мадонна

       вот и теперь она казалась мне какой-то не такой. весь облик её говорил о запустении и полном одиночестве. частенько я чувствовал себя так же. да что там, я постоянно чувствую себя так же, и временами это чувство особенно обострялось. но за ней я такого раньше не наблюдал, а тут -- раз, и всё случилось.
       мы особо не встречались, да и друзьями как таковыми не были. я знал, что она чудачка. меня привлекают люди, которым нечего терять, а ей всегда было, что. поэтому наше общение ограничивалось чашкой кофе где-нибудь в центре Москвы, когда ей хотелось потрепаться, а мне просто выпить кофе. эти два наших желания редко совпадали, но всё же совпадали иногда.
       -- у меня так давно никого не было -- начинала она, -- я уже забыла, каково это.
       все беседы сводились к двум вещам -- к мистике и ебле. к первому -- по причине всеобщего человеческого любопытства, а ко второму -- из-за обоюдного недотраха. подобный аккуратный трёп всегда настораживал меня. я точно знал, что не трахну её, даже если она попросит. даже если сойдутся звёзды. не потому, что она не в моём вкусе, очень даже наоборот. просто с самого начала я не хотел узнать, как выглядит её тело, я не ловил аромата её духов, не следил за формой её губ, не пялился на её соски под лёгкими одеждами. это многое предопределяет, для меня -- во всяком случае.
       -- я рассказывала тебе, как лишилась девственности? -- она продолжала.
       -- нет.
       -- тогда слушай!
       мне было глубоко плевать на эти истории в первые же дни нашего общения, потому что нет ничего более скучного, чем жизнедеятельность, а особенно, когда говорит человек, уверенный в своей исключительности. но кофе сегодня был отменный. я не запомнил названия, пилось горько, обжигающе и долго. я погрузился в чашку, закрыв ей нижнюю часть лица, и молча смотрел поверх, упираясь взглядом в точку чуть выше головы своей собеседницы.
       -- меня изнасиловали... -- она запнулась почти сразу, голос её будто напрягся и сорвался. наверное, это было правдой. -- он пригласил меня к себе в дом и предложил выпить хорошего вина, а ты ведь знаешь, как я люблю надраться, -- на этих словах глаза её округлились, как у испуганной совы.
       -- да, знаю.
       -- я не заметила, как ноги перестали меня слушаться, пришлось сесть на диван. тогда он повалил меня и сказал, "теперь я тебя возьму как следует, сука" и начал лезть руками под кофточку, помнишь, такая синяя с оборками на плечах?
       -- мм... угу... -- мой кофе никак не заканчивался, но я чувствовал странную потребность прекратить этот разговор.
       -- он сорвал её с меня, спустил лифчик на уровень пупка и начал жадно и грубо рвать зубами мою грудь. поскольку у меня ещё никогда никого не было, я возбудилась, но почти сразу попыталась вырваться. соски затвердели, низ живота потянуло, а потом он достал свой член, свой огромный болт, весь в венах! и его цвет...
       -- послушай, мне надо идти, -- я поставил чашку и поднялся из кресла.
       -- куда ты? -- она сидела и улыбалась, не двигаясь с места. локти её стояли на столе, а пальцы рук скрестились. -- не дослушаешь?
       -- прости, детка, в другой раз, -- я развернулся, чтобы уйти, как вдруг почувствовал её маленькую и ловкую руку на своей заднице. мать твою, есть столько красивых мужских жоп, почему я?
       -- напиши мне, -- она отчаянно улыбнулась и села обратно за стол.
       таких встреч у нас было несколько, все они заканчивались выкрутасами и загадочными выражениями её курносой хитрой мордашки. но продолжения никогда не следовало, потому что я так и не писал ей, вплоть до новой случайной стычки где-нибудь на улице или в кафе. и вот очередная такая мимолётность случилась. только что-то будто бы изменилось.
       -- поздороваешься или как? -- она иронично вскинула бровь. мы столкнулись в переулке в самом центре города. взгляд её выражал какое-то влюблённое презрение. я поклонялся этому холодному взгляду, внутри которого бурлила могучая жизнь и кипящая ярость страстей. именно так нужно любить. именно так нужно принадлежать другому человеку -- с желанием сожрать его до последней жилы, но с полным отчуждением к этому желанию и к себе самому. как жаль, что у меня не вставал на неё.
       -- привет, я не узнал тебя, -- на самом деле, просто не заметил, но решил соврать, непонятно зачем.
       -- как жизнь?
       -- нормально. может, посидим? -- я не любил трепаться стоя. мы зашли в кафе и сели за столик.
       -- ну, рассказывай, -- она наседала.
       -- о чём?
       -- как она?
       -- я не понимаю, о чём ты.
       -- твоя новая спутница, как она тебе?
       -- ты имеешь в виду...
       -- да, эту жопастую кобылу, с которой вы обжимаетесь теперь. я видела вас пару дней назад, когда ты лапал её за ляжки.
       -- мы друзья.
       -- неужели люди так могут? -- в её голосе слышались нотки отчаяния и словно подавленной угрозы.
       -- как?
       -- так жить. менять женщин, как перчатки, просто разбрасываться их губами, сиськами,  п ё з д а м и?
       -- мы только общаемся иногда, но не больше, чем с тобой.
       -- ты променял меня на эту хвастливую упругую шлюху, да?
       -- прекрати, я никого не... причем здесь ты?
       -- забудь, -- она встала, её глаза наполнились слезами. -- ты такой же, как все они, как тот, кто изнасиловал меня, кто жёстко меня трахнул, когда я ещё ничего не знала о людях. как хорошо, что я в тебя не влюбилась, мудак, -- с этими словами она ушла и оставила меня одного в окружении публики, состоящей из посетителей кафе. их глумливые рожи улыбались мне, надеясь на какой-то ответ или объяснение. приятнее всего было разочаровывать их, но тогда мне было абсолютно плевать.
       да, этот диалог не склеился, и чувство холода присутствовало в нём слишком ощутимо изначально. а я уже приготовился ещё раз слушать её рассказы о том, как её затрахали до полного изнеможения и отвращения к мужскому полу. конечно, это отвращение было надуманным, иначе я не знал бы об этих историях. я посмотрел в окно, поскольку делать было ровным счётом нечего, а уходить не хотелось. хотелось только уйти в оттяг разве что, на пару дней. и забыть обо всём, особенно -- о себе. поскольку позволить этого по-настоящему я не мог, я просто взял пару крепких коктейлей и через двадцать минут углубился в приятные мысли об одиночестве.

       через два дня я сидел у неё дома, её кошмарило от алкогольного отравления, а я помогал ей не задохнуться в собственной блевотине. перед этим один наш общий знакомый позвонил и сказал, что она просила передать мне последние слова проклятия и любви. я приехал. дверь была открыта.
       -- как же ты умудрилась, крошка? -- я не рассчитывал на ответ. да и понятно было, как. с кем ни бывало.
       -- пошел... нахуй... -- она блеванула широким оранжевым фонтаном и обдала мою руку, неудачно придерживающую её плечо.
       -- вот чёрт, какого... полежи здесь, не вставай, слышишь?
       я снял футболку и швырнул в раковину. по пути в ванную я обнаружил две бутылки водки на полу, в каждой оставалась примерно треть. я крепко отхватил из горла и сел в коридоре на пол, пытаясь сообразить, что делать дальше.
       врач был уже в пути. конечно, она надралась так из-за меня. а теперь я надираюсь здесь из-за неё. ну разве это не любовь? даже такое сумасшествие было в моей голове -- вот, что делают с нами женщины.
       внезапно я услышал приближающиеся шаги. мягкие и неровные.
       -- я же сказал, не вставай... -- моему взору открылась чудовищная картина: она стояла передо мной абсолютно голая и держала нож в руке. запястья её истекали кровью.
       -- трахни меня...
       -- ты рехнулась! что с твоими руками?
       -- я хочу, чтобы ты меня выеб, пожалуйста, напоследок!
       я кинулся к ней и выхватил нож. порезы были глубокие и рваные. кровь текла струйками, быстро и горячо. я до конца не мог поверить в то, что сейчас происходит. мысль, что врач в пути, вылетела из головы, я бросился на кухню за бинтами.
       -- где аптечка? твою чёртову мать!
       она валялась на полу и истерически смеялась, истекая кровью.
       -- я умираю, я сейчас СДОХНУ, ты будешь виноват!
       наконец, я нашёл бинты.
       -- ты будешь жить, иначе я тебя сам убью, идиотка! -- я туго пережал её руки жгутом выше раны и начал накладывать бинт, который тут же пропитался багровой кровью. занимаясь левой её рукой, я упустил из виду правую. тем временем, она расстегнула мои штаны и взялась за член, пытаясь подрочить мне. все штаны и трусы оказались испачканы пятнами крови. я вытащил её правую руку и забинтовал.
       -- слушай внимательно, если ты не прекратишь это безумие, я сдам тебя в дурку.
       она отцепилась от меня и, забившись в угол коридора, беззвучно плакала. её тело тряслось, весь пол был измазан багровым месивом. ты попал, дружок, говорил я себе. сейчас приедет врач, и уже будет не до курсов лечения, а самым прямым образом -- до показаний в правоохранительных органах. сука, чтоб тебя. я ещё раз отпил из бутылки с водкой. это немного привело в чувство. да, это то, что нужно. горло жгло неистово, всё сильнее и сильнее. вдруг разум начал гаснуть -- мир пошатнулся. стены будто наклонились навстречу друг другу, а внутри головы словно столкнулись два бильярдных шара. я что, теряю сознание? так это происходит?
       дверь в квартиру внезапно открылась. неужели я забыл её запереть, когда вошёл?
       -- кто здесь? -- я почти не мог видеть, в глазах двоилось, а из открытой двери ударил яркий свет, озарив весь коридор, отчего кровь на полу стала ярче.
       -- это я, Иисус, твой бог, -- прозвучал ответ, после чего по мне открыли огонь из пистолета. звук был оглушительным и быстрым. а потом тишина и темнота.

       я очнулся в своей кровати, рядом стоял таз, полный блевотины. вся рубашка была мокрой, пол -- тоже. что произошло? что происходит сейчас?  виски словно стиснуло раскалённым металлическим обручем. инстинктивно я вскочил, чтобы увидеть пулевые ранения в груди. их там не оказалось. рядом со мной в кровати валялась та самая ревнивая жопа с ревнивыми губами и ревнивой  п и з д о й. с руками у неё всё было в полном порядке.
       я вспомнил, как всё началось вчера, как мы трахались полночи, до фиолетовых чертей в глазах. да, подумал я, отказать такой роскошной женщине я смог бы только во сне.
       из правды было то, что мы действительно находились в её квартире. водка по-прежнему стояла на полу, а широкую голую стену украшала большущая икона с изображением Иисуса в полный рост. и уж не знаю наверняка, было ли то дикое похмелье или видение, но он подмигнул мне, спрятав под белоснежным балахоном рукоять маленького пистолета. сегодня он определённо не хотел засадить в меня свинцом.
       внезапно в дверь позвонили.
       -- господи, кто это? -- моя женщина приоткрыла глаза и хотела идти открывать.
       -- спи спокойно, дорогая. если это господь, он войдёт и так, -- я положил руку ей между ног и вошёл. -- вот видишь?

30. III. -- 1. IV. 2019