел узнал о случившемся только вечером, когда вернулся в гараж с дальней фермы, где весь день вывозил на поля навоз. Поставив трактор, он чуть ли не бегом помчался к Антону, чтобы из первых уст узнать, что произошло.

   Антон со Светланой сидели на скамье у стены. Их лица были серыми и безжизненными. В избе было сумеречно, лампочка под потолком не горела. И это  создавало еще более тягостную обстановку.

   Пашка нащупал рядом с косяком выключатель, щелкнул им. Вспыхнувший яркий свет заставил сидящих на скамье вздрогнуть. Они не слышали как хлопнула в сенях дверь, не заметили как вошел в избу Павел, а вот яркий свет лампочки испугал их и вывел из оцепенения.

   - Антоха! Друг, что случилось?
   - Да уж знаешь, наверное, все. Зачем спрашиваешь?
   - Мало ли что в деревне могут наболтать. Не верю я. Не мог ты человека подстрелить! Ведь не мог же?

   - Оказывается, мог, Пашка. Да еще как мог.
   - Ну как? Что, ты не знал, что напротив в шалаше мужик сидит?
   - Я дважды обходил токовище. Ни одной живой души в округе не было. Откуда он мог там взяться, никак понять не могу.

   - Так выходит он пришел, когда ты уснул, почему же тогда он не проверил шалаши? - задался вопросом Пашка. - Ну, ты не горюй! Нет здесь твоей вины. Разберутся.

   - Как это нет моей вины? Человека-то не стало, - вздохнул Антон. - И это я его пристрелил. И хватит об этом! Не береди душу - и так тошно.

   - Ладно. Пойду я домой. А ты не раскисай! Все обойдется.

   Дома, изнывающая от желания поделиться новостями, Маргарита с явным сарказмом принялась рассказывать мужу о том, как приволок Шаверин в медпункт уже мертвого мужичка, как прилетела на вертолете милиция, потом возили убийцу на место преступления.

   - Слушай, Паша! А может, он специально мужика-то подстрелил? - загорелись ее глаза от внезапно пришедшей в голову мысли.- Может между ними вражда какая была?

   - Рита! Что ты несешь! Какая вражда? Он этого мужика ни разу в жизни не видел. Сама подумай, дурья твоя башка, если бы Антон специально его убил, стал бы он его истекающего кровью тащить на себе пять километров? Он бы его отволок в болотину и бросил там на съедение зверью.

   - Все равно, убил-то его он. Значит и отвечать ему за это придется.
   - Следователи во всем разберутся. Суд определит его меру вины. - Павел начинал злиться. - Суд, а не ты. Понятно?

   - Мне-то понятно! Это ты никак не можешь понять и все выгораживаешь своего дружка.

   - Все! Замолчи! Иначе...
   - Что иначе? Бить меня будешь?

   Павел молча вышел из избы, хлопнув дверью, сел на ступеньку крылечка и долго курил одну за одной самокрутки, пытаясь успокоиться.
 

   Деревня гудела и на второй и на третий день. Убить человека на охоте? Такого не только в их деревне, но и во всей округе отродясь не бывало. Морды друг другу побить в престольные праздники - это запросто. Так это водка, будь она не ладна, взыграла.

   К Антону без конца подходили односельчане, успокаивали, как могли старались поддержать его приободрить. От такого внимания Шаверину было не по себе. Он готов был провалиться сквозь землю, убежать куда глаза глядят, завернуться в кокон и переждать это пакостное время.

   А время, словно остановилось. Тяжелый груз давил, не отпуская душу Антона. Десятки ненасытных червей грызли его сердце. Он осунулся, почернел лицом, даже, кажется, стал меньше ростом. Вместо стройной, чуть ли не солдатской выправки, появилась сутулость, взгляд стал потухшим. Только бы скорей все это закончилось. Тюрьмой или оправданием - не важно. Главное, чтобы закончилась эта неизвестность, медленно убивающая душу.

   Следствие шло ни шатко, ни валко. За целый месяц один раз Антона вызвал следователь в райцентр на допрос, и один раз свозили на место проишествия. На какой-то следственный эксперимент. А что экспериментировать? Итак все ясно. Ведь еще в первый день все зафиксировали, собрали все улики и доказательства.

   Светлана все время старалась приободрить мужа, вырвать его из цепких рук тревоги и отчаяния. Иногда вечерами, они пытались предугадать события, спланировать жизнь на будущее.

   - Света, а что, если меня посадят? Как дальше-то все будет?
   - Что ты? За что тебя сажать? Разве ты с умыслом это сделал?
   - А вдруг.

   - Антоша,  если случится это "а вдруг", - они даже слово "тюрьма" боялись произнести вслух, -  то я из деревни уеду. Попрошу перевода в другую школу и в другой район. Без тебя я здесь жить не смогу. Хотя, и маму твою оставлять одну жалко. Ее мне надо будет с собой взять. Она вон совсем скокужилась.

   - Вот это правильно! Хорошо, ты придумала. Хотя может все еще обойдется.



   Как-то вечером после работы Павел не побежал к своей Ритуле, а отыскав Антона в мастерской, предложил ему покурить. Они отошли в курилку и молча пускали кольца табачного дыма. Антон, не смотря на непокидающую его душу тревогу, заметил, что и у его друга какая-то тоска гложет печенку:

   - Пашка, случилось что-то?
   - Нет, ничего не случилось. Просто пакостно на душе.
   - Бывает...
   - Слушай, Антон! Завтра выходной. Может на рыбалку сходим - душу отведем. Мужики говорят, ниже каменного брода лещи хорошо берут.

   - А, давай сходим. Сижу в четырех стенах, как бирюк. Во сколько выйдем?
   - Давай, часов в пять. Как раз на зорьке клев должен быть хороший. У меня удочки у родителей. Пойду сейчас заберу, да и червей у них на огороде накопаю.


   Клев был не очень активным, но зато каждая поклевка заканчивалась неплохим результатом. В садке оказывался то килограммовый лещ, то увесистая красноперка. Павел молча цедил одну за другой самокрутки. Явно просматривалось его никудышнее настроение. У Антона оно тоже было хуже некуда, но все-таки, собравшись с мыслями, он спросил друга:

   - Паша, что тебя так угнетает? В семье что-то не ладится?
   - Да не пойму я что-то свою Маргариту. То она ластится ко мне и всю ночь покоя не дает, то неделю, а бывает и две близко к себе не подпускает. Вот и сейчас на голодном пайке чёрти сколько уже держит.

   - Не ладно это. Ты бы с ней поговорил, выяснил, в чем дело.
   - Пытался и не один раз. Говорит, что все нормально, просто настроения нет.
   - Так может на родине с матерью какой непорядок? Вот она и переживает.
   - Нет. С матерью все в порядке. Замуж она недавно вышла. Правда, в одном из писем она про какого-то Мишу писала, что влип он с Риткиной подружкой в какую-то историю. Письмо я случайно на столе увидел и прочитал. Спрашивать Маргариту я не стал.

   - Так, может, в этом и кроется загвоздка?
   - Не знаю, Антон. Смотри, у тебя клюет!

   К полудню рыба клевать перестала. Друзья смотали удочки и, забрав свой улов,пошли домой. На дорогу решили не выходить, а прогуляться до деревни по берегу, подышать еще речным воздухом. У летних бань на плотике полоскала белье Машка Кривошеева, девушка лет восемнадцати-девятнадцати. Фигурка у нее, словно точеная, но из-за слабости ума, поговаривали в деревне была безотказная. Павел внимательно рассмотрел ее оголенные чуть ли не до ягодиц ноги и прищелкнул языком:

   - Антоха, глянь какая ладная деваха эта Машка. Может поразвлечемся? Я бы с удовольствием накопившуюся дурь выплеснул.

   Антону эта затея совсем не понравилась, но понимая состояние отверженного женой друга, решил: пусть позабавится.  Он посмотрел, как девушка в ответ на Пашкины намеки и прямые уговоры отмахивается от него мокрым бельем, махнул рукой и сказал:

   - Пашка, я домой пошел,  а ты если хочешь, оставайся...



                Глава 25


   Только в середине сентября стало известно о дате судебного заседания, которое решили провести в деревенском клубе. Чем было вызвано такое решение можно было только догадываться. Народу, не смотря на рабочий день, набился полный зал. Не вместившиеся туда толпились в фойе. Вскоре двери в зал закрылись. Приглашенным в суд в качестве свидетелей было велено ожидать вызова в фойе.

   Судья, пожилой седовласый мужчина, огласил собравшимся причину судебного заседания, назвал участвующих в нем судебных заседателей, представителя государственного обвинения и адвоката обвиняемого.

   Вызываемые по одному свидетели, в основном, характеризовали обвиняемого Антона Шаверина, говорили о его положительных качествах о том, что случившееся - это какое-то роковое стечение обстоятельств.

   - Пригласите в зал свидетельницу Соколову Маргариту Викторовну! - громко произнес судья.

   Антон сначала не понял, кого приглашает судья. Маргариту он знал, но под другой фамилией, и сразу не смог сообразить, что выйдя замуж за его друга, она получила его, Пашкину фамилию. Он, да и большинство  присутствующих в зале, ожидали, что свидетельница поведает суду о том, как совершенно обессилевший Шаверин приволок к ней в медпункт, подстреленного им мужчину. Ничего другого от нее не ждали.

   - Граждане судьи! - начала Маргарита. -Я хочу сказать о том, как уже будучи под следствием, Шаверин под угрозой ружья склонил к близости Марию Кривошееву,  в результате чего она забеременела. Он, конечно, не наставлял на нее ружье, но оно было у него за плечом, когда он подошел на берегу реки к девушке...

   - Что ты несешь, дура! - раздался зычный мужской голос с задних рядов, его поддержали сидевшие рядом. - Какое ружье? Оно у него было конфисковано еще в день убийства!

   По голосу Антон понял, что кричал живущий через два дома от них Димка Колесов.

   - Тишина в зале! - остановил поднявшийся в зале гул недовольства судья. - Иначе , я прикажу удалить всех.

   Шум в зале постепенно затих. Все смотрели в сторону Маргариты и укоризненно качали головами.

   - Свидетельница, ваше заявление не относится к существу данного дела. У вас есть какие-то сведения по факту причинения смерти обвиняемым гражданину Черенкову? Если нет можете быть свободны.

   Маргарита выходила  под неодобрительное шипение переполненного зала. Далее судья объявил о прекращении слушаний свидетелей и дал слово государственному обвинителю в лице прокурора района.

   Прокурор говорил долго. В основном о том, что в деревнях очень безалаберно обращаются с огнестрельным оружием. Одни только канонады оружейных выстрелов под окнами домов, где празднуют свадьбы, вызывают возмущение. И вот эта вольница в обращении с оружием и привела к трагическому случаю. По вине подсудимого погиб человек. И виновный должен быть наказан по всей строгости закона.

   Прокурор сел на отведенное ему место. Судья о чем-то посоветовавшись с сидящими с двух сторон заседателями, дал слово защитнику подсудимого.

   - Граждане судьи! - начал свою речь адвокат. - Мой подзащитный совершил преступление. Он полностью осознает свою вину. Но, давайте, рассмотрим суть произошедшего в то майское утро. Мой подзащитный дважды проверил территорию токовища и не обнаружил в шалашах других охотников. И, как следует из протокола осмотра места происшествия, ружье пострадавшего стояло прислоненным к стене шалаша. Отсюда вытекает, что он спал, а первый выстрел Шаверина разбудил его и он приподнялся на колени. В это время Шаверин выстрелил второй раз и несколько дробин долетели до пострадавшего. Судебно-медицинская экспертиза установила, что одна дробина пробила артерию на шее, это вызвало обильное кровотечение, а в последствии и смерть. Мой подзащитный не бросил истекающего кровью неизвестного ему мужчину, а целых пять километров тащил его на себе в медпункт. Он надеялся, что принесет его живого и там окажут ему помощь.

   Граждане судьи! У моего подзащитного не было никакого умысла. Только роковое стечение обстоятельств привело к столь печальным последствиям. Если бы пострадавший не подскочил после первого выстрела, то дробь от следующего выстрела прошла бы над ним, не задев лежащего на земле. Кроме того, пострадавший в свою очередь тоже должен был проверить остальные шалаши на поляне, и это позволило бы избежать трагедии. Мой подзащитный совершил тяжкий проступок, не преступление, а именно проступок,  и заслуживает снисхождения. Я прошу дать ему условный срок наказания, поскольку он не является социально-опасным элементом.

   Судья снова поочередно склонился к заседателям, видимо, выясняя есть у них вопросы к защите. Те в ответ отрицательно покачали головами.

   - Слово предоставляется подсудимому. Подсудимый Шаверин, у вас есть, что сказать в последнем слове?


   Антон медленно встал. Осмотрел всех присутствующих в зале, прокашлялся и заговорил:

   - Я хочу попросить прощения у всех присутствующих в зале за то, что огорчил их своим поступком. Да, я виновен в том, что по неосторожности лишил жизни человека. В чем глубоко раскаиваюсь и прошу суд не лишать меня свободы. - Антон замолчал и опустил голову.

   Суд удалился на совещание. Совещались долго. Скорее всего у заседателей возникли разногласия или противоречия во мнениях, а судье пришлось убеждать их в правильности своего решения по вынесению приговора. Что происходило там за дверями комнаты для занятий кружков, доподлинно никому не известно, а вот объявление приговора слышали все:

   - Именем Российской Федерации... - судья монотонно зачитывал преамбулу приговора, констатацию обвинения и выводы... Шаверин Антон Николаевич приговаривается к четырем годам лишения свободы, с отбыванием наказания в колонии общего режима.

   Зал ахнул. Лицо Антона покрылось холодным потом. Его мать, уткнувшись лицом ему в плечо, громко, как на похоронах близкого человека зарыдала. Светлана сидела бледная и что-то беззвучно шептала. Павел потрясал кулаком над скукожившейся Маргаритой. Стоявшие во время заседания суда в сторонке, два молодых милиционера подошли к Антону, защелкнули на его руках  наручники и вывели арестанта из зала.



               
                Вместо эпилога



   Светлана вместе с матерью Антона через месяц после суда переехали в большой поселок рядом с городом, где молодой учительнице дали небольшую квартирку. В этой квартире они и встретили освободившегося через полтора года  сына и мужа. Своего друга Пашку Антон больше никогда не встречал. На следующую осень, похоронив ушедших друг за другом родителей, Павел с Маргаритой уехали в дальние края, то ли на БАМ, то ли в Нюрюнгри на угольный разрез. А буквально года два назад Антон в одноклассниках увидел забревшего к нему на страничку молодого паренька Дениса Соколова, проживающего в городке из которого была родом Маргарита, задал ему ряд вопросов. Денис оказался внуком Павла Соколова. Через него Антон и связался со своим другом детства и юности. Начались их нечастые общения по телефону. Разговоры сводились в основном к воспоминаниям тех лет.

   Совсем недавно, Павел вспомнил, как они вместе возвращались с рыбалки и увидели полоскающую белье Машку:

   - Ты тогда ушел, а я все-таки оприходовал деваху. Смачная она оказалась, - хвалился другу Соколов. - Потом по проторенной дорожке я ее еще несколько раз поимел.

   Антона, словно током пронзило. Ему, вдруг, стало понятно, почему Маргарита попыталась оговорить его на суде. Она скорей всего, прознала о настоящем виновнике беременности Машки и старалась оградить от деревенских пересудов гульнувшего на стороне своего мужа...

   - Антоша! Антон! - крикнула с веранды Светлана. - Иди ужинать. Все уже за столом собрались, только тебя ждем.

   - Иду, Светлячок, - отозвался он, выходя из ажурной беседки под шелест листьев дикого винограда.



                ***