Песнь жизни. Фрагмент 38

Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20

   На утро снова была дорога. Дийсан ехала, крепко привязанная к принцу. Она то проваливалась в сон, то просыпалась и крепилась изо всех сил.
   Тряский ход лошади, невкусная еда, ночёвки то в палатках, то на постоялых дворах. Менестрель переносила трудности нелегко, но не сдавалась.
  "Нужно двигаться дальше. Крепости ждут клинков, что поразят теневых." 
   Именно замки давали отдых. В них вкусно кормили, постели были мягкими,  ванна с горячей водой оказывалась верхом блаженства.
   И в каждой крепости Дийсан звала каменная чаша, она точно пела только для неё. Подчинившись звучанию горячего напева, бард тоже начинала петь без слов, кружилась в такт сильной мелодии, что свободно лилась на простор. Жар сердца и тела менестреля  переходил в каменный сосуд, и то, что он наполнялся Алар, заставляло её отдаваться чудесной радости, восторгу от жизни мира.

   Так и продолжалось, Аларъян отдыхала, дарила частицу света каменной чаше и снова уезжала. А после четвёртой крепости глухой ночью на отряд принца Айрика напали теневые. Вирангат и Велериан не могли стерпеть того, что Алкарин готовит на них оружие.
-  Найдите и убейте их! – приказал Дивенгарт нескольким чёрным и полчищу призрачных людей.

   Дозорные оповестили лагерь вовремя. Едва открыв глаза, воины взялись за мечи. Айрик крепко сжал рукоять клинка, ножи тоже были с ним.
-  Я с тобой, я чувствую  тени врагов, - прошептала Дийсан, поднявшись. Беременность на удивление обострила её Алар, Менестрель ощущала по всему лагерю комки тепла и холода, это Аларъян, и теневые, и Аранъяр. Жаль, обладателей дара гораздо меньше, чем ледяных тварей.
-  Нет, оставайся внутри. Я знаю, они пришли за тобой.
   Принц встал с мечом возле полога палатки.
   Вокруг него собрались все: Дайнис, Дальнир Аторм, Сариан, Ратвин Ник, Тойя Дакрин и даже Эрин, пусть ей было ещё рано сражаться. Только Вилент Калфер храпел где-то пьяный.
   Теневые и чёрные, спустившись вниз, стремились взять людей в кольцо. Но стены палатки с частицей Алар оставались для них неприступными.
-  Она за пологом! - шипели глухие голоса. - Она там, достать её!
-  Я застану рассвет живым, чтобы враги не коснулись Дий.
   Айрик принял на клинок высокого чёрного, гибкого словно змея. Вместе с другом сражался Ратвин. Он рубил теневых тяжёлым мечом, как дровосек рубит крепкое дерево. Гвардеец был спокоен.
  "Всё правильно. Я на своём месте. Если я сегодня погибну, то просто с честью пойду на костёр. Но пусть Создатель даст мне попасть под клинок, что судьба предназначила для принца Айрика."
   Рядом с Ратвином сражались Сариан и Дальнир Аторм, двигаясь, как единое целое. Справа от них билась Тойя Дакрин, она убивала врагов с неизменной упорной размеренностью.
  "Сражаться, всё равно, как точить ножи - движение, движение, ещё движение."
   Возле жестокой воительницы ликовала Дайнис, с заряжённым госпожой мечом.
  "Вот оно счастье! Долгожданная месть! За родителей! За сестёр и брата! За то, что разучилась любить!"
   Почти рука об руку с Дайнис впервые в жизни сражалась Эрин.
  "Вот сейчас я направлю Алар в меч, пусть сталь станет живой в пряном запахе леса. Я сама сильный зверь. Вместо когтей у меня острый клинок, такой же смертоносный для врагов, как лапы волчицы. Мамочка! Чёрный! Он двигается ко мне!" 
Девушке стало страшно.
  "Сделать всё, как учил отец и мастера над оружием: ударить, уйти, подставить щит, снова ударить."
Внезапно бок обожгла боль, по телу разлился холод, Эрин упала на землю. Чьи-то руки, подхватив её,  отнесли в палатку. Бой продолжался, отчаяние придавало мужества, оно позволило победить.
   Как не много было теневых, но после гибели чёрных, после того, как их число изрядно уменьшилось, они отступили и улетели, огласив окрестности тоскливым воем. Враги оставили воинам принца двадцать погибших и тяжело раненую дочь маршала. Как раз половину отряда. Вместо радости живые чувствовали усталость: потери слишком большие, в палатке лежит тяжело раненая Эрин, самая молодая, та, кто вообще не должна сражаться. Но когда до твоего совершеннолетия осталось несколько месяцев, не вступить в борьбу является трусостью.
   
Наложенная повязка помогала слабо. Девушку поразил чёрный клинок, что хуже мечей теневых.
Сариан и Дальнир, как родители, Ратвин, Айрик и Дийсан  находились рядом с раненой. По странной случайности её принесли в палатку, где беспробудным сном спал Вилент Калфер. Проснувшись, он сначала не понял, что произошло, а когда узнал, что проспал жестокую схватку, то пришёл в ужас.
-  Да, на нас напали теневые, пока ты тут нежился. Они оставили в отряде половину воинов, а вот она – дочь маршала сразилась с чёрным. Но тебе было всё равно, ещё бы, жалеть себя, оно намного проще. На месте маршала я бы тебя казнила, – сурово бранилась Тойя,  каждое слово попадало в цель.
-  У него ещё есть шанс меня наказать, – еле слышно пробормотал пекарь, жалея трещащую голову. Руки дрожали, во рту пересохло, но сильней всего болело сердце.
  "Он, Вилент Калфер, пропил нападение. Лицо юной девушки, дочери маршала, было ему немым укором. Нет, пусть он, наконец, испытает мою боль, пусть узнает, что значит, потерять самое дорогое на свете. Но почему так муторно на душе?" 
   Воин увидел, маршал медленно подходит к нему.
-  Прогоните меня прочь или казните! 
Став на одно колено, пекарь  низко склонил голову.
–   Я достоин презрения!
-  Сегодня я тебя прощаю, но это первый и последний раз. Я милую тебя ради памяти твоего отца и Тинэль, но помни, теперь ты навлёк на себя бесчестье. 
-  Я знаю, что навлёк его на себя.
   Повинная голова опустилась ещё ниже.
  "Выпить бы сейчас, но мешают колючие глаза Тойи и бледное лицо Эрин Аторм." 
   Медленно, почти нехотя, пьяница, встав с колен,  вышел из палатки. Дальнир в ней задержался, чтобы взглянуть на дочь, только она отца не видела.
   
Эрин плыла в странной темноте. Долетавшие словно издалека голоса, слились в смутный гул, девушка не понимала, что ранена. Во мгле не было боли и страха, существовал только сплошной холод. Он заполнил собой каждую частицу тела. Даже то, что ледяная мгла означала смерть, не казалось страшным. Невнятный шёпот звал раненую вдаль, стараясь увести от гула голосов, от слабого тепла, тлеющего вокруг, и в ней самой. Только что-то упорное, самое глубинное, сопротивлялось чёрному шелесту, мечтая вырваться из мрака к дневному свету. Ощущая чутьё зверей, Эрин продолжала жить.
Девушка не чувствовала, как мать  не отпускает её руку, стараясь задержать её на земле. Сердце Сариан рвалось из груди, стремясь пойти за дочерью, в тот страшный мир, где она сейчас находится.
   
Раненая не слышала, как Айрик и Дальнир осторожно привязывали её к лошади, каждую секунду боясь, что дыхание прекратится.
-  Мы поедем в ближайший город, где обязательно найдём целителей Аларъян. Эрин будет жить! По крайней мере, мы сделаем для этого всё возможное, - утешал принц страдающего отца.
   Маршал старался ему поверить. Он смотрел, но не видел, как несколько воинов складывали погребальный костёр для погибших. Весь мир, как будто оставался за гранью зрения маршала. Чувства словно бы замерли. Даже за дочь ему не было больно. Сам понимая, бесчувствие  совершенно неправильно, маршал не мог ничего изменить.
   Сев на лошадь, точно деревянная кукла, пришпорив коня, он  помчался за принцем.

   Позади Айрика была привязана Дийсан. Ей хотелось исчезнуть.
  "Пусть меня не станет! И ветер развеет мой прах по миру! Только бы не помнить, что за меня, калеку, в ночи умирали сильные, здоровые воины."
   Дым костра заполнял ноздри менестреля, жестоко жёг горло. Даже когда лошадь умчалась далеко, бард ощущала горький погребальный дым. Казалось, он проник ей в самое сердце.
  "Погибшие поднимаются ввысь со страшным треском, а я еду вперёд! Они защитили меня, для них всё закончилось. Айрик! Ты никогда не полетишь ввысь в прощальном огне! Я не знаю, как можно жить без тебя! Эрин, ты не поднимешься в нём тоже! Ты со мной подружилась, меня поддерживала, ты должна жить!"

   Шепча молитву, Дийсан не знала, как материнское сердце Сариан могло бы её разделить.
  "Создатель, пожалуйста, не отнимай у нас Эрин! Я ничего ради неё не пожалею! Дай нам спасти дочку. Дай её защитить. Возьми мою жизнь взамен, если это потребуется. Не допусти, чтобы вместо нас погибали дети."
   Простая, понятная Эрин никогда не доставляла хлопот. Беззащитный, замкнутый Альгер казался намного дороже, мать всегда за него боялась. Но сейчас воительница поняла, она любит дочь ничуть не меньше, чем сына, таким огромным оказался ужас перед тяжёлой раной и возможной жестокой потерей.
   Когда солнце поднялось высоко, принц и его отряд въехали в город. Несколько встреченных жителей подсказали, где можно найти его лучшего целителя.
   Хорошо, у него имелась Алар, удача оказалась на стороне раненой.

Высокий, седовласый старик намного пережил своих жену и детей. Только внуки и правнуки радовали его взор. Городок и вся округа знали, он прискачет на лошади в любой дождь, град и метель.
    Стоя на резном крыльце, целитель любовался огромными жёлтыми цветами. Их очень любила его жена.
   Тереза, рыжая, круглолицая, имела нрав  жаркого огня или котла, с вечно срывающейся крышкой. Если она слетела, паром непременно обдаст всех вокруг. От огненной женщины доставалось и мужу, и детям, но не было человека добрей и веселей её.
   Целитель любил жену без памяти. Терезе было около пятидесяти лет, когда муж заметил шарик в её желудке. Постоянно разрастаясь, он отнимал все силы больной. Кларк, так звали целителя, беспомощно наблюдал, как она угасала, страдая от невыносимой боли.
-  Дай мне хорошее средство, чтобы я заснула и не проснулась, - попросила однажды жена.
-  Создатель нас не простит, - отказался Кларк. Он был глубоко верующим человеком, старательно соблюдал законы Творца.
-  Рано или поздно твои страдания на земле закончатся, а в великом свете нас ожидает покой.
-  Я тебя ненавижу!  И попрошу кого-нибудь другого, пошлю твоего ученика с запиской к аптекарю, или доползу куда-нибудь и повешусь, если только силы достанет...
   После нескольких дней просьб и стонов муж сдался. Смешав сильнодействующее снадобье, он принёс его Терезе.
-  Вот, я составил яд. И  сам дам его тебе, потому что хочу разделить твою участь во тьме. Решай сейчас, примешь ты средство  или нет. 
   До последней минуты  Кларк надеялся, жена не станет себя убивать.
-  Ты не понимаешь страшных страданий, раз говоришь мне так. Создатель несправедлив, если заставляет человека терпеть невыносимую боль. Я верю, он меня простит, и не позволит тебе платить за совершённый грех, ты жёсткий человек, но за это я тебя и любила.
   Целитель держал стакан, наклонившись  к нему, жена решительно выпила содержимое. Улыбнувшись в последний раз, она умерла.
   Кларк остался жить в ожидании встречи с Терезой за гранью смерти.
  "Зачем она так долго страдает во тьме одна?" -
Вызывал тяжёлый вопрос взгляд на цветы.

Когда на Алкарин напали теневые, Кларк ушёл на войну сам, не став дожидаться призыва, что мог его миновать. Несколько лет старый целитель обучал других Аларъян своему мастерству, пока не получил разрешение вернуться на покой.
   Сейчас огромные жёлтые соцветия наполняли сердце старика странным светом.
  "Ничего, подожди немного, скоро я к тебе приду. Срок даже самой долгой жизни когда-нибудь завершается. Моя жизнь оказалась удивительно длинной."
Кларк чувствовал, как крутит суставы, и гнётся вниз спина.
  "Верный признак прихода старости, а значит приближения смерти."
   
Раздумья прервал отчаянный звон колокольчика на воротах. Звонили несколько мужчин и женщин, запылённые,  усталые. К одной из лошадей привязана раненая девушка.
-  Это вы здесь целитель Аларъян? – спросил высокий, черноволосый мужчина. За его спиной ехала молодая женщина со странным взглядом. Кларку казалось, её глаза не умеют смотреть.
-  Да, я обладаю силой Алар.
-  Тогда мы прибыли туда, куда нужно, - продолжил принц Айрик. - Это дочь маршала Алкарина Эрин Аторм, она ранена чёрным клинком. Мы просим немедленно ей помочь.
   Девушку осторожно   внесли в дом.
   Когда, вслед за подругой на звук шагов двинулась зеленоглазая женщина, целитель понял, она правда слепа. 
-  Вы принц Айрик? - спросил он высокого мужчину, разматывая повязку на боку Эрин.
-  Да, я принц Айрик. Это Дийсан Дарнфельд - фрейлина королевы и Аларъян, которая умеет пробуждать чаши силы. Сюда прибыли те, кто вместе со мной отправился в военный поход. Все достойные воины.
 
   Близкие собрались у постели раненой. Напряжённые лица скрывали тревогу, но в глазах теплилась надежда.
-  Она будет жить? - наконец, решился спросить маршал. - Лучше знать страшное сразу, быстрая смерть предпочтительней пытки.
-  Я не знаю. Рана глубока. Её нанёс чёрный клинок. Удивительно, что девушка до сих пор не погибла. У вашей дочери очень сильная воля. Повязку я сменил. Сейчас начнётся самое главное. 
   Приготовив целебный отвар, старик направил в него яркий луч Алар. Он был такой сильный, что Дийсан, не сосредотачиваясь, ощутила густое тепло. От неожиданности она даже вздрогнула.

   Только Эрин не чувствовала живого луча, смутный гул разговора  становился совсем отдалённым. Шёпот бархатной тьмы звал к забвению, покою, где закончится боль.
"Даже холод исчезнет. Это самое верное, так всё завершается. Так зачем сопротивляться?"
 Чёрный голос  говорил правду без слов,  Эрин соглашалась. Глубинное чувство замолчало, подавленное смирением.
-  Я иду вниз! 
отчаянно крикнул разум.
   Но вдруг замёрзшее тело  пронзила боль. Это луч целительной Алар коснулся девушки. Эрин увидела свет, такой ослепительный, невыносимый.
-  Не надо огня! Не хочу его! - взмолилась душа. - Бархатный шёпот лучше, он успокоит, он знает всё, что нужно.
   Но глубинная часть существа  стремительно ожила, она ликовала, тянулась к теплу, принимая его, как необходимый для жизни воздух. Свет переставал быть болезненным, становился родным,  горячим, дарящим жизнь, бархатный шёпот холодным и страшным.
-  Мне ещё рано останавливаться, - решило сердце. - Я ещё так недолго стучало, - приняв в себя свет, Эрин открыла глаза.
   
Очнувшись, она ощутила острую боль в боку и сильный озноб.
-  Почему мне так холодно? - прошептала Эрин, с трудом узнав близких. Пришли тоска и страх смерти. - Мама, папа, пожалуйста, не оставляйте меня одну! – голос звучал беззащитно.
-  Конечно, мы никуда не уйдём, - ответила Сариан, сжав ладонь дочери. Материнские руки такие тёплые, глаза надёжные и спокойные.
-  Мама, я знаю, ты мне поможешь. Но вы тоже останьтесь рядом! Вы мне нужны! 
Эрин узнала Айрика и Дийсан.
-  Конечно, же мы останемся! Мы никуда тебя не отпустим! Я ещё Раи твою ни разу не подковал. Так что когда вернёмся во дворец, скакать ей с моими подковами, пусть даже немного кривыми и ненадёжными, но для парадной скачки и недоделанная работа всегда за отличную сходит, - принц слегка улыбнулся.
   Раненая чуть улыбнулась в ответ.
   Силы девушки истощились, она начала проваливаться в туман.
   Положив руку на плечо подруги, Дийсан осторожно его погладила.
-  Эри, ты у меня самая отважная, моя прекрасная дочь, - произнёс отец без обычной суровости.
-  Они-то тебя не бросят, главное ты сама держись, - убеждал старый целитель, поднося к губам Эрин кружку с отваром. - Вот выпей это, и тебе станет легче. 
   Раненая пила горячую жидкость мелкими глотками. Ей стало теплей, тоска отступила вдаль, к боли в боку.
-  Теперь я знаю, ты будешь жить, - произнёс целитель. По лбу старика катился пот, лицо побледнело. Слова Кларка встретил общий вздох облегчения.
-  Спи, девочка, спи без сновидений, хорошие травы помогут тебе. 
   Скоро раненая задремала.

-  Вы разрешите остаться у вас? – спросил Айрик у Кларка.
-  Конечно, оставайтесь. Дом большой, места хватит для всех. Я же целитель, поэтому часто принимаю больных.
-  Тогда покажите нам комнату, где можно немного отдохнуть. 
   Принц взял барда за руку. Между ними промелькнуло что-то неуловимое, чистое и светлое. Сами не сознавая того, эти двое становились похожи друг на друга, нет не внешне, а внутренне.
   "Можно ли судить любовь за то, что она стоит вне закона? - спросил у себя старик. - Надёжный ответ найдётся только в чертоге Творца."
   Алар рассказала целителю, что менестрель ждёт ребёнка.
   "Идёт война, а дети рождаются. От того что круг жизни опять повторится, на душе как-то спокойнее. Старикам приятно смотреть на юношей. Значит жизнь промелькнула не даром."
   Влюблённые скрылись за дверью комнаты, но возле неё осталась строгая девушка. Целитель даже не заметил, когда та появилась.
 
   Едва Дийсан и Айрик помчались в город, как Дайнис устремилась за ними следом. Телохранительница была счастлива. Месть теневым началась, рука не дрогнула, клинок настигал врагов. Она не настолько любила Эрин, чтобы страдать за неё.
  "На войне смерть - обычное дело. Взяв в руки меч, нужно понимать, ты можешь погибнуть."
-  Тебе тоже показать комнату, где можно отдохнуть? - спросил незнакомку высокий целитель.
-  Нет, я останусь здесь, но можно мне положить постель на пол?
   Дайнис устроилась в коридоре, возле двери менестреля.

В отведённой им комнате Дийсан с удовольствием вдохнула аромат старой мебели и сухих, незнакомых растений. Запах чистой постели вызвал неловкость,  не хотелось забираться в неё, не приняв ванну. Рядом  стоял Айрик, такой же смущённый. Его пальцы с удивлением прикасались к чистой простыне.
-  Надо же, мы продолжаем жить, пройдя сквозь такую ночь, – недоверчиво произнёс принц.
   Наконец, решившись, он разделся и скользнул под одеяло.
-  Иди сюда,  здесь очень хорошо.
Родная рука привлекла барда к себе.
   Сегодня Айрик и Дийсан, заснув без сновидений, вовсе не придавались нежности. В соседней комнате дремали Дальнир и Сариан, опустошённые пережитым. Спала в коридоре Дайнис. Только старый целитель не сомкнул глаз, готовя мазь и отвары.
  "Может, для встречи с принцем, и исцеления дочери маршала Создатель  так долго держал меня на земле? Может, теперь он разрешит мне уйти?" 
   Кларк почти не помнил Терезу, только ласковые руки да огонь рыжих волос и ту счастливую улыбку, какой она одарила его перед смертью.
   "Почему сегодня он вспоминает жену так часто? Неужели воспоминания вызвали молодые, что внезапно примчались к его дому? Сколько у них всего впереди: горького и счастливого, мирного и тревожного. Человеческий век короток. Такой длинной казалась жизнь, а вспоминается, как единый миг."
   Почувствовав боль в спине, Кларк вздохнул. Приготовив мазь, он посмотрел на крепко спящую Эрин.
-  Так и надо, отдыхай до самого вечера, потом я снова тебя перевяжу, напою отваром и ты дальше будешь спать. 
   Стариковская привычка разговаривать самому с собой, целитель это понимал, но ничего не мог с ней поделать.

   Когда солнце перевалило за полдень, Ратвин Ник привёл в городок остатки отряда. Люди разместились в саду целителя, попросившего их не ломать цветы и не разорять огород. Едва расставив палатки, воины повалились спать. Усталые, пропахшие дымом, они смотрелись среди яркой зелени чужими блеклыми пятнами. Живые пятна едва избежали гибели  и не знали, что принесёт новый день.
   Воины ожили только на закате. Первыми проснулись Сариан и Дальнир, они отправились к дочери, которая крепко спала.
   Поднялся и Айрик, чтобы не потревожить Дийсан, он двигался бесшумно. Выходя из комнаты, принц лоб в лоб столкнулся с Дайнис, от неожиданности он даже слегка отступил назад.
-  А, это ты, как настоящее привидение, ходишь крадучись и появляешься не вовремя.
Возмущение принца было весёлым.
-  Телохранительница и должна походить на призрак своей госпожи, иначе грош ей цена.
Полыхнув на сюзерена  синевой глаз, Дайнис озорно улыбнулась.

Выйдя в сад и увидев, что его отряд успел разместиться в нём, Айрик испытал радостное облегчение.
-  Вы, храбрецы! Настоящие защитники Алкарина! - обратился он к воинам. – Поэтому заслужили небольшую передышку. А какой же отличный отдых без хорошего пира?...
-  Ура-а! - дружно воскликнули люди.
   Взяв с собой Ратвина, Айрик отправился в город доставать еду.

   А проснувшаяся в это время Дийсан, почувствовала, принца нет рядом. Шаря вокруг себя, менестрель не понимала, где находится.
  "Почему я лежу не в палатке? Где запах пыли и кожи и пение птиц за пологом?"
 Постепенно вынырнув из сонного тумана, бард вспомнила, она в доме целителя. Мысль о погибших наполнило сердце гарью.
  "Нет, всё! Хватит! Горе не даст сражаться! Если победим теневых, тогда и оплачем павших."
   Запрятав вину в глубокие тайники души, Дийсан отыскала трость, что вчера небрежно бросила в угол. Обойдя комнату, потрогав мебель, она поняла, что находится в спальне. Обнаружив дверь, женщина медленно вышла в коридор.
  "Рано или поздно в доме отыщутся люди," - решила она. Не успев пройти пары шагов вдоль стены, бард почувствовала, трость легонько коснулась чего-то мягкого.
-  Доброе утро, леди Дийсан.
Раздался голос телохранительницы.
-  Доброе утро и тебе! Пойдём разведывать обстановку, узнаем, как чувствует себя Эрин,-
Дийсан положила ладонь на локоть служанки.
В комнату раненой они вошли, как раз когда та проснулась.
   Слабость и боль были такими же сильными, как раньше, но холод немного отступил, ещё очень хотелось пить. Эрин с большим удовольствием приняла терпкий отвар.
   Протянув матери пустую кружку, она  увидела, как пришла подруга.
-  Дий! - слабо произнесла девушка, – Подойди сюда, пожалуйста, посиди рядом со мной. 
   Всем существом раненая тянулось к полной жизни Дийсан. Эрин хотелось коснуться руками её огня, пропитаться живым теплом, чтобы смолк бархатный шёпот, исчезла смерть, она неотступно следует за плечом.
  "Ей слишком холодно и страшно. Откуда-то взялась чужая сердцу тоска. Сильный зверь, что живёт в глубине души, ранен. Он скулит, свернувшись в беззащитный клубок. Если подруга  будет рядом, холод не посмеет его убить."
   Присев у постели раненой, менестрель нашла слабую руку. Ладонь Эрин чуть тёплая, еле живая. Внутри поселилась чёрная смерть. Сейчас надежда  на лучшее  казалась преждевременной. Бард держала подругу за руку, пока она не заснула.
   Эрин ровно дышала,  Дийсан сжимала её пальцы, боясь чёрной тоски, что стучится в окно ночной птицей, предвестницей несчастий.
   Однако понемногу, сквозь пелену страха, начал просачиваться голод. Аппетит  подстегнул запах жареного мяса, что долетел сквозь приоткрытое окно.
  "Это он, ребёнок, настойчиво потребовал своего. Малыш входит в жизнь, где его не ждут. Нужно избавиться от плода, собрав отчаянную решимость, хорошо, мы в доме целителя. Пока младенец не предъявил права на моё сердце."
   
Смущённая холодом жестоких мыслей, Дийсан вышла на улицу. В ноздри ей властно ударил запах жареной говядины. Мясо давно готовилось на костре.
   Два рослых горожанина притащили упитанного быка, купленного Айриком и Ратвином, ещё в калитку вкатили бочку хмельного мёда.
-  Мёд замечательный, совсем не крепкий и вкусный, - уверял наследника престола крепыш в широкой шляпе.
-  Сегодня мы его и проверим.
Воины встретили бочку радостными криками. Говядину и мёд пробовали все, только Сариан отказалась оставлять Эрин. Дайнис поспешила принести ей в комнату большой кусок мяса и кружку мёда. От сытости, от лёгкого хмеля, от цветочного запаха у людей кружилась голова. В воздухе носилось что-то печальное, пронзительное.   
   Почувствовав нужный момент, Дийсан взяла в руки арфу.

-  Ой, зачем над землёй всходит солнышко?
   Зацвели в саду цветы белые?
   Раз от нас вдали, на чужой земле
   Полегли защитники смелые.
   Лёгким ветерком поднимусь я ввысь.
   Упаду к земле горькою росой.
   Чтоб душе моей долететь к тебе,
   Чтоб омыть тебя чистою слезой...
Плыли над садом звуки древнего погребального плача.
   Замерли воины, застыл целитель, внимая протяжному мотиву, что вечно будит в душе печаль. И унять её может только мелодия, способная высказать то, чего во век не поведать словам. И блестят на глазах слёзы, словно та роса, что упала туда, где высокий курган закрыл  пепел убитых.
   Мелодия завершилась,  менестрель замолчала.
   
Мёд допит, бык съеден. Затушив костёр, воины укрылись в палатках, крепко заперли ворота, точно засов может отгородить от теневых. От них могут защитить одни городские стражники: тревожным светом огня, колокольным набатом, что внезапно разорвёт тишину.
   Взяв Дийсан за руку, Айрик  увёл её в дом, где их ждали краткие часы сна.
   Так пусть сегодня придёт отдых: это раскрытое настежь окно, что наполнило комнату запахом ночной фиалки и целебных трав; будет чистая постель, где так хорошо лежать. В темноте двоим легко забыть о войне, пока можно любить, слышать дыхание друг друга, целоваться словно в первый раз и опять, и опять, как в первый раз. Пусть за окном не наступает рассвет, и длится ночь – вечная союзница любви.

   Усталый Айрик заснул. Как только его дыхание стало мерным, Дийсан украдкой поднялась с постели. Страшась принятого решения, она осторожно оделась. Замерев посреди комнаты, менестрель словно сделалась тонкой, острой иглой.
  "Вот он, свет Алар целителя, слишком чистый, удивительно тёплый. Такой, что грешному сердцу становится больно."
   Но не в силах повернуть обратно,  бард бесшумно вышла в коридор,  уверенно двинулась на тепло дара. Вот заветная дверь, будущая мать осторожно в неё постучалась.
-  Кто там? – раздался старческий голос.
-  Это я, Дийсан Дарнфельд, простите, что разбудила вас, но мне очень нужно с вами поговорить, разрешите войти?
-  Ну, заходи, раз пришла!  - в голосе прозвучали ворчливые нотки. – Справа стул, присаживайся.
-  Вы можете вытравить плод? – напрямик спросила менестрель.
   Ей показалось, сердце забилось в груди подстреленной птицей, руки стали холодными.
   "Маленький, зачем ты ко мне пришёл? Ты там, наверно, крохотный и живой, а я решила тебя убить."
   Целительная Алар Кларка пронизала женщину насквозь, только он не сказал ей, что видел.
-  За все свои годы я никогда не травил младенцев, – строго произнёс старик. – Продолжишь настаивать на своём, тогда я не поручусь за твою жизнь. Та, кто убивает ребёнка должна быть готова умереть вместе с ним.
   Менестрель даже обрадовалась.
  "Айрик ясно сказал, что не хочет избавления от малыша ценой моей жизни. Если погибну, он меня не простит."
-  Спасибо, что выслушали!
Бард поднялась. Вернувшись к себе, она легла в постель и скоро заснула умиротворённая.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2019/04/02/174