Иван Премудрый Часть II Глава XI

– Беда, князь–батюшка! Ой, беда! – на ворвавшемся подобно ветру в княжеские покои Фролке лица не было.
– Какая такая беда? Говори толком! Что кричишь, как оглашенный?! – встрепенулся задремавший было князь.
– Подожди, князь–батюшка, дай отдышаться. – Фролка без спроса присел на лавку. – Извини, притомился к тебе поспешая.
– Ты как это с князем разговариваешь?! – вскочил с трона князь. – Как ведёшь себя?! Кого спрашиваю?!
– Подожди малость, князь батюшка. – Фролка и правда был сейчас очень похож на загнанную лошадь с той лишь разницей: пена изо рта не шла и на ногах держался. – Дай хоть дыхание в порядок привести. Видишь, какая у меня служба? Даже себя жалеть не приходится.
– Ладно, врать–то. – успокоился князь.

Если Фролка начал дурачиться, значит ничего страшного не случилось. Самым страшным для князя было: вдруг с Людмилой что, от которой до сих пор ни слуху, ни духу не было или же сосед какой войной на княжество напал. Вообще–то война – дело не такое страшное, так думал князь, он почитай постоянно с кем–то воевал, так что привык уже. А вот если не дай Бог с Людмилой что приключилось, тогда да, тогда беда, которую можно и не пережить.

– Ну что, отдышался? – через пару минут спросил князь.
– Более–менее…
– Тогда рассказывай.
– Был я, князь батюшка, нонче утречком на базаре…
– Ну и что?
– А то, что, князь батюшка, купцов к нам понаехало – тьма тьмущая…
– Ну и где здесь беда? Это же наоборот, хорошо и весть хорошую ты принёс. За такую весть вообще–то наградить тебя следует, но я этого делать не буду, ты и так разбалованный, дальше некуда. Вон, при самом князе, уселся на лавку и плевать тебе на всё ко мне уважение.
– Я, князь–батюшка, тебя уважаю, иначе бы с новостью такой важной не к тебе побежал бы, а к кому–нибудь другому. А насчёт присел, говорю же, дыхание надо в состояние привести. Вот как приведу, обязательно с лавки встану, вот увидишь.
– Ладно, языком молоть. – махнул рукой на Фролку князь. – Давай, рассказывай.

То ли от новости, якобы важной, то ли от поведения Фролкиного, совершенно наглого, дремота у князя куда–то исчезла и настроение улучшилось.

«Всё–таки молодец Фролка. – подумал князь. – Умеет мне настроение создать и сил добавить. Интересно, как это у него получается? Наградить бы надо… Неча делать, и так хорош!»

– Купцы те, князь–батюшка, интересные и жуткие вещи рассказывают. – немного отдышавшись, начал Фролка. – И мало того, что рассказывают, они их ещё и показывают!
– Опять загадками говоришь? – сделал вид, что рассердился князь. – Тебя когда в прошлый раз пороли?
– Не помню, князь–батюшка, давненько.
– Значит напомнить надо. – и князь поднял уже было руки для того, чтобы хлопнуть в ладоши.
– Погоди, князь–батюшка. – казалось Фролка нисколько не испугался перспективе быть выпоротым. – У меня, у выпоротого, рассказа не прибавится, а пока пороть будут, новость, новостью быть перестанет, потому как состарится.
– Ишь ты, шельмец, выкрутился! – засмеялся князь. – Ладно, сегодня тебя пороть никто не будет, потом выпорют. Рассказывай, давай.

***

Фролка встал с лавки, есть всё–таки совесть, да и отдышался наверное, и рассказал князю то, что услышал и увидел сегодня на рыночной площади.

В княжестве князевом, купцы были гостями можно сказать постоянными, хоть и не в таком количестве, в котором хотелось бы. Ну а что поделаешь, если дело купеческое, оно многим опасностям подвержено, как со стороны денежной и торговой, так и со стороны лихих людей, которых по лесами видимо–невидимо. Да и нечистая сила, бывает, руку свою нечистую прикладывает, хоть и не так часто.

Едут купцы, товар свой везут и поспешают, потому как если первым приедешь, поперёд всех, значит и товар, которого в том царстве или княжестве видеть не видели, легко и просто распродашь и выгоду большую поимеешь. А если будешь спать до обеда и вообще, вместо того, чтобы дело делать, в ушах ковыряться, так в убытках и будешь пребывать и в конце концов – дорога одна: или на той же рыночной площади сидеть, или, сума через плечо и в дорогу дальнюю, незнамо куда ведущую. А песня во всех этих случаях одна, печальная песня: «Подайте люди добрые…» Так что, приезжали в князево княжество купцы, но не так чтобы уж много.

А Фролка, он почитай каждое, самое раннее утро на рынок наведывался. Кажется говорил уже, ну да ладно: народ на том рынке, он покуда товар свой раскладывал и другими предторговыми делами занимался, он новости друг дружке рассказывал. И что удивительно, новости эти, аккурат за ночь откуда–то появлялись: с вечера ну не было ничего. Были конечно новости, но они были ещё тем утром рассказанные, а значит новостями быть перестали, потому что состарились, а эти новости были новыми, свеженькими. Если маленько призадуматься, то вопрос возникает: а где народ эти самые новости берёт, да ещё ночью? Неужели ходит куда–то, чтобы узнать что–то новое с тем, чтобы от жизни не отставать и перед людьми не позориться? Но рыночный народ и нерыночный тоже, такого вопроса себе не задавал. Для него, для народа, как рыночного, так и за покупками пришедшего, самым главным было наличие свежих новостей, причём каждый день, а откуда они взялись – какая разница? Вот и получалось что–то вроде премии к покупаемому товару. Покуда покупатель товар рассматривает, мнёт, трёт его да на зуб пробует, продавец ему новости эти и рассказывает. И получалось, не всегда конечно, а жаль, так покупателю этому голову новостями запорошит, что тот, бедняга, покупает товар, иногда даже не торгуется. Вот и подумайте: есть выгода от новостей? А как же! Да ещё какая!

***

Так вот, очередным утром пошёл Фролка на рынок, а там купцов понаехало, видимо–невидимо, много одним словом, столько их за раз давно уже не было. Купцы эти, хоть их, ну почти всех, уже знают как облупленных, покуда товар раскладывали и всё такое, новости, из дальних краёв привезённые рассказывали.

Оно ведь как получается, те новости, которые в княжестве случились, они конечно интересные, но не так как те новости, которые те же купцы из других княжеств–государств и царств всяких привезли. Вот и получилось в то утро, народ рыночный дела свои побросал и вокруг купцов этих собрался, интересно же. А купцы, те своё дело туго знают: рассказывают такое, что не всякий и поверит, а если поверит, то не сразу. И вот же ж шельмецы, покуда новости дивные рассказывают, незаметно так и ненавязчиво, товар свой показывают и нахваливают и даже в руки суют, покупай только. А народ, тот тоже не дурак, он новости слушает: удивляется, иногда от избытка чувств матерится, а к товару–то присматривается. Если видит, что хороший товар: или востребованный очень, или доселе никогда невиданный, тут же его покупает, по цене низкой с тем, чтобы отойдя совсем немного, к своей лавке или месту торговому, чуть позже продать его по цене в три раза большей, ну и новости покупателю пересказать конечно.

Фролке товар тот был без надобности, он службу княжескую на всем готовом служил, начиная с кваса и заканчивая полушубком вместе с шапкой и сапогами. Он за новостями каждое утро на рынок ходил, вот какое дело. Князь, несмотря на возраст, уж очень интересовался этими самыми новостями. Интересно ему было, что в его княжестве случилось и происходит, и не только в его княжестве, но и в соседних государствах.

Конечно, правда чуть позже, новости эти, ему специально для этого назначенные, бояре и другие чиновные люди доложат и расскажут. Но расскажут не всё, ни разу не было такого, что тот же, за новости отвечающий боярин, рассказал князю новостей больше, чем он от Фролки узнал. А самое главное, для чего, собственно говоря, Фролка каждое утро на рынок и наведывался – у князя складывалась общая картина вокруг происходящая, хоть и с враньём, и с фантазёрством. Враньё, ну и прочие вольнодумственные вещи, они довольно–таки быстро куда–то девались, а общая картина происходящего оставалась, так–то.

Этим утром Фролка наслушался такого, что сам сначала было не поверил, но потом пришлось поверить, когда купец курей здоровенных стал показывать. Купец тот прибыл из княжества Русланова и рассказал такое, что, ну вы понимаете. Оказывается Руслан сгинул куда–то и никто его сыскать не может, правда особо никто и не ищет. Князем теперь там какой–то Иван, называющий себя Премудрым. Фролка, когда это услышал, от новости такой, извините, чуть было воздух не испортил, до того его эта новость ошарашила. Дальше купец рассказывал, что Иван тот взялся за дело так круто, что даже самого Городского голову выпорол. А потом порядок в городе такой навёл, что теперь стольный град как бы и не град вовсе, а прямо картинка из книжки. Но и это ещё не всё. Стал тот Иван людей наукам и искусствам всяким умеющих к себе приглашать, а от этого в княжестве том чудеса всякие стали происходить. Купец полез куда–то и вытащил за ноги курицу, да таких здоровенных размеров, что народ аж ахнул.

– Вот, посмотрите, люди добрые, как чудеса те выглядят. – тем временем продолжал купец. – Уж неизвестно, как его учёные люди умудрились сотворить такое, не иначе без нечистой силы не обошлось, но только сами видите…

Народ аж присел весь от чуда такого. Самые нетерпеливые и расчётливые сразу же начали кричать, мол, почём продаёшь? И цену тут же сбивать принялись, говорить, что таких курей у них больше, чем тараканов, хотя купец цену ещё и не назначал даже. А купец, получив удовольствие от произведённого эффекта, тут же смекнул, что теперь, почитай, половину своего товара можно будет представить как последствия чудес Ивановых, ну и разумеется цену назначить соответствующую.

И на этот раз ещё не всё. Оказывается теперь по бывшему Руслановому, а теперь Иванову, княжеству можно совершенно спокойно ездить, хоть днём, хоть ночью и в любом направлении, никто тебя не тронет. Раньше не то чтобы грабили, Бог миловал, этого не существовало. Раньше плату за безопасный проезд требовали. Плата была хоть и небольшой, но всё равно грабёжь. Деньги–то свои, кровные, а не на дороге, в пыли найденные. Вот это, по словам купца, было самым наиглавнейшим чудом, которое совершил Иван или люди его учёные, потому как такое даже на нечистую силу не свалишь. Народ охал, ахал, курей хотел купить, ну и ещё что–нибудь, но чтобы обязательно чудесами учёных людей князя Ивана Премудрого произведённое, а Фролка, матерясь полушёпотом, выбрался из собравшихся слушателей и поспешил в княжеский терем.

***

Хоть и бежал он быстро, поскорее хотелось обо всем князю рассказать, но подумать об Иване и всё по полочкам, там, в голове у себя разложить успел. Это что же получается? Подлецом Иван оказался, самым первостатейным подлецом, так что ли? Ведь князь–батюшка Ивана того почитай из безвестного болота вытащил, службу ему неутомительную и житьё сытное определил, а он вон что удумал, сам князем стать захотел! Ну стал, ну и что? Надолго ли?!

«Ведь князь, он тем, самым главным, от простого человека и отличается, что князем на свет белый появляется. – на бегу думал Фролка. – Из матери появляется, а не из какой–то там захудалой деревеньки. Сломает себе шею Иван, ой сломает! Не дадено ему князем быть, по рождению и происхождению не дадено…»

Сам Фролка служил князю честно и даже любил его, такое тоже случается, только вида не показывал. Да и куда ему было деваться? Если у того же Ивана хоть какая–то деревенька была, то у Фролки, почитай кроме того, что на нем и того, что в коморке его, в сундучке хранится, ничего и не было. Вот и служил Фролка князю. Служил не хитростью и коварством, как тот Иван, а верой и правдой служил, вернее будет сказать, душой и сердцем. Да и по натуре своей Фролка был не чета Ивану. Если Иван, тот хитрый, жадный и расчётливый, а значит злой, то Фролка, хоть тоже хитрый, дальше некуда, зато в обхождении простой и совсем не жадный, а значит добрый.

– Что делать–то будем, князь–батюшка? – закончив рассказ и переминаясь с ноги на ногу спросил Фролка.
– Ты–то здесь причём? – князь действительно был озадачен услышанным. Хотя где–то в глубине души ожидал нечто подобное. – Ты что же, паршивец, в думу боярскую вырядился?! Ишь ты, делать он что–то собрался! Вот прикажу выпороть, тогда и будешь дела делать с задницей своей выпоротой, лечить её. – и засмеялся.
– Да это я так, князь–батюшка, – засопел Фролка. – к слову пришлось.
– Ладно. Никто тебя пороть не собирается. Пока не собирается. Ты лучше скажи, купец Малай приехал?
– Приехал, князь–батюшка, приехал. Утром я его на рынке своими глазами наблюдал, правда поговорить не довелось, он тоже народу про Ивановы чудеса рассказывал.
– Ну, с Иваном мы позже разберёмся, а ты вот что сделай: сбегай на рынок, найди купца Малая и скажи ему, чтобы вечером до меня пришёл и так пришёл, чтобы об этом никто не узнал: ни там, ни здесь, в тереме. Сам его встретишь и проводишь. Понял?
– Понял, князь–батюшка, как не понять? Исполню, комар носа не подточит.
– Ладно, нахваливаться. – отмахнулся от Фролки князь. – Да и сам, когда на рынок пойдёшь, скажи Малаю так, чтобы ни одна душа не то чтобы не слышала, но и не видела. Понял?
– Понял, князь–батюшка. Сделаю.

***

А здесь даже и думать не надо, всё верно было сказано: «…думаете нам, царям, легко?», хоть и сказал это, как потом выяснилось, «царь, не настоящий». В самую точку было сказано, видать успел самозванец прочувствовать всю глубину нелёгкой царской профессии.

Судите сами, у царей и у князей (князья, это те же цари, только называются по другому), жизнь будет похуже, чем у какого–нибудь бродяги или забулдыги. Тем же бродягой человек может стать или не стать, то есть выбирать может, если не дурак законченный, а те же царевичи и княжичи выбора такого лишены. За них, причём за сотни лет до их появления не свет, всё было решено, постановлено и утверждено. Вот и получается: родился царевичем или княжичем, извиняй, хоть ты и не виноват, но и мы не виноваты, поэтому, придёт время, рабочее место освободится, садись на трон и царствуй, княжествуй, управляй государством одним словом.

Опять же, что царям, что князьям, зарплату никто не платит, получается, бесплатно работают, а пенсионного возраста и самой пенсии у них вообще нету. Только и требуют все, мол, охрани, предоставь, обеспечь, чтобы я жил хорошо и счастливо, ну и богато разумеется. А царю или тому же князю куда деваться? Обеспечивает конечно, ничего не поделаешь, профессия такая.

Все эти рассусоливания к тому, что, ну получается так: цари и князья, они на самом деле как бы две жизни имеют, наверное в виде премии за труд тяжкий и неблагодарный. Одна жизнь, это та, что в нарядных царских одеждах происходит. А вот вторая жизнь, она тоже происходит, только её мало кто видит. Судите сами, взять хотя бы князя–батюшку, он ведь тоже человек. Не будет же он круглые сутки на троне сидеть и государством командовать? Ему и попить–поесть надо, причём сделать это так, чтобы наесться, а не восседать на каком–нибудь пиру и неизвестно кем придуманным всяким там дурацким правилам придерживаться. В баню надо сходить, не будешь же всю жизнь немытым? Ну и конечно же сходить до витру, без этого тоже никак. Кто не согласен с последним, назовите мне хоть одного человека, который до этого самого «витра» ни разу не хаживал?!

Обычно вечером, когда государство более–менее успокаивается, все дела, которые надо было сделать за день, сделаны, у князя и начинается та самая, вторая жизнь. А вот интересно, только сейчас эта мысль голову посетила: у того же князя какая жизнь настоящая, та, которая на троне, или та, которая после трона, в личных покоях, куда посторонним вход строго–настрого запрещён, происходит? Скорее всего, ответа на этот вопрос надо у царей–князей выпытывать. Только вряд ли они на него смогут дать ответ и не потому, что все такие из себя важные, а скорее всего потому, что и сами толком ответа этого не знают.