Глава 3. Чужой среди своих. Свой среди чужих

Эпиграф
"Не все ль я вынес?-он сказал-
О Ингелот! Любил ли ты?
Смотри на к Родине тропы,
Запретной Родины, смотри:
Скажи... иль нет-не говори!
Свершилось! Я на месть иду!
Я в мире ничего не жду,
Здесь я нашел, здесь погубил
Все, что искал, все, что любил!"
И этот день, как легкий дым,
С собой всю будущность унес.
Он стал на свете сирота,
Душа его была пуста,
Но сердце билося опять,
И он не мог его унять!..
М.Ю. Лермонтов "Последний сын вольности" (с коррективами)

Альфард ранним утром отправилась на разведку. Хотя холодная роса стекала на ее тело, это ее не останавливало- идти надо было далеко и план надо было начинать как можно раньше. Она правда, так и изучала, где каких насекомых больше, чтоб не вызвать подозрений. Но истинная цель была другая.
Пройдя сотню метров, с остановками через каждые 10, она отыскала тело жука-носорога. Перекусив им, она пошла дальше.
И тут она почуяла странный запах. Она не могла вспомнить, чтобы когда-то раньше ощущала его, но он, как эхо, отразился в ее душе, затронул каждый фибр. Она принюхалась, и отправилась дальше по запаху. Остановившись на пригорке, она остановилась перед муравейником. Он пах, как она. Его муравьи были точно такие же, как она. Они так же доверчиво общались, как ее сородичи, работали сами на себя, среди них не было ни одного красного. Ее душу и разум пронзила мысль: "вот он- Мой Дом!"
Она смотрела на него, чувствуя любовь к каждому муравью, к их Королеве- ее истинной матери, к их труду - любовь к дому. Такое возвышенное чувство, понятное всем людям, так цинично по-латыни названное патриотизмом, нашло место в ее душе -великой душе в крошечном теле. Она была готова вечно любоваться своим Домом, но разум требовал действий. Она сделала шаг, два, три в сторону Дома... как вдруг остановилась.
Она сравнила свой запах с запахом родных- и увы! Ее кожа впитала запах амазонок. Ее сородичи убили бы ее, как чужую, если нашли бы. Она поняла, что навсегда оторвана от родного гнезда, от сестер и братьев, от матери, от всего, что чтила и любила! В этот момент она осознала, что в день когда ее украли, у нее украли все...
Ее судьбу можно было выразить стихами Байрона :
Я все, что знал, все, что любил -
Невозвратимо схоронил!

Или не менее трогательным стихом Лермонтова :
Я видел у других
Отчизну, дом, друзей, родных,
А у себя не находил
Не то чтоб милых душ- могил!
Тогда, пустых не тратя слез,
В душе я клятву произнес-
Хотя на миг когда-нибудь
Мою пылающую грудь
Прижать с тоской к груди другой,
Хоть незнакомой, но родной.
Увы, теперь мечтанья те
Погибли в полной красоте,
И я как жил в земле чужой
Умру рабом и сиротой.

Это говорит человек, у которого есть возможность обратиться к другим людям, пробудить в них жалость. А что делать муравью- одинокому, сиротливому, не способному ни служить своей Родине, ни покориться завоевателям?
Какое горе у маленького создания! У него отняли все- семью, дом и родину. Отняли чужие, чтобы вкусить роскошь жизни рабовладельца, чтобы сделать ее рабом чужих народов,  воспитателем чужих детей, опорой чужих королевств.
И в Альфард заклокотало другое чувство. Это не было светлое и нежное чувство любви к Родине, но оно было ему сродни. Оно кипит в крови, пронизывает разум любого, в ком находиться. Это чувство- жажда мести. За отнятое счастье, за бесполезный труд, за обман. Она всей душой возненавидела амазонок, но эта ненависть не была той глухой и низкой злобой, которая сидит внутри и выдает себя лишь бранью и сердитыми бормотаниями. Такое испытывают рабы-люди, которым лень обретать свободу. А эта ненависть, как ни парадоксально- возвышенное чувство. По той причине, что происходит от другого возвышенного чувства- любви к родине, к семье.
У муравья один смысл жизни, не исполняя который, он становится несчастным в муравьином понимании. Его смысл- служить своей колонии, своему дому. Но у Альфард не было шанса получить драгоценное счастье, и она нашла его в том, чтобы удовлетворить другое. Свою мстительность. Месть и любовь- во многом похожие чувства. Их можно представить, как зверя сидящего в клетке. Голодный, он царапает ее пол, терзая слух. Когда бросишь ему мясо, он умолкает и даже довольно урчит, но недолго, и вскоре вновь начинает треьовать пищу. Так и Альфард почувствовала, что зверь мести внутри нее голоден. И его надо было удовлетворить, насытить.