3 в 1 или Октоберфест

       Я не большой любитель пива, но побывать на Октоберфесте всегда хотелось. Поэтому когда мой коллега Стефан Вернер предложил съездить в Мюнхен в период фестиваля, согласилась без лишних вопросов. Из Берлина мы выехали около полудня и к пяти вечера добрались до баварского городка Исманинг, где в собственном доме жил дядя Стефана. Его небольшой светло-желтый коттедж утопал в яблоневом саду и цветах, а сам дядя Райнер оказался приветливым и радушным хозяином. Правда, мы успели лишь познакомиться, бросить вещи, перекинуться парой фраз и дождаться такси.

       Минут через сорок мы толкались в весёлом муравейнике Хофбройхауса, куда попасть в эти дни было нереально. Стефан ничего не рассказывал, и я думала, мы вольёмся с потоком гостей в пивные шатры на Терезином лугу, где и зародился этот безумный фестиваль в 1810 году. Но мой друг уверенно вошёл в знаменитую пивную, показал менеджеру карту постоянного клиента, и нас проводили к огромному деревянному столу, где уже сидели молодые люди, пили пиво и пели знакомые песни. Оказалось, двое были из Питера, а четверо из Корнуэлла. Вокруг царило веселье, смех, песни на всех языках и живая музыка. Баварцы в национальных костюмах, немцы, англичане, голландцы, поляки, русские – большинство в клетчатых рубашках и тирольских шляпах. Музыканты в неизменных кожаных штанах – ледерхозен – с голыми коленками и тоже в шляпах. Девчонки в дирндль (пышных юбках, белых блузах и цветных жилетках-корсетах со шнуровкой) разносили по шесть - восемь литровых кружек пива. Провожая их восторженным взглядом, я представила, как маленьких белокурых девочек с пелёнок учат держать пивные кружки. Пальчики - крендельком и на каждый пальчик по увесистой погремушке, позже – по стеклянной кофейной чашке, в итоге - что выросло, то выросло.

       Шутки шутками, а баварцы заслуживают уважения своим трудолюбием и любовью к традициям. Ведь пивная Хофбройхаус существует и процветает более четырех веков. Это настоящий рай для любителей пива и тусовок. Атмосфера всеобщего веселья, вселенское взаимопонимание и неограниченный допинг сплачивают лучше Олимпийских игр.

       Ребята из Питера (Алексей и Александр) рассказывали анекдоты и свои истории на русском и английском, немецкого они не знали. Их чувство юмора зашкаливало, словно пыталось догнать рост. Оба были очень высокими, даже выше Стефана, рост которого – метр девяносто. Оказалось, когда-то они играли в юношеской сборной по волейболу. И если бы не корнуэлльцы, я бы решила, что попала на праздник к великанам. Заказав себе всего одну кружку тёмного Хофброя, я хохотала как сумасшедшая. Стефан осваивал уже третью и лишь изредка усмехался, хотя в совершенстве владел и русским и английским.

       Честно говоря, пиво было восхитительным, но больше литра я выпить не в состоянии. Парни заказывали свиные рульки, баварские колбаски, огромные солёные крендели – брецели и отварную картошку с кислой капустой. О вкусах, конечно, не спорят, но к такому первоклассному пиву я бы заказала вяленный сибирский омуль, на худой конец, блинчики с красной икрой. Но раз нет хорошей кухни в пивных странах, хотя бы солёные фисташки.

       Когда я допила свою кружку, Стефан взял меня за руку и, сказав, что пора освежиться и поздороваться с его друзьями, вывел из-за стола. Он действительно познакомил меня с немцами, голландцами, англичанами, но за нашим столом мне было комфортнее. Когда мы вернулись, всё было заставлено пустыми кружками, а двое из корнуэлльцев спали в обнимку. Стефан и я ушли после десяти, а питерцы продолжали пить и шутить. Мы обменялись визитками и заверили друг друга в вечной дружбе.

       Прогулявшись по вечернему Мюнхену, и впитав атмосферу праздника, я почувствовала прилив сил и лёгкость во всем теле (рульку я не ела, и вообще не закусывала). Стефан же устав передвигать ноги, остановился, вызвал такси, и мы быстро добрались до коттеджа. Садовые дорожки из керамической плитки подсвечивались фонарями с кайзеровскими «шляпками», а витражные стёкла отбрасывали разноцветные блики. Когда мы приблизились к дому, дядя Райнер широко распахнул дверь и спросил: «Пить будете?». Стефан закатил глаза и со стоном поднялся на второй этаж. Я же попросила воды, и проговорила с Райнером о Баварии и баварских традициях, пока кукушка не выскочила из кухонных часов и не съязвила: «Час ночи! Спать пора!». Поднявшись наверх, я чуть не растянулась, зацепившись за разбросанную одежду Стефана. Сам же он дрых на кровати по диагонали. Я приняла душ, выдернула из-под друга подушку и уютно устроилась на софе.

       В восемь утра меня разбудил звонок. Номер был незнакомый, и я просто его сбросила. Через минуту мобильник снова затрезвонил. Это был Алексей, один из питерцев. Он попросил прощения, и крайне взволновано рассказал, что ночью в пивной оставил очень ценную вещь, а также портмоне с паспортом, правами, наличкой и кредитками. Ему было необходимо добраться до Хофбройхауса, как-то объясниться с немцами, а главное, чтобы кто-то подтвердил, что он – это он. У него остался только мобильник и моя визитка в заднем кармане. Я спросила, а где же его друг. Алексей ответил, что друг спит беспробудным сном, и судя по количеству выпитого, встать на ноги сможет только к вечеру. Пообещав перезвонить через пять минут, я разбудила Стефана и объяснила, что случилось. Он посмотрел на меня с недоумением, буркнул: «Пусть эти русские сами разбираются», - и снова завалился спать.

       Поскольку к «этим русским» я тоже относилась, я оделась, взяла сумку, и крикнув на ухо Стефану: «Русские не сдаются!» на двух языках, сбежала по ступенькам на первый этаж.

       Райнер поймал меня на крыльце. Он снял перчатки, вероятно, с утра работал в саду, усадил меня в плетёное кресло на террасе и сказал никуда не уходить. Завороженная потрясающим видом я и не шевелилась. Палитра осенних красок волной опоясывала всё пространство. Живая изгородь из оранжево-алых японских клёнов. Такого же цвета лилии весело кивали вдоль дорожек. На разных высотах красовались чайные и бордовые розы, лимонные и сиреневые хризантемы. На грядках лежали пузатые рыжие тыквы, а рядом возвышались фруктовые деревья, похваляясь своими плодами: синими сливами и красными яблоками. В ветвях щебетали птицы, а в центре этого великолепия расположился овальный пруд с белыми кувшинками. Его окружала альпийская горка, усыпанная снежными эдельвейсами, камнеломкой и жёлтыми осенними крокусами, над которыми вальсировали две голубые бабочки.

       Пока я созерцала этот райский сад, Райнер подкатил сервировочный столик с серебряным кофейником, чашками и пирогом. Кофейный аромат взвился вверх, затмив собой цветочно-фруктовые запахи сада, и я очнулась. Сделав глоток и вкусив сливовый пирог с грецкими орехами, мне захотелось, чтобы меня удочерили.

       Узнав, почему я так рано выбежала из дома, Райнер посоветовал обратиться в бюро находок и как можно скорее. Через двадцать минут мы уже приближались к окраинам Мюнхена, и заметив у дороги одинокую высокую фигуру, притормозили и забрали Алексея. Высадив нас у площади Мариенплац, Райнер оставил свой номер телефона, и мы с Алексеем отправились в сторону Хофбройхауса.

       Площадь Плацль заполнялась весёлыми баварцами в коротких ледерхозен и туристами в тирольских шляпах и без. Люди пели песни, приветствовали проходящих мимо, хлопали друг друга по плечам, теряли шляпы, поднимали друзей и все улыбались.

       - Да уж, тут можно и голову потерять. А что ты ещё забыл, кроме портмоне? – спросила я у Алексея. Он дотронулся до моего плеча.

       - Ты что, так ничего и не заметила?

       Я остановилась и развернулась к нему. Коричневая кожаная куртка и синие джинсы. Симпатичное лицо, темные волосы, стильная прическа. Очков вчера не было, уши не проколоты. Я непонимающе посмотрела в его серо-голубые глаза:

       - Нет. Скажи, наконец. Я же должна объяснить, что мы ищем.

       - У меня руки нет. Я протез потерял.

       Увидев пустой рукав, я вспомнила, как вчера промелькнула чёрная перчатка, не более. Сказать, что я была удивлена, шокирована? Да мозг просто взорвался, но понимания это не принесло. Высокий, красивый парень тридцати пяти лет и без руки. Но как он мог потерять протез? Выяснять было некогда, да и незачем. Алексей открыл передо мной дверь Хофбройхауса, и мы вошли. Я поздоровалась со служащим и спросила про Бюро находок. Как по волшебству перед нами материализовалась молодая женщина в голубом дирндль, представилась Хильдой и попросила следовать за ней. Размеры бюро находок впечатляли. Я бы назвала это помещение Музеем находок всех времён и народов. Все стеллажи с невероятным количеством полок и ящичков были пронумерованы. Кошельки, часы, мобильные телефоны, сувениры - всё было также пронумеровано.

       Начали с поисков портмоне. Нам принесли несколько лотков с забытыми вчера кошельками, и Алексей долго в них копался. Наконец, нашёл, описал содержимое, я заполнила бланк и он расписался. Ловко открыв портмоне левой рукой, он искренне удивился, обнаружив в нём не только паспорт и кредитки, но и двести евро наличкой.

       Немецкая фраза «Ordnung muss sein!» (Порядок должен быть!) идеально подходила к данному хранилищу. Я показала фрау Хильде на пустой рукав Алексея и попросила помочь в поисках протеза. Она позвала какого-то парня и нас подвели к огромным стеллажам.

       Протезы различных частей рук и ног были разложены по полочкам с указанием года и номера. Здесь можно проследить историю протезирования: от совсем древних, грубо выструганных с ржавыми накладками, до современных металлических с электронным управлением. После увиденных протезов ног, я перестала размышлять, как Алексей потерял свой. И не успела я подумать, как человек смог уйти без ноги, как ответ всплыл сам собой. Ведь в Хофбройхаус никто не приходит в одиночку. Всегда с друзьями. А настоящий друг не будет задаваться вопросом, почему ты вдруг упал после выпитых всего-то пяти литров пива. Он поднимет и потащит, несмотря на своё выпитое и наличие или отсутствие каких-либо протезов. Я поблагодарила Высшие силы, что Стефана не пришлось проверять в горах.

       Увидев свой протез, Алексей радостно воскликнул, снял куртку и попросил нас отвернуться. Хильда кивнула своему сотруднику, а меня увела к другому отсеку, где на полочках дружными рядами скалились зубные протезы и челюсти. Посередине располагался длинный горизонтальный ящик. Хильда схватилась за две бронзовые ручки и медленно потянула на себя. Честно говоря, я ожидала увидеть черепа с пустыми глазницами. Хотя не удивилась бы, если бы глаза были на месте. Но нет. Там лежали мосты и челюсти с коронками из драгметаллов. Немцы, конечно, молодцы. Всё по порядку, и людям польза, но мне было не по себе. Я не из робкого десятка, и это был не страх, скорее отвращение и воспоминание о «Jedem das Seine». В одной из челюстей блеснул золотой зуб, как будто подмигнул вместо отсутствующего глаза, меня затошнило. Заметив мою зеленоватую бледность, фрау Хидьда поспешила задвинуть большой ящик.

       Мне захотелось выпить, и что-нибудь покрепче пива, я даже облизнулась. Да, прав наш неорганизованный, но креативный народ: «Пиво без водки – деньги на ветер!».

       - Хэрр Вернер, в каком году Вы потеряли свою челюсть?

       - Эээ, в тыща вошемьшот дефяноштом.

       - А месяц помните?

       - Помню, как фчега. Похуляли мы на слафу! И пиффо и деффочки!

       - Вот Ваша челюсть. Возьмите. Распишитесь.

       - О! Шпасибо! Феликофато. Аха. Фройляйн, Вы – чудо! Что Вы делаете сегодня вечером?

       - Иду в кирху, ставить Вам свечку...

       Внезапно откуда-то сверху мои видения прервал басовитый голос Алексея.

       - Вот это челюстЯ!

       От неожиданности я подскочила и упала бы, если б Алексей меня не поддержал. Сквозь истерический смех я перевела ценные наблюдения Хидьды. Она поведала, что за забытыми кошельками, мобильниками, протезами рук и ног приходят в первые два дня, или не приходят никогда. За различными безделушками-сувенирами могут прийти через год, через два или в любое следующее посещение Октоберфеста, а за челюстЯми не приходят никогда. Хильда заговорщически подмигнула, хрюкнула и продолжила:

       - Вероятно, люди думают, что проглотили челюсть во время пития, уронили в кружку или потеряли, когда падали, покидая Хофбройхаус.

       Мы смеялись уже втроём: Алексей раскатисто, я заливисто, а Хильда похрюкивая. Когда у неё началась икота, я попрощалась и потянула Алексея за рукав к выходу. На улице мы с шумом выдохнули, не сговариваясь вдохнули, пытаясь успокоиться, и пошли в сторону Мариенплац, в унисон подрагивая плечами. Проходя мимо очередного кафе, Алексей резко остановился и принюхался, как пойнтер. Пахло жареным мясом, выпечкой, свежесваренным кофе и карамелью. Теперь Алексей схватил меня за руку и потащил к столику у окна.

       Он заказал себе огромный омлет с баварскими колбасками, завёрнутыми в жареный бекон, и кружку пива. Я же наслаждалась ароматным кофе и творожным пудингом с абрикосовым джемом. Алексей смаковал свой завтрак и шумно запивал пивом. Когда он приступил ко второй колбаске, его лицо исказилось.

       -УУУ, больно. – Он бросил вилку и схватился за щеку.

       Неожиданно я хрюкнула, как фрау Хильда, и спросила:

       - Ну что, Лёха, вернёмся за челюстЯми?

       В этот момент у Алексея сработала напоминалка на смартфоне. Взглянув на экран, он забыл о зубной боли и улыбнулся.

       - Всю жизнь будешь попрекать меня челюстЯми? Кстати, сколько можно есть? В одиннадцать - концерт оркестров Октоберфеста! Погнали?!


* Рабочее название рассказа: «Пиво, Протез, Портмоне».
** Имена и фамилии изменены.