Кувшин

Однажды благочестивый эмир Хабиб ибн Хафиз ас-Салех получил в дар от посольства китайского богдыхана великолепный фарфоровый кувшин. На нем нанесены были изображения чудесных птиц, живописных рощ, великолепных пагод, изящных павильонов, прекрасных белоснежных облаков, чьи края золотились в лучах восходящего светила, крестьян, трудящихся на рисовом поле… Эмир не мог налюбоваться на это сокровище, часто брал его в руки, медленно поворачивал и услаждал свой благородный взор видами далекой страны. Так повторялось каждое утро и продолжалось без малого три месяца.

Но вот однажды, когда эмир потянулся к кувшину и уже взял его в руки, в покои повелителя вбежал верный пес и уткнулся мордой ему в ноги. От неожиданности эмир всплеснул руками, и кувшин выскользнул из его ладоней.

Ударившись об пол, кувшин разлетелся на множество осколков. Правитель пронзительно закричал, в гневе пнул верного пса, из-за досадной неуклюжести которого он лишился столь восхитительного сосуда. Крик его услышал визирь, тотчас прибежавший в покои эмира.

- Что стряслось, о, мудрейший?! – воскликнул он.

- О мой прекрасный кувшин, - причитал тот, ползая по полу, как раб, убирающий покои хозяина, и пытаясь собрать обломки. – Такая потеря! Хотя… - он на миг задумался, - его, наверное, можно аккуратно склеить, и кувшин будет выглядеть как новый и нетронутый. Пришли ко мне толкового мастера…

- Но для начала позволь мне рассказать тебе одну старинную притчу, - отвечал визирь, низко склоняясь. – Может быть, она успокоит тебя и примирит с потерей любимой вещи?

- Ничто меня не успокоит, покуда я не увижу кувшин вновь целым! – выкрикнул эмир. – Однако я готов выслушать твою сказку, чтобы немного остыть – ведь меня скоро ждут неотложные государственные дела.

- Давно это приключилось, - начал свой рассказ визирь. – В те годы, затянутые туманной дымкой забвения, в одном из городов Хорасана шумел многолюдный базар. Торговые гости разных племен и вер стекались отовсюду. Особенно же славились посудные ряды, где можно было приобрести расписные блюда, вазы, кувшины, чайники, водолеи, чаши, кубки, чарки и многое другое со всех концов сотворенного Аллахом мира. И вот однажды прошел слух, будто из далекого города где-то на краю земли скоро прибудет гончар, который изготовил прекрасный кувшин, каких не делают более нигде. Три недели тревожно перешептывались в посудных лавках: «Приедет заморский мастер – и уведет у нас покупателей, разорит нас! Как быть?» и вот в начале четвертой недели в городе появилась арба, доверху набитая всевозможной посудой, покрытой голубой эмалью и украшенной изображениями разноцветных птиц, деревьев, звезд, зверей и странных богов неведомых стран. А над нагромождением всех этих посудин гордо высился большой кувшин с яркими росписями.

- Что это? – все наперебой тыкали пальцами в кувшин.

- Это – копия очень древнего сосуда, на котором нанесены символы изначальной религии, которую Творец внушил первым людям, - объяснял гончар-торговец. – Только посвященный в таинства сможет расшифровать язык знаков, нанесенных на бока сосуда.

Повозку, набитую посудой, вез конь. Он шел медленно, степенно, чтобы не повредить и, тем более, не разбить прекрасные произведения гончарного искусства. Потому и добирался торговец до города так долго.

И вот один из продавцов посуды, боясь, что иноземец оставит его без покупателей, замыслил худое. Едва лишь арба въехала в гончарные ряды, злоумышленник кинул под ноги неспешно вышагивавшему коню медвежью шкуру. Почуяв запах дикого зверя, конь отчаянно заржал и рванул с места, посуда угрожающе забренчала, зазвенела, загрохотала. К счастью, торговец, он же возница, сумел-таки совладать с жеребцом и остановить его бег. Остались целы и невредимы большинство посудин, ибо были переложены соломой, холстиной, аккуратно упакованы и перевязаны. А вот кувшину не повезло – он выпал из арбы и разбился о камни. Но гончар в суете не заметил этого. Зато заметили торговцы и покупатели, которые бросились подбирать осколки кувшина, чтобы как-нибудь склеить сосуд.

- Поглядите – крест! – закричал христианин, вертя в руках обломок кувшина. – Что бы приладить к нему, чтобы начать восстанавливать прекрасный сосуд?

- Наверное, вот этот обломок с полумесяцем, – подошел к нему мусульманин. – Мы чтим пророка Ису, погибшего на кресте.

И они соединили два осколка – сошлось точь-в-точь.

Тут к ним подошел иудей, держа еще один осколок с шестиугольной звездой.

- Мы чтим Ветхий Завет, данный Богом твоему народу, - сказал христианин. – Звезда Давида аккуратно помещается рядом с крестом.

- И с полумесяцем, – добавил мусульманин. – Нас роднит единобожие.

Вот подошел парс, огнепоклонник, и протянул свой осколок, на котором был запечатлен пылающий жертвенник.

- Мы верим, что однажды придет Спаситель, рожденный Девой, - произнес он. – А еще мы знаем, что всех – и праведников, и грешников – ждет посмертное воздание за совершенные на земле дела. – Так символ огненной веры вписался в пустое пространство близ основания креста.

Последователь Будды принес осколок с изображением священного колеса сансары. Четверо удивленно уставились на гостя с далеких гор, пытающегося приладить свой осколок рядом с христианским крестом.

- Ваш мудрец Ориген утверждал, что душа человеческая перевоплощается в других мирах, - произнес он, обращаясь к христианину.

- Для нас Ориген – еретик, мы не признанием его лжеучения, - отрезал тот.

- А мы считаем его великим Махатмой, - упорствовал буддист. В конце концов, колесо нашло свое место недалеко от креста.

Пришелец из Китая поднес горлышко кувшина – голубое и чистое, как небо над Хорасаном в летний полдень. Все ведь почитают Небо, Божественную обитель.

Наконец, явился язычник из северных стран. Он в раздумьях почесал рыжую бороду и заявил:

- Мой народ верит в грядущий конец мира – Рагнарёк и в то, что души воинов пребудут в раю – Валгалле, - и выразительно посмотрел на христианина, который долго морщился и кривился, пока, наконец, не процедил сквозь зубы:

- Ну что ж, язычник, попробуй приладить свой кусок кувшина.

И тот добавил в сложившуюся картину Мировое Древо, которому поклоняются все языческие народы. И крест увенчал древо, по бокам от него сияли звезда и полумесяц посреди лазоревого неба, у корней пылал священный огонь, а рядом блестело золотым ободом колесо сансары. Они бережно склеили кувшин и торжественно водрузили на стол. Сосуд выглядел так, будто был только что сработан; даже внимательный взор не замечал трещин.

- Правильно сделали! – воскликнул эмир.

- Не торопись, о, милостивый владыка, - обратился к нему визирь. – Моя притча еще не окончена. Как только восемь человек – мусульманин, иудей, христианин, буддист, парс, почитатель Конфуция и язычник из северной страны – сгрудились вокруг кувшина, так сразу меж ними начались споры, переросшие затем в распри.

- Что делает еврейская звезда рядом с крестом?! – закричал христианин. – Ведь вы распяли нашего Бога!

-  Кто сказал, что христиане почитают Единого? – возмутился мусульманин. – Они подменили его придуманной Троицей!

- Вы все – осквернители чистоты огня! – надменно возгласил парс. – Христиане, например, сжигают на нем своих еретиков.

Гость с Тибета обрушился на единобожников с упреками, что те не веруют в переселение душ, китаец укорял их незнанием мудрых нравоучений Конфуция.

Наконец, язычник взметнул секиру и проорал:

- Вы гоните нас, тех, кто верует в родных богов своего племени! А ведь наша вера стара, как мир, она древнее Будды и Конфуция, Иисуса и Мохаммеда, Моисея и Заратустры!

В яростном споре они окончательно разбили кувшин, разлетевшийся теперь не на восемь, а на многие десятки осколков – так великие религии раздроблены ныне на множество учений, течений, сект и толков. А потом спорщики перебили друг друга.

Вот тебе урок, властитель: не стоит пытаться восстановить то, что однажды разбилось вдребезги. Это не принесет счастья.